<<
>>

3. Новые лидеры афинской демократии в IV в. до н. э. Ликург

Обращаясь к политической борьбе в Афинах в IV в. до н. э., мы в известной мере увидим, к чему пришла демократия в ее наиболее радикальной форме за время своего существования — от возникновения до конца мира независимых полисов.

Конкретно же речь пойдет преимущественно о небольшом хронологическом отрезке с 338 до 323 г. до н. э.

История Афин от битвы при Херонее до начала Ламийской войны не очень богата внешними событиями. Вынужденные вступить в Коринфский союз и признать македонскую гегемонию, Афины тяготились этой зависимостью. Известие о смерти Филиппа вызвало у афинян бурный взрыв радости и надежду на свободу. Однако отрезвление пришло очень быстро: в Элладе со своей армией появился Александр, и Афинам, подобно другим полисам, пришлось признать его гегемоном Коринфского союза. Поход Александра на север и слухи об его смерти позволили противникам Македонии вновь воспрянуть, но стремительное возвращение царя и его расправа с Фивами резко изменили настроение. Афины подобострастно поздравляли победителя, который потребовал выдачи наиболее активных врагов Македонии. С большим трудом афинским послам удалось отстоять своих сограждан: готовясь к походу на Восток, Александр не был заинтересован в обострении отношений с греками, которые и так были достаточно напуганы (рис. 7).

Рис. 7. П амятник на месте битвы при Херонее в 338 г. до н. э. Современный вид [Greece in colour. Editions К. Gouvoussis. P. 65]

С этого времени начинается новый этап в жизни Афин, период относительного спокойствия. Полис посылает македонскому царю триеры, шлет посольства. Даже во время выступления спартанского царя Агиса, в месяцы наивысших успехов восставших, когда, казалось, наступил наконец благоприятный момент для того, чтобы взяться за оружие, Афины сохраняли спокойствие, хотя в экклесии шли жаркие споры и некоторые ораторы призывали поддержать Спарту.

В литературе справедливо отмечались характерные для этого периода активность и многогранность политической деятельности.

Известно о реформах, общественном строительстве и мерах по укреплению экономики и финансового состояния Афин. Поражение под Херонеей, вместо того чтобы парализовать силы полиса, стимулировало их. Разгром, учиненный Филиппом, глубоко задел национальные чувства, но не сковал их. Политическая жизнь сосредоточилась на внутренних делах: шли жаркие споры в народном собрании, велись судебные процессы, из которых наибольший след в источниках оставили дело Ктесифонта, или процесс «о венке», и дело Гарпала. Прошел и ряд других процессов, в которых политики сводили счеты друг с другом (рис. 8).

П оложение резко меняется к 324 г. Требование Александра признать его богом и особенно декрет о возвращении изгнанников всколыхнули всю Элладу. Пришедшее вскоре сообщение о смерти царя стало той искрой, которая вызвала пожар. Греция восстала, и руководящую роль теперь взяли на себя Афины. Ламийская война стала началом бурных военно-политических потрясений (рис. 9).

Итак, от Херонеи до Ламийской войны — 15 лет мира, мира

в годы событий, изменивших судьбу многих

Рис. 9. Портрет Александра Македонского. Копия с греческого оригинала работы Лисиппа [Philip of Macedon. Ed. by Miltiades B. Hatzopoulos, Louisa D. Loukopoulos. Athens, 1980. Piet. 95]

Рис. 8. Филипп II, царь Македонии. Миниатюрная голова из слоновой кости. Из раскопок царской гробницы в Вергине [Philip of Macedon. Ed. by Miltiades B. Hatzopoulos, Louisa D. Loukopoulos. Athens, 1980.Piet. 119]

будто устранились от них, следствием чего стал своеобразный изоляционизм. Александр был далеко, он затерялся где-то в азиатских просторах, его наместник Антипатр не вмешивался в дела греков. Вместе с тем в полисе шла своя напряженная жизнь — политическая борьба, характер которой, пусть и не всегда достаточно полно, позволяют представить источники.

Политическое соперничество, проявлявшееся прежде всего в словесной конфронтации на заседаниях экклесии и в суде, не велось в одиночку, хотя все лидеры были яркими личностями с незаурядным характером.

Самими ораторами было создано и довольно успешно работало представление о борьбе между индивидуумами, каждый

из которых стремился подчинить аудиторию своему влиянию, народов. Афины как о состязании между ними. На самом деле тон в народном собрании, особенно при обсуждении вопросов, связанных с внешней политикой, задавали группировки.

