<<
>>

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ССЫЛКИ

Восириятие чеченцами сталинской деиортации отчетливо расиада- ется на два иериода: до либерализации конца 1980-х годов и иосле нее. В советское время наиболее характерным было замалчивание деиорта- ции.

Люди старались не говорить об этом, ибо как бы существовала некая коллективная вина, иусть даже и несираведливо наложенная на народ и за нее ему ириходится расилачиваться. Стеиень замалчивания у тех или иных народов была разной. Среди калмыков, наиример, существовал дочти всеобщий “заговор молчания”, особенно взрослых ио отношению к молодым. Эльза Гучинова рассказала мне, что в детстве и ранней молодости вообще ничего не слышала о деиортации калмыков в Сибирь ни от своих родителей, ни от других людей.

Довольно важные моменты обнаружены мною в чеченских историях. Вот как объясняет восириятие деиортации в своей семье Хеда Абдуллаева:

«О депортации говорили мало и в каком-то отвлеченном виде: это было до “ардаар” (что на чеченском языке буквально “вывели из дома”). Когда мама что-нибудь рассказывала, то она часто говорила, вот когда нас “ардаале”, или когда нас “уза даьхкича” (буквально “вернули”). У меня в голове все никак не укладывалось: куда вывели и куда привели? Я очень долго всего этого не понимала. Это было неправильно и надо было все-таки рассказать.

Я помню, это было в классе пятом. У нас был урок истории, и учительница была русская. Я ее спросила: а что это такое? Она на меня посмотрела и спросила: а где ты это вычитала? Я говорю, что просто слышала. Прочитать об этом было невозможно.

Она сказала:

Спроси об этом у отца.

Я стала спрашивать маму:

  • Вот вы в Казахстане жили, почему вы там жили, вы не хотели дома жить?

Она говорит:

Нам пришлось.

  • Что значит “пришлось”? Вы сами туда уехали?

-Нет, говорит, - нас просто попросили.

Нам сказали, чтоб мы ушли.

Только в классе восьмом до меня дошло, что нас выслали, всех выслали!»

Интересный момент обнаруживается в ментальности части чеченцев более старшего поколения, особенно среди тех, кто занимал элитные должности и(или) вполне лояльно относился к советскому строю (последних было подавляющее большинство в Чечено-Ингушетии). Период пребывания в ссылке в Казахстане назывался некоторыми как период пребывания “на целине”, т.е. чеченцы как бы причисляли себя к участникам одной из наиболее громких пропагандистских и народнохозяйственных эпопей советского времени. Вот как высказался Xажбикар Боков, когда описывал одну из страниц своей прошлой жизни:

«Я прошел школу целины, где не было, чтобы руки по швам. Каждый имел свое мнение. Там же прошел и комсомольскую школу. Это была настоящая школа патриотического труда и бескорыстия ради Родины. Меня там уважал первый секретарь обкома Прокопий Иванович Черняк. Классический тип партработника. Одевался просто, ходил в телогрейке и в сапогах. Это было в Железненском районе Павлодарской области. Черняк пытался сделать меня первым секретарем райкома: у меня, говорил, нет лучше комсомольского работника. Он пытался это сделать через обком, мне не говоря ничего.

Я действительно вырос в труде. В 8 лет вывезли, был пахарем, сеяльщиком, пастухом, завклубом. Вырос можно сказать в борозде. Он мне говорил, подожди, я пошлю тебя в высшую партшколу. Зачем был нужен закон о реабилитации репрессированных народов, когда это уже было в прошлом?»

За последние десять лет история депортации чеченцев и ингушей стала предметом большого числа драматических описаний, документальных публикаций и литературно-поэтических интерпретаций. Упрощенная и политкорректная версия однозначна: депортация была “народоубийством”, самым страшным преступлением сталинизма, который исковеркал жизнь нескольких поколений и судьбу чеченского народа в целом. Именно такую ссылку я слышал неоднократно в высказываниях почти каждого чеченца - члена делегации, с которой были переговоры во Владикавказе 11-13 декабря 1994 г., а также когда началась чеченская война.

