<<
>>

4.3.2. Исторический архетип

Гилетический поток истории структурируется в исторический событийный ряд в соответствии с историческими архетипами. Исторический архетип - это особый исторический смысл, определяющий все другие конкретные исторические смыслы.
Исторический архетип, так же как и всякий смысл, включает в себя внутреннее становление - движение от неопределенности к определенности, горизонт смысловой определенности и потенцию смысловых энергий, актуализируемую в пределах собственного горизонта смысловой определенности. Отличие исторического архетипа от прочих исторических смыслов заключается в том, что именно архетип фокусирует историческую энергию людей. Иначе говоря, горизонт смысловой определенности исторического архетипа становится горизонтом смысловой определенности исторических энергий каждого человека. Сфокусированная архетипом историческая энергия людей направляется на гилетический поток, вступает с ним во взаимодействие. Это взаимодействие предполагает не только активность человека, но и ответную активность потока, пробуждение в нем ответных энергий, оказывающих новое воздействие на людей. Это взаимодействие не следует понимать ограниченно, как взаимодействие только с частным моментом гилетического потока, открывающимся непосредственно в настоящем моменте. Поскольку энергия может быть направлена на любой этап потока истории, то и взаимодействие происходит независимо от удаленности в прошлое конкретного исторического этапа. Вместе с новыми актуализированными энергиями исторического потока обнаруживается и потенция их актуализации, в которой содержится бесконечность других возможных энергий, актуализирующихся в соответствии с дальнейшим ходом истории. Эта потенция новых энергий исторического потока и составляет смысл обнаруживаемого исторического события. В соответствии с этим исторический архетип определенным образом раскрывает все прочие смыслы исторических событий в их единой смысловой связи, определяющей становление истории, но уже не как гилетического потока, а как событийной последовательности.
Термин «архетип» здесь, разумеется использован не в психологичном, а более широком смысле. Именно так он применялся самим М. Элиаде при анализе соотношения мифа и истории. В связи с употреблением этого термина М. Элиаде писал: «Употребив понятие «архетип», я не показал ясно, что имею в виду не те архетипы, которые были описаны К.Г. Юнгом. Эта досадная ошибка, поскольку употребление этого понятия, которое играет столь важную роль в психологии Юнга, в совершенно ином значении может ввести читателя в заблуждение. Для Юнга, как известно, архетипы - это структуры коллективного бессознательного. Но я в своей книге совсем не касаюсь проблем глубинной психологии и не работаю с представлениями коллективного бессознательного. Я употребляю понятие «архетип» точно также, как это делает Эугенио д'Орс, как синоним к «образцам для подражания» и «парадигмам, то есть в конечном счете в августиновском смысле»1. Вместе с тем у М. Элиаде термин «архетип» приобретает философский характер, превращаясь в инструмент анализа мифологии. Если развить позицию М. Элиаде дальше, то можно видеть, что не только миф, но и любая историческая концепция предполагает исходный архетип. Это не значит, что вся история проистекает из архетипа, т.к. гилетический поток безотносителен к архетипам, это означает, что любое событийное расчленение потока выделяет новый уровень исторического становления, определяемого историческим архетипом. Механизм порождения новых исторических смыслов в соответствии с историческим архетипом определяет интерактивный характер истории: всякая опосредованная историческим архетипом обращенность человека к историческому событию (независимо в прошлом это событие, или в настоящем) вызывает ответное воздействие этого события на человека. А поскольку это воздействие не опосредовано ничем, то оно не носит характера естественной каузальности, подчиняясь мифологической логике. Если естественная каузальность заключается в переходе от причины к следствию в соответствии с локализацией в пространстве и времени, то мифологическая причинность не связана пространственно-временными ограничениями.
Например, в соответствии с естественной казуальностью приход к власти нового правительства и изменение экономической обстановки в стране должны быть опосредованы целым рядом событий, связанных в пространственно-временной последовательности, тогда как согласно мифологической логике приход к власти нового правительства сразу и непосредственно оказывает влияние на все положение в стране, в том числе и на экономическое. В национально-культурном самосознании история воспринимается исключительно мифологически. Выявление естественной каузальности событий предполагает научный подход, слабо сказывающийся или вообще никак не влияющий на историческое самосознание естественного человека. Естественный человек верит в то, что в истории действуют силы добра и зла, что они воплощаются в исторических лидерах, партиях, идеологиях, которые, приходя к господству, изменяют все содержание жизни к лучшему или худшему без опосредования естественной каузальностью. Однако конкретный способ структурирования событийного ряда истории зависит уже от характера исторического архетипа, определяемого культурными особенностями, национальным типом мышления, идеологическими предрассудками, самосознанием своего места в жизни и отношением к миру, при этом, как ни парадоксально, но накопленные исторические знания меньше всего влияют на характер исторического архетипа. Выявляемая в соответствии с архетипом потенция исторического события бесконечна, она может раскрываться на неограниченном протяжении истории, и в разнообразие ее возможных энергийных выражений также входит и действие в соответствии с естественной казуальностью. Сведение истории только к естественной каузальности событий означает редукцию многообразия энергий исторического события только к одному его частному энергийному проявлению. Эта редукция заключается в том, что историк переинтерпретирует все известные исторические события в соответствии с собственной исторической концепцией. То, что не поддается переинтерпретации, отбрасывается как не имеющее исторического значения.
