<<
>>

Святая Бригитта

  День св. Бригитты всегда становился поводом для еще более многочисленных и разнообразных — если это вообще было возможно — развлечений, чем день св. Анны. «Есть люди, — пишет австрийский романтический[12] писатель Адальберт Штифтер, — которые, не выходя целый год за пределы своего квартала, считали бы себя обездоленными, если бы не пошли в парк Пратер 1 мая, в день св.
Бригитты, готовые ради этого, если бы понадобилось, заложить свою постель

и нижнее белье». День св. Бригитты был таким же большим весенним праздником, как день св. Анны — летним.

Эти праздники пользовались неизменной любовью венцев по той причине, что приходились на самое прекрасное время года и служили поводом для столь любимых венцами загородных прогулок, а для них был хорош любой предлог, позволяющий вырваться на просторы полей.

Жителям Вены не приходилось уходить слишком далеко от города, чтобы насладиться прелестями сельской природы. Они раскрывались перед ними прямо за городскими воротами, и невысокие холмы Венского леса были легко доступны даже самым ленивым. По какому неписаному закону, источник которого никому не известен, все венцы, кроме разве что прикованных к постели больных, устремлялись 1 мая каждого года к Пратерской дороге, в гущу толкающих друг друга людей, рискуя быть раздавленными колесами мчавшихся во весь опор экипажей, если только и экипажи не застревали в сплошной лавине горожан, в которой не было никакой возможности двигаться вперед самостоятельно?

В самом начале своей превосходной повести Бедный музыкант* Франц Грильпарцер, этот венский писатель, настолько одержимый страстью к своему городу, что воспевает даже его недостатки, рисует картину праздника св. Бригитты, с точностью воспроизводящую атмосферу этого дня, поздним вечером которого каждый венец возвращался к себе домой разбитый, в запыленной, испачканной, а то и порванной одежде и, падая в постель со смешанным ощущением усталости, сожаления, что все уже закончилось, и тоски, которая овладевает человеком после того, как в небе померкнут звезды последнего залпа фейерверка, тут же начинал с нетерпением ждать наступления 1 мая следующего года и нового праздника св.

Бригитты. То ностальгическое веселье, которое пронизывает всю австрийскую музыку и живопись, а также австрийскую литературу, — это и есть та самая атмосфера окончания праздника, предчувствия завтрашнего дня без праздника, неизбежности возвращения к банальной повседневности после угасания его очарования, после того как сон снова уступит место реальной действительности. Именно потому, что праздники св. Анны и св. Бригитты приходились на восхитительно прозрачные весенний и летний дни, вокруг них создавался некий ореол, сотканный из магии солнечных лучей и из сочетания волшебных элементов с реальными страстями и чувствами людей.

За внешней обывательской вакханалией религиозных и сельских праздников, которыми наслаждались венцы, таилось какое-то тревожное возбуждение, и далеко не одна девушка поддавалась ему и, забыв о строгости святых Анны и Бригитты, падала в объятия какого-нибудь говоруна-студента или кра- савца-офицера, с молчаливого согласия венской ночи, разливавшейся в воздухе музыки и самой нашей матери-природы — самого древнего и самого нерушимого из всех божеств. Йозеф Рихтер шутливо говорит нам в комических письмах Айпельдауэра: «Каждый год одно и то же: шумная, обезумевшая толпа, безудержное веселье, а под конец почти всегда небольшая попойка, в которой женщины играют более заметную роль, чем мужчины». Айпельдауэр, разумеется, хотел сказать, что женщины бывали главной причиной опьянения и что их изящество, соблазнительность и красота кружили головы их компаньонам больше, чем гринцингский спотыкач или венгерский токай.

