<<
>>

ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ

1 Дорогой мой друг. В предыдущем письме я рассказывал о некоторых начинаниях в Англии для обобществления производства. Теперь я хочу рассказать вам о некоторых полукоммунистических начинаниях, тоже в Англии, для обобществления потребления.
Здесь очень многое нужно было бы сказать. Скажу только, что весь хлеб, потребный для жизни Англии, весь сахар и, наконец, все мясо, ввозимое в Англию (для английской и французской армии, для английского народа и отчасти для населения Франции), закупаются английским правительством и продаются затем оптовым и розничным торговцам, а также кооперативам с тем, чтобы они не надбавляли на заплаченную ими цену больше пяти процентов в оптовой продаже и еще пяти процентов в розничной. Если какой- нибудь лавочник нарушает этот уговор, его не тащат в суд, но к нему является местный комиссар и уведомляет, что государство больше не продаст ему сахара, мяса и т. п. Мало того. Закупки зернового хлеба в Индии, Австралии и Канаде принимают международный характер; они делаются по взаимному соглашению между Англией, Францией и Италией, причем вводится одна оговорка, которую старались ввести уже левые якобинцы 1794 года: «Только избыток, сверх того, что нужно населению, может быть предметом торговли». Замечу еще одно: в Англии во всех таких закупках народного продовольствия пользуются не только опытными закупщиками больших торговых домов и оптовых кооперативов, но и самими оптовыми торговцами. Их обезвреживают, лишая их монопольной наживы, но пользуются их опытностью, за определенное жалованье. Одновременно с этими, особенно в прошлом году, принят был ряд мер для усиленного производства всего, что дает земледелие. Объездив перед отъездом из Англии некоторые окрестности Брайтона, я был поражен количеством земли, прежде остававшейся необработанной, а теперь занятой посевами или же огородами (преимущественно под картофель). Дело в том, что как только началась в прошлом феврале усиленная война подводных лодок против кораблей, везущих припасы в Англию, сейчас же была начата в печати и по деревням серьезная агитация.
С одной стороны, земства, специальные лекторы, комиссары правительства и печать убеждали крупных землевладельцев и фермеров увеличить свои посевы яровых; а с другой стороны, они побуждали городские и сельские управы снимать землю вокруг городов и в деревнях и сдавать ее жителям под огороды по самым сходным ценам. При этом, сдавая мелкие участки, уездные земства и городские управы, сами вспахивали землю, раньше чем разбить ее на участки, раздавали семена для посевов и картофель для посадки и приглашали уездных инструкторов, чтобы помогать многочисленным но- вичкам-огородникам. Для усиления полевых посевов были приняты двоякие меры: с одной стороны, крупных землевладельцев, а также фермеров принуждали вспахивать и засевать земли под угрозой отчуждения земли государством, причем правительство постановило, что покупает на несколько лет вперед во всей Англии и Шотландии весь урожай по хорошей цене (хотя и ниже теперешних цен). Когда же фермер, или помещик, отговаривался тем, что у него нет рабочих для пахоты, правительство само бралось немедленно вспахать землю под яровые по сходной цене. И тут зародилось нечто новое — великое, по моему мнению, своими последствиями. Правительство (со временем это будут делать сельские общества) пускало в ход новые плуги, «тракторы», движимые моторами, и пахота становилась делом посильным для каждого, — для женщин, как и для мужчин. Всю прошлую весну такая пахота шла во многих местах день и ночь, при свете электричества, — и теперь ждут урожая яровых гораздо большего, чем обыкновенно. Я знаю, как неизмеримо трудно всякое такое начинание в России, где только теперь вводят мелкую земскую единицу, а раньше революции, местное самоуправление считалось царской властью таким же опасным, как крамола. Я знаю, какое множество других препятствий встречает всякое новое дело в России. Но я уверен, что подобные же меры общественной обработки для увеличения запашки необходимо принять у нас, так как иначе борьба с продовольственною разрухою и голодом в деревнях Средней России останется безуспешной.