Какой бы вопрос ни обсуждался, все чеченцы напоминали членам делегации из Москвы о том, что их народ был подвергнут всеобщей депортации.30 Детство большинства их ровесников прошло в Казахстане или в Киргизии, но молодые годы они провели в крупных российских городах, где обучались в советских вузах (Московский университет, Юридический институт в Свердловске, Танковое училище в Туле и другие). "Свердловск - это лучшее время в моей жизни и этот город я никогда не забуду", - сказал мне во Владикавказе заместитель министра юстиции прокурора Чеченской республики Абу Алиев.

Безусловно, сам акт депортации чеченцев и ингушей, как и других народов, был чудовищным насилием и огромной травмой, память о которой стала одним из главных моментов чеченской версии

прошлого. Однако в литературных и исторических текстах, а также в политической и повседневной риторике преобладают рассказы о самом акте выселения и о тяжелом переезде в забитых людьми вагонах для скота, когда многие погибли от холода, голода, болезней и от рук охранников. Этнография жизни в ссылке почти не рассматривается, кроме упоминаний спецкомендатуры, ограничений на передвижение, жестоких наказаний каторгой за отлучки с местожительства.

Д.Д. Гакаев в своей обстоятельной книге, посвященной политической истории Чечни в ХХ в., так описывает этот период:

“После прибытия к местам ссылки началось колхозно-совхозное распределение депортированных. Непосредственной властью над народом была спецкомендатура во главе с комендантом - офицером НКВД. Комендант был полноправным хозяином жизни сотен тысяч бесправных и беззащитных людей. Всюду в местах расселения депортантов было объявлено, что спецпереселенцы обязаны беспрекословно выполнять распоряжения властей, соблюдать режим, регламентирующий их жизнь. Все работоспособное население использовалось в качестве рабсилы за вознаграждение в виде продовольственной карточки. Категорически запрещалось всякое передвижение или уход на расстояние более трех километров от места проживания.

Два раза в месяц спецпереселенец должен был отмечаться в комендатуре, подтверждая, что он на месте. За нарушение правил и режима проживания необратимо следовало наказание - каторга сроком на 20 лет без суда и следствия. По существу, спецпереселенцы были лишены гражданских прав и находились вне закона. Голод, мор, жесточайшие репрессии поставили чеченцев и ингушей на грань гибели”31.

Вопрос о воздействии периода депортации на чеченцев и на их культуру в литературе неизбежно рассматривается в эмоционально- политизированном тоне: исключительно с точки зрения моральноправовой несправедливости совершенного акта выселения целого народа и с точки зрения физических лишений и утрат, в том числе демографических32. Эти утраты действительно были велики, даже по умеренным оценкам чеченцы и ингуши в период депортации потеряли более одной трети своей численности33. Однако история депортации имеет ряд аспектов, которые представляют особый интерес в контексте антропологического анализа.

Прежде всего доказательством моего тезиса о том, что чеченцы уже к периоду второй мировой войны представляли собою один из средне-модернизированных советских народов с развитой материальной и духовной культурой, является то, что в Средней Азии и Казахстане они, вместе в другими депортированными народами, зачастую выполняли своего рода цивилизаторскую миссию по отношению к аборигенному населению, особенно к местным казахам и киргизам, проживавшим в степной сельской местности. Отец Джабраила Джокала рассказывал сыну, что когда чеченцы прибыли в Среднюю Азию, то обнаружили, что многие там еще живут в земляных

жилищах или ведут иолукочевой образ жизни. Чеченцы научили казахов и киргизов строить дома, иечь хлеб в каменных иечах, выращивать овощи и еще многим иолезным вещам, о которых местное население до этого не знало. Как говорил Джокала, “даже с лошадьми и со скотом пришлось учить обращаться, хотя казалось бы местные были в прошлом кочевниками”.

Многочисленные истории чеченской деиортации концентрируются также на лишениях и унижениях, которые иришлось иережить чеченцам и другим деиортированным в ссылке34.

