<<
>>

В.М.Немчинов ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В ГЛОБАЛЬНОМ СООБЩЕСТВЕ (методологические заметки)

В самом конце XX в. стало очевидно, что в сфере социально- политического сознания и поведения людей произошли серьезные изменения, глубоко затрагивающие важнейшие механизмы общественной жизни.

Речь идет не о столкновении цивилизаций, не о противоборстве демократии с тоталитаризмом, не о кризисе культуры. Независимо от уровня благосостояния, государственной или национальной принадлежности человеку приходится решать проблему своего способа существования. При этом нужно осмыслить, как работают личностная ориентация в мире, открытые нам источники познания и наше собственное сознание.

Что же изменилось в современном понимании и отражении реальности? Информационно-технический переворот не только опрокинул привычные пространственно-временные границы и убрал привычную плотную социальную завесу таинственности, но и освободил национальные сообщества от государственной монополии на управляющее воздействие. Повседневными и моментально доступными стали реально непредставимые события, очевидцами которых мы быть никак не можем, но тем не менее постоянно являемся. В определенном смысле, независимо от стран проживания и от собственного выбора, нынешнее поколение людей стало универсальным наблюдателем. Это прежде всего относится к публичному пространству, к внешнему миру, к глобальному сообществу, к тому, что можно причислить к «мировому объекту».

«Большой мир» не только имплицитно воздействует на самоопределение личности, но и актуально присутствует в настоящем. Однако психические механизмы постижения «большой реальности» весьма отличны от того, как познается близкая, непосредственно соприкасающаяся с нами реальность. Для большинства проходит незамеченным то немаловажное обстоятельство, что сегодня практически повсеместно утрачена прямая связь между непосредственными субъектами и объектами реально существующего мира, поскольку в каждом доме появились коммуникативные посредники между наблюдением и восприятием, доступным для обыденного сознания.

Сразу оговоримся, что дело — не в проблеме объективной коммуникации. Мы говорим не о ситуационной достоверности, а о внут

реннем образе человека, коллективном самоопределении и проблеме идентичности. Современные средства массовой коммуникации и информации нивелируют различия между реальным потоком жизненных событий и аудиовизуально воспринимаемым «мировым событием». Мы становимся неотделимы от того, что нам описывают, и соответственно приобретаем свойства коллективного объекта. «Это — те свойства объекта, которые не поддаются детерминистскому анализу и в то же время ускользают от любого типа семиотического анализа, основанного на том, что существует обозначающее как реально отделенный элемент и существует обозначенное как денотат первого»1.

Цель этих заметок — привлечь внимание к планетарным проблемам человеческого добрососедства, определить характер, пределы и масштабы влияния геополитических парадигм на личность и формы обратного воздействия индивидов на жизнеспособность группы, этносов, народов и мирового сообщества. Поэтому геополитика рассматривается здесь не как модный «справочник властелина» или указующий жезл стратега, а скорее как завещанный потомкам и ставший снова модным «костюм на вырост» либо как та современная одежда, в которой мы хотели бы предстать перед миром и перед самими собой. В этой трактовке геополитика проявляется как эпифеномен неэмпирического сознательного бытия и как символ стремления к реализации или нереализации национальной идеи. Этот ключевой элемент общесоциальной проблематики все еще остается научно неразработанным и заслуживает особого внимания.

В самом деле, как мы воспринимаем мир людей, если смотрим на своих соседей и на самих себя не с индивидуальной позиции, а с точки зрения своей этнической группы, своего народа, своей культуры, своей политики? Какое психолого-семиотическое содержание может быть приписано идеологизированному видению исторической перспективы? Вопросы эти не праздные. На них существуют и могут даваться самые разные ответы.

От их выбора и реализации во многом зависит не только групповая идентичность и преобладающий в обществе тип личности, но и наши общие и частные судьбы.

Начиная разговор о латентном и наличном понимании геополитических реальностей, представляется целесообразным заняться своего рода «аналитическим рисованием», дабы зафиксировать ряд узловых точек, через которые проводится общая конфигурация нашей общенациональной жизни. Многие детали этого рисунка каждому знакомы настолько, что, кажется, совсем нетрудно их себе представить и изобразить с фотографической точностью. Однако сделать это не так просто, потому что при каждом сознательном приближении к натуре происходит многократное увеличение узловых точек.

