<<
>>

НЕВЕРИЕ И ШОК НАЧАЛА ВОЙНЫ

Почти все истории самого начала войны содержат мотив неверия и нереальности случившегося. Подавляющее большинство населения в тот момент считало себя такими же гражданами страны, и никакая самая отчаянная пропаганда против России, звучавшая в

Грозном, не воспринималась как отторжение общего государства и даже тогдашней центральной власти.

Вступление армии на территорию Чечни вызывало страх и потрясение перед чем-то, что еще должно или могло случиться.

“Я войну встретил в Грозном. Правда, признал ее не сразу. Долго думал, что это недоразумение. У меня в голове не укладывалось, что такое возможно. Теперь я понимаю, что советская власть приучала нас к какой- то беспечности. Мы невольно были приучены думать, что власть родная, какие бы ни были у нее недостатки, все равно казалось - она своя и никогда не навредит. А уж тем более в мыслях не было, что власть может убивать свой народ. У меня как-то все перевернулось. По ведь и мир перевернулся. Ельцин всю жизнь защищал Советскую власть, служил ей. А потом перевернулся, как и многие бывшие секретари обкомов и ЦК. Вроде бы тогда заблуждались, а потом прозрели и стали оплевывать то, что защищали прежде, чему служили всю жизнь. Вот так все и с войной: началась она, и все перевернулось” (Мудар).

“До 1993 г. работала в совхозе по специальности. Потом все развалилось, работы не было, денег, естественно, тоже. Пришлось ездить на рынок в Георгиевск торговать. Родители тоже денег не видели давно. Мама работала в совхозе, отец в школе. Положение было не самое завидное, но никто не мог предположить, что очень скоро начнется самое страшное испытание. 11 декабря 1994 г. я с подругой поехала в Малгобек. Там мы видели, как через поля и по дорогам шли военные машины, танки, сверху кружили самолеты. Ингуши пытались их остановить на границе. Трех мужчин задавил танк. Всех, кто стоял на дороге, останавливали, проверяли документы, сумки.

Это была безумно страшная картина. Казалось, что на каждого чеченца идут по 10 солдат и одному танку. Их было так много. Мы поняли, что началось что-то очень страшное, боялись, что не сможем добраться до дома.

Когда мы к вечеру добрались до дома, в селе все были очень возбуждены, часть этой армады шла через наш район. Все горячо обсуждали происходящее, некоторые наивно верили, что русские пришли нам помочь. Один хаджа, рассказывали, даже бросал им вслед муку[*********]. А они в тот день просто расстреляли 13 человек. Оказалось, пьяный капитан развлекался таким образом” (Хава И.).

Многим чеченцам казалось, что война - это что-то случайное, ошибочное. И солдат на нее пригнали не воевать, а так, для демонстрации.

“В первые дни войны всех молодых ребят гнали на войну. Песмышле- ныши. И обороняться не умели, не то, что воевать. Вс жались друг к другу, как цыплята вокруг квочки. А жаль мне их - зачем таких молодых нагнали? Сдается мне, для того, чтобы настоящую войну заварить, да покруче. Парод надо было обозлить, заставить воевать по-настоящему. А то все как-то не получалось по-настоящему. Постреляют, постреляют и опять затишье. Вначале все думали, что войны не будет вообще.

Приедут русские танки, постреляют немного, а боевики и разбегутся, и снова к мирной жизни. Поначалу мы не знали, что войну замышляли всерьез. Иначе, зачем бы так много оружия оставила Советская Армия, когда уходила из Чечни? Ну, да, что теперь об этом? Война была нужна политикам и тем, кто их кормит. Видно, много надо было списать начальникам” (Висит М.).

Жители Чечни особенно были потрясены артиллерийскими обстрелами и авиационными бомбежками в самом начале войны. Разрушения и гибель людей невозможно воспринимать какими-либо адекватными реакциями. В сознании царили ужас и беспомощность. Подвалы городских домов стали единственными убежищами, а в селах не было и этих укрытий. Как известно, авиационные удары наносились не только по Грозному, но и по другим населенным пунктам.

3 января 1995 г. федеральная авиация сбросила шариковые кассетные бомбы на рынок и больницу в Шали. Только из жителей Шали 55 человек погибли и 186 получили ранения.

По заключению общества “Мемориал”, проводившего расследование, это были намеренные неприцельные бомбардировки гражданских объектов с целью устрашить население лояльных Дудаеву районов10. Мы располагаем свидетельствами тех, кто оказался жертвами налетов.

«3 января, Шали. Я готовила на кухне у тети, услышав шум на улице, я выбежала, проверить, что делает мой брат. Он показывал пальцем на небо. Два истребителя и тяжелый бомбардировщик накрыли Шали крыльями смерти. Я едва успела затащить брата в дом. Бомбили рынок, заправку, больницу. Никто не спускался в бомбоубежище, родители бросились домой, наверняка зная, что дети на улицах рассматривают “новейшие достижения техники”. Прибежала мама, и только успели закрыть дверь. До сих пор не могу простить себе, что я спряталась за маму и кричала. Мне было страшно. В рот набилась штукатурка и осколки стекол. Пять часов бомбили маленький город Шали. Мама пыталась нас рассмешить, отругала меня, что подгорела курица, и заставила съесть ее.

На следующий день хоронили погибших накануне. Хоронили наспех: бомбили даже кладбище. Потом было много ночей, проведенных в подвале. Самолет, как рейсовый автобус, прилетал каждое утро в одно и тоже время. Я разучилась расслабляться, от постоянного напряжения все болело. Есть не хотелось. В голове вертелась фраза, услышанная мною не помню где и когда: “И живые позавидуют мертвым”. Я завидовала мертвым. Но не хотела умирать. По утрам я, как молитву, твердила строки из учебника второго класса “Встали дети на рассвете, в окнах свет и нет войны”. Как сладко звучали эти строки. Если бы это было так» (Заре- та).