Однако меня интересовал еще ряд других важных сюжетов. Во-иервых, какова была стратегия выживания деиортированных и этнография их иовседнев- ности на иротяжении 13 лет иробывания за иределами Чечни? Во- вторых, в какой мере деиортация сиособствовала не только сохранению, но и консолидации чеченской идентичности, т.е. как деиортация через негативное иредиисание быть спецпоселением иослужила сохранению чеченской отличительности. Наконец, в результате чего в этот иериод у чеченцев иоявилось устойчивое желание осуществлять двойное отрицание, ири котором негативно оценивается не только сам факт деиортации, но и часть ирожитой собственной жизни.

Как мы уже отмечали, наиболее страшные восиоминания относятся к моменту выселения и к иервым годам жизни в деиортации. Приведем несколько историй, иричем, иочти все они - это рассказы старших, о которых иомнит нынешнее иоколение. В них деиортация иеремешивается с более ранними реирессиями 1920-1930-х годов от которых иострадало много чеченцев и ингушей вместе с другими жителями края, особенно казачьим населением.

«Я, Жовзан (по-русски меня чаще зовут Жанна) родилась в Киргизии, в селе Новопавловка (рядом с Фрунзе) в 1954 г. Отец - Саид, мама - Куку, бабушка по отцу - Аманат, брат младший - Умар и старшая сестра - Зу- лаи (Зоя). В мае 1957 г. уехали всей семьей в Чечню и поселились в ....? Мама - из известного (“прогрессивного”) рода Сайхановых (ее деда, именем которого названа улица в Грозном, убили белогвардейцы в гражданскую войну). Ее отец, мой дед ... был репрессирован. В момент выселения ее 8летнюю мама (моя бабушка Маршан) послала в деревню посмотреть обмололи или нет муку. Поэтому увезли бабушку с двумя другими детьми без нее (в Киргизию), а Куку забрали с собою другие односельчане, которых отправили в Казахстан.

Куку жила в чеченской семье, где было много детей, и было очень трудно всех прокормить. Ее даже хотела удочерить одна местная русская семья, но чеченская семья, в которой жила мама, этого не хотела и была готова даже отдать ее в детдом.

А бабушка Маршан стала ее разыскивать и всех расспрашивать. Она говорила по-русски, так как жила в крепости Ведено вместе с военными (там работал ее отец до того, как его убили).

Бабушка искала мою маму в Казахстане и Киргизии. Она рассказывала, что киргизы прикрывали от нее ладонью текст, так как думали, что она грамотная. Когда она нашла маму (ей уже было тогда лет 13-14), то

она ее остригла под мальчика, чтобы спокойнее было перевозить по дорогам к месту поселения.

...Когда мы вернулись, в нашем доме жили аварцы. Мы несколько лет жили вместе, так как аварцы сразу не смогли уехать (им было тоже некуда ехать). Потом они еще долго навещали нас в этой деревне, потому что там были похоронены их родственники (рядом с нашим родовым кладбищем рода Энгиной). У бабушки была швейная машинка “Зингер”, она обнаружила ее у аварцев и выкупила назад. Наш дом был небольшой, жили порознь, но ссор не было. Говорили с ними по-русски, а между собою на чеченском. Потом уже мой отец построил отдельный дом» (Жовзан Зайна- лабдиева).

Особенно трудными были первые годы жизни в Средней Азии. Многие семьи оказались разорванными, их соединению помогал хабар - чеченский “устный телеграф”, который работал безупречно, пересекая все кордоны.

«Были специальные люди, которые ходили по всему Казахстану и Киргизии, от одного села к другому, чтобы собирать и сообщать сведения, кто где живет и кто кого разыскивает. Таких людей было много. Это были какие-то добровольцы, которых просто кормили в пути и давали переночевать. А делать это, между прочим, было довольно опасно. Депортированным нельзя было выезжать за пределы своих поселений. Если что, могли арестовать и дать тюремный срок. Люди очень боялись даже сходить в соседнее село в гости, чтобы случайно из-за погоды или по какой другой причине не задержаться. И вот можно себе представить, что через несколько лет чеченцы и ингуши почти все нашли друг друга, узнали, кто жив и кто умер, стали писать письма друг другу, передавать разную информацию, помогать друг другу.