Анонимный автор Одной недели в Вене в 1830 году оценил число участников праздника в Бригиттенау[13] в сорок тысяч человек*. На празднике были представлены все классы, все возрасты, и каждый находил развлечение по своему вкусу. Один замирал на месте, глядя на то, как вертятся волчком тирольцы в корот-

ких юбках, другой вальсировал до потери дыхания, третий устраивался перед ларьком сладостей и одно за другим уплетал пирожные.

Воздух гудел от самой разнообразной музыки, от шарманки до жалкой скрипки захудалого скрипача — полувиртуоза, полунищего, спешившего заработать несколько флоринов на пропитание. На эстраде гримасничали карлики, резвились обезьяны и «служили», становясь на задние лапы, собаки. Изобретательные дрессировщики демонстрировали ученых птиц, раздававших гороскопы юным воспитанницам приютов.

Создавалось впечатление, что на этой громадной ярмарке назначили друг другу свидание цирки и зверинцы: они так тесно жались один к другому и их было так много, что глупые шутки клоунов сталкивались в воздухе над головами оглушенных горожан. В толпе сновали ловкие воришки, ощупывавшие чужие карманы и запускавшие руки в сумки, пока их наивные владельцы пялились с открытым ртом на какого-нибудь пожирателя огня, шпагоглотателя или на построенную акробатами человеческую пирамиду, на вершине которой размахивал флагом бесстрашный ребенок.

Предприимчивые хозяева развлекательных заведений не преминули понастроить вокруг Бригитте- нау целые парки постоянных аттракционов, которые после праздника действовали в течение целого года. Самым монументальным из них — он вполне заслуживал свое название — был Колизей, колоритное описание которого, воспроизведенное позднее Райхльсом*, оставил нам в 1834 году Берман; на работу Райхльса постоянно ссылаются все, кто изучает Вену эпохи бидермайера. За десять крейцеров — а это была вполне умеренная цена — каждый получал право на посещение сорока аттракционов Колизея: русских горок, каруселей, качелей, тиров для стрельбы по птицам, всякого рода игр, требовавших ловкости, на лодку для катания по пруду и на верховую прогулку. В Колизее было все для удовлетворения

' Wen zur Biedermeierzeit. Wien, 1921. Примеч. авт.

76

любых фантазий и для осуществления любых желаний: театр марионеток, клоуны, зверинец. Любители сверхъестественного могли при желании проконсультироваться у оракула, облаченного в монашескую рясу старика с большой бородой, или пострелять из арбалета, принадлежавшего самому Вильгельму Теллю.

Одержимые любовью к вальсу теснились в громадном танцевальном зале, построенном в виде бочки, а к услугам любителей бильярда были многочисленные столы. В 1840 году ко всем этим чудесам добавилась миниатюрная железная дорога.

Фанатики св. Бригитты отводили на праздник два дня. Они располагались лагерем на лужайке или в соседних парках, и было невозможно представить себе более красочного и более очаровательного зрелища, чем эта радостная толпа, укладывавшаяся спать под звездами, но засыпавшая с трудом из-за не прерывавшихся всю ночь пения, смеха и звуков танцевальных мелодий. Праздник обходился без драк и вообще без малейших беспорядков. Умение наслаждаться жизнью, доведенное жителями Вены до утонченного совершенства, неведомого другим городам, позволяло громадному количеству людей, собиравшихся для развлечений и далеко не пренебрегавших возможностью выпить и закусить у стойки трактира или пивной, всегда оставаться в рамках приличия, взаимоуважения, веселости самого хорошего тона, что делало их самым цивилизованным народом Европы. Потребовался глубокий раскол в характере и поведении венцев, который вызвала революция 1848 года, чтобы власти «в силу новых и исключительных обстоятельств» положили конец этим озаренным набожностью гуляньям в день св. Бригитты, столь веселым и, вероятно, столь необходимым для самой жизни Вены.

