<<
>>

Постановка вопроса

О демографическом переломе в Западной Европе XI—XIII вв. медиевистам известно уже с прошлого столетия *. В нашем веке исследователи многократно подтверждали сам факт этого перелома, выразившегося в резком ускорении роста населения, ц уточняли его масштабы и региональные особенности 2.

В трудах последних десятилетий при изучении демографического роста в XI—XIII вв. все чаще отказываются от использования случайных, географически разбросанных данных, составлявших базу прежних работ. Вместо этого привлекаются массовые материалы, выявляющие особенности отдельных этапов внутри этого периода, так же как и своеобразие различных стран и областей \

К сожалению, и новые материалы недостаточны для надежного установления абсолютных цифр. Однако относительные изме- нотшя в численности населения и демографической структуре определяются сегодня куда лучше, чем раньше. Многие исследователи сходятся, например, в том, что в XII в. ежегодный естественный прирост населения (т. е. выражеииое в процентах отношение естественного прироста за год к средней численности населения в течение этого года) составлял в Западпой Европе примерно 0/i%\ Много это или мало? Подобный прирост пред

полагает, что население увеличивается каждые 25 лет приблизительно на 10% и удваивается за два с половиной века. Для сравнения напомним, что в наши дни средние темпы прироста составляют в мире в целом около 1,8% в год, вызывая удвоение населения за 35—37 лет. В странах Африки ежегодный прирост населения измеряется 2,9% в год (удвоение примерно за 24 года). И даже в развитых капиталистических странах, по отношению к которым говорят порой об угрозе депопуляции, прирост населения достигает 0,8—1,0% в год. Ежегодный прирост в 0,4% в Западной Европе XI—XIII вв. сам по себе не означал, как видим, очень уж быстрого демографического подъема. Но по сравнению с крайне медленным ростом населения — или даже периодической стагнацией в VIII—X вв.—этот прирост недооценивать не приходится.

Франция принадлежала к странам, в которых рост насел',ния в XI—XIII вв., как правило, не опускался ниже средних дли Западной Европы цифр, а в течение некоторых периодов даже превышал их. Это имеет тем большее значение, что Франция в отлично от Англии или Германии принадлежала к числу давно обжитых стран. В таких, например, районах, как Парижский, некоторые сельские территории были уже в IX в. столь густо заселены (около 30—40 человек на кв. км) *, что при тогдашних йкономических условиях их дальнейшее «уплотнение» в течение ряда столетий наталкивалось на непреодолимые трудности ®. Если, несмотря на это, естественный прирост населения в XI— вв. по стране в целом достигал по некоторым оценкам 0,4% в год7, то очевидно, что в ряде районов он должен был намного превышать этот показатель.

Так, в Пикардии среднегодовой прирост населешгя в 1175— 1200 гг. составлял 0,72% (правда, в предшествующее и последующее 25-летия он был ниже — соответственно 0,28 и 0,12%, но в середине XIII в.—в 1225—1250 гг.—вновь поднялся до 0,64%) 8. Сходная картина была в Восточной Нормандии: за 100 лет — с 1240 по 1347 г. число сельских очагов выросло здесь в 1,7 раза (ежегодный рост около 0,7%) 9. В Провансе за тот же примерно период число очагов удвоилось (ежегодный прирост около 1%) |0. В результате в ряде французских областей плотность населения достигла, согласно имеющимся оценкам, цифр, соизмеримых с началом нового времени: в нормандском диоцезе Байе в конце XII —начале XIII в. она поднялась до 71 человека на кв. км, в области Шартра в середине XIII в.— до 39 человек, в Артуа в конце XIII в.—до 50 человек, в области Безье (Нижний Лангедок) в начале XIV в.— до 80 человек “, в некоторых сельских районах Иль-де-Франса в начале XIV в.— до 86 человек на кв. км. По общей численности населе-

иия Франция обогнала к началу XIV в. все западноевропейские страны и насчитывала — в современных границах — по минимальным оценкам 10 млн, а по оценкам самого последнего времени даже 20 млн человек12.