Анализ социальной стратификации афинского общества и присущей ему системы ценностей позволяет считать, что лидерство можно рассматривать как сочетание личного честолюбия и некоторых обязательств перед той социально-экономической группой, с которой был связан тот или иной государственный деятель. Данное обстоятельство существенно для понимания состава и назначения «группы поддержки» лидера. Ранее чаще всего в нее объединялись представители сообществ, называемых гетериями, по принципу принадлежности к какому-ни- будь роду, совместному обучению, одной компании (о чем уже говорилось ранее). В IV в. до н. э. гетерии сменились ассоциациями, которые перестали быть организациями людей одного поколения. В ближайшее окружение лидера помимо друзей, связанных с ним общностью происхождения и воспитания, входили и люди, ориентированные на определенные материальные выгоды. В их обязанности входили, в частности, защита патрона во всевозможных процессах, поддержка его предложений и т. п. Следует оговориться, что эти группировки были очень далеки от тех, с которыми приходится сталкиваться в современности, прежде всего — отсутствием внутренней организации и дисциплины. Эти своего рода «блоки» и определяли атмосферу народных собраний. Как представляется, совершенно неверна бытующая в научной литературе концепция борьбы двух партий: антимакедонской (ее называют еще патриотической, национальной, партией сопротивления) и прома- кедонской (или партии мира). Прежде всего возражение вызывает сам тезис о существовании в Греции «партий». Но главное даже не в этом: в конечном счете вопрос о партиях — это вопрос о терминах, за которыми нередко нет определенного содержания.

Главное заключается в том, что картина, которая вырисовывается при изучении источников, позволяет говорить о более сложном спектре и пересечении политических сил. Борьба отнюдь не сводилась к вопросу об отношении к Македонии. Деление борющихся сил на промакедонские и антимакедонские (в самой общей форме), очевидно, и правильное с точки зрения отношения к Македонии (т. е. только в одном аспекте), обедняет реальную картину. Действительность была гораздо сложнее. Эту сложность и неоднозначность политических сил и их борьбы я попытаюсь показать на примере наиболее значительных группировок.

Политические деятели, о которых пойдет речь, все были ораторами — знаменитыми, как Демосфен, или известными только специалистам, как Ликург и Гиперид. Народные собрания или суды представляли основные арены политической борьбы, и чтобы быть политиком, то есть оказывать влияние на демос, требовалось его убедить. Как уже отмечалось, оратор должен был уметь донести до аудитории свои мысли, заставить слушать себя и убедить в своей правоте, а для этого надо было обладать определенными знаниями, ораторским искусством. Особенной славой пользовалась школа красноречия Исократа — крупнейший и наиболее известный риторический центр Эллады, из которого вышли прославленные ораторы (в том числе Ликург и Гиперид, о которых речь впереди), политические деятели и полководцы. Курс обучения длился 3-4 года и из-за высокой платы был доступен лишь состоятельным людям.

О лидерах предшествующего времени речь шла ранее. Еще в V в. до н. э. господствующая демократия имела лидеров, происходивших из аристократии, она не могла достичь полной зрелости иначе как под их руководством. Исчерпание кадров этих лидеров, по-види- мому, не случайно совпадает с началом упадка демократии, которая постепенно все более тяготеет к охлократии. После восстановления демократии в самом конце V в. до н. э. заметен рост антиаристокра- тических чувств, и честолюбивому юноше уже вовсе не обязательно было иметь хорошее происхождение.

Вместе с тем и в V, и в IV в. до н. э. те политики, о ком есть информация, обычно обладали определенным состоянием.

Считают, что сочетание «ораторы и стратеги» наиболее адекватно современному понятию «политик», «политический лидер». В V в. до н. э. два различных рода деятельности — оратора и стратега — выполняли одни и те же лица. Фемистокл, Аристид, Кимон, Перикл, Клеон, Никий, Алкивиад — каждого из них по крайней мере единожды выбирали стратегом и все они выступали в экклесии. Но в IV в. до н. э. происходят значительные изменения. В связи с возрастанием значения собственно экономического фактора в жизни полиса и, соответственно, финансов увеличивается роль финансовых магистратур, создается несколько новых должностей. Евбул, Демосфен, Ликург, Демад, действовавшие в те годы, исполняли финансовые магистратуры. Появляются специалисты в финансовых делах: Каллистрат из Афидны, который реорганизовал эйсфору, Эвбул, которому принадлежит заслуга возрождения активности в Лаврионе и развитие теорикона, Ликург, который после Херонеи восстановил финансы города. Появляются и профессионалыные стратеги: Тимофей, Ификрат, Хабрий, Харес, Леосфен. Не случайно тема специализации стала одной из основных в мыслях Платона. Отмечается также, что в этом столетии большее значение, чем прежде, приобретают предпринимательская деятельность, ростовщичество, стремление к обогащению.

И второе новое явление, еще более, быть может, важное: в связи с общей профессионализацией (что особенно ярко проявилось в развитии наемничества) происходит своего рода разделение труда между ораторами и стратегами: политика переходит к ораторам, тогда как стратеги обычно держались подальше от бемы, т. е. трибуны, с которой обращались к народу. Сошлемся на К. Моссе, которая, подвергнув детальному просопографическому анализу «политический класс» в Афинах IV в. до н. э. — ораторов, стратегов, финансовых магистратов, пришла к выводу, что это представители богатых, но не включенных ранее в политическую жизнь семей.