Безусловно обязательно сейчас же при помощи местных сил подготовить ряд решительных мер для осенней пахоты'. 1 Это писалось в июле 1917 года. Теперь то же самое верно относительно пахоты для яровых посевов. Медлить, ждать у моря погоды — просто преступно. Понятно, что такие меры, будучи необходимы для продолжения войны, вместе с тем подрывают в Англии понятие об единоличном праве на землю и подготовляют в умах понятие о земле как о достоянии всего народа. 2 Что касается до квартирного дела, то в этом направлении уже разрабатывается в Англии много проектов, осуществление которых начнется, как только потребуется немедленно найти работу для нескольких миллионов распущенных из армии солдат. В Брайтоне уже куплено городом около 600 десятин земли, на которых предполагается начать постройку города-сада; и подобные планы работ разрабатываются уже в других больших городах. Из осуществленных уже проектов социализации можно указать на новый город, Victory City (город победы), выстроенный правительством по мысли организаторов выделки снарядов. Город выстроен на 10000 рабочих, т. е. примерно на сорок тысяч жителей. В нем сдаются по себестоимости уютные домики в пять комнат со всеми современными удобствами — газом, проведенной водой, ванной и с маленьким двориком — за шесть шиллингов в неделю (три рубля по старому курсу); домики же в семь комнат — по девяти шиллингов (4 р. 50 к.) в неделю. В этом же городе выстроены четыре церкви, четыре залы для собраний и устроено 42 ресторана, где все нужное для пищи доставляется правительством и пища продается по себестоимости. Здесь мы имеем уже серьезный зачаток коммунистического города, организованного в смысле потребления по мысли французских коммунистов сороковых годов. В нем ничего нет утопического. Он дает хорошее, удобное жилье рабочим, которые теперь по доброй своей воле работают без отдыха и часто без всяких праздников, для спешной выделки снарядов. А с другой стороны, он является уроком коммунизма как для буржуа, утверждающих «невозможность коммунистических мечтаний», так и для рабочих, слишком легкомысленно верящих таким якобы ученым, но на деле голословным утверждениям.
Не мешает заметить также, что война не помешала приступить к такому опыту. Напротив того — она сделала его необходимым66. 3 Возвращаясь теперь к тому, что я назвал первою группою причин разрухи, мы должны признать, что главным условием успешной борьбы с этими причинами должна быть смелая борьба с пораженчеством и циммервальдизмом, где бы они ни встречались и чем бы ни прикрывались. Пораженчество проникло в русскую жизнь гораздо раньше и утвердилось в ней гораздо глубже, чем это думают. Если бы оно держалось только немецкими деньгами, то и тогда оно представляло бы очень большую опасность, так как германский генеральный штаб организовал свою разлагающую пропаганду в России в таких же больших размерах, как и все свои военные приготовления. Но пораженчество держится не одной немецкой пропагандой. Отрицательное отношение к военной защите государства проявлялось у нас уже во время японской войны. Его корни лежат уже в девяностых годах XIX века, в эпохе тогдашнего упадка мысли; а в последнее десятилетие ему помогал целый ряд причин, в особенности вера в подготовленность Германии к революции, поддерживавшаяся и в Западной Европе ловкою немецкою пропагандою. Вследствие этого более или менее открытое пораженчество сказывалось даже у тех, кто теперь начинает понимать всю его опасность для освободительного движения в России. Вообще русские социалисты, большею частью получившие толчок к своему социалистическому развитию из Германии, слишком легко мирились с отсутствием революционной мысли среди германских социал-демократов и слишком легко отнеслись к тому, что организованная часть германского пролетариата, даже в социал-демократической партии, пошла — за немногими исключениями — за своим императором и военною партиею. Вообще, в России слишком мало обращали внимания на то, что даже пролетариат обольщался в Германии мыслью, что завоевания в Африке, в Азии и даже в Европе «необходимы» для германской промышленности («как они были нужны Англии»), чтобы достигнуть («как Англия») высшего развития капитализма; после чего, говорили немецкие теоретики, начнется поворот к социализму. И, увы, им верили.