Понятно, что никому не хотелось в день 1 мая отказываться от посещения Бригиттенау, где можно было либо самому принять участие в развлечениях, либо просто полюбоваться колоритным зрелищем. Бедный музыкант Грильпарцера находит себе место У дороги, забитой экипажами и пешеходами, чтобы собрать в старую шляпу несколько грошей, и созерцает вереницу катящихся перед ним экипажей всякого рода; пассажиры самых скромных из них, стараясь не поцарапать самых роскошных при случайном соприкосновении, не бросают на них ни единого ревнивого или завистливого взгляда. Классовая ненависть была незнакома Вене вплоть до революции 1848 года, которая своими бесчинствами и жестокостью репрессий начала прокладывать пропасть между бедными и богатыми; пока же, если и случалось, что экипажи сталкивались или даже сцеплялись друг с другом, это не приводило ни к чему другому, кроме доброй улыбки потерпевшего и извиняющегося жеста виновника происшествия.

В худшем случае кучера недолго и словно шутя переругивались без особой горячности, скорее просто по привычке. Легко представить себе, насколько трудно было сдерживать разгоряченных лошадей в такой густой толпе и как медленно приходилось двигаться процессии, состоявшей из верующих и зевак, из людей и лошадей.

Как говорят в Вене, в этом городе кучера гонят лошадей во весь опор, на что пешеходы не обращают внимания и не проявляют никакой осторожности, но, несмотря на это, здесь никогда не бывает несчастных случаев. Это был счастливый город, где жизнь текла гармонично, как музыка, в атмосфере доброжелательства, предупредительности, хорошего настроения*. Здесь не было места озлобленности, и каждый искал своих удовольствий, предоставляя соседу возможность развлекаться по-своему. Эта мудрая и гибкая «наука развлечений», основанная на девизе «живи и дай жить другому», как говорят англичане, была самым лучшим способом сделать всех счастливыми; но если англичанам это удавалось за счет эгоизма, отнюдь не предполагавшего навязывания своей воли другому, но и мало озабоченного тем, чтобы чем-то ему помочь, то венцы инстинктивно

воспринимали жизнь как некий балет, где движения всех согласуются с совершенством каждого и с равновесием всей массы.

В других городах огромные сборища людей в дни св. Анны и св. Бригитты провоцировали потасовки и даже бунты, в Вене же все недоразумения разрешались с улыбкой, после чего возобновлялось беспрепятственное течение жизни. Толпа, двигавшаяся по узкой Пратерской дороге вместе с экипажами, устремляясь к Бригиттенау, была доброжелательной, общительной и приветливой. Поскольку все шли туда с намерением развлечься, нужно было всячески избегать того, что могло бы омрачить удовольствие как самому себе, так и другим.

<< | >>
Источник: Брион М.. Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта.. 2009

Еще по теме Святая Бригитта:

  1. СВЯТАЯ СОФИЯ
  2. Трагедия «Святая Иоанна»
  3. СВЯТАЯ ГОРА ТАБОР
  4. Святая троица Человечества.
  5. Святая инквизиция и муза истории
  6. Трвгслия «Святая Иоаgt;вш». Политические фарсы, Две утопии
  7. ПОРТРЕТ ВЕНЦА
  8. ? 11. КАК ЭРАК ЛАНГОБАРД, КОРОЛЬ АПУЛИИ, ВЕРНУЛСЯ К ПОСЛУШАНИЮ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ
  9. Раздел IV ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ И НЕРАВЕНСТВА В ОБЩЕСТВЕ. СВЕТСКАЯ И ДУХОВНАЯ ВЛАСТЬ
  10. 5. КАК ГЕНРИХ 1 СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ
  11. § 8. Обязательство уплаты процентов (п. 2029-2035)
  12. О характере
  13. ГЛАВА I. Природа авторского права.
  14. Феодальная утопия
  15. ? 17. ПОВЕСТВОВАНИЕ О РАЗНЫХ СОБЫТИЯХ ЭТОГО ВРЕМЕНИ
  16. Архитектура
  17. Кровопролития на суше и на море
  18. Музыка