Конечно, отмеченное разделение не следует абсолютизировать, преувеличивая разрыв и противопоставляя ораторов как по преимуществу политиков — стратегам как полководцам.

Почти не прекращающиеся в IV в. до н. э. войны и развитие наемничества, повлекшие увеличение значения полководцев, способствовали тому, что политическими лидерами могли стать и те и другие. Более того, сама формула «ораторы и стратеги», возможно, возникла как замена другого выражения — «простат народа», используемого (как уже отмечалось) для обозначения лидера в V в. до н. э. Возможно установление корреляции между эволюцией демократии и уровнем профессионализма ее лидеров. Первоначальное понятие простата, как человека, объединяющего в себе все функции вождя демоса, со временем расщепляется. «Инициативные группы» в IV в. до н. э. обозначаются уже как ораторы и стратеги.

Тем самым происходит расширение и усложнение цельного ранее образа, но процесс этот шел постепенно. С течением времени, по мере усложнения политической жизни, которая требовала специальных знаний, выделение политических лидеров как группы людей, определенной категории граждан получает оформ- ление и на уровне языка: в речах ораторов появляется понятие jtoXlt?d6(1?vol в отличие от (бквтси — рядовых граждан, которые в экклесии составляли основную массу. Эти термины, как совершенно ясно, отражают деление народа на две неравные части. Как показала К. Моссе, после Херонеи в речах Демосфена, как и Гиперида, появляется четкое различие между «политическими людьми» и массой граждан, определяемых как «идиотай». Само существование «политического класса» — явление не новое, новое — осознание данного феномена на уровне языка.

В речи Демосфена «О распределении средств» есть весьма важное в данном аспекте утверждение: «И если прежде вы делали взносы по симмориям, то теперь ведете общественные дела (яоХпхгієабє) посиммориям. Оратор является предводителем (f|YE|I(BV), и полководец у него в подчинении, и еще триста человек, готовых кричать ему в лад; вы же, все остальные, распределены кто к одним, кто к другим. В итоге всего этого получается у вас, что такому-то воздвигнута бронзовая статуя, такой-то разбогател — один или двое; они стоят выше всего государства, а вы, все остальные, сидите как свидетели благополучия этих людей и ради своей повседневной беспечности уступаете им многообразные и многочисленные богатства, имеющиеся у вас» (Демосфен. XIII, 20). Не вправе ли мы видеть здесь картину борьбы политических сил в Афинах? Нет оснований сомневаться в справедливости суждения оратора при всей очевидной преувеличенности его утверждения. Нужна лишь одна поправка: Демосфен говорит о чужих политических симмориях, но и сам он стоял во главе такой же группировки.

Эта своего рода «мгновенная фотография» афинской политической жизни позволяет сделать несколько предварительных выводов, которые, как я надеюсь, подкрепит дальнейший анализ. Прежде всего, отмечены сегментация политической жизни Афин того времени и наличие нескольких группировок. Далее указана определенная степень их организованности. В-третьих, зафиксировано объединение в рамках отдельной группировки политических и военных руководителей. В масштабах полиса происходило разделение политического и военного руководства. Сошлюсь на Исократа, по словам которого, «более всего восхищаются теми людьми, которые одновременно умеют и заниматься государственными делами, и предводительствовать на войне» (Исократ. VII, 9). Но в рамках отдельных политических группировок, отражающих интересы более узкого круга людей, ораторы и стратеги могли действовать сообща: стратеги создавали своего рода политическую клиентелу, а ораторы поддерживали их и в свою очередь искали у них поддержки. В современных источниках они нередко выступают вместе. Приведу два примера. Первый — из речи Эсхина «Против Ктесифонта»: «Вы не должны позволять отклонять вас от справедливости стратегам, которые оскверняют наш политический строй, заступаясь за некоторых ораторов и содействуя им» (Эсхин. II, 184). Второй — из Динарха: «Народная масса не развратилась вместе с некоторыми ораторами и стратегами» (Динарх. III, 19). В-четвертых, показано определенное отчуждение между политиками и основной массой граждан.

С той или иной степенью уверенности можно охарактеризовать следующие пять групп: Ликурга, Демосфена, Гиперида, Эсхина, Фокиона. Конечно, ими не исчерпывается политический спектр; были и другие, менее значительные группы и группки, возможно, оказывавшие влияние на общий ход событий; были также и прямые наймиты Македонии; были политические деятели, находившиеся, так сказать, на вторых ролях при ведущих политиках. И была масса рядовых афинян, на которых пытались воздействовать вожди этих политических группировок, быть может, лучше всего определяемых современным словом «блок».

