<<
>>

Самоорганизация, аутопойесис

Сначала об этих двух понятиях. Речь идет о двух различных понятиях, которые я сознательно развожу. Они оба строятся на теореме оперативной закрытости, т.е. основанием для них служит не только дифференциалистское, но и принципиально оперативное понятие системы.
Это опять-таки означает, что в распоряжении у системы находятся только ее собственные операции. В системе нет ничего, кроме ее собственных операций, которые служат двум разным целям. Во-первых, они необходимы для формирования собственных структур системы: структуры операционально закрытой системы должны быть построены за счет ее же операций. Иначе говоря, не бывает импорта структур. Это называется самоорганизацией. Во-вторых, система может использовать только свои собственные операции для того, чтобы определить историческое состояние или, если хотите, настоящее время, из которого должно исходить все последующее. Применительно к системе настоящее время определяется ее собственными операциями. То, что я только что сказал, - это та точка, из которой я должен исходить, размышляя, что я могу сказать после этого. То, о чем я думаю сейчас, что происходит в данный момент в моем сознании, что я воспринимаю, - именно это является исходной точкой для понимания последующих восприятий. Я знаю, что я нахожусь в этом помещении, на этом месте, и если бы я начат совершать хаотические прыжки, то я бы должен был задуматься над тем, не принимал ли я какие-нибудь наркотики, поскольку я уже не в состоянии реализовывать привычную непрерывность восприятия, поддерживающую интерпретацию неожиданных событий. Мы здесь имеем дело с двумя аспектами: во-первых, с «самоорганизацией» в значении создания структуры за счет своих собственных операций и, во-вторых, с «аутопойесисом» в значении детерминации состояния, исходя из которого возможны последующие операции и которое определяется операциями той же системы. Сначала я хотел бы кое-что сказать о самоорганизации.
Наверное, лучше всего сначала уяснить себе, что структуры, согласно операционалистской, оперативной теории, являются действующими только тогда, когда система осуществляет свои операции. Здесь вы снова видите расхождение с классическими --— 105 представления ми. поскольку это противоречит представлению о том, что структуры неизменны, а процессы или операции преходящи. В данной теории структуры релевантны только в на- стоящий момент. Они могут быть использованы, если можно так сказать, только когда система оперирует, а все, что когда-то произошло или когда-нибудь еще произойдет, - это или прошлое, или будущее, но не настоящее. Все вневременные описания структуры, т.е. всё, что кто-то видит, когда он видит, что мы проводим лекцию всегда в одно и то же время, в одном и том же помещении, может быть, не всегда с тем же составом присутствующих, ею, во всяком случае, с одним и тем же докладчиком, - всё это структура, которая опять-таки требует наблюдателя, к которому вышесказанное относится в той же мере: он это наблюдает только тогда, когда он это наблюдает; т.е. koi да он этим занят, когда находится в процессе оперирования. Независимо от того, думаем ли мы о системе в момент операции или соотносим операцию с наблюдением других операций, все это реля- тивируется относительно темы одновременности, настоящего, актуальности. Система должна находиться в процессе оперирования, чтобы она могла использовать структуры. И тогда становится ясно, что описание - когда хотят знать, что такое структура, что такое психологическая структура, как можно было бы охарактеризовать людей, описать их, изобразить их привычки или, если имеются в виду социальные системы, как описать университет - так вот это описание, в свою очередь, есть описание какого-то наблюдателя. Структуры можно идентифицировать, однако это делают только тогда, когда система, которая это делает, делает это. Это предполаг ает абсолютную релятивизацию дескриптивного обозначения структур относительно оперирующей системы. И это означает также, что необходимо и проекции в прошлое, т.е.
обращения к прошлому, и предвосхищение будущего привести в соответствие с этой теорией. Структура является действующей только в данный момент; и те данные из прошлого, которые используются в настоящий момент, связаны с тем, какие проекции в будущее актуализируют ся. В настоящем и только в настоящем существует сопряженность того, что обычно называют памятью, и того, что, как правило, называют ожиданием, проекцией или целями, если имеют в виду действия. 106 — — Память не является хранимым прошлым. Прошлое прошло и никогда не сможет стать снова нынешним. 11амять - это своего рода проверка на консистентность, причем обычно нет нужды вспоминать, когда было выучено или не выучено что-то конкретное. Если я сейчас говорю по-немецки, мне не нужно знать, когда я выучил этот язык и как эго вообще произошло или когда я впервые употребил или прочитал какое-то конкретное слово, например, «аутоиойесис». Определяющим для того, чего хотят достичь в будущем в контексте ожиданий, антиципаций, целеполаганий и тому подобного, является нынешняя возможность актуализации, если хотите, нынешняя проверка спектра применения структур. В этом смысле это совершенно прагматичный подход. Существует связь между теорией памяти, с одной стороны, и прагматичной ориентацией на будущее, с другой стороны. Эта связь всегда довольно тесная, так что, наверное, можно сказать, что память есть не что иное, как текущая проверка консистентности различной информации в свете определенных ожиданий, будь то желание чего-то достичь, страх перед чем-то или восприятие наступления чего-то и желание отреагировать на это. Здесь мы видим не теорию памяти, отличную от той, которая предусматривает некое подобие хранилища. Нейрофизиология, по-видимому, подтверждает нашу точку зрения37. Ведь в нервной системе тоже нет никакого прошлого, которое бы хранилось в определенных нервных клетках, но есть cross-checking, проверка разных накопленных привычек по определенным поводам в определенные моменты времени. Поэтому рекомендуется за основу определения структур брать понятие ожидания.
Структуры - это ожидания в отношении способности операций подсоединять последующие операции, будь то просто переживание или действие, причем ожидание в таком смысле, который необязательно являет ся субъективным. Критики этого понятия ожидания как раз упрекают его в субъективизации представления о структурах. Однако традиция такого понимания ожидания гораздо старше и необязательно связана с психическими структурами. В 1930-х гг. понятие ожидания было введено в психологии для усложнения жестких вза- 107 имозависимостей Input - Output или негибких моделей «стимул - реакция», чтобы можно было, в частности, представить, что стимул и реакция не находятся в жесткой взаимозависимости, а могут контролироваться ожиданиями системы. Стимул можно идентифицировать только в том случае, если есть определенные ожидания, Происходит как бы обследование некой области, в которой что-то воспринимают и улавливают раздражители, на предмет ожидания, которое обычно имеют в определенной ситуации или предполагают в силу привычки. Отсюда также идея о «генерализованных» ожиданиях (Мид). Первоначально это означало разрыв с прежней бихевиористской психологией, однако затем было перенято и социальной теорией в виде положения, что роли - это набор ожиданий и что коммуникации передают ожидания, причем независимо от того, что люди думают сами по себе. Таким образом, ожидания образуют некий аспект, который может быть дан в качестве будущего аспекта смысла либо психически, либо в социальной коммуникации. Для данной теории, которая определяет понятие структуры через ожидания, различение субъекта и объекта не имеет значения. Однажды в Билефельде я по этому поводу имел дискуссию с Йоханнесом Бергером, который говорил, что понятие ожидания является субъективным понятием и, собственно говоря, неприемлемо для социологов, поскольку социологи как раз изучают объективные, общественные структуры38. Если вы уже проходили структурный анализ, то у вас, возможно, сложилось впечатление, что изучая структуры, мы имеем дело с объективным положением вещей, которое можно обосновать статистически, с позиций марксизма или как-нибудь еще, не соотнося это с тем, что по этому поводу думают отдельные личности.
Но по тому как строится данная системная теория, вы увидите, что я хочу попытаться выйти из этого различения субъект-объект и заменить его различением операции, которую фактически осуществляет система, если она ее осуществляет, с одной стороны, и наблюдением за этой операцией, проводимой этой же самой системой или какой-либо другой - с другой стороны. 108 Тогда в понятии ожидания уже не остается субъективных составляющих. Вместо этого понятие ожидания ставит вопрос о том, как структуры обеспечивают редукцию комплексности, при этом не сводя всю систему, так сказать, к одной мощности (Kapazitat). Как возможно, что система располагает богатым выбором структур, например, за счет языка, но при этом выбор тою или иного предложения не ограничивает ее. т.е. не происходит автоматической утраты структурного разнообразия? Даже наоборот, часто бывает так, что структуры развиваются, но при этом с их помощью не хотят или не могут детерминировать ситуации, в которых используются эти структуры. В понятии структуры в объяснении нуждается то, почему система не сокращается, хотя она постоянно должна принимать решения, постоянно осуществлять ту или иную последующую операцию, примыкающую к предыдущей? Почему она не сокращается, а при определенных обстоятельствах даже увеличивается, наращивает комплексность, хотя постоянно вынуждена ее редуцировать? Чем больше у системы возможностей (вспомните опять- таки о языке; его исключительно наглядный пример позволит вам понять эту мысль), тем более тщательно отобрано каждое отдельное предложение и тем менее шаблонна речь. Это видно при сравнении речи представителей разных социальных слоев, особенно в Англии, если сравнить несколько шаблонную языковую форму низших слоев и развитую речь представителей высших слоев. В богатом языке для каждой ситуации найдется подходящее слово, и часто именно тогда, когда структура очень развитая и сложная, удается более точно выразиться, чем когда в распоряжении имеется лишь ограниченный запас слов. Это и должно выражаться понятием «структура».