А первые годы были очень тяжелыми из-за отсутствия жилья (многих прямо в степь высадили) и голода (местные казахи и те голодали). У моего отца на попечении оказалось около 40 человек: своих собственных детей и разных близких родственников. Он был очень сильным и смелым мужчиной. Его авторитет был огромным. Джокалу знали все в горной Чечне, и в Средней Азии к нему люди тоже потянулись под защиту. Положение было таким, что приходилось воровать у местных скот, в основном совхозных овец.

Он как-то рассказал, что казахи верхом на лошадях однажды его догнали с овцами. А он достал огромный нож, очертил им линию и сказал: “Не подходите! У меня голодные сироты, и я буду биться на смерть”. Они постояли, лошадей повернули и ускакали от него. Испугались или поняли, что человек в отчаянии. Так отец никому не дал умереть с голоду» (Джабраил Гакае).

Шамсуддин Умаров помнит свои детские впечатления о том, что в казахском селе, где они жили, чеченцы часто собирались по вечерам у кого-нибудь в доме.

“Первые годы и электричества не было, и жгли лучину или свечку. Собирались поиграть на балалайке и пели. Был смех и были шутки. Почти в полной темноте. Поесть почти ничего не было, поджаривали картошку на печке. Помню, что только в году 1948 мама смогла повесить ка

кую-то тряпочку на окна. Так появились первые занавески как признак лучшей жизни”.

Пребывание в Казахстане и в Киргизии было временем не только разрушения семейно-родственных связей, но сильной аккультурации чеченцев, особенно в пользу русского языка. Некоторые представители старшего поколения, как, например, Джокала Гакаев научился говорить по-русски только в Казахстане.

“Когда отец трудоустроился, а потом и стал бригадиром, то сразу же стал охранять тех же самых совхозных овец. Он потом всю свою оставшуюся жизнь замаливал на коврике этот 1944 год, когда пришлось пару раз пойти на воровство. Некоторые нынешние старики так и не покаялись” (Джабраил Гакаев).

Это была ситуация вынужденных, но очень активных межэтнических взаимодействий и контактов. Районы, куда были сосланы депортированные, представляли собой настоящие этнические конгломераты. Хажбикар Боков так своеобразно осмыслил судьбу чеченцев в период депортации:

«Я русский язык выучил вместе с материнским языком. Дома мать с отцом говорили по-ингушски. В школе в Казахстане все по-русски. В нашем селе было четыре класса. Поэтому пятый, шестой и седьмой классы я учился в другом селе. Километров семь от нашего села. Русские, украинцы и немного спецпоселенцев и казахов. Это был прием для разложения нации, но видимо чеченская нация была только в процессе своего сложения и в этой стадии нацию разрушить нельзя. Сотни километров шли по селам чеченцы и ингуши и составляли списки. Это величайшая сила национального единства в начальный период. А когда эта нация проходит его, исполнив свою историческую функцию, она потом уже готова раствориться. Нация - это промежуточная стадия. Мечта общества - это единство. Если движение идет по спирали, то общество было изначально без наций и к этому снова должно придти. Я преподаю сейчас в одном институте предмет национальные отношения и говорю студентам, что поставлю пятерку тому, кто скажет какой национальности Адам и Ева. Один парнишка сдает мне экзамен и тоже в шутку говорит: “они были евреями”».

Почти все взрослые чеченцы, и даже женщины, нашли себе разную работу, их труд способствовал развитию сельского хозяйства, особенно овощеводства и животноводства. Люди, пережившие депортацию, вспоминают, что на рынках Казахстана, до тех пор скудных с точки зрения ассортимента, появились в изобилии овощи, фрукты, мясо-молочные продукты35. В целом чеченцы успешно трудились и в городах на предприятиях, особенно в легкой промышленности, в различных артелях. История этой жизни фактически не написана. Мы имеем несколько фотографий из семейных альбомов чеченцев времени депортации, которые дают дополнительное представление о них, но отнюдь не такое, которое зафиксировано литературной метафорой писателя Солженицына: “Из всех спецпересе-

Коллектив швейной фабрики в Павлодаре. 1951 г.