Видимо, правильнее всего начать с той группы, которая объединялась вокруг наиболее влиятельной фигуры того времени, — Ликурга. Хотя в общем Ликург не мог бы пожаловаться на невнимание к нему со стороны ученых Нового времени, однако, помимо трудов общего характера по истории и литературе классической Греции, о нем написано сравнительно немного, к тому же, кроме теперь уже устаревшей книги Ф. Дюрбаха «Оратор Ликург», нет ни одного фундаментального исследования об этой замечательной личности. Своего рода возрождение интереса к Ликургу вызвали работы Ф. Митчела — статья об Афинах в век Александра, в центре которой личность Ликурга, его политическая программа и деятельность, и более развернутое ее изложение в виде небольшой книжечки. Интерес к оратору не ослабел и далее, о чем свидетельствуют вышедшие затем работы: небольшой очерк, предваряющий диссертацию Уильямса об Афинах времени олигархии Фокиона и тирании Деметрия Фалер- ского, глава в книге Билля «Афины и Александр», статья С. Хамф рис «Ликург из Бутад: афинский аристократ», главка об Афинах при Ликурге в исследовании Босворта «Завоевание и империя: царствование Александра Великого» и статья К. Моссе «Афинянин Ликург: человек прошлого или предшественник будущего?»

С оциально-политическая позиция Ликурга обрисовывается в литературе довольно однозначно. Отмечая враждебность Ликурга к Македонии, историки обычно характеризуют его как умеренного демократа, разница же в их мнениях заключается только в том, что одни больше подчеркивают консерватизм Ликурга, отделяя его от Демосфена как более радикального политика, другие же склонны говорить об их общей партийной принадлежности и считать вождями одной партии или одного направления в рядах антимакедонской партии. Так, Белох полагает, что Ликург был вождем антимакедон- ско-консервативного направления. К. Моссе видит в Ликурге одного из умеренных, далекого во внутренней политике от крайних демократов (Демосфена), но с ним во внешней политике его объединяла вражда к Македонии. По мнению Митчела, при Ликурге управление в городе находилось в руках консерваторов, его идеал — умеренная демократия. Для Фергюсона, Тарна, Глотца и Коэна Ликург, в общем, — вождь демократической партии, как и Демосфен. Глотц и Коэн пишут об антимакедонских консерваторах во главе с Ликургом и Демосфеном. Тарн уточняет, что сам Ликург, вероятно, назвал бы себя демократом, но его идеалом была Спарта, а Ликургов режим не был истинно демократическим: большинство магистратур при нем занимали зажиточные граждане.

Историки отмечают патриотизм Ликурга и смысл осуществляемой под его руководством программы обновления Афин видят прежде всего в подготовке к сопротивлению Македонии. Например, по мнению Босворта, Ликург интенсивно и заботливо развивал патриотические чувства граждан как своего рода утешение в обстановке относительного бессилия. Это было психологическим дополнением к его программе вооружения. Как показал моральный климат во время Ламийской войны, эта программа полностью себя оправдала. Но против подобной трактовки решительно выступил Билль, считая, что традиция радикального антимакедонизма Ликурга — фикция, и находя у него возрастающее желание к примирению с македонской супрематией, особенно после 335 г. до н. э., когда был достигнут компромисс с Александром, стабилизировавший положение Афин.

Ликург, по мнению Билля, конечно, не был другом Александра, но его программа не направлена против Македонии и ее царей Филиппа и Александра. Путем реформ Ликург стремился к возрождению Афин, оживлению ее демократических институтов и хотел заложить основы для ведущего положения полиса в рамках Македонской империи. Представляется, что Билль идет слишком далеко в своем разрушении более традиционного образа Ликурга, и источники не дают для этого оснований.

И последние суждения о Ликурге, высказанные такими интересными исследователями, как С. Хамфрис и К. Моссе. Для Хамфрис Ликург — аристократ, патриот и религиозный реформатор. Он не думал о воссоздании Афин прошлого, но стремился к их независимости от Македонии. Его программа отчасти предвосхищала режим Деметрия Фалерского, философа-тирана. Взгляды Ликурга Хамфрис характеризует как более демократические, чем его деятельность, и считает его в некоторым смысле консерватором. Вера Ликурга в то, что стоящие перед Афинами проблемы можно решить путем внутренней реорганизации, с помощью реформ, при минимальных связях с внешним миром и при полном отсутствии какой-либо конструктивной внешней политики, свидетельствует, по мнению Хамфрис, об отсутствии у него политической проницательности и воображения. Реформы Ликурга встретили энергичную поддержку значительной части верхнего класса полиса. Оценивая Ликурга с точки зрения исторической перспективы, она отмечает противоречивость этой фигуры, стоявшей на грани между миром классического полиса и эпохой эллинизма.