В этом, собственно говоря, заключается ее достижение - в соединении высокой структурной комплексности со способностью оперировать. И тогда вы увидите, почему гак важен переход от тривиальных машин к нетривиальным. Ведь тривиальные машины выполняют только ту операцию, которая заложена в них программой и «входом», тогда как системы с комплексной структурой сами справляются с этой задачей по приспособлению к ситуациям и при этом могут принимать во внимание свои собственные мысли или коммуникативные привычки, так что эти системы располагают гораздо более богатым репертуаром возможных 109 действий. Проблема здесь заключается в точном объяснении, и понятие структуры имеет большое значение именно в этом контексте, а не в связи с выбором между субъективностью и объективностью. Последний момент касается вопроса о том, почему мы говорим о самоорганизации. Система может оперировать только с теми структурами, которые она сама создала. Она не может импортировать структуры. Это тоже нуждается в объяснении. Бели вы посмотрите на исследования по научению языку, вьг увидите, что почти невозможно понять, каким образом ребенок так быстро обучается языку. С одной стороны, вы увидите, что Ноам Чомски пытался решить эту проблему, постулируя природные глубинные структуры, которые являются врожденными, но которые так и не были выявлены эмпирически39. Современный же исследователь коммуникаций, наверное, будет полагать, что человек сам учит язык в ходе коммуникации как то, что, если можно так выразиться, по факту используется говорящими - говорящие просто исходят из того, что тот, к кому' они обращаются, их понимает, даже если они знают, что он их пока не понимает. И так, в процессе тренировки, усваивается привычка выделять определенные звуки в качестве языка и затем повторять определенные значения. Такое представление, по крайней мере, не противоречило бы тезису о том, что структура может быть создана только в самой системе. При другом ходе мысли, по-видимому; следует отталкиваться от представления о том, что человека, который учится говорить, обучают следуя определенной последовательности. Ему дают установку, как он должен говорить, но сам он пока не говорит. Правда, в этом случае было бы сложно зарегистрировать все разнообразие форм развития речевых навыков. Исследования по легастении и ошибкам при чтении и письме показали, что тенденция к допущению ошибок очень неравномерно распределена среди учеников одного класса. Следовательно, не может быть никакой единообразной дидактики для обучения чтению и письму, поскольку тенденция к допущению ошибок среди детей может очень сильно различаться. Один больше реагирует на звуковой ряд, другой сокращает слова, пропускает буквы. так что индивидуальность в процессе обучения речи, и впоследствии письму и чтению, чрезвычайно высока, гораздо выше, чем обычно предполагают. Этот фактор, на мой взгляд, можно учесть только в том случае, если ориентироваться на самоорганизацию в процессе обучения. Это не означает, что наблюдатель вообще не может установить, что слова, которые выучил ребенок, являются теми же самыми, которые записаны в словаре издательства Duden или которые используются другими людьми. Просто это невозможно объяснить импортом структур, но только структурной сопряженностью - если использовать термин, о котором я буду говорить в следукмцем разделе. На общетеоретическом уровне абстракции мы еще очень мало знаем о том, как в действительности происходит формирование структур. Я думаю, что во всяком случае не так, как производство предметов, где необходимые компоненты заранее известны и просто компонуются вместе. Особенность образования структур заключается, по-видимому, в том, что в первую очередь необходимо повторение, т.е. какая-то ситуация должна распознаваться как повторение другой ситуации. Если бы все всегда было абсолютно новым, то, наверное, никогда ничему нельзя было бы научиться. И хотя, разумеется, каждый раз все бывает совершенно но-новому - каждый из вас сегодня выглядит иначе, чем на прошлой лекции, сидит на другом месте, смотрит иначе, спит иначе или пишет иначе; если приглядеться к деталям, то каждая ситуации неповторима, - все-таки есть эти с трудом поддающиеся описанию явления, например, то, что мы узнаем лица. Если бы вы захотели узнать, от чего это зависит, что вы кого-то узнаете, или если бы вам нужно было описать того, кого вы узнаете, это было бы для вас гораздо труднее, чем само узнавание. Вы видели фотороботы в газетах, которые с большим трудом составляются при помощи компьютера, тогда как узнавание обычно происходит быстро. Чтобы вообще суметь что-то повторить (и это тоже цикличный аргумент), мы должны это узнать, т.е. мы должны уметь делать две вещи: во-первых, идентифицировать, т.е., выражаясь классическим языком, узнавать сущностные характеристики или какие-то отправные точки для определения идентичностей, и, во-вторых, генерализировать их в том смысле, чтобы уметь повторно использовать идентичность, несмотря на изменение ситуации и порой очень значительные отклонения. Сначала мы имеем место с ограничением или фокусировкой на чем-либо, но вместе с тем и вследствие этого также с генерализацией в том смысле, что мы можем узнавать одних и тех же людей в совершенно разных ситуациях и зачастую по прошествии многих лет; или можем повторно использовать в речи одни и тс же слова - хотя и в других предложениях, на другой день, в другом расположении духа, утром, а не вечером, и так далее. Эта теория, по-видимому, подтверждает, что постоянная проверка идентификации и генерализации или, используя ешс более парадоксальную формулировку, спецификации и генерализации. может выполняться только самой психической или коммуникационной системой. Если бы эта система коммуникации не функционировала, то мы бы никогда не выучили язык. Система коммуникации предоставляет слова или стандартизированные жесты, которые можно повторить и использовать в других контекстах, хотя и с разными последствиями, поскольку одно слово может отсылать к очень разным значениям в зависимости от того, в каком предложении оно произносится. И эта амбивалентность или парадокс спецификации и генерализации представляется мне причиной того, что эго может разворачиваться только внутри системы. В противном слу чае нужно было бы представлять себе это так. что можно научиться производству чего-либо так же. как производству вещей по рецептам, разумеется, тоже по инструкции. Чтобы завершить эту часть, отмечу, что Матурана говорил о «структурно детерминированных системах», и это выражение в какой-то степени вошло в литературу40. Но это, если понимать данное выражение буквально, только половина дела. Операции системы предполагают структуры: в противном случае имелся бы лишь ограниченный репертуар с фиксированными структурами. Чем больше объем структур, тем больше разнообразие и тем более познаваемой для самой себя в качестве детермипато- ра собственного состояния или собственных операций является система. С другой стороны, прямо противоположное тоже верно. Структуры, в свою очередь, тоже могут быть созданы 112 только посредством собственных операции. Это крутовой процесс: структуры могут быть созданы только посредством собственных операций, потому что собственные структуры, и свою очередь, детерминируют операции. Это ясно в отношении биохимической структуры клетки, так как здесь операции одновременно служат созданию программ, в данном случае энзимов, в соответствии с которыми клетка регенерирует как структуры, так и операции. То же самое происходит и в социальной системе, если иметь в виду язык. Язык возможен только на основе операции говорения; если бы люди вообще никогда не могли бы говорить, если бы они не имели возможности коммуницировать, то они бы быстро забыли язык или даже никогда его не выучили. И наоборот: язык, в свою очередь, является условием того, что люди говорят. Это круговое отношение в качестве framing, задания рамок, условия предполагает идентичность определенных систем, в которых этот круг переводится в операцию или трансформируется в секвенции, так что он как бы размыкается временем. Круговым это отношение является только в том случае. если оно описывается абстрактно, т.е. вне времени, но в реальности существуют операции с минимальными структурными затратами, которые создают более комплексные структуры, которые, в свою очередь, позволяют совершать более дифференцированные операции. Это, кстати, точка соприкосновения с эволюционно-теоретическими рассуждениями, рассмотрение которых я не включил в эту лекцию. Задачей эволюционной теории в данном контексте было бы объяснение того, как из однократных изобретений типа биохимии жизнн или смысловой коммуникации, смыслового обмена знаками, возникают высоко комплексные системы или большое разнообразие видов, т.