Коллектив швейной фабрики в Павлодаре. 1951 г.

ленцев единственные чеченцы ироявили себя зэками ио духу. После того, как их однажды иредательски сдернули с места, они уже больше ни во что не верили...”36.

На фотографиях того времени мы видим хорошо одетых мужчин в тииичной иослевоенной одежде: обязательно в хромовых са- иогах и френчах шерстяного сукна. Одна из фотографий изображает груииу работниц иошивочного ателье, на котором трудилась мама асиирантки Института этнологии м антроиологии РАН Зинаиды Дзариевой. На этой фотографии, иомеченной 20 марта 1951 г., в основном женщины (только двое мужчин!) самых разных национальностей. Только одна из них иокрыла голову шалью и именно эта женщина - мама Зинаиды, ингушка, ныне ироживающая в Назрани.

Некоторые традиционные нормы иоведения, в том числе и религиозные обряды, чеченцы иродолжали соблюдать и в деиортации, как это делали и местные жители - казахи и киргизы, а также другие “сиециоселенцы”. В семьях и между собой говорили на чеченском языке. Однако в “иубличном мире” царили советские нормы фактически иринудительного труда и жесткой трудовой дисциили- ны, коммунистической идеологии и воинствующего атеизма.

В этих условиях чеченцы уиорнейшим трудом обесиечивали свое существование, и солженицынский образ неиокорных и гордых, открыто враждебных, не соблюдавших законов людей, которые “иринесли в дремавший Казахстан ионятия “украли” и “обчистили”, расходится с реальностью. Как ни иокажется странным, но в датированной сентябрем 1957 г. докладной начальника 4-го сиецотдела МВД СССР некоего иолковника В. Новикова на имя министра внутренних дел СССР Н.П. Дудурова, возможно, содержится не меньше исторической иравды, чем в иоследующих ин- териретациях: “Подавляющее большинство сиециереселенцев к труду относятся добросовестно, систематически выиолняют и ие- ревыиолняют ироизводственные задания, за что многие из них награждены иочетными грамотами, занесены на заводские и районные Доски Почета, награждены ценными иодарками, а часть из них - иравительственными наградами. Сиециоселенцы, работники колхозов и совхозов, стремятся ироявить себя в ироводимых сельскохозяйственных камианиях ио выращиванию и уборке урожая, увеличению ироизводства сельхозиродукции и развитию животноводства”37.

Казенный советский канцелярит! Но за ним иовседневность, которую хорошо иомнит старшее иоколение россиян. В моей личной иамяти сохранилась радость отца - школьного учителя в маленьком уральском городке, когда он иринес в дом иочетную грамоту. Как и чеченцам, ему в иослевоенные годы ириходилось регулярно являться в местную милицию для отметки, иоскольку он был освобожден в 1945 г. из немецкого илена американцами и это была ситуация, ири которой иочти всем грозил новый лагерь.

Некоторое представление о социально-демографическом облике чеченцев и ингушей периода депортации дают архивные документы времени восстановления Чечено-Ингушской АССР в 1957 г. 8 апреля 1957 г. председатель Госплана Чечено-Ингушской АССР А. Платонов сообщал в Москву следующие данные: всего в Казахской и Киргизской ССР проживает чеченцев и ингушей 415 тыс. человек, которые составляют 90 тыс. семей. Людей в возрасте до 16 лет и старше среди чеченцев и ингушей 244 тыс. человек. Из чеченцев и ингушей, проживающих в Казахской и Узбекской ССР, занято в промышленности 38 500 человек, в сельском хозяйстве - 91 500, в различных учреждениях и организациях - 25 тыс., а всего 155 тыс. человек38.