Определенное сходство с наблюдениями Хамфрис обнаруживается в статье Моссе, которая, однако, идет еще дальше по пути выявления нового в деятельности Ликурга. Рассматривая природу власти Ликурга, она видит в нем предшественника греческих администраторов будущих эллинистических государств. Как и Хамфрис, Моссе придает большое значение в деятельности Ликурга реорганизации культов и заботе о возрождении общественной жизни, в частности фиксации текстов произведений великих трагиков. По мнению Моссе, Ликург не был человеком своего времени. Возможно, сам он и мечтал о возрождении славы Афин времени Перикла, но на деле предвосхитил некоторые аспекты политики первых Лагидов. Посредником здесь она считает Деметрия Фалерского, в деятельности которого обнаруживает поразительное сходство с Ликурговой. Что касается его отношения к власти Македонии, то Ликург, как считает К. Моссе, проявил себя лучшим патриотом, чем Демосфен или Гиперид.

Основные источники о Ликурге, помимо его собственных речей, — его биография в «Жизнеописаниях десяти ораторов», ранее ошибочно приписывавшихся Плутарху, и надписи, среди которых — декрет Стратокла, т. е. афинское постановление в честь Ликурга, принятое в 307/6 г. до н. э. Псевдо-Плутарх, вероятнее всего, восходит к Цецилию (I в. до н. э.), который почерпнул основные сведения из биографии Ликурга, написанной после его смерти учеником Исократа Филиском и носившей панегирический характер. Помимо надписи (IG, 112, 457), декрет Стратокла сохранился в рукописной копии, сделанной сыном Ликурга (Псевдо-Плутарх. Жизнеописания 10 ораторов.). От рассматриваемого времени до нас дошло довольно много надписей самого разного характера, часть которых издала (после нового изучения оригиналов) С. Швенк, снабдив тексты филологическим и историческим комментариями и исчерпывающей библиографией.

Ликург, сын Ликофрона, из дема Бутады, ученик Платона и Исократа, принадлежал к верхушке афинского гражданства. Он вел свой род от героя Бута и Эрехфея — сына Геи и Гефеста, что указывает на аристократическое происхождение. Подтверждается оно также принадлежностью его к роду Этеобутадов — наследственных жрецов культа Посейдона. Его непосредственные предки занимали высокие магистратуры в Афинах, были удостоены многих почестей, а их статуи стояли на агоре. Женат был Ликург на женщине из той же среды. Приверженность к демократии в семье Ликурга была традиционной, его деда казнили в период правления тридцати тиранов.

Можно полагать, что Ликург принадлежал к той части афинской аристократии, наиболее яркий образец которой представляет Перикл, — аристократии, которой ее происхождение, богатство, связи обеспечивали видное место в Афинском демократическом государстве и которая активно отстаивала и защищала эту демократию. К IV в. до н. э., как уже отмечалось, значение таких фамилий упало, от кормила государственной власти их активно отталкивали нувориши, но определенная часть их сохранила традиции V в. до н. э. К числу таких аристократов старой формации принадлежал и Ликург.

Он был не только знатен, но и богат. Прямые указания на это содержатся в его «Жизнеописании» (Псевдо-Плутарх. Жизнеописания 10 ораторов. 842С), где, в частности, указывается, что, несмотря на свое богатство, «он зимой и летом носил один и тот же гиматий, а обувь надевал только в те дни, когда это непременно требовалось». Ликурга обвиняли в том, что он платит тысячу драхм софистам за обработку своих речей. Еще более показателен такой анекдот: Ликург провел закон, по которому «ни одна женщина не должна ездить на Элевсинские мистерии на колеснице, чтобы женщины из простонародья не были унижены богатыми». Но его собственная жена нарушила закон, и Ликург был вынужден уплатить штраф в 6 тысяч драхм. Бесспорно, такие расходы были под силу только богатому человеку. Конечно, подобный сюжет о жене, нарушающей закон, изданный мужем, достаточно распространен в античной литературе, однако важно то, что именно Ликург стал героем такой новеллы. Вместе с тем в источниках о Ликурге нет никаких указаний на его траты в пользу полиса, тогда как о пожертвованиях такого рода нередко рассказывается в биографиях политиков и более раннего, и его времени (например, о Демосфене). Отсутствие сведений о Ликурге, видимо, выражает его принципы.

Внешнеполитическая позиция Ликурга весьма отчетлива и определенна: он был бескомпромиссным врагом Македонии. После поражения при Херонее именно по обвинению Ликурга казнили афинского стратега Лисикла (Ликург. Fr. X, 1; Диодор. XVI, 88,1-2). В речи против Леократа Ликург неоднократно возвращается к этому поражению, вспоминая о нем со скорбью и гневом: «бедственное событие», «случившееся несчастье», «величайшее несчастье», «такие ужасы и такой позор» — такими словами он определяет свое отношение к Херонее. Для Ликурга только погибшие в этом сражении — истинно свободные: «...в них одних только сохранилась свобода Эллады. Ведь когда они расстались с жизнью, была порабощена и Эллада, а вместе с их телами была погребена и свобода остальных эллинов» (Ликург. Против Леократа. 50).