е. как может сформироваться широкий спектр структур, хотя в каждом конкретном случае речь идет об одном типе операций и все это имеет форму замкнутого круга. Структуры зависят от операций, потому что операции зависят от структур. Но все это в целом имеет привкус парадоксальности только из-за того, что парадоксальной является вневременная абстрактная формулировка, тогда как реальные процессы занимают какое-то время и могут таким образом развиваться. Вторая часть данного раздела касается так называемого «ау- топойесиса». Отправной точкой для рассуждений является го, что всс сказанное о структурах верно и в отношении самих операций. Это уже не раз проскальзывало в моих лекциях, потому что я не мог иначе представить понятие структур, находящихся в круговой взаимосвязи с операциями. С другой стороны, теория аутопойесиса - я сейчас перейду к смыслу этого выражения - является условием того, что структуры можно представить таким образом, как я только что попытался это сделать. По определению Мату раны аутопойесис означает, что система может производить свои собственные операции только через сеть своих собственных операций41. А сеть собственных операций опять-таки создается этими операциями. В этой формулировке в некотором роде слишком много суждений, и поэтому я попытаюсь их развести. С одной стороны, речь идет о тезисе операциональной закрытости. Система сама себя производит. Она не только создает свои собственные структуры подобно тому, как некоторые компьютеры могут сами разрабатывать для себя программы, но является автономной также на уровне операций. Она не может импортировать операцию из окружающего мира: в мою голову не может попасть чужая мысль, если ее всерьез считать мыслью, и ни один химический процесс не может стать коммуникативным. Если я пролью на свои записи чернила, их будет невозможно прочитать, но при этом не возникнет новый текст. Эта оперативная закрытость есть иначе сформулированное положение о том, что аутопойетическая система производит операции, которые ей необходимы для производства операций, через сеть собственных операций. Матурана на своем чилийском английском говорит о «components». С одной стороны, это понятие довольно неясное, но, с другой стороны, оно универсально, поскольку можно выбирать, понимать ли под ним операции или структуры. Для биолога это различение, возможно, не так важно, потому что он имеет дело не с фиксацией операций событийного типа, а с химическими состояниями и с изменением химических состояний в клетке, так что он может попытаться трактовать понятие элемента в значении состояния, хотя и с малой временной продолжительностью. В области теории m сознания или коммуникации, напротив, событийность неразложимых элементов очевидна. Предложение - это предложение; оно произносится, если оно произносится, а после этого уже нет и до этого еще нет. Мысль или восприятие, если я что-то вижу, актуальны в данный момент, а потом уже неакту альны и до этого тоже нет, гак что событийность операций становится очевидной. Это, как мне кажется, ведет к более четкому разделению структур и операций и к отказу от общего понятия «component». При всем при том это замечание является лишь своего рода рекомендацией по прочтению текстов Мату раны. В принципе я не вижу здесь кардинального различия. Но почему «аутопойесис»? Матурана мне рассказывал, как он пришел к этому выражению. Первоначально он работал с циркулярными структурами, с понятием циркулярного воспроизводства клетки. Введение слова «циркулярный» не влечет за собой никаких проблем, но Матурапе оно казалось недостаточно точным. Как-то раз один философ за ужином или при каких- то других обстоятельствах прочел ему небольшую лекцию про Аристотеля. Он объяснил ему разницу между «praxis» и «poie- sis». «Praxis» - это такая деятельность, которая имеет смысл в себе самой как в деятельности. Аристотель под этим подразумевает этос городской жизни, добродетель, деловитость, «arete», которые важны не в силу успешности - возникновения хорошего города, - а имеют смысл сами по себе. Другим примером могло бы служить плавание - мы делаем это не потому, что хотим куда-то доплыть - или курение, непринужденные разговоры или бесконечные рассуждения в университетах, которые тоже представляют собой деятельность, удовлетворяющую саму по себе, без каких-либо результатов. В «praxis» самореференция содержится уже в самом понятии, a «poiMsis», как объяснили Матуране. есть нечто такое, что создает нечто помимо себя, а именно какое-то произведение. В «poifisis» что-то делают, действуют, но не потому, что действие приносит радость или является добродетельным, а потому что хотят что-то произвести. Тогда Матурана нашел связующее звено и стал говорить об «аутопойесисе», о пойесисе как своем собственном произведении, причем сознательно о «произведении». В отличие от него, понятие «аутопраксис» было бы бессмысленным, так как оно только повторяло бы то, что уже подразумевает «праксис». Нет. здесь речь идет о системе, которая является своим собственным произведением. Операция представляет собой условие для производства операций. Интересно также то. что в понятии «ponisis», делания, изготовления и еще более явно в понятии «производства» никогда не содержится значения общего контроля над всеми причинами. Всегда можно контролировать только частичную сферу каузальности. Например, если вы хотите сварить яйцо, то вы подумаете, что вам нужно найти электрическую плиту или как- нибудь развести огонь, но вы не думаете о том, что вы могли бы таким образом изменить давление воздуха или состав яйца, чтобы оно варилось само по себе. Я не знаю, было бы это технически возможно, но существует целое множество возможных и, как правило, предполагаемых в процессе производства причин, которые можно варьировать, чтобы получить новые способы производства. С точки зрения классического языка, в понятии производства содержится то, что мы имеем дело не с «creatio», с творением всего, что необходимо, а только с производством, т.е. с изготовлением из контекста условий, который и без того уже существует и может предполагаться. Это немаловажно, так как в дискуссии об аутопойесисе постоянно утверждается, что, например, люди являются неотъемлемым основанием коммуникации. Правда, тогда можно было бы назвать еще много других вещей: кровообращение, умеренную температуру, нормальное электромагнитное поле земли, чтобы кость могла срастаться после перелома, и другие условия коммуникации, относящиеся к окружающему миру. Понят ие оперативной закрытости не отрицает этого так же, как и понятие аутопойесиса. Но это не подошло бы для системной теории, которая всегда исходит из различия между системой и окружающим миром. Итак, речь идет о «пойесисе» в греческом или традиционном строгом смысле слова, в значении производства, изготовления произведения, в комбинации с «ауто», что означает, что система является своим собственным произведением. Это не просто сама собой разумеющаяся практика. В определенной мере именно неожиданность этого выражения или необычность этого еще неизвестного слова привела к тому, что тезис об аутопойесисе одновременно переоценивают и недооценивают и что высказывается множество критических замечаний, не относящихся к делу. С одной стороны, критикуют то, что эго биологическая теория, которую не следует переносить на другие области. Это понятно, так как в области биологии инфраструктура, если можно так сказать, или химия аутопойесиса, ясна. Поэтому обычные биологи спрашивают, что они узнают помимо того, что им уже известно, если назовут это «аутопойесисом». Биохимия клетки известна, и тогда к чему это выражение - «аутопойесис»? Данное понятие помогает искать ответ на вопрос, что такое оперативная закрытость и в чем разница между производством и каузальностью. Тем не менее, это случайность, что данное понятие придумали именно биологи и нейробиологи, работающие в определенном смысле на подготовленной почве. Матурана его придумал, а Варела перенял. Однако это не означает, что его использование в других областях означало бы аналогию в строго техническом смысле слова. Ведь аналогия базируется либо на онтологическом утверждении, что мир имеет некую сущностную структуру, которая всюду порождает сходства, поскольку так предусмотрено в творении, либо на аргументе о том. что поскольку так происходит в жизни, то так же должно быть и в психологической или социальной сфере. Но в этом аргументе нет необходимости. Если сформулировать понятие на достаточно абстрактном уровне, то становится ясно, что оно может применяться и в других случаях, если удастся это показать. Я довольно долго дискутировал об этом с Матураной, и он мне всегда говорил, что для того, чтобы говорить об аутопойе- сисе коммуникации, нужно уметь это показать. Нужно показать, что это понятие действительно функционирует в сфере коммуникации, так чтобы можно было сказать, что отдельный коммуникативный акт возможен только в сети коммуникации. Его нельзя помыслить как однократное событие. Он также не может производиться вовне, как бы во внекоммуникативном контексте, например, в виде химического артефакта, а потом действовать коммуникативно, но он должен всегда производиться через коммуникацию. Я полагаю, что в этом нет большой сложности. Можно довольно скоро увидеть (особенно если принять во внимание лингвистическую традицию, в частности Соссюра, и то, что из нее получилось), что коммуникация осуществляется через свои собственные различия и не имеет ничего общего с химическими или физическими феноменами. Настоящая оппозиция возникаеттолъкотогда, когда Матураиа отказывается называть коммуникативные системы социальными системами. На его стороне сильный эмоциональный момент. Он не хочет упускать из виду человека и не обладает гибкостью в социологических или лингвистических вопросах, которая позволила бы ему увидеть, как можно заполучить человека обратно. Он не хочет отказываться от убеждения, что выражение «социальные системы» обозначает конкретных людей, которые образуют группы и тому подобное. Только в этом и заключается различие. В социологической литературе, в которой отвергается заимствование этого понятия теорией социальных систем, существует представление о том, что здесь речь идет о биологической метафоре типа метафоры организма, которая бесконтрольно и, возможно, с консервативными намерениями переносится на социальные системы. В этом отношении социологи довольно чувствительны. Но эта дискуссия, как я думаю, когда-нибудь иссякнет. О недостаточной добросовестности свидетельствует уже само утверждение, что нечто является метафорой. Если обратиться к аристотелевской «Политике» или к другим традиционным текстам, то можно сказать, что все понятия - это метафоры. Все возникло в той или иной мере метафорично, а потом как бы автоматически, в процессе словоупотребления, посредством техник сосредоточения, идентификации и увеличения возможностей употребления стало само собой разумеющимся. Если имеется в виду этот широкий смысл «метафоричности», то против метафоры нечего возразить. Тогда это также следовало бы генерализировать и сказать, что, например, понятие «процесс» тоже метафорично. Оно пришло в социологию из философию, в философию из юриспруденции, а в юриспруденцию из химии или наоборот, я не могу точно проследить этот путь. В конечном итоге все метафорично. Важнее другая сторона дискуссии. Я думаю, что понятие аутоиойесиса и вместе с ним теория аутопойетических систем недооцениваются и в то же время переоцениваются. Недооценивается радикальность подхода. Эта радикальность проистекает из тезиса оперативной закрытос ти. Тезис оперативной закрытости подразумевает радикальное изменение в теории познания, а также в предполагаемой онтологии. Если принять это и соотнести с понятием аутопоиесиса. т.