Факт множественности имеющихся исторических концепций демонстрирует то, что исторические события могут быть структурированы в соответствии с любой предзаданной исторической концепцией. В каждой новой концепции они получают новую интерпретацию и характер исторической значимости. Иначе говоря, не историческая концепция возникает из анализа смысла исторических событий, но, напротив, смысл исторических событий приобретает свое значение в соответствии с заданной исторической концепцией. Это определяет нефальсифицируемый характеристорической теории: историческую концепцию невозможно опровергнуть ссылкой на исторические факты, поскольку их смысл определен самой этой концепцией. То что сказал С.С. Аверинцев в плане критики Л. Шпенглера, в действительности применимо ко всем историческим концепциям: «Очевидно, что подобные формулировки культурных первофеноменов могут быть в разной степени убедительными и меткими, но только не «доказуемыми». И действительно, для схватывания внутренней формы культур Шпенглер требует специфической формы знания, не тождественной с научным знанием» . Из вышесказанного становится ясно, что выбор новой исторической концепции определяют вовсе не накопленные исторические знания, а личные убеждения или предрассудки историка, так же как смена исторической концепции обуславливается вовсе не обнаружением новых исторических фактов, а изменением личного отношения историка к событиям. Все новые исторические факты возникают в результате переинтерпретации старых исторических фактов с позиции новой исторической концепции. При этом приращения нового знания не происходит, да и вообще задачей истории не является добывание нового знания, ее задача -интерпретировать и структурировать уже имеющееся в наличии знание. Этим история принципиально отличается от прочих наук, что дает основание полагать, что история как дисциплина наукой не является. Поскольку выбор концепции не определяется накопленным знанием, постольку создается ситуация концептуального плюрализма, в которой могут одновременно сосуществовать взаимоисключающие исторические концепции, интерпретирующие один и тот же массив исторических знаний.
Однако не сам этот плюрализм определяет нежесткий характер системы мироописания истории, а именно разброс в степени редукции исторического потока к событийному ряду, подчиненному естественной каузальности. Иначе говоря, исторические концепции отличаются между собой не только характером лежащих в их основе теоретических идей, но и разной степенью соотношения мифологической причинности и естественной каузальности. Если естественные науки представляют жесткую систему мироописания, предполагающую тотальную структурированность предметного содержания законами данной науки, а мифология представляет мягкую систему, предполагающую, что сами законы мироописания постоянно изменяются в соответствии со становлением содержания жизни, то история представляет собой систему средней жесткости. Здесь законы описания структурируют события, однако само становление жизни может быть сведено к естественной каузальности не в полной мере, что оставляет место для мифологической причинности. На основе различного характера мифологической причинности возникают разные философские интерпретации истории -прогрессистская концепция, концепция культурно-исторических циклов, регрессивная модель истории, концепция золотого века, концепция вечного повторения и т.д. Иначе говоря, история носит переходный характер от мифологии к науке, собственно наукой еще не являясь. Архетип истории определяет исторический поток событий, раскрывающийся на разных уровнях, и сведение его к естественной каузальности осушает этот поток до ручейка - субистории. Редуцирование потока до субистории позволяет применить к нему принципы научного анализа, хотя в действительности такое редуцирование никогда не проводится последовательно. Именно поэтому реальные исторические концепции не отвечают требованиям научности. Вместе с тем, сам по себе исторический архетип еще ничего не говорит о степени сведения потока исторических событий к субистории, это зависит от личного характера исследователя. Например, концепция истории Шпенглера построена в соответствии с определенным архетипом, по отношению к которому приобретают смысл все остальные исторические события.