По зиция Ликурга оставалась неизменной и в последующие годы. Так, после разрушения Фив Александр потребовал выдачи в числе других антимакедонских деятелей и Ликурга. Отрицательно отнесся Ликург к обожествлению Александра. Вместе с тем мы совершенно ничего не знаем о том, что эта позиция нашла какое-то воплощение по инициативе Ликурга во внешнеполитических акциях. В источниках нет, например, никаких указаний на активность Ликурга во время выступления Агиса. Понять причину такой позиции помогает его речь против Леократа. Объясняя, в частности, почему бегство Леократа из Афин в момент вражеской угрозы может иметь самые тяжелые последствия, оратор проводит различие между городом, попавшим под власть врага, и городами, оставленными жителями и разоренными: «Государство, преданное теми, хоть и порабощенное, оставалось бы населенным, а покинутое по примеру этого человека могло оказаться необитаемым. К тому же весьма естественно, что тяжелое положение государства может измениться к лучшему, а если оно полностью будет разорено, то тогда вообще лишится всякой надежды. Ибо как живой человек надеется выйти из тяжелого положения, а со смертью погибает все, благодаря чему он мог бы быть счастлив, так случается и с городами: их постигает самое страшное несчастье, когда они подвергаются такому разорению» (Ликург. Против Леократа. 60). Далее следуют примеры, подтверждающие эту мысль. Можно думать, что здесь выражена суть представлений Ликурга о внешней политике в годы после Херонеи: покорение города не означает его гибели, нужно только ждать изменения ситуации. В конкретных условиях эта программа означала сохранение мира любой ценой, ибо победа Македонии не вела к гибели Афин, надежда на возрождение еще не потеряна, нужно только дождаться благоприятного поворота событий.

Именно такова политика Ликурга и его приверженцев в годы царствования Александра — политика сознательного выжидания, накопления сил в надежде на перемены. Она имела три аспекта: военно-тех- нический, социальный и идеологический. Военно-технический — это возрождение и усиление флота, завершение строительства доков, постройка верфи, арсенала в Пирее, создание значительных запасов военного и военно-морского снаряжения, усиление городских укреплений и фортов, охраняющих границы Аттики. Все это было осуществлено в большой мере благодаря тому, что Ликург в течение 12 лет лично или опосредованно управлял финансами полиса и сумел значительно повысить его доходы: теперь они превышали более чем вдвое ежегодную подать, которую полис взимал в V в. до н. э. со стран — участниц Морского союза. Это стремление к возрождению Афин, оживлению национального духа (что в числе прочего проявилось и в реформе эфебии) пронизывает буквально все стороны его деятельности. Одно из его проявлений — решительное преследование всех, кто не отвечал, по его понятиям, высоким критериям афинского гражданина. Весьма красноречива упоминавшаяся уже речь против Леократа, отъезд которого из Афин после Херо- неи (в нарушение закона, принятого, правда, позднее) интерпретируется оратором как предательство. Показательные результаты дает лексический анализ речи: слово «предательство» и родственные ему употреблены 72 раза, второй лейтмотив речи — антитеза первому: патриотическая тема представлена словом «родина» и родственными ему, упомянутыми 61 раз (рис. 10,11).

Рис. 10. Александр Македонский. Миниатюрная голова из слоновой кости.

Из раскопок царской гробницы в Вергине [Philip of Macedon. Ed. by Miltiades B. Hatzopoulos, Louisa D. Loitkopoulos. Athens, 1980. Piet. 118]

Другая сторона политики Ликурга проявляется в мерах, направленных против всякого рода злоупотреблений, и в законах против роскоши. Эти меры носили не только финансовый характер, но имели своей целью возрождение определенного единства гражданского коллектива. Из жизни полиса старательно изгонялось все, что могло напомнить о разнице между богачами и бедняками. Внешние знаки богатства, дразнящие бедняков и вызывавшие их недовольство, осуждались Ликургом. В этой связи находятся, очевидно, и такие мероприятия, которые должны были сделать демос соучастником наказания людей, наживших «неправедное богатство». Я имею в виду прежде всего факт, о котором сообщает его биограф, — раздел между гражданами Афин конфискованного имущества некоего Дифила, который разбогател, похитив из серебряных рудников Лаврия столбы (они оставлялись в породе для крепления). За это, по закону, полагалась смерть, и Ликург добился осуждения од-

Рис. 11. Афинская гавань Пирей. Реконструкция [Greece. Editions К. Gouvoussis. P. 16]

ного из предпринимателей — Дифила, а его конфискованное имущество разделили между гражданами (Псевдо-Плутарх. Жизнеописания 10 ораторов. 843 D).

С этим согласуется и сам образ жизни Ликурга — подчеркнутая суровость и непритязательность. Это не только акт социальной демагогии, но и выражение определенной жизненной позиции: стремление даже внешне походить на образцовых граждан и политиков прошлого, пекущихся только о благе сограждан и родного полиса. В русле этой политики — оказание почестей тем, кто достойно выполнил свой гражданский долг.