Демографический подъем во Франции XI—XIII вв. с давних нор рассматривается специалистами в тесной связи с рядом социально-экономических процессов. Так, исследователи XIX и начала нынешнего столетия (Э. Левасер, М. Блок, В. Абель, М. Бенпет и др.) подчеркивали связь роста французского населения в рассматриваемый период с внутренней колонизацией, основанием новых деревень и городов, улучшением агрикультуры, ростом городов и торговли — словом, с экономическим подъемом. Современные медиевисты (Ж. Дюби, П. Тубер, Г. Фуркэн, А. Ботьо, JI. Жеинко, Дж. Босуелл и др.) остаются в общем верны этой точке зрения. Попытки подчинить экономический подъем Франции XI—XII вв. демографическому росту (в духе демографического детерминизма) сегодня столь же редки, как и попытки объяснить демографический рост только экономическими факторами (в духе экономического детерминизма) 13.

В то же время современная наука задается целью раскрыть конкретную взаимосвязь этих двух исторических феноменов и уяснить их итимодействие со всеми иными общественными сферами: экологией, политикой, идеологией, ментальностью и т. д. Так, ряд медиевистов обращают внимание на роль в экономическом и демографическом подъеме XI—XII вв. крупных социально-политических перемен, именуемых «феодальной революцией». При этом имеются в виду укрепление власти местных шателенов, расширение их судебно-политических прерогатив, усиление эксплуатации крестьян, принуждение к более интенсивному труду. По мысли сторонников этой концепции, в ходе феодальной революции растет сельскохозяйственное производство, консолидируется семья, улучшается питание, уменьшается смертность, увеличивается численность населения и.

Другие специалисты, объясняя этот подъем, связывают его с широким использованием железа и улучшением сельскохозяйствен пого инвентаря, что облегчало подъем новых земель и создавало ресурсы для роста населения15. Третьи сосредоточивают внимание на экономическом и культурном влиянии Востока в период крестовых походов: в этом влиянии видят мощный импульс всего общественного развития1в.

Четвертые придают особое значение благоприятным для Западной Европы в целом и Франции в частности изменениям во внешнеполитических условиях (прекращение впешних вторжений) и в действии внутренних импульсов социально-экономического развития (усиление стимулов экономического роста) ”. Пятые усматривают истоки подъема

XI—XIII вв в долговременном улучшении климата (сокращение числа влажных — «гнилых» — лет), что благоприятствовало и сельскохозяйственному росту Наконец, встречаются высказывания в пользу того, что в основе экономического и демографического роста XI—XIII вв. лежало формирование малой супружеской семьи, обеспечившее перестройку всех форм жизни, включая и условия воспроизводства населения 19.

Недостаточность — или неудовлетворительность — ряда подобных трактовок отмечалась неоднократно. Не повторяя высказывавшихся критических замечапий80, остановимся лишь на двухтрех общих недостатках, характерных для некоторых концепций демографического подъема во Франции XI—XIII вв. Отметим прежде всего необходимость больше учитывать исключительное многообразие тех исторических связей, которыми был обусловлен данный демографический сдвиг. Его не случайно пытаются вывести из самых разных сфер общественной жизни. Он и в самом доле имол предпосылки и в экопомике, и в политике, и в культуре, и в экологии. Понять его происхождение можно поэтому лишь при системном, целостном подходе к изучению тогдашнего общества. Но это только одна сторона дела.

Быть может, еще важнее другое обстоятельство. Рассматривая историческое место роста населения в XI—XIII вв., исследователи ограничивались обычно изучеиием предпосылок (и последствий) самого этого количественного роста. Тем самым данный демографический феномен сводился к некоему одномерному количественному явлению и в качестве такового включался в контекст прочих исторических процессов. Менаду тем одно и то же увеличение численности французского населения могло быть в XI—XIII вв. результатом самых разных демографических явлений (или самых разных их комбинаций).