Дело в том, что с самого начала перед нами вырисовывается не природный, а иной, трехмерный ландшафт исторического сознания,

где человеку предстоит сопрячь прошлое, настоящее и будущее. Для этого в равной степени имеет значение и то, что мы хотим обрисовать, и то, как мы собираемся это сделать.

Во-первых, как свидетельствует наш собственный опыт, сам вне- личностный предмет изображения — судьбу народа — нельзя безнаказанно редуцировать до уровня «Краткого курса». В каждый период времени протяженность любой этнонациональной территории имеет неодинаковую пространственно-стратегическую насыщенность, а ее историческое время обладает разной напряженностью. Событийная канва жизни народа не вырисовывается с прямой исторической линейностью. Пожалуй, правильнее будет сказать, что в ее ячейках скапливаются события и их логические следствия разной вероятности.

Во-вторых, наряду с объективной вариативностью рассматриваемого национального ландшафта существует субъективное тройственное его изображение в виде «монументального, антикварного и критического» родов истории. Ф.Ницше, характеризуя разницу в изображении прошлого, писал, что троякое видение национальной истории принадлежит социуму соответственно «как существу деятельному и стремящемуся, как существу охраняющему и почитающему и, наконец, как существу страждущему и нуждающемуся в освобождении».

В-третьих, в каком бы жанре ни было нарисовано общее историческое полотно, и сам предмет, и его изображение подвержены дальнейшей аберрации «зрительского» восприятия. Следующее утроение сложности совокупной социопсихологической картины происходит, когда мы выделяем господствующие типы активности национальной аудитории. Мысль, чувство и действие, вызванные к жизни ее актуальным изображением, будут скорее всего разрознены. В итоге когнитивный, аффективный и волевой типы активности становятся асинхронными и концентрируются в разных фазах жизнедеятельности, а результирующие общенациональные позывы к действию оказываются разнонаправленными и несогласованными.

Вот почему при обращении к геополитической проблематике недостаточно столь распространенное ныне подкрепление сиюминутной точки зрения натянутыми историческими параллелями и аллюзиями. Необходимо больше: постоянное восходящее усилие коллективной памяти, чтобы удержать в своем общем поле зрения большие дистанции. Чтобы открыть стратегическое измерение большого пространства, оперативный временной интервал всегда должен уходить за горизонт, видимый с сегодняшних прагматических позиций, но масштабы явлений и понятий, которыми в этой связи приходится оперировать, могут оказаться самыми различными.

Здесь мы попадаем в общедоступные «художественные мастерские» геополитического анализа, которые и попробуем бегло рас

смотреть. Образно говоря, главные классические школы высшей стратегии — реал-политическая, национально-романтическая, либерально-демократическая и социал-реалистическая — уже не действуют в чистом виде, хотя их отдельные рабочие приемы весьма широко используются в глобальном и национальном информационном пространствах.

Не будем останавливаться на конкретных сюжетах и содержании изображений, предлагаемых в изобилии. Сегодня в России национальная идеология, пожалуй, впервые перестала быть важнейшим государственным приоритетом. Официоз как явление власти народу практически исчез из жизни общества, и эту зияющую нишу не может заполнить самый широкий спектр оппозиционных изданий по той простой причине, что власть стала бесчувственна к публичной критике.

Если об исчезновении помпезного фасада государственной власти жалеть не приходится, поскольку по давней традиции он всегда строился по типу «потемкинской деревни», то выявившееся отсутствие реального идейного наполнения за нашим национальным фасадом — факт весьма удручающий. Он свидетельствует о серьезной системной болезни, зловещие симптомы которой долгие годы, и каждый на свой лад, старательно припудривали официальные лица, компетентные органы, средства массовой информации, академическое сообщество и драконовская цензура. Тем серьезнее звучит окончательный диагноз: в стране более нет государственного звена для стратегического взаимодействия с обществом. Никак не выражается и экономическая воля общества, а следовательно, нет и не может быть никакого курса социальных и экономических реформ. С курса реформ просто некуда сворачивать, и если страну лихорадит из-за непредсказуемых движений власти, то это — от саморазрушительного флаттера, а вовсе не от либерального полета экономической мысли.

