<<
>>

ЛОГИКА СИГНИФИКАЦИИ И «РЕЛЯТИВИСТСКАЯ ПРОГРАММА»

Логика сигнификации развивает положения «релятивистской программы» аналитических исследований повседневного мира. Во- первых, посредством отношений означания события повседневности связываются с иными, неповседневными событиями, отчего границы повседневного становятся условными.

Во-вторых, наблюдаемые события повседневности превращаются в иконические знаки других событий, их почти точные «копии», не менее реальные, чем «оригиналы». Но проблема иконичности здесь не решается, а просто выносится за скобки как не имеющая смысла.

Тем не менее, есть одно существенное отличие иконического знака, которое препятствует его отождествлению с объектом: копия схематичнее оригинала. Именно схематичность иконического события-знака создает возможность его интерпретации как «двусмысленного» и «небуквального» события.

В схематичности иконических знаков угадывается проявление тех самых подобных кавычкам маркеров фигуративности, о которых шла речь выше. Поцелуй двух знакомых схематичнее поцелуя любовников, убийство Дездемоны на репетиции схематичнее убийства на премьере, а убийство на премьере — схематичнее, чем в жизни.

Схематичность можно определить как нарушение ритма события, когда одни его аспекты гипертрофируются, а другие — затушевываются. Именно поэтому событие, выполняющее функцию иконического знака, может быть до гротеска экспансивным: Софи Лорен, посылая воздушный поцелуй служащему аэропорта, делает это нарочито женственно; молодой учитель, притворяясь строгим, хмурит брови сильнее, чем делал бы на его месте по-настоящему

строгий учитель; пассажир катера приветствует незнакомых людей еще более жизнерадостно, чем приветствовал бы старых знакомых на улице. Нетрудно заметить: гипертрофируются именно фигуративные компоненты, с тем, чтобы намекнуть наблюдателю: «это игра» [Bateson 1955]. Схематичность представляет собой специфическую интонацию иконического события.

Акцентирование одних компонентов в событии-знаке связано с редуцированием других. Каких? В первую очередь тех, которые составляют саму материальную основу означаемого, непревращен- ного события. Например, телесность поцелуя редуцируется при обращении его в знак дружбы. Материальность удара замещается «схематичным» похлопыванием по плечу. Искренняя обеспокоенность состоянием собеседника утрачивается, если вопрос «Как Ваше здоровье?» задается фигуративно, без желания получить ответ. Иными словами, схематичность события-означающего подменяет материальность события-означаемого.

Что дает описанная выше логика анализа для исследований повседневности? Мы уже говорили о том, насколько значимым для «релятивистской программы» оказывается путь рассуждений в категориях знаков и репрезентаций: события повседневных и неповседневных порядков тесно переплетены и рядоположены. Между ними не остается жестких границ и субординации. Поскольку нет иерархии, нет континуума между «повседневностью» и «сном», на котором располагались бы остальные «промежуточные» формы реальности, все события в равной степени поверхностны, лишены третьего измерения.

Во-первых, утверждение «поверхностности событий» направлено против «онтологистской программы» исследований повседневности. Ни одно из событий не является более «глубинным», чем остальные. Бессмысленно искать ускользающий подлинник в основании повседневной реальности, ведь оригинал сам может оказаться всего лишь копией. Поэтому следует перенести фокус анализа на отношения означания и фреймовой репрезентации, обладающие самостоятельным существованием. Поверхность — это просто метафора рядопо- ложения, двумерности, специфического пространства событий, в котором отсутствует деление на более и менее глубокое[48].

Во-вторых, утверждение поверхностности событий направлено против логики каузальности. Семиотический анализ противостоит причинно-следственному, логика сигнификации — логике каузальности. Установление отношений означания между событиями исключает возможность установления между ними причинно- следственной связи.

Мы не знаем и вряд ли когда-либо узнаем наверняка, был ли пароход «Лузитания» потоплен немецкими подводными лодками. Причины этого события сокрыты от нас «на глубине», тогда как задача аналитика — установить связь «на поверхности». На поверхности же мы можем фиксировать связи сигнификации: «нападение на гражданский пароход означало объявление войны». Было ли это событие причиной, неизвестно, но оно, безусловно, было знаком — индексом или символом, в зависимости от перспективы анализа. Применительно к повседневным событиям: неизвестно, вызывает ли ритуальный танец индейцев дождь, но он, очевидно, является его сигнификатом.

Каузальный анализ агрегирует события в хронологии, в которой каждое событие чем-то обусловлено и что-то обуславливает. Он основан на постулате диахронии, последовательного разворачивания во времени причин и следствий. Семиотический анализ, напротив, предлагает анализировать события как существующие в рамках не хронологий, но вневременных универсумов событий-знаков.

По сути, вневременные универсумы знаков — это всего лишь коды («словари») тех устойчивых смыслов, которые позволяют вычленить события из потока повседневной жизни. Т. е., ретроспективное выделение событий, описанное в предыдущем параграфе настоящей работы, не произвольно и не является сферой свободного творчества наблюдателя. Смыслы, накладываемые поверх ткани повседневности, константны и кодифицируемы. Ретроспективно осмысливая свой опыт в той или иной системе фреймов, наблюдатель не просто делает его дискретным, перфектным, событийным, но помещает выделенные таким образом элементы (события) в заготовленную сетку классификаций, где они начинают играть роль означаемых или означающих.