Так, оно могло быть вызвано и ростом общей рождаемости, и сокращением детской (или общей) смертности, и уменьшением доли холостяков (т. е. ростом брачности), и снижением возраста первого брака (т. е. удлинением детородного периода) и т д. и т. п. Иными словами, демографический рост XI—XIII вв. (как, впрочем, и любой демографический сдвиг) сам представлял в высшей степени сложное, неоднородное явление. Чтобы понять его, необходимо увидеть за однозначным количественным итогом совокупность перекрещивающихся процессов, каждый из которых мог иметь свои объективные и субъективные причины и результаты. Выявление подлинных исторических предпосылок и последствий этого роста упирается, таким образом, в раскрытие его внутреннего механизма, в исследование стереотипов демографического поведения и их социально-психологической мотивации.

Как видим, историк, стремящийся к целостному воспроизведению демографических процессов прошлого, никоим образом не может ограничиться выявлением динамики населения или даже общим анализом связей этой динамики с социально-экономическим и политическим развитием21. В его задачу обязательно входит изучение демографических процессов в их «человеческом измеренииgt;gt;, т. е. уяснение того, какие конкретные перемены в демографическом поведении индивидов изменяли численность популяции и какие новые импульсы порождали самые эти изменения. В применении к Франции XI—XII вв. это означает, что происходивший в ней тогда демографический рост может быть должным образом объяснен и оценен лишь при всестороннем исследовании его конкретных демографических слагаемых и их социальных и социально-психологических импульсов и последствий.

К сожалению, такое исследование наталкивается на огромные, порой непреодолимые трудности. Как известно, ни один из демографических феноменов, связанных с ростом населения во Франции XI—XIII вв., не получил прямого отражения в источниках. Мы тщетно искали бы массовые данные о величине смертности пли рождаемости, об изменениях в возрасте брака или доле холостяков, о длительности жизни или половозрастной структуре и проч.

Еще безнадежнее поиски прямых данных о мотивах, побуждавших человека того времени изменять демографическое поведение. Приблизиться к уяснению подобных моментов удается лишь через изучение косвепных свидетельств источников. В соответствии с нашим общим замыслом мы будем искать такие косвенные свидетельства в материалах, характеризующих демографические представления и их эволюцию (т. е. в принятых моделях брака, нормах отношения к женщине, к ребенку, к старикам и больным), так же как в текстах, позволяющих сопоставлять демографические стереотипы с их реализацией в социальной практике. С этой целью нам придется использовать самые разные памятники: пепитенциалии, теологические и назидательные трактаты, хроники, «истории», дидактическую литературу, сборники обычного права, акты, фрагменты хозяйственных описей, генеалогические материалы, литературные произведения.

Начнем с едва ли не ключевого аспекта демографической динамики — брака. Его модель, распространенность, возрастные и иные ограничения играют очень большую роль в определении возможностей роста населения.

<< | >>
Источник: Ю. Л. Бессмертный. Жизнь и смерть в средние века. 1991

Еще по теме Постановка вопроса:

  1. Постановка вопросов и техника ответов на них
  2. Постановка вопроса
  3. Постановка вопроса
  4. Постановка цели
  5. 1.9.1 Техника постановки стоп — лоссов
  6. Постановка задач
  7. Постановка проблемы
  8. Постановка задачи
  9. ПОСТАНОВКА ЦЕЛЕЙ ИНВЕСТИЦИЙ В НЕДВИЖИМОСТЬ
  10. Постановка проблемы
  11. Постановка проблемы
  12. Постановка проблемы
  13. Глава 7. Постановка цели
  14. Экскурс. План и постановка цели с гносеологической и методологической точек зрения
  15. МАЛАЙСКАЯ СИСТЕМА РОДСТВА Постановка проблемы
  16. 13.1. Нормоконтроль в трудовом праве: постановка проблемы
  17. 26.1. Конфликты в деятельности менеджера: постановка проблемы
  18. 6.1. ВЕРОЯТНОСТНАЯ ПОСТАНОВКА ПРИНЯТИЯ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЫХ РЕШЕНИЙ
  19. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XX ВЕКА
  20. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ: КАК МЫ СМОТРИМ ТЕЛЕВИЗОР?