е. рассматривать его как другую формулировку тезиса оперативной закрытости, то становится ясно, что влечет за собой разрыв с теорией познания, которая принадлежала к онтологической традиции и полагала, что нечто из окружающего мира проникает в познающего, так что окружающий мир таким образом репрезентируется, отражается, имитируется или симулируется внутри познающей системы. В этой связи нельзя недооценивать радикальность данного нововведения. С другой стороны, его объяснительная ценность чрезвычайно мала. Это тем более следует подчеркнуть применительно к социологическому контексту. Собственно говоря, с помощью аутопоиесиса ничего нельзя объяснить. Это понятие дает новую отправную точку для конкретного анализа, для последующих гипотез или для комплексного использования дополнительных понятий. Но уже применительно к биологии верно то, что различие между червяками, людьми, птицами и рыбами, являющееся результатом однократного изобретения биохимии, не может быть объяснено с помощью понятия аутопоиесиса. То же самое относится и к коммуникации. Коммуникация - это непрерывно продолжающаяся ситуация, самовоспроизводящаяся операция, а не просто однократное событие, знак. Эго не так, как бывает, когда какое-нибудь животное подает знак, а другие звери на пего реагируют, в диком беспорядке разбегаются, а потом когда-нибудь возникает новая ориентация и имитация. Если это состояние уже преодолено, то коммуникация посредством раздельных сигналов или знаков подразумевает обращение к прежнему употреблению знаков и предвосхищение возможностей подсоединения. Если такой порядок утвердился, то это означает, что общество конститу ировано, но это могут быть готтентоты, сапотеки, американцы или какие-то другие культуры. Эта ситуация может изменяться с течением времени, в структурном развитии, что тоже нельзя объяснить с помощью понятия ау- топойесиса. То есть по-настоящему большой объяснительной ценностью оно не обладает. И это причиняет неудобства социологам, рассудительным и осторожным в вопросах методологии. Признать основополагающими тезисы, которые не обладают реальной объяснительной ценностью, не формируют гипотезы и не приводят в действие эмпирический аппарат - это противоречит нормальному научному учению, если придерживаться представления, что теории должны быть инструкциями для эмпирического исследования, т.е. должны давать прогнозы относительно структур. Согласно этому представлению, теория аутопойесиса является метатеорией, подходом, который своеобразным способом снова отвечает на вопрос «Что?»: «Что такое жизнь?», «Что такое сознание?» или «Что есть социальное?» - «Что такое социальная система независимо то того, в каком виде она явлена?» На эти «что-вопросы» (и это тоже идея Матураны) отвечает понятие аутопойесиса. По окончании длинного курса по эволюции жизни, прочитанного Мату ран ой, к нему подошел студент и сказал, что он в принципе все понял, но не понял только, что же, собственно говоря, в итоге возникло. Вот тут Матуране пришлось задуматься. Вопрос о том, что такое жизнь, биолог обычно не задает. И в социологии вопрос о том, что есть социальное, - это не тот вопрос, который сильно занимает данную дисциплину. Вопросы о том, что такое душа или что такое сознание, в такой форме не характерны для психологии. «Что-вопросы» не приветствуются, а понятие аутопойесиса нацелено именно на эти вопросы. Здесь речь идет, если угодно, о новом обосновании теории, однако вместе с тем это означает, что дальнейшая работа потребует гораздо больше понятий, чем одно слово «аутопойесис». Само понятие дает мало рабочей информации. Системная теория должна обогатиться понятиями на более общем уровне, чтобы затем иметь возможность работать с данным понятием, принимать решения и разделять явления. В связи с этим в следующем часе нам будет важна тема структурной сопряженности. так как с помощью различных структурных сопряженностей Матурана пытается объяснить то, что он называет «structural drift». Эго значит, что структурное развитие системы или какого-то типа системы зависит от того, какой структурной сопряженности с окружающим миром она или он подлежит. Позвольте мне упомянуть еще два момента, которые касаются современной дискуссии о понятии аутопойесиса. Я считаю важным сохранить однозначность и строгость данного понятия: система или является аутопойетической, или не является таковой. Она не может быть «немного аутопойетической». Ведь в отношении корня «ауто» очевидно, что операции системы либо "120 — производятся в системе, либо в каких-то важных аспектах задаются окружающим миром, например, программой, по которой работает компьютер. Здесь действует принцип «или-или». В отношении жизни это ясно: человек или живет, или он мертв. Бывает, что в течение считанных секунд врачи могут сомневаться, жив человек или уже умер. Женщина или беременна, или не беременна, но она не может быть немножко беременной. Этот пример приводит сам Матурана, ipsissima verba. Это означает, что концепция аутопоиесиса не имеет степеней сравнения, что в свою очередь означает, что эволюцию комплексных систем нельзя объяснить с помощью понятия аутопоиесиса. Если все же попытаться это сделать, то в итоге мы придем к теориям, которые утверждают, что система постепенно становится более аутопойетической. Изначально она целиком зависит от окружающего мира, а потом постепенно приобретает автономию: сначала структуры становятся более независимыми от среды, более или менее или совсем чуть-чуть, а потом постепенно система становится все более аутопойетической в своих операциях. Есть такая тенденция в литературе. Гюнтер Тойбнер во Флоренции сделал соответствующее предложение, чтобы обеспечить возможность включения эволюционно-теоретических размышлений в теорию аутопойетических систем42. Между тем мне известны также работы по экономике предприятия, в которых выделяются в некотором роде степени, или мера ауто- пойесиса, или автономии предприятий, что приводит к таким концепциям, как «относительная автономия»45*. Система относительно автономна. Она в некоторых аспектах независима or окружающего мира, а в некоторых - зависит от нее. Однако в строгом понимания слово «аутопойесис» ничего не говорит о зависимости или независимости от окружающего мира, Ведь это каузальный вопрос, в каких аспектах система зависит от окружающего мира или как окружающий мир воздействует на • — 121 систему. И это опять-таки вопрос, который нужно задавать наблюдателю системы. Кроме того, нельзя исходить из принципа суммарного постоянства, согласно которому система является тем более независимой от окружающею мира, чем менее зависимой она является. Многочисленные наблюдения свидетельствуют, что у очень комплексных систем, отличающихся высокой степенью автономии (если у этого слова могут быть степени сравнения), возрастают одновременно независимость и специфическая зависимость. В современном обществе экономическая система, правовая система или политическая система являются в значительной мере независимыми, но в такой же значительной мере они зависят от окружающею мира. Если экономика не процветает, то и в политике возникают сложности, а если политика не может дать определенных, например, правовых гарантий или если политическое вмешательство слитком сильное, это становится проблемой для экономики. Мы должны (и это снова возвращает нас к тезису об оперативной закрытости) различать каузальную зависимость/независимость, с одной стороны, и операции, производимые самой системой, с другой стороны. Я и сам совсем не уверен, убедительно ли все это в конечном итоге. У нас в европейской культуре особенно сильно представление, что все следует переводить в каузальность, а такие выражения как, например, «операция производит операцию» или такие понятия, как «производство», всегда трактовать с точки зрения каузальности. Это не позволяет помыслить оперативную закрытость совершенно отдельно от каузальных теорий. Мы все время соскальзываем к представлению о том, что тезис оперативной закрытости есть особый тезис о внутренней каузальности систем. Это в определенном смысле так. Ее можно преобразовать в каузальность. Однако в принципе это следует понимать таким образом, что условие способности подсоединения не является достаточным условием для того, чтобы достичь следующего состояния. Именно это содержится в понятии «структурная сопряженность», с рассмотрения которого я хочу начать следующую лекцию. 