Таким образом, семиотический анализ гораздо более совместим с предложенным способом определения события, чем анализ каузальный. Ведь теперь становится возможным говорить об устойчивых смысловых системах событий, развивая аналогию между языком и социальной жизнью. Можно, например, попытаться обозначить

события повседневности как «минимальные элементы повседневной социальной реальности, наделенные смыслом».

Т. е. события — это монемы, элементы первого ряда членения, из которых затем образуются синтагмы, сложносоставные комплексы событий (А.Ф. Филиппов предлагает называть их «фигурациями», а И. Гофман — «отрезками»), Так же, как монемы членятся на фонемы, не обладающие собственным значением, но делающие возможным выражение значения целого, события дробятся на компоненты, подобные рассмотренным маркерам фигуративности, интонирующим событие. (Эти компоненты не рядоположны событию — событие не состоит из событий, оно элементарно в силу элементарности самого акта наблюдения-идентификации — но входят в его логическую конструкцию.) И так далее, до тех пор, пока не будет составлен полный каталог всех форм, выкраиваемыхизткани повседневности наблюдателем- интерпретатором.

Впрочем, как бы ни была заманчива перспектива составления исчерпывающего «словаря повседневности», в котором из конечного набора простых, рутинных компонентов складывались бы осмысленные события, связанные друг с другом отношениями означания, логика сигнификации на определенном этапе заводит исследователя в тупик. Проблема в том, что рассмотрение события только как знака (иконического, индексального или символического) не позволяет анализировать повседневное событие в его материальности и конкретности. Ведь всякий знак схематичен, а событие — материально, поскольку представляет собой не только смысловое, но и пространственно-временное единство.

«Ясно, что поскольку знак не тождественен обозначаемой им вещи, — замечает Ч.С. Пирс, — но разнится с ней в некоторых аспектах, у него должны иметься свойства, принадлежащие ему самому по себе и не имеющие отношения к репрезентативной функции. Такие свойства я называю материальными качествами знака» [Пирс 2000: 26]. Именно материальные качества ускользают от нас всякий раз, когда мы помещаем анализируемое событие в интерпретативные схемы семиотики. Например: овал, нарисованный на листе бумаги. До тех пор, пока мы не идентифицировали его как букву «О», мы можем задавать вопросы о толщине линии, цвете, диаметре, о неровностях и шероховатой поверхности листа.

Каждый из материальных элементов этого объекта открыт для нашей интерпретации и потенциально значим. Но лишь только мы определяем изображенное как знак (бук

ву «О»), все эти материальные аспекты отходят на второй план — ни диаметр, ни цвет, ни угол наклона больше не имеют значения.

В событии-знаке материальное делается схематичным обозначением материальности. Взятое чисто в логическом, смысловом своем аспекте, событие повседневности уже не может быть рассмотрено как пространственно-временной элемент социальной жизни, поскольку сам смысл события находится вне пространства и времени. Так, если «фрейм» определяется исключительно как «схема распознавания и категоризации событий», его материальным характеристикам просто не остается места.

Мы начали свое исследование с критики практико-ориентиро- ванных социологических теорий повседневности, развитие которых привело к деконтекстуализации содержания повседневного мира. Обращение к теориям фреймов позволяет вернуть в исследования повседневности контекстуальность. Однако контекст, понятый как фрейм, оказывается контекстом скорее интерпретативным, нежели материальным, скорее схематическим, нежели воплощенным. Можем ли мы вернуть в методологию фрейм-анализа повседневных событий пространство и время, не откатившись назад, к заблуждениям каузальной логики? Как исследовать событие в его материальности и конкретности, не упуская при этом из виду знаковые аспекты его контекстуализации? 

<< | >>
Источник: Вахштайн B.C.. Социология повседневности и теория фреймов. 2011

Еще по теме ЛОГИКА СИГНИФИКАЦИИ И «РЕЛЯТИВИСТСКАЯ ПРОГРАММА»:

  1. «РЕЛЯТИВИСТСКАЯ ПРОГРАММА» В СОЦИОЛОГИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
  2. 4.3. «Релятивистская» теория нации в России
  3. Программа курсов повышения квалификации по программе "Налоги и налоговое право" 26, 27, 28 октября 2009 года, Екатеринбург
  4. ПРОГРАММЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА И ПРОГРАММЫ ФОНДОВ
  5. ЛОГИКА
  6. ЛОГИКА
  7. Многозначные логики
  8. Логика
  9. Логика '
  10. ЭТИК ИЛИ ЛОГИК
  11. 3. Защита прав на программы для ЭВМ и базы данных Регистрация программ для ЭВМ и баз данных
  12. РОБЕСПЬЕР (логико-интуитивный интроверт)
  13. I. Логика
  14. Законы логики и мышление
  15. ДЖЕК (логико-интуитивный экстраверт)
  16. 1.2. Логика и методология научных исследований
  17. ШТИРЛИЦ (логико-сенсорный экстраверт)
  18. Логика трансформаций жилищного раздатка
  19. в) Логика —этика