Это учение проповедовалось в Германии в школе и университетах. Оно проникало и в умы германского пролетариата и въелось в России так глубоко, что многие руководители русской социалистической мысли даже до сих пор не понимают опасности, грозящей всему развитию России в случае победы Германии. Вот с этим течением мысли — выросшим отчасти на почве поклонения перед Германией со времени ее победы над Францией в 1871 году и отчасти вследствие общего пренебрежения к ознакомлению с политической историей Европы в XIX веке, — с этим течением и приходится бороться теперь тем, кому дорого будущее России и всей европейской цивилизации. Обнаруженное недавно участие германского генерального штаба в пропаганде пораженчества, конечно, заставит многих очнуться. Но веру в готовность германской социал- демократии стать во главе социалистической революции так долго поддерживали в России, что ее не так легко искоренить. 4 В настоящее время пораженцы усердно распускают инсинуации насчет тайных завоевательных трактатов, заключенных союзниками, выставляя эти договоры причиною продолжения войны. Такие инсинуации следует опровергнуть без замедления. Люди вполне осведомленные, видевшие все эти трактаты, утверждают, что между Россией и Францией не было заключено никакого договора ради завоевания германских провинций на левом берегу Рейнапричем ясно, что воссоединение Эльзаса и Лотарингии с Францией не может считаться завоеванием2. Так и следовало бы заявить официально. Всякий, кто сколько-нибудь знаком с делом, знает, что присоединение Эльзаса и Лотарингии к Германии в 1871 году было сделано вовсе не потому, чтобы население стремилось объединиться с Германией, а против воли тогдашнего населения этих областей. И оно имело целью не что иное, как желание Германской империи отнять у Франции богатую промышленную область Эльзаса и богатые железные руды Лотарингии; а главное — желание приблизиться к Парижу и, обратив Мец в укрепленный лагерь для нападения, держать Париж и всю Францию под угрозой внезапного вторжения.
Обессилить Францию, «этот очаг революции», как выражался Бисмарк, было определенною целью Германии. Воссоединение Эльзаса и Лотарингии с Францией было бы, таким образом, не завоевание, а уничтожение недавнего завоевания, задерживавшего в течение 40 лет все развитие Франции монархическою Европою именно из страха революционного влияния Франции на Европу и как отместка королей и русского царя за казнь Людовика XVI и за поддержку, Сообщение прессе, сделанное германским канцлером Михаэли- сом 15-го (28-го) июля и изложенное в русских газетах 18-го июля, утверждает, что в договоре между Францией и Россией, обсуждавшемся в декабре 1916 г., выражено было желание Франции вернуться «к границам 1790 года», — другими словами, вернуть «потерянное во время революционных войн и войны 1871 года»; но в чем состояли бы территориальные приобретения на левом берегу Рейна помимо Эльзаса и Лотарингии Михаэлис не говорит. Таким образом, Эльзас и Лотарингия становятся в его сообщении делом второстепенным! Мы привыкли к иезуитству выступлений немецких дипломатов из школы Бисмарка. Но виртуозностью иезуитизма Михаэлис положительно превзошел своих предшественников. 2 Кроме коренного населения в Эльзасе и особенно в Лотарингии, теперь есть значительное германское население из людей, переселенных сюда германским правительством. оказанную Франциею в 1859 и 1860 гг. итальянской революции. Это хорошо знают все, кто знаком с историей дипломатии Европы в эти годы; но, увы, в России изучение современной истории, запрещавшееся правительством, осталось в полном пренебрежении даже у революционеров, и особенно у социалистов. Что же касается до договоров между союзниками, касающихся Константинополя, проливов, Балканского полуострова, Сирии и вообще Малой Азии, то ясно, что не они поддерживают войну, так как они отпадают уже в силу самого исхода войны, — точно так же, как отпадают договоры между Австрией и Германией относительно дележа между ними Бельгии, Франции, Польши, Литвы, балтийских губерний ит. д.,а также относительно дележа предполагавшихся многомиллиардных