В данном контексте следует рассматривать и сделанное Ликургом в религиозной сфере. Возрождались древние культы, восстанавливались храмовые сокровищницы, завершилось строительство храма Аполлона Отеческого на агоре, были изготовлены золотые статуи Ники, золотая и серебряная утварь для торжественных процессий и др. При Ликурге издается ряд законов, регулирующих финансовую сторону религиозных празднеств, в частности о финансировании Панафинейских игр.

Важным направлением деятельности Ликурга, отвечающим старым Перикловым традициям, является широкое строительство. В Ликее реконструируется гимнасий и сооружается палестра, ведутся работы на агоре, завершается строительство театра Диониса у подножия Акрополя, во время празднования Великих Панафиней в 330 г. до н. э. был освящен стадион, перестраивается и расширяется место заседаний экклесии на П никсе. По словам биографа Ликурга, он украсил весь город многочисленными постройками (Псевдо- Плутарх. Жизнеописания 10 ораторов. 841 d) (рис. 12).

Итак, строились сооружения, функционально необходимые для подъема военной мощи Афин; возводились постройки прокламатив- но-престижного характера. Важное значение имели в этом отношении работы на Пниксе, где происходили заседания народного собрания. Широкое строительство помогало прокормиться беднякам. Понятно, почему прежде всего строительные работы дают основание вспомнить о Перикле и его традициях. Наконец, строительство должно было способствовать более активному вовлечению богатых граждан в жизнь полиса, именно в это время развилась практика привлечения богачей к завершению сооружений, на которые не хватило государственных средств (с правом поставить на них свое имя).

Рис. 12. Театр Диониса. Расположен у южного склона Акрополя [Musiolek P., Schindler W. Klassisches Athen. Leipzig, 1980. 5. 21]

Большое место в политике Ликурга занимают меры по развитию торговли и повышению роли Пирейского порта. Для охраны торговых путей от пиратов была отправлена эскадра судов, предпринимались меры по привлечению иностранцев, прежде всего купцов. Сохранился декрет, из которого мы узнаём, что тоже по предложению Ликурга купцы из кипрского города Китиона получили в Афинах право владения участком земли для возведения на нем святилища Афродиты( I G ,1 12,337).

Все эти мероприятия — политические, социальные и экономические — вдохновлялись его более общими идеями. Уяснить мировоззрение Ликурга помогает его речь против Леократа, в которой важнейшим является понятие «демократия». Демократия упоминается как существующий в Афинах государственный строй, говорится об угрозе демократии со стороны Македонии, даются яркие пассажи о тех мерах, которые должны способствовать защите демократии.

Во всех его рассуждениях можно выделить то специфическое, что позволяет говорит об особенностях понимания демократии Ликургом. В этом отношении весьма показательно, как он описывает последствия поражения при Херонее. Самое ужасное для Ликурга — те решения, которые афинский народ вынужден принять в силу сложившихся обстоятельств: «сделать рабов — свободными, чужеземцев — афинянами, лишенных гражданской чести — гражданами». Думаю, что здесь имеется в виду предложение Гиперида. Тон, каким говорится о них, значение, которое им придается, убеждают, что для Ликурга принятие их означает конец подлинной демократии. Страшно даже не столько само поражение, сколько то, что оно вызывает меры, отвечающие принципам крайней, радикальной демократии. Это, кстати, отвергает высказанный в литературе взгляд об единстве позиций Ликурга и Гиперида (о чем речь впереди).

В связи с этим направлением мысли, возможно, находится и восхваление Ареопага, причем характерно, что дифирамбы обращены не в прошлое, как это нередко наблюдается в политической мысли IV в. до н. э., а в настоящее: «Вы, единственные из эллинов, имеете прекраснейший пример в лице Совета Ареопага, который настолько превосходит Другие судебные органы, что решения его признаются справедливыми Даже и самими осужденными» (Ликург. Против Леокарта. 12). В эту общую картину хорошо вписывается еще одно положение, подробно развиваемое в речи: право на участие в демократии имеют только те, кто защищает полис, т. е. демократию. Рассматривая меры по защите демократии, Ликург особо выделяет роль судебных органов. Приведу лишь одно весьма красноречивое высказывание: «Ведь существуют три важнейших условия, которые постоянно охраняют и оберегают демократию и благополучие полиса: во-первых, законный порядок, во-вто- рых, голосование судей, в-третьих, суд, который передает преступления на их рассмотрение» (Ликург. Против Леокарта. 3-4).