В нашей стране нет стратегического планирования. Его с переменным успехом заменяют формы чрезвычайного реагирования на постоянно возникающие кризисные ситуации и локальные катает- рофы. Зато есть бурная имитация партийной и даже многопартийной деятельности. Каждому чиновнику сегодня стало под силу оформление собственного общественного (sic!) движения, а высшая государственная администрация с завидной регулярностью организует партию власти. Разумеется, как и положено в политических играх, внешне основные баталии развертываются по поводу величия России, внешнеполитической линии страны и пресловутой геополи- тики. О делах говорить как бы даже неудобно. Ситуация в депутатском корпусе всем известна и давно уже стала притчей во языцех. Поэтому отметим лишь наличную фактуру выставляемых сегодня на обозрение геополитических полотен.

Проще всего изображать желанный национальный пейзаж «размывкой», без уточнения деталей. Геополитическая живопись подобного рода хорошо известна.

Используемая краска должна обладать свойством хорошо растекаться и иметь высокую кроющую способность. В этом жанре часто появляются публицистические акварели, которые мы бы определили профессиональным термином «заливки по мокрому».

Встречаются более пастозные мазки, размашистые удары исторической кисти, рисующие то эпическую панораму, то «шапкозакида- тельскую» идиллию. Есть также и идеологизированные выборки в стиле гиперреализма, раздувающие отдельные фрагменты ландшафта до размера широкого исторического полотна. Эти постеры хотя и живописны, но уж очень плакатны и чаще всего бывают выполнены в стиле фотореализма, но попадаются и сюрреалистические картинки. Часто встречается хорошо отретушированная новодельная иконопись, особенно когда из сундуков российской истории извлекается очередной образец для реформаторского или охранительного подражания. Редко, но все же можно встретить свой, авторский, обычно евразийский, стиль в религиозных геополитических картинах. Но при всей пестроте представленных технологий особого внимания заслуживают державные работы с морскими и ярко выраженными континентальными сюжетами. В них, пожалуй, наиболее важными оказываются мелкие мазки, добавляемые к некой воображаемой общенациональной картине. За этими мазочками иногда скрываются нетривиальные геополитические компоненты, которые обычно заслоняются традиционным общим колоритом мифологизированной исторической судьбы страны. Как разобраться в этом «измайловском вернисаже», в этом обилии жанров и форм, приступая к анализу наиболее существенных геополитических парадигм?

Думается, что обсуждать подходы к серьезному, не ангажированному исследованию нужно на трех разных языках. Каждая картина государства-нации будет представлять собой минимальный объект геополитического исследования. И здесь, видимо, самое место для подробной типологической классификации геополитических картин.

На следующем уровне, где начинается метаистория2, в поле зрения одновременно появляется диптих — содружество или соперничество наций и народностей, которые в различных комбинациях образуют большое пространство и группируются в основные геополитические ареалы. На этой «игровой площадке» законы геополитики проявляются в полной мере, и каждому аналитику приходится помимо своей рисовать и чужую картину. Метод отстранения на этом этапе работы крайне важен, ибо только он дает необходимый для стратегического видения стереоскопический эффект. К сожалению, многие авторы, посвятившие себя геополитическому изобразитель-

ному искусству, страдают политическим дальтонизмом и стереоскопии не видят. Для них неизбежны редукционизм и сползание в двух- мерную, чаще всего черно-белую планиметрию, и этот способ видения, столь любезный радикально настроенным политикам, представляет действительно серьезную угрозу национальным интересам России. Отнесем сюда и традиционные способы видения планетарной картины: сферы влияния и двухполюсный или многополярный миры.

Все эти понятия пока еще действуют на глобальном уровне, однако история XX в. постепенно подводит нас к ситуации, когда плоскостное видение мира уводит на тупиковый путь развития. Планетарные императивы, которые действуют на третьем уровне, стерео- скопичны по своей природе. Они начинают радикально видоизменять традиционные правила геополитической игры. Так что сегодня, пожалуй, недостаточно видеть, представлять и укреплять самобытность каждого национального участника мировой политики. Для определения геостратегических императивов давно уже нужна общая поправка на глобальную парадигму, действующую помимо воли и субъективных устремлений нынешних полевых игроков.