контрибуций. Все эти разговоры об империалистских планах союзников, из-за которых продолжается якобы война, причем иезуитски умалчиваются завоевательные вожделения Германии, — все эти разговоры, очевидно, поддерживаются с определенною целью — расслабить армии противников Германии. Прием — старый, всегда употреблявшийся во время затяжных войн, доведенный Германией до совершенства и рассчитанный на невежество народных масс. Только дружный отпор с нашей стороны — отпор всех партий сообща — может положить конец растлевающей пропаганде пораженчества, прикрытого знаменем революционного социализма и Международного Союза Рабочих. На заре своей революции России приходится пережить тяжелое испытание. Германское нашествие, тщательно обдуманное и годами подготовленное, после трехлетней войны ранено насмерть; но оно еще не отражено и даже еще не прекращено. Остановленное с самого начала войны в 80-ти верстах от Парижа, а потом перед Ригой на пути в Петроград и в Галиции на пути к Киеву, оно не достигло своих целей. Правители Германии и Австрии знают это, и они чувствуют, что, как ни привыкли немцы и австрийцы к повиновению, тем не менее династиям Гогенцоллернов и Габсбургов грозит та же участь, что постигла Гольштейн-Готорпскую династию так называемых Романовых. Ясно, что правители центральных империй и вся громаднейшая клика военных и гражданских чинов, толпящихся вокруг тронов, должны употребить теперь невероятные усилия, чтобы спасти троны. Они и пытаются это сделать. Но смертельно раненный зверь опаснее нераненого. Он способен на самые отчаянные нападения. И вот Германия, искусно использовав невежество народных масс в России и прогерманские симпатии ее правителей, и, к сожалению, не одних правителей, подготовила прорывы на пути в Киев и на пути в Петроград. Южный прорыв удался, и в Германии надеются, что северный прорыв тоже удастся. Со времени прорыва раненый гогенцоллернский зверь опять увидал надежду на спасение. И он ждет поддержки в России с двух сторон: от русской контрреволюции и — стыдно сказать это — от той части русских революционеров, которые — одни сознательно, а другие по неспособности разобраться в вопросах, выдвинутых теперешней войной, — слепо работают на пользу германского империализма, а через него на поддержку императорской власти Го- генцоллернов, Габсбургов и Голыитейн-Готорпских Романовых. Большинство так и не понимает всего ужаса своей работы! Где же спасение? Оно лежит в двух направлениях. Революционеры должны, наконец, понять, что, призывая народ к революции и в то же время советуя народу не давать дружного, смелого отпора немецкому нашествию, они одной рукой разрушают то, что пытаются сделать другой рукою. Имущие же классы должны понять, что образованные народы уже вступают в новую, неизбежную полосу развития — полосу общественного народного хозяйства, т. е. социализма. И вместо того, чтобы ворчать по углам или вступать в заговоры с разными темными силами с целью помешать неизбежному, лучшие люди из этого класса должны были бы приложить свои знания и энергию к тому, чтобы облегчить переход от теперешнего строя к общественному. Они обязаны помочь народу в организации новой нарождающейся жизни. Так делали у нас в течение всего XIX века лучшие люди из привилегированных классов, становясь пионерами освободительных движений. Тем более ввиду грозящих России опасностей, должны были бы так поступить теперь лучшие образованные люди России без различия партий и состояний. Иначе логика событий свалит их в одну кучу с изменниками. Петроград, 19-го июля 1917.
<< | >>
Источник: Кропоткин П.. Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения. 2004

Еще по теме ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ:

  1. Структура делового письма
  2. Открытое письмо
  3. § 6. ЯЗЫК, письмо
  4. 2. Реквизиты международного письма
  5. 3.5. Письмо-согласие на проведение аудиторской проверки
  6. Обучение письму
  7. 2. Правила оформления делового письма
  8. § 7. ЯЗЫК. ПИСЬМО. БЫТ
  9. Письма-просьбы
  10. Синтаксис официального письма
  11. Деловое письмо: оформление и основные разновидности