122 — — —— — 5. Структурная сопряженность Шестая лекция Сегодня я начну с раздела, посвященного структурной сопряженности, и для этого еще раз обращусь к рассуждениям о различении операций и каузальности и об оперативно закрытых системах, так как резкое подчеркивание оперативной закрытости в дискуссии вокруг аутопойссиса оставляет открытым вопрос о том, как регулируются отношения с окружающим миром, т.е. какие имеются формы и понятия для описания отношения между системой и внешним миром. Эта проблема становится еще более острой, если мы исходим из того, что отношения между системой и окружающим миром, - это не нечто случающееся время от времени, но связано с самим понятием системы, Ведь понятие системы является понятием различия; это, как я уже говорил, форма с двумя сторонами, где на одной стороне расположена система, а на другой - окружающий мир. И если соединить эти две понятийные стратегии, то возникает вопрос, как система связана с окружающим миром и насколько точно системная теория может представить эту зависимость в своих понятиях. Я думаю, что требования к точности презентации, а также к дифференцированное™ понятийного инструментария растут и классические концепции им уже не удовлетворяют. Это относится, с одной стороны, к эволюционно-теоретической концепции, которая демонстрирует тенденцию к двум видам объяснения. В первом варианте отношение меж,чу системой и окружающим миром объясняется с точки зрения побуждения к вариациям и объявляется случайным. Здесь используется понятие случая и утверждается, что системы могут развиваться в окружающем мире, которая случайным образом побуждает систему к изменениям, так что, например, по химическим причинам происходит мутация, которая сначала не согласована с жизнеспособностью, но затем, если она оправдает себя, она может удержаться. Во втором варианте работают с теорией естественного отбора (natural selection) жизнеспособных форм, которые тоже не предусмотрены в самой системе, но возникают из экологических контекстов живых существ. Эго относительно слабые в по- __ — 123 нятийном плане концепции, которые связаны с представлением о том, что эволюцию невозможно спрогнозировать, что, таким образом, не существует каузальных законов, которые ведут систему и окружающий мир в направлении эволюции, а что речь здесь идет о статистике. Немногим отличается от этого идея order from noise - идея хаотического шума в окружающем мире, который в системе может быть преобразован в порядок43. Здесь тоже не говорится. как это происходит, а говорится только, что система обладает способностью из простого шума создавать порядок в самой системе. В этом случае, в отличие от эволюционной теории, объяснение соотносится с самостью (das Selbst). Идея заключается в том, что информация есть продукт самой системы. К этому мы еще вернемся. Но то, каким образом шумы могут трансформироваться в информацию, помимо утверждения, что система может это делать, не очень понятно. В этом пункте я хотел бы сделать, по крайней мере, еще один шаг вперед, причем как раз с помощью понятия структурной сопряженности, которое появляется у Матураны44. Правда, я немного поработаю над ним и буду использовать его не совсем в том виде, который, наверное, подразумевал Матурана. Здесь снова возникает вопрос, является ли данное понятие достаточно точным для тот, чтобы заполнить пробел между системой и окружающим миром, поскольку Матурана исходит из того, что к системе применимы два высказывания. С одной стороны, система имеет аутопойетическую организацию. Понятие «организация» нам не подходит, потому что мы как социологи имеем другое представление об организации. Возможно, достаточно будет сказать, что для системы характерно аутопойетическое воспроизводство, которое либо происходит, либо не происходит и отличается очень широким спектром возможностей структурного развития, который не предопределен понятием аутопойесиса. Другое высказывание гласит, что система имеет специфические структуры, которые различаются в зависимости от вида живого существа: у млекопитающих они не такие, как у птиц, у рыб не такие, как у червей, а у бактерий не такие, как 124 у мышей. Бывают разные структуры, и тезис гласит, что структурное развитие возможно до тех пор, пока функционирует ау- топойесис. Когда он уже не функционирует, жизнь прекращается, а вместе с ней исчезает всякая возможность развивать или использовать структуры. Имея в виду это различение, Матурана вводит понятие структурной сопряженности. Данное различение позволяет утверждать, что аутопойесис должен функционировать в любом случае, так как иначе системы просто не будет, но что, с другой стороны, сопряженность между системой и окружающим миром относится только к структурам и ко всему тому, что в окружающем мире может при определенных условиях быть релевантным для структур. Так, сила притяжения земли согласована с мускулатурой живого существа, которое должно двигаться, если вообще хочет выжить. Мы видим ограничение шансов на выживание необходимостью движения для организмов определенного уровня сложности и организацию возможности двигаться в соответствии с условиями жизни на земле. Это и есть случай структурной сопряженности. Это понятие согласовано с аутопойесисом системы, т.е. структурная сопряженность не пересекается с аутопойесисом системы. Матурана иногда формулирует это таким образом, что структурная сопряженность «ортогональна» аутопойесису, т.е. нет такого переноса причинности из сферы структурной сопряженности в сферу аутопойесиса, который можно было бы назвать каузальным законом. Окружающий мир может разрушить систему, но не может способствовать ее сохранению. Именно это и означает понятие аутопойесиса. Причинно-следственные отношения между системой и окружающим миром не выходят за пределы структурной сопряженности. Итак, у Матураны мы читаем, что все структурные сопряженности совместимы с автономией и аутопойесисом системы. Это также означает, что данные понятия не предусматривают возможности сравнения, когда можно сказать, что что-то является более или менее автономным, более или менее аутопойети- ческим. Структурная сопряженность может принимать любые формы, если она совместима с аутопойесисом системы. Акцент делается на совместимости. Мы должны еще немного поработать над этим понятием — — 125 структурной сопряженности и прежде всего в отношении того, что сопряженность, как нам подсказывает понятие формы, есть двусторонняя форма. Она не относится к окружающему миру в целом, потому что не все, что вообще существует, структурно сопряжено с системой. Сопряженность всегда очень избирательна. Что-то в нее включается, а что-то исключается. То, что исключено, вполне может оказывать каузальное воздействие на систему, но тогда оно будет исключительно деструктивным. В сфере структурной сопряженности, напротив, содержатся возможности, которые система может использовать, преобразуя их в информацию. С этой точки зрения можно было бы сказать, что структурная сопряженность, с одной стороны, оказывает исключающее воздействие (и в этой области система индифферентна), а с другой стороны, направляет в определенное русло каузальности, которые система может использовать. При этом сохраняется обязательное свойство понятия, в соответствии с которым оно всегда совместимо с аутопойесисом. Именно поэтому существует возможность влиять на систему - если при этом не разрушается аутопойесис. Это можно было бы сформулировать по-другому, сказав, что обусловленный структурной сопряженностью раскол окружающего мира на исключенное и включенное имеет тенденцию к сокращению релевантных отношений между окружающим миром и приспособлению их к узкому каналу влияния и что только в этом случае система может как-то переработать раздражения и каузальности. Только в том случае, если не все сразу воздействует на систему, а имеются готовые высоко выборочные паттерны, система может реагировать на раздражения и «пертурбации» (Матурана), т.е. может понимать их как информацию и в соответствии с этим приспосабливать структуры или запускать операции по их преобразованию. Редукция комплексности, исключение массы событий в окружающем мире из сферы воздействия на систему является условием того, что система может как-то отреагировать на то немногое, что ею допускается. Или, если сформулировать это совсем абстрактно, редукция комплексности есть условие увеличения комплексности. Для иллюстрации этого можно привести два примера. Первый касается того, как мозг структурно сопряжен с окру- 12б жаюшим миром посредством глаз и ушей. Он обладает очень узким диапазоном проникающих ощущений, который сокращает то, что можно увидеть, в частности, ограничивает спектр цветов, а также то, что можно услышать. И только за счет этого система не перегружена воздействиями извне, и только за счет этого могут формироваться эффекты научения и комплексные структуры внутри мозга. Нашему наблюдению дан небольшой диапазон внешних контактов при невероятном развитии структурной мощности самого мозга и невероятной способности к обработке тех немногих раздражений, которые поступают в систему И мы видим, что это опять-таки совместимо с аутопойетической структурой, с оперативной закрытостью системы. Все определено тем, что система не сама вступает в контакт с окружающим миром, а только получает фотохимические или акустические раздражения через волны и затем, с помощью своего собственного аппарата, создает из них информацию, которой нет в окружающем мире, поскольку там существуют только ее корреляты, видимые, в свою очередь, только наблюдателю. Конечно, эго известно исследователям мозга, и здесь нет ничего нового45, но и в социологии можно было бы прийти к аналогичным рассуждениям, если задаться вопросом, каким образом сопряжены сознание и коммуникация, две