“Я и сам, однажды случилось, на шалинский базар с товарищем выезжал. День был воскресный. Народу много понаехало. Торговля спорилась. Почему-то, все думали, что села не будут бомбить, и дело Грозным кончится.

Да вот, ошиблись. Откуда ни возьмись два истребителя на низкой

высоте и стали косить народ из пулеметов. Крики, стоны, кровь и вопли раненых. Некоторые пытались бежать, но самолеты разворачивались снова и снова. И косили народ почем зря. И старый и малый, мужики, бабы, дети - много полегло. Все дымилось кровью. В тот миг и перевернулось во мне все. И не то, чтобы ранен я был, хотя и задело. Главное же в том, что до меня дошло, наконец, что той жизни, которой я жил до сих пор, уже не будет. Мне за народ, за страну обидно стало. Стоять в стороне я уже не мог. И с боевиками не хотел бегать. И решил, что буду возить раненых и убитых. Многие тогда разыскивали близких. Не знали их судьбы. А которые погибли, так тех надо было предать земле по мусульманскому обычаю. Тогда российские командиры ввели таксу за выдачу каждого убитого. Знали, что мусульманин всегда готов отдать самое последнее, чтобы похоронить павших, по обычаю предков. Ну а у алкашей можно было выменять и за водку. Благо, водка у меня была еще с довоенных времен. Так я нашел свое место в той жестокой войне. И много повидал в те страшные месяцы” (Саид М.).

«Потом ушел я в Шали. Здесь попал в бомбежку в базарный день. Рядом со мной была молодая женщина с дочерью. Огонь, дым, ужасающие стоны, крики. Вертолеты налетали волнами, одна за другой. На большой площади все слилось в дым, огонь, кровавое месиво. Очередная ракета, должно быть, разорвалась где-то совсем рядом. Я видел, что у девочки оторвало ногу. Мать, однако, продолжала ее тащить, не понимая, что произошло. Я схватил ребенка в охапку и вместе с матерью потянул в стоящий у обочины пикап. Механически соединил провода зажигания, совершенно не отдавая отчета, что это чужая машина. Лишь бы скорее уйти от этого ужаса, творившегося на площади.

Отъехали, поворачиваюсь, а у женщины глаза, как будто, вышли из орбит. Она была в исступлении. Не могла даже кричать, даже дышать, как будто в параличе. Я такое видел в Афганистане. И знал, что в таком состоянии надо привести человека в чувство. Я начал бить ее по щекам. Не помогло. Тогда раскрошил сигарету и стал совать ей табак в нос. Она зачихала, слезы покатились из ее глаз. Я подумал, что она пришла в себя. Девочка лежала на сидении уже мертвая, совершенно белая, должно быть, от потери крови. Я предложил женщине идти к себе домой, она повиновалась и пошла к выходу. А девочку оставила на месте. Я ей говорю: “Бери девочку”. А она отвечает, что это не ее девочка. Я говорю: “Как же не твоя?! Она же кричала тебе - мама, мама!”. А она отвечает: “Моя дочка дома”.

Тут я понял, что женщина все еще в исступлении. Тут и у меня что-то помутилось. Женщина ушла в одну сторону, я побрел в другую. Мертвый ребенок остался в машине. Вот такая странная эта война» (Исмаил К.).

<< | >>
Источник: Тишков В.А.. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). - М.: Наука.. 2001

Еще по теме НЕВЕРИЕ И ШОК НАЧАЛА ВОЙНЫ:

  1. ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ МИГРАЦИИ ДО НАЧАЛА ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1919-1939)
  2. Неверие в собственные силы – причина провала многих проектов
  3. Т.Е.Савицкая ЭТНИЧЕСКИЙ ШОК: ПОИСК КУЛЬТУРНЫХ ОСНОВАНИЙ СОВРЕМЕННОГО ЭТНИЧЕСКОГО ЭКСТРЕМИЗМА
  4. 2. НАЧАЛО ВОЙНЫ И ЕЕ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ (ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА)
  5. Часть вторая От войны в Алжире до войны во Вьетнаме
  6. ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ СНОШЕНИЯ С ПЕРСАМИ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ВОЙНЫ. СМЕРТЬ ХОСРОВА И ВОЦАРЕНИЕ ОРМУЗДА. ХОД ВОЙНЫ ПОД НАЧАЛЬСТВОМ МАВРИКИЯ
  7. ГЛАВА 5 НАЧАЛО ВОЙНЫ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ СССР. КРАХ ГИТЛЕРОВСКОЙ СТРАТЕГИИ «МОЛНИЕНОСНОЙ ВОЙНЫ». БИТВА ПОД МОСКВОЙ. СОЗДАНИЕ АНТИГИТЛЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ
  8. Г лава 2 НАЧАЛА БУДДИЗМА
  9. § 1. Общие начала назначения наказания
  10. § 1. Общие начала назначения наказания
  11. Российский конституционализм начала XIX в.
  12. 4. Классическая социология начала XX в
  13. Социальное законодательство начала ХХ в.
  14. Экспедиции начала XX века
  15. А. В. Ахутин. Античные начала философии, 2007
  16. § 1. Территориальные, отраслевые и межотраслевые начала в государственном управлении
  17. § 4. Сефевиды и кызылбаши до начала XVI в.
  18. Время начала добычи меди
  19. Время начала добычи меди
  20. Океания до начала проникновения европейцев