Эта концепция значительно больше обнаруживает мифологический характер, нежели научный. В концепции Шпенглера логика событий определяется не столько их последовательной причинной обусловленностью в соответствии с пространством и временем, сколько соответствием смысловому образцу, который и определяет конкретный характер протекания событий8. Концепция О.Шпенглера представляется произвольной с позиции гилетического потока истории, так как загоняет его в жесткие рамки, с позиции естественной казуальности, так как нарушает причинно-следственные отношения и с позиции альтернативных способов архетипического упорядочивания истории. Эта произвольность служила объектом критики Шпенглера со стороны С. С. Аверинцева, который писал: «Надо только избежать интеллектуальных фокусов, при которых на глазах у загипнотизированного читателя вся сумма явлений той или иной культуры с якобы безусловной необходимостью дедуцируется из некоего «первофеномена». Это означало бы возврат к преодоленным способам истолкования истории - например, к совершенно ненаучным приемам Шпенглера. Такие эксперименты могут быть завлекательными; чем они не могут быть, так это честной игрой. Им недостает правдивости, ибо они всегда сопряжены как с насилием над фактами, так и с возведенным в принцип смешением различных уровней необходимости и случайности, необходимости и свободы.. л»1 Критика С.С. Аверинцева справедлива лишь отчасти. Действительно, произвольность систематизации истории О. Шпенглера режет глаза любому непредвзятому читателю, однако этот элемент произвольности в большей или меньшей степени присущ любой исторической концепции. Невозможно выстроить абсолютно достоверную и общезначимую концепцию истории. Кроме того, ведь сама концепция Шпенглера не только отражает историю, но и изменяет ее, становясь новым историческим фактором. В этом плане ее произвольность становится силой новых исторических процессов, само возникновение которых указывает на истинность. Следует еще иметь в виду, что сам по себе архетип, лежащей в основе концепции Шпенглера, еще ничего не говорит о соотношении мифологической и естественной каузальностей. Концепцию Шпенглера вполне возможно подвергнуть рациональной обработке, редуцировав из нее все то историческое содержание, которое не укладывается в проверяемый научными методами причинно-следственный ряд. При этом сам основной архетип этой концепции, определяющий идею повторяемости культурно-исторических циклов, может быть сохранен. Аналогичным образом и любой другой исторический архетип, например, прогрессистская концепция смены формаций или теория вечного повторения, может лежать как в основе рациональной концепции, опирающейся на научные методы исследования, так и в основе концепции, имеющей явно мифологический характер. Содержание исторического потока событий, выделенного в соответствии с историческим архетипом, может быть редуцировано в разной степени, однако поскольку исходное содержание определяется характером этого архетипа, то рационально постигаемая, подчиненная пространству и времени причинностная цепь событий зависит не от эмпирических наблюдений или имеющихся исторических сведений, но от характера самого этого архетипа. Вариантов научно обоснованных концепций истории будет столько, сколько имеется исторических архетипов, при этом каждая рациональная научная концепция будет открывать разные исторические события и разную логическую взаимосвязь между ними. В обращенности к одной и той же исторической действительности из одного и того же содержания рациональным путем могут быть выделены совершенно разные, даже взаимоисключающие свойства. Это объясняется тем, что свойства исторической действительности формируются историческим архетипом, и если рациональное постижение предполагает абстрагирование от различного содержания, сформированного разными архетипами, то, соответственно, различным будет и результат этого абстрагирования. В свете сказанного становится ясно, что разные взаимоисключающие исторические концепции могут существовать параллельно, при этом знания, полученные в парадигме одной концепции, никак не могут подтвердить или опровергнуть альтернативную концепцию. Причем нельзя сказать, что описание истории в данных концепциях фиктивно и не содержит никакой истины, любая историческая концепция хотя и абстрагирована от исторической действительности, тем не менее выражает в себе пусть и редуцированный, но реальный момент истории. То, что эти концептуальные выражения носят взаимоисключающий характер, говорит не об их ложности, но об антиномической равноистинности.
<< | >>
Источник: Карпицкий Николай Николаевич. Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности. 2004

Еще по теме 4.3.2. Исторический архетип:

  1. А.Я. Эсалнек АРХЕТИП
  2. Миф и архетип
  3. Платоновские архетипы
  4. И. А. Есаулов. Пасхальный архетип русской литературы и структура романа Б. Пастернака «Доктор Живаго»
  5. Раздел 9. Место XX в. во всемирно-историческом процессе. Новый уровень исторического синтеза. Глобальная история.
  6. 2.1. Что такое историческое сознание?
  7. Историческая жанровая генерализация
  8. в)              Общественный и исторический прогноз
  9. § 74. Историческое развитие
  10. Этапы исторического процесса
  11. ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОН
  12. Историческая последовательность российских модернизаций
  13. в)              Предвидение и осознание исторической перспективы
  14. Историческая традиция
  15. Историческая типология культуры
  16. Цивилизация как дискретная единица исторического процесса
  17. Массовые настроения в историческом развитии
  18. Стадии исторического процесса
  19. Границы географические и исторические.