Сделать это крайне сложно, но не пытаться делать это было бы непростительной ошибкой. С чего же следует начинать? Необходимо с самого начала понять, что монополией на единственно верное решение геополитической задачи не обладает ни одна из возможных точек зрения. В любой исторический отрезок времени может быть найдено несколько относительно правильных вариантов решения, хотя выбор любого из них еще не гарантирует его эффективной реализации. Ведь стоять на правильном пути и идти по нему — разные вещи, не говоря уж о типичной судьбе большинства принимаемых праведных решений. По сути дела, анализ геополитических парадигм должен прежде всего показать разницу между актуальными и латентно развертываемыми сценариями развития. Только осмыслив конкретные пределы реализации наиболее эффективных сценариев, можно увидеть пока скрытый вектор нашей исторической самореализации. Этот потенциал с нашей сегодняшней подспудной мечтой о «твердой руке» недостижим, но его можно было бы достичь при понимании различия и необходимости трехуровневого планирования общенационального развития3.

На первом уровне актуализируется действующий ход развития . при всех существующих ограничителях, но именно реализуется, а не провозглашается. На втором уровне выявляются и вводятся в действие перспективные возможности развития, исходя из наличия ресурсов. Концентрация ресурсов и усилий на ключевых для страны направлениях и будет определять достижимую в среднесрочной перспективе результативность. Отношение первого уровня ко второму дает нам величину реальной производительности. На третьем, геостратегическом уровне необходимо определять те новые условия, в

которых можно действовать, когда в нашем распоряжении окажутся и скрытые и наличные сегодня ресурсы, а также будут сняты нынешние социокультурные и политико-экономические ограничители развития. Отношение третьего уровня ко второму дает нам латентные, скрытые возможности. Здесь стратегическая задача состоит в том, чтобы трезво определить потенциал общественного развития на основе достижимых материальных и организационных возможностей. Возможностей не идеологизированных, а действительно необходимых и достижимых. Но для этого нужен совершенно иной тип политического мышления, мироощущения и действия.

Завершающаяся эпоха посткоммунизма показала, что нынешние новые и «новые старые» элиты в нашем обществе оказались к этому переходу не готовы. Глобальное сообщество, не дожидаясь России, уже вступило в постпосткоммунистический период. Поведет ли нас нынешняя уязвленная психология и геополитическая логика ущербности назад, к новой лихорадочной ломке и декомпенсации, или же мы сумеем не только удержаться на достигнутом уровне, но и начнем набирать изрядно порастраченный общественный потенциал, покажет ближайшее будущее. Думается, что ни континентального, ни тем более среднеевропейского времени на новые геополитические ошибки у нас уже не осталось.

ПРИМЕЧАНИЯ

<< | >>
Источник: А.И.Неклесса. Глобальное сообщество : Картография постсовременного мира. 1999

Еще по теме В.М.Немчинов ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В ГЛОБАЛЬНОМ СООБЩЕСТВЕ (методологические заметки):

  1. Б.Б.Рунов ГЛОБАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО ПЕРЕД ЛИЦОМ ПЕРЕМЕН
  2. Э .В.Сайко СОВРЕМЕННОЕ ГЛОБАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО В ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
  3. И.Г.Яковенко ГЛОБАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО И ЛОКАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ
  4. На пути к созданию глобального сообщества: роль экономики
  5. ГЛОБАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО: ПОСТСОВРЕМЕННАЯ ПРОГРАММА МИРОУСТРОЙСТВА
  6. А.И.Неклесса. Глобальное сообщество : Картография постсовременного мира, 1999
  7. §4- МЕСТО ПСИХОЛОГИИ ТРУДА В СИСТЕМЕ НАУК И ЕЕ ОСНОВНЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ
  8. Сходство между сообществами и несходство форм внутри сообществ
  9. 3.2. Особенности российского геополитического мышления
  10. 9.3. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНКУРЕНЦИЯ В ИНФОРМАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ
  11. Дискуссия.Место и роль России в современной геополитической картине мира
  12. 11.1. ПРИОРИТЕТЫ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНКУРЕНЦИИ В ИНФОРМАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ
  13. 5.2. Геополитические модели, определяющие политику национальной безопасности США
  14. ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ОБРАЗА ЗАПАДА