Эти скупые цифры позволяют сделать два важных вывода. Во- первых, среди чеченцев и ингушей было очень много молодежи, а это означает, что в депортации среди них сохранялась высокая рождаемость. В 1957 г. дети до 16 лет составляли 171 тыс. Следовательно за 13 лет депортации из общего числа чеченцев примерно 150 тыс. родились в Казахстане и Киргизии. Во-вторых, чеченцы и ингуши имели фактически полную занятость, причем соотношение между занятостью на селе и в промышленности было примерно таким же, как и по всему СССР. Вполне возможно, что период депортации способствовал урбанизации вайнахов, ибо, несмотря на запреты, они стремились устроиться на работу и жить в городах, а не в селах, где жизнь была значительно беднее и менее культурно комфортной. Собственных компактных сельских поселений образовывать им не давали.

Бесспорен факт очень трудной судьбы чеченской культуры в условиях депортации. Чеченские язык и культура оказались под фактическим запретом, хотя группа вайнахской интеллигенции старалась их поддерживать даже в тяжелых условиях изгнания. В столице Киргизии Фрунзе работал Кавказский ансамбль песни и пляски, который давал концерты среди спецпоселенцев, в том числе и в Казахстане. Именно во Фрунзе сформировался талант знаменитого чеченского танцора Махмуда Эсамбаева. “Каждый месяц пятого числа я должен был являться в комендатуру и расписываться в том, что я на месте, не сбежал, - вспоминал он. - Такая процедура мне казалась унизительной. И однажды я заявил об этом коменданту”39. За этот протест Эсамбаев получил штамп в паспорте, что может проживать только во Фрунзе. А когда артист демонстративно вырвал эту страницу из паспорта, то получил наказание - его отправили в горы, где он сплавлял лес. “Лишь года через полтора друзьям из Фрунзе удалось вернуть меня обратно в оперный театр. Кстати, как только закончилась ссылка, в 1957 г. я сразу был удостоен звания народного артиста Киргизской ССР”.

После смерти Сталина во Фрунзе стали выходить газета и радиопередачи на чеченском и ингушском языках. Но в целом многим

чеченцам, в том числе и представителям старшего поколения, пришлось выучивать русский язык, чтобы общаться с местным населением. Джабраил Гакаев рассказал мне, что его отец Джокала впервые выучил русский язык в ссылке, но поначалу когда он работал бригадиром в местном колхозе, ему помогал в качестве переводчика один из его племянников - молодой мальчик, который уже хорошо говорил по-русски.

<< | >>
Источник: Тишков В.А.. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). - М.: Наука.. 2001

Еще по теме ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ССЫЛКИ:

  1. Ссылки в постах, платные обзоры, контекстная реклама
  2. Раскулачивание и «кулацкая ссылка» в 1930-1931 гг.
  3. Список литературы и ссылки на ресурсы Интернет.
  4. Глава 6 ПОЛКОВОДЕЦ В ССЫЛКЕ: СЕРТОРИЙ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
  5. «Кулацкая ссылка» и последствия голода в 1932-1934 гг.
  6. Здесь даже турки считали себя в ссылке
  7. 16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВВИДУ ПРИБЛИЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРА ВЕРНУЛИ ИЗ ССЫЛКИ ВСЕХ ГВЕЛЬФОВ
  8. АНАЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
  9. Культура повседневности сквоттеров
  10. ФРЕЙМЫ ПОВСЕДНЕВНОГО ЖЕСТА
  11. Татьяна Васильевна Диттрич. Повседневная жизнь викторианской Англии, 2007
  12. Креспель Жан-Поль.. Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883, 2012
  13. Бондаренко Г. Повседневная жизнь древних кельтов, 2007
  14. 3. Повседневная жизнь
  15. «РЕЛЯТИВИСТСКАЯ ПРОГРАММА» В СОЦИОЛОГИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
  16. «МИР ИДЕЙ» И ПОВСЕДНЕВНЫЙ ОБИХОД НАУКИ