В политической концепции Ликурга важное место занимали традиционные для афинской демократии идеи о праве Афин на гегемонию в Греции, о моральном и военном превосходстве афинян. Более того, власть Афин — благо для эллинов. Особенно отчетливо эта мысль звучит в «исторической части» речи против Леократа, в рассказе о греко-персидских войнах, битве при Саламине, когда, по словам Ликурга, афиняне сделали греков свободными вопреки им самим. Речь против Леократа являет нам еще один облик Ликурга — не просто моралиста, исповедующего определенные этические нормы, но человека, озабоченного моральным обликом подрастающего поколения и имеющего определенные представления о его воспитании. Здесь особое место отводилось великим трагикам — Эсхилу, Софоклу и Еврипиду, статуи которых украшали новый театр, а тексты их трагедий хранились в государственном архиве, чтобы избежать искажений. Ликург приводит в речи большой отрывок из трагедии Еврипида «Эрехтей», в котором Пракситея говорит о своей готовности ценой смерти дочери спасти родной полис и его свободу.

Начинается речь молитвой — оратор взывает к Афине и другим богам и героям, изображения которых стоят в городе, приводит клятву эфебов, клятву, данную греками перед битвой при Платеях, передает миф о чуде, когда при извержении Этны волею божеств спаслись только юноша, не бросивший своего немощного отца, и отец, и рассказ о царе Кодре, который пошел на смерть ради спасения родины.

П оэтические тексты составляют существенный элемент Ликурговой системы воспитания, «ибо законы из-за краткости не поучают, а приказывают, что нужно делать, тогда как поэты... выбрав прекраснейшие поступки, с помощью слов и поэтического изображения воспитывают людей» (Ликург. Против Леокарта. 102). Оратор цитирует «Илиаду» Гомера, стихи Симонида и хорошо известные строки из элегии Тиртея:

Сладко ведь жизнь потерять, среди воинов доблестных павши,

Храброму мужу в бою ради отчизны своей. Итак, группа Ликурга выражала традиционные ценности афинской демократии, прежде всего убеждение в необходимости и благотворности господства Афин над греческим миром и их праве на это. Однако трезвая оценка обстановки заставляла Ликурга и его сторонников в данной конкретной ситуации занимать выжидательную позицию, накапливая силы. Особое внимание уделялось сохранению и приумножению флота, что соответствовало традициям афинской демократии. Во внутриполитической сфере эта группировка также стояла за сохранение традиционного государственного устройства, при этом особое значение придавалось суду как институту, наиболее эффективному в защите демократического строя. Предпринимались меры по сохранению единства гражданского коллектива, если не экономического, то во всяком случае политического. Много внимания уделялось возрождению традиционных ценностей. Упомянем о воздвижении статуи, персонифицирующей Демократию, культ которой был учрежден в Афинах после изгнания тридцати тиранов. Основного врага представители этой группировки видели в радикальных демократах. Активное строительство играло прокламативную роль и служило средством для оказания помощи беднякам и привлечения богатых граждан к украшению и прославлению полиса.

В области экономической, в соответствии с традициями афинской демократии, поощрялась торговля. Возможно, представители Ликур- говой группы с неодобрением относились к богатым дельцам в Лаврии. Насколько можно судить, верхушку этой группы составляли представители старой аристократии, которые и в IV в. до н. э. сохранили не только свое богатство, но и традиционную приверженность демократическому строю полиса и его системе ценностей. По крайней мере таков был Ликург, стоявший во главе ее. Тот факт, что эта группа, по существу, находилась во главе государства в течение почти всех лет царствования Александра, с 338 по 326 г. до н. э., по-видимому, дает основание считать, что ее политика отвечала тогда интересам демоса в целом.

<< | >>
Источник: Маринович Л. П.. Античная и современная демократия: новые подходы к сопоставлению : учебное пособие. — М.: КДУ- 212 с.: ил.. 2007

Еще по теме 3. Новые лидеры афинской демократии в IV в. до н. э. Ликург:

  1. Упадок Афинской демократии
  2. 1 Афинская демократия перед судом истории
  3. 2. Основные проблемы становления и характера афинской демократии
  4. 6. На флангах афинской демократии: Гиперид и Эсхин
  5. Новые российские исследования специфики и роли лидеров мнений
  6. Маринович Л. П.. Античная и современная демократия: новые подходы к сопоставлению : учебное пособие. — М.: КДУ- 212 с.: ил., 2007
  7. 2.5. «Новые философы» и «новые правые»: проблемы личности и культуры
  8. 5 Глава Управление бизнес- результатами с позиции ИТ — новые правила, новые вызовы
  9. Управление бизнес- результатами с позиции ИТ — новые правила, новые вызовы
  10. 3. Абсолютно необходимый момент этого непрерывного процесса – мужество сознания, привычка выносить все новые и новые напряжения противоречий
  11. Глава Новые ИТ-навыки — новые ИТ-специалисты
  12. Афинское рабовладельческое государство в V - IV вв. до н.э.
  13. Стать лидером
  14. Лидер - кто он?
  15. РОЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЛИДЕРА
  16. ПОСТСОВЕТСКИЕ ХАРИЗМАТИЧЕСКИЕ ЛИДЕРЫ
  17. СЛЕДУЙТЕ ЗА ЛИДЕРОМ
  18. ГЛАВА 19 ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ЛИДЕРЫ
  19. СТАВКА НА ЛИДЕРОВ