различные аутопойетические системы. При этом нужно учитывать тот факт, что сознание и коммуникация существуют только тогда, когда есть структурная сопряженность. Невозможно себе представ ить, что сознание возникло бы эволюционным путем, в отсутствие коммуникации. Точно так же нельзя себе представить, что могла бы существовать осмысленная коммуникация без наличия сознания. Таким образом, должна была существовать некая координация, которая, будучи соотнесенной с разными формами аутопоиесиса, привела к увеличению комплексности, с одной стороны, в сфере возможных содержаний сознания, а с другой стороны, в сфере социальной коммуникации. Мне кажется, что механизмом этой сопряженности является язык. Это означает, что возникновение сознания (в значении непрерыв- _ — — — 127 ного внимания к идентифицируемым восприятиям, шумам и тому подобному), с одной стороны, и возникновение непрерывной коммуникации, а не просто спорадической подачи знаков, с другой стороны, связаны с языком. Согласно этому тезису, структурная сопряженность и аутопойесис в сфере сознания, с одной стороны, и в общественной сфере, в сфере социальной коммуникации, с другой стороны, должны были возникнуть одновременно. Сначала, вероятно, комплексность, радиус действия и дифференцированное™ этих систем были сравнительно низкими, но в том состоянии, в котором они известны нам, они обладают невероятной комплексностью, которая теперь отражается в самом языке. Здесь структурная сопряженность означает, что язык многое исключает, чтобы включить немногое, и потому сам становится сложен. Если исходить из устной речи, то исключаются все шумы, за исключением немногих артикулированных звуков, которые могут действовать в качестве языка. Даже самые незначительные вариации, смещения, замена одного звука другим делают коммуникацию невозможной и смущают сознание. Ему приходится искать, что бы это могло означать, потому что оно уже не понимает. В оральной и акустической сфере мы имеем дело с высоко селективными паттернами. То же самое относится к письму. Лишь очень немногие стандартизированные знаки годятся в качестве письма, а все, что помимо этого можно увидеть, просто не принимается во внимание. Структурная сопряженность - это высоко селективная форма, которая использует относительно простые образцы. Так, например, в высокоразвитом алфавитном фонетическом письме очень мало букв, а в самом языке очень мало стандартизированных регистров тона и акустических знаков, которые, однако, за счет того, что они настолько сокращены, позволяют развивать высококомплексную комбинаторику, которая, в свою очередь, воздействует на сознательные и коммуникативные процессы. Отсюда мы можем заключить, что общество сопряжено с окружающим миром только посредством сознания, а потому нет никаких физических, химических и чисто биологических воздействий на общественную коммуникацию. Все должно быть проведено через игольное ушко коммуникации. При всем интересе к индивиду и обществу это никогда по-настоящему не 128 обсуждалось в социологической литературе, потому что считалось само собой разумеющимся. Редукция есть условие развития высокой комплексности внутри общественной системы. Если бы химические процессы имели смысл сами по себе, без участия людей, если бы химия могла влиять на коммуникацию, то, вероятно, исчезла бы всякая возможность контроля внутри системы коммуникации, включая контроль адресатов и зависимость коммуникации от памяти. С одной стороны, узкий диапазон возможностей влияния при колоссальном наращивании мощности, усложнении и повышении вероятности; с другой стороны, исключение всех других фактов и ситуаций во внешнем мире, если только они не оказывают деструктивное воздействие, - все это обозначается понятием структурной сопряженности. Возможность деструкции есть всегда, и это показывает, что эволюция, создавая структурные сопряженности, обусловленные все большим числом факторов, и нуждаясь в них для приспособления аутопойесиса систем к окружающему миру, повышает свой собственный разрушительный потенциал. Сегодня общество зависит от многих экологических факторов, которые, однако, могут иметь только разрушительное воздействие. Узкая область коммуникации, находящейся под влиянием сознания, - это единственная область, в которой общество может помочь само ссбе. Очевидно, что этот анализ применим к сегодняшней экологической ситуации. В обоих случаях, т.е. и в том, как мозг соотносится с физикохимическим окружающим миром, и в том, как сознание соотносится с коммуникацией, примечательно то. что структурная сопряженность постоянно воздействует на аутопойетическую систему. Речь идет не просто о спорадических воздействиях время от времени. Структурные сопряженности заботятся о постоянном обеспечении сознания, социальной системы коммуникации или мозга возбуждениями. Но каков точный смысл того, что структурная сопряженность совместима с аутопойесисом? Можем ли мы сформулировать это более точно? Прежде всего, я не устаю повторять: окружающий мир не детерминирует структуры системы. Структурные сопряженности не детерминируют состояние системы. Они лишь обеспечивают систему нарушениями, если можно так сказать. Матурана говорит о «пертурбировании» системы. Я — —?— — 129 предпочитаю понятия «возбуждение», «раздражение» или, если смотреть с точки зрения системы, «резонансная способность». Структурные сопряженности активируют резонанс системы. Если же используется понятие нарушения, то нужно ясно осознавать, что мы здесь уже имеем дело не с теорией равновесия. Теории равновесия тоже активно использовали понятие нарушения. Все модели равновесия в двух аспектах были ориентированы на нарушения. Во-первых, с точки зрения легкости и вероятности нарушения. Если представить себе весы, то достаточно незначительного перевеса, нескольких грамм на одной чаше, и равновесие уже нарушено. О подобных идеях, возникших в XVII в. и касавшихся искусственности торгового баланса (balance of trade) или международного равновесия, мы уже слышали. Незначительный перевес - несколько солдат - на стороне французов, и вот уже Пруссия должна наращивать вооружение, чтобы сохранить равновесие. Однако, с другой стороны, всегда существовало представление, что есть некая инфраструктура, некий аппарат, который служит самосохранению равновесия, так что нарушение, с одной стороны, ведет к восстановлению равновесия, к ценовой манипуляции, вооружению или чему-то еще, в зависимости от того, какая равновесная модель у нас перед глазами, но что, с другой стороны, эти возможности не безграничны и в итоге происходит утрата равновесия либо разрушение. Если при этом исходили из динамического равновесия, то дальнейшее развитие теории заключалось в утверждении, что система может найти другое равновесие. В отношении равновесия сил в Европе разрабатывается другая типология коалиций; торговый баланс тоже может быть уравновешен по-другому, не так. как прежде. Равновесие не должно сохраняться за счет возврата к прежнему состоянию; оно может динамично развиваться, как это предполагают, например, идеи прогресса или функциональных эквивалентов. Тем не менее по сути эта модель, которая вообще-то является метафорой, предусматривает равновесие в качестве условия стабильности и описывает систему как стабильную на основании ее равновесия или, если вспомните вводную лекцию нашего курса, связывает сохранение структуры или сохранение состояния системы с понятием равновесия. Сегодня это кажется спорным во многих отношениях. С од- 130 ——?—-—— ной стороны, в естественных науках существует представление, что именно неравновесные состояния могут быть стабильными, а экономисты считают, что системы стабильны либо тогда, когда слишком много товаров и слишком мало покупателей, либо наоборот, когда слишком много покупателей и слишком мало товаров. Точное соответствие было бы слишком неустойчивым для того, чтобы достичь хоть какой-то стабильности. Так. социалистические системы поддерживают дефицит товаров, а капиталистические, наоборот, дефицит потребителей. В любом случае имеет место неравновесие, которое стабильно. Это одна тенденция, ставящая под сомнение старую модель. Если же исходить из идеи аутопоиесиса, оперативной закрытости, структурной сопряженности, то модель равновесия оказывается спорной уже в силу того, что неравновесие и равновесие пришлось бы рассматривать как функциональные эквиваленты, поскольку и то, и другое служит поддержанию стабильности. Поэтому понятие нарушения или возбуждения, раздражения, пертурбирования имеет другой смысл, и вопрос теперь заключается в том, как, отказавшись от модели равновесия, можно понимать нарушение с точки зрения самой системы? Возможно, вернее всего было бы представить себе, что у системы есть определенные структуры и, следовательно, некий диапазон возможностей, определяемый ее операциями, который предельно ограничен гем, что вообще принимается во внимание в качестве пойесиса, но также и тем, что может обрабатываться в рамках существующего структурного образца, без глубоких и необозримых структурных изменений. Так что нарушения всегда соразмерны структурам или, в области осмысленных процессов, возможным операциям или ожиданиям, которые сохранились в системе и оттуда поставляют информацию. Нарушение, информация, возбуждение передают в систему из сферы возможного что-то актуальное на данный момент. Эго может дать толчок поисковым или идентификационным процессам. В первый момент, когда вы чувствуете запах гари, вы можете не знать, идет ли речь о пожаре или это всего лишь подгорела на плите картошка или что-то в этом роде. И все же при определенных видах запаха есть ограниченный диапазон возможных интерпретаций. Вы не подумаете, что в бензобаке нет бензина, если будет пахнуть горелым. Или нет. может быть, и подумаете. В конце --- — 131 концов, диапазон возможностей согласуется с темпом и мощностью системы в отношении обработки информации. Итак, нарушение означает запуск процесса переработки информации, который может оперативно осуществляться внутри системы. Так, например, в сознании нарушение может преодолеваться с помощью размышления или переориентации восприятия на область нарушения, а в коммуникации нарушение может подвергаться коммуникативной обработке. Мы задаем встречные вопросы, тематизируем нарушение, предупреждаем других, т.е. переводим то, что можно сформулировать вербально внутри системы (хотя в окружающем мире это проявляется не в словесной форме), в системный процесс, который не может гарантировать результат, но все же дает возможность запустить систему и поддерживать ее в рабочем состоянии. Понятие нарушения отделяется от модели равновесия и используется для описания того, что скорее можно было бы назвать процессом переработки информации. Хотя я не очень хорошо осведомлен в этой области, я предполагаю, что и в экономике сегодня происходит подобное переключение с моделей равновесия на модели переработки информации. Общий знаменатель этих трансформационных процессов в теории связан с вопросом о том, как система реагирует на то, что она воспринимает как нарушение, хотя в окружающем мире это вовсе не является нарушением: восстанавливает равновесие, находит другое равновесие или запускает процессы переработки информации, которые согласованы с мощностью системы? Это не в последнюю очередь означает, что понятие информации тоже нужно привести в соответствие с этой новой интерпретацией. С 1950-х гг. понятие информации так интенсивно разрасталось, что это плохо отразилось на его ясности, Так, например, шла речь о генетической информации и, соответственно, структуры трактовались как информативные, что в терминологии биологов означало, что генетические коды содержат информацию, хотя речь идет о структурах, а не о событиях. Кроме того, неясной осталась семантическая сторона этого понятия и, следовательно, вопрос о том, из чего информация может выбирать. Если иметь в виду эти два аспекта и попытаться отразить их в понятии информации, эго, во-первых, будет означать, что информация - это всегда событие, т.е. совсем не то, что суще с- -132 — -? — твует постоянно. Например, Билефельдский университет - это не информация; и хотя вы каждый день сюда приходите, вы не активируете каждый раз новую информацию, рассуждая: «Он по-прежнему здесь стоит». И назавтра вы не удивляетесь, что он по-прежнему стоит на своем месте. Билефельдский университет - это структура, не обладающая информативной ценностью. Конечно, она имеет смысл - у вас же есть определенное представление, зачем вы сюда ходите, но она не дает новой информации. Таким образом, следует отличать смысл или же структурные, относительные инварианты от эффекта неожиданности, присущего информации. Во-вторых, понятие информации нужно снова выстраивать как понятие-форму, т.е. рассматривать его как понятие с двумя сторонами. С одной стороны, есть удивление, но, с другой стороны, удивление есть только потому, что мы чего-то ожидали и ограничили область возможностей, внутри которой информация может сказать именно это, а не что-либо иное. Если ваш знакомый должен приехать на новой машине, то есть определенная область возможностей относительно того, какая это будет машина. Вы не ожидаете увидеть кресло космонавта, когда он говорит, что приедет на новой машине. Информация всегда подразумевает, что одну возможность отделяют от других возможностей и ту или иную возможность в области возможностей получают в качестве информации. Информация - это выбор из области возможностей46, а если этот выбор повторяется, то он уже не содержит информации. Если все время говорят одно и то же, то смысл остается неизменным, но информация либо полностью исчезает, либо ограничивается тем фактом, что кго-то, очевидно, видит смысл в том, чтобы снова и снова говорить одно и то же, и это удивляет, поскольку обычно ожидается, что за каждым предложением следует другое, а не то же самое предложение, как это бывает, когда пластинка заедает и все время играет одно и то же. Но и тогда брак пластинки интерпретировался бы по контрасту с ее нормальным функционированием. В этом понятии проявляется еще одна двойственность, сформулированная в часто цитируемом предложении Грегори Бейтсона, что информация есть «а difference that makes a differ- — 133 епсе», т.е. различие, делающее различие. У Бейтсона это просто утверждается47. Мы видим текстовую фразу, не обдумывая условия этой формулировки. Однако в контексте данной лекции мы можем увидеть, что понятие колеблется между двумя различиями, т.е. не говорит о единстве. Речь идет о «difference», т.е. об отличии от того, что было бы возможно, о различии, меняющем состояние системы. Речь идет о двух дифференциях: во-первых, о различии, а во-вторых, о состоянии системы до и после проведения различия, т.е. после того, как оно стало известным. Все это в совокупности приводит к заключению, что информация может быть только внутри систем. Каждая система производит информацию. Это следует из ряда причин, связанных с данным набором понятий. Прежде всего, пространство возможностей, которое может себе представить система или о котором может идти речь, является ограниченным пространством возможностей, существующим в качестве возможности только в системе. В окружающем мире этой возможности именно в таком виде нет48. Система должна уметь формировать ожидания, чтобы увидеть возможности. Она должна имрть типы или схемы, чтобы суметь их упорядочить. Результаты этой деятельности могут очень сильно различаться от системы к системе. Весь процесс отбора является внутрисистемным процессом, а не представлен в готовом виде в окружающем мире. Кроме того, от конкретной системы зависит и временная структура. Ведь может быть так, что нечто уже давно существует снаружи, вне системы, и это может обнаружить другой наблюдатель, но конкретная система узнает об этом только в определенный момент времени. Этот момент времени определяется способом оперирования самой системы. Так что нет смысла утверждать, что в окружающем мире содержится масса информации и что только ее перенос в систему зависит от самой системы. Система обращается к своим собственным состояниям, к возбуждениям, 134 — которые она переживает, чтобы сделать из этого информацию и потом уже работать с ней. Это также означает, что информация не состоит из плотных частиц или постоянных элементов, которые могут быть перенесены из окружающего мира в систему. Если вы отметите это про себя и как-нибудь посмотрите соответствующую литературу, вы увидите, что обычное словоупотребление в этом отношении довольно недифференцированное, и в том числе в науках о коммуникации и даже именно в них вы найдете всевозможные высказывания о переносе информации и тому подобном. Если вы читаете, что масс-медиа, газеты, новости переносят (транслируют) информацию, то это подразумевает непроясненное понятие информации или, другими словами, предполагает наблюдателя, который может установить, что определенный текст, после того как его прочитали, известен сознанию, или что определенный текст, после того как его распространило агентство новостей, появится в газетах. По информация каждый раз заново образуется только тогда, когда это происходит. Из какого контекста осуществляется выбор, каждый раз решается по-разному. Только наблюдатель упрощенно и в общих чертах может установить совпадение (тождественность). И если мы хотим знать, какие совпадения он устанавливает, нужно наблюдать его самого, наблюдать наблюдателя. Наверное, это следовало бы объяснить еще раз на примере. Одно из самых драматичных событий последних двадцати-трид- цати лет - распад социалистической экономики, которая была явно не в состоянии трансформировать информацию из экономики в политику. Центральные органы планирования в действительности не были проинформированы о том, что происходило в экономике, какое бы значение ни имело понятие «экономика» в этом контексте: они могли только видеть, выполняются их планы или нет. и все участники планового процесса, в свою очередь, могли видеть, что центральные органы планирования видят, выполнены планы или нет. Речь шла о политической схеме плановых величин, которые более или менее реализовывались, и на это была ориентирована вся система. Можно было обеспечивать информацию либо за счет фактических данных, либо за счст фальсификаций, фиктивных показателей и тем самым поддерживать весь процесс обработки информации, не допуская при этом, чтобы внутри экономики курсировала другая, отличная от -- — 135 политической, информация. С некоторыми ограничениями, наверное, можно даже сказать, что экономика и политика не были разделены в отношении процесса обработки информации, так как в экономике принималась во внимание только эта политическая, или правительственная, информация. Немногим отличается ситуация в рыночной экономике. Я предполагаю, что и здесь информация, которую мы рассматриваем как экономическую, хотя и имеет реальное основание в диспозиции фирм и банков, но в суммарные индексы типа показателей безработицы, стоимости валют на мировом рынке и так далее она объединяется опять-таки исключительно в политических целях, и политика, таким образом, работает с данными, которые хотя и являются обобщенными данными из экономики, но информативная ценност ь для политики приписывается им исключительно политическими средствами, в то время как на уровне операций в фирмах значение имеет совершенно иная информация. В фирмах обращают внимание на баланс, на получаемые заказы, на цены, на то, как обстоят дела с конкуренцией, на рост и спад спроса и. соответственно, производственные возможности. Этот информационный мир относится исключительно к экономической системе. Ориентируется ли здесь кто-нибудь на статистику по безработице, это еще большой вопрос. Внутри экономики информацией считаются рыночные показатели. Фирма читает эту информацию с помощью своей собственной бухгалтерии, т.е. она, со своей стороны, тоже имеет дело с той информацией, которую сделала сама и которая просто совпадает с другой информацией с точки зрения наблюдателя. Содержание информации производится и разрабатывается в системе. Пока, наверное, достаточно о понятии информации, которое в некотором роде заняло место, принадлежавшее раньше более претенциозным моделям равновесия. Однако оно обладает меньшими прогностическими возможностями в отношении того, как система будет себя вести, поскольку, в соответствии с идеей аутопойесиса, это опять-таки дело самой системы. А сейчас я вернусь к понятию структурной сопряженности, чтобы показать на двух примерах или дать вам самим подумать над тем, выигрываем ли мы что-нибудь с введением этого понятия и если да. то что. Первый пример касается эволюции, а второй - социализации. 136 Теория эволюции занята в основном объяснением того, почему существует такое широкое разнообразие видов живых существ, т.е. структур, в которых налажен аутопойесис жизни. Как возникает это многообразие, которое в прежних теориях всегда требовало какого-то теологического или креационистского объяснения, потому что люди не могли себе представить, что нечто подобное могло возникнуть без соответствующего намерения. Эволюционная теория отмежевывается от теологического объяснения, но тогда и перед ней встает эта проблема: как объяснить факт возникновения такого разнообразия видов? Если в этом вопросе исходить из аутопойесиса, то в самом аутопойесисе еще не предусмотрено и не предопределено, какие виды вообще возможны. Аутопойесис - это, как я уже говорил при первом его упоминании, принцип, не обладающий большой объяснительной ценностью. Жизнь - это однократное изобретение, которое даже в зародыше не содержит всего того, что из этого получится. Есть много возможностей, которые оказались непригодными, которые были забыты, которые появились, но потом снова исчезли, а, с другой стороны, есть широкое многообразие существующих форм жизни. Аутопойесис не является чем-то вроде самодифференцирующегося принципа. Это отбросило бы нас назад к мифологии, к древним учениям о зародышевой энергии, которая изначально заложена и когда-нибудь проявится. В этом раньше видели изначальный смысл развития: сначала все было в одном, а потом раскрывалось во многом. В отличие от этого, аутопойесис объясняет эволюцию только в связи с условиями совместимости структур. Поэтому нужны оба понятия, которые различает Матурана: аутопойетическая организация и структура. Только таким образом можно обьяс- нить, как эволюция опытным путем определяет то, какие структуры совместимы с аутопойесисом. а какие нет:. В этой теории акцент делается на совместимости аутопойесиса и структурного развития. Речь идет об описании возможности. В ретроспективной оценке, аутопойесис или изобретение способа функционирования, пригодного для аутопойесиса, - это всего лишь основа, образец, который может поддерживаться только за счет того, что принимает много различных форм. Если представить себе, что аутопойетическая система может выжить, имея только один тип структур, то ее шансы на выживание были бы зна- — 137 чительно меньше, так как ввиду структурных сопряженностей существовала бы большая вероятность разрушения. Эволюция может пережить подобное разрушение, потому что всегда есть другие возможности для структурного развития аутопоиесиса жизни в направлении увеличения комплексности. Это, кстати, также означает, что нельзя сказать, будто структурная комплексность формируется потому, что она в большей мере способствует выживанию и что более сложные системы имеют больше шансов на выживание, чем менее сложные. Это не так уже с эмпирической точки зрения. Комплексность следует рассматривать как побочный эффект аутопоиесиса, можно сказать, эпигенетическую деформацию жизни. Это чудо, что она все еще продолжается даже тогда, когда из-за увеличения комплексности для балансировки системы с окружающим миром необходимы все новые структурные сопряженности. Например, есть подвижные живые существа, которые обладают некоторыми преимуществами, поскольку сами могут искать себе пропитание, но, с другой стороны, они зависят от окружающей среды в тех аспектах, в которых неподвижные живые существа независимы от нее. Или же живые существа с центральной нервной системой: им необходимо, чтобы температура крови была всегда на одном и том же уровне, а также выполнялось множество других разнообразных условий. Зависимость от окружающего мира возрастает, структурные сопряженности возрастают, комплексность возрастает, и если в эволюционной теории Дарвина критерием была большая приспособленность к среде, то с точки зрения аутопойесиса в принципе можно сказать только, что это функционирует, что биохимия жизни, очевидно, может принимать такое множество разных форм, что все по-прежне- му продолжается, хотя и становится всс сложнее, связи между системой и окружающим миром становятся все сложнее и приходится использовать все более (относительно) невероятные структурные сопряженности. То же самое можно, наверное, сказать и об эволюции культур или обществ, если употреблять эти понятия во множественном числе. Здесь коммуникация гоже совместима с огромным разнообразием. После того как коммуникация была однажды изобретена или, лучше сказать, после того как она однажды возникла не просто как спорадическое согласие живых существ, а как 138 — — постоянный механизм, который заставляет беспокоиться, когда люди сидят вместе и не общаются - вспомните известное изречение Пауля Вацлавика о том, что невозможно не общаться49, за исключением, наверное, попутчиков в одном купе, но здесь есть особое разрешение не общаться. - коммуникация, по-видимому, действовала как эволюционный потенциал, т.е. как адаптация к функциям восприятия тех, кто присутствует, или к фантазии и воззрениям тех, кто высказывается письменно. Хотя коммуникация всегда остается коммуникацией, хотя аутопойе- сис всегда является аутопойесисом, существуют самые разные стру ктуры того, ч го можно сказать и относительно чего добиться понимания. Сфера доступных для понимания сообщений и, в конечном итоге, сфера допустимого, т.е. готовности других следить за тем, что сообщается, благодаря самым разным дополнительным культурным приспособлениям коммуникации может достичь огромного разнообразия и невероятности. Гак, язык предоставляет определенные формы как для утвердительных, так и для отрицательных высказываний. С помощью языка все, что говорится утвердительно, можно выразить и отрицательно, при этом не теряя шансов на то, что тебя поймут. Этому можно удивляться бесконечно долго, потому что ведь обычно отрицание всегда скорее деструктивно. Если бы что-то отрицалось в области жизни, то мы ожидали бы уничтожения или чего-то подобного, но в языке отрицание связано только с тем. что можно понять смысл сообщения. Коммуникация функционирует и в том случае, когда говорят: «Я этому не верю», «Я бы этого не хотел», «Я этого не хочу», или когда дают отрицательное указание: «Не делай этот». Утвердительное и отрицательное в равной мере доступны для понимания. Коммуникация, ауто- пойесис функционируют, а культура или общество оказываются перед проблемой, как поступить с отрицаниями, которые именно в том случае, если они поняты, демонстрируют тенденцию к развитию конфликта и, соответственно, нуждаются в механизмах его разрешения. Культурное развитие может породить крайне маловероятные способы коммуникации и, вслед за этим, поведения. Мы не удив- 13g ляемся им только потому, что мы к ним привыкли. Подумайте только о том удивительном факте, что вы здесь сидите и слушаете настолько непонятную лекцию, что ее оправдывает только се теоретическая специализация. Почему вы это делаете? Почему коммуникация здесь функционирует? Почему вы все не бежите отсюда прочь? Но есть и другие примеры. Почему вам дают что-нибудь поесть только из-за того, что вы заплатили? Почему кто-то потакает вашим капризам только из-за того, что любит вас? Для этого должны существовать образцы, которые функционируют коммуникативно, но которые, на деле, не предусмотрены в изобретении коммуникации. Как же тогда можно объяснить возникновение такого многообразия, если не исходить из того, что способ функционирования, порождаемый подобными системами, совместим с очень многими различными структурными образцами и, например, язык, независимо от того, отрицается ли что-то или у тверждается что-то совершенно невероятное, по-прежнему понимается, и что вследствие этого усиливается также раздражимость, т.е. структурная сопряженность с состояниями сознания? В обществе, например, усиливается чувствительность к мнениям других, так что люди опасаются открытых конфронтаций, ищут обходные пути, обманывают, умеют разгадывать чужое лицемерие и, относясь к нему с пониманием, обходиться с ним средствами коммуникации, и так далее, и тому подобное. Это структурные сопряженности между сознанием и коммуникацией, которые развились как бы вдогонку, уже в ходе эволюции, с тем чтобы достичь более высокого уровня комплексности. Если отталкиваться от аутопоиесиса, то все. что происходит, не заложено в самом способе функционирования, т.е. не нужно думать, что существует природа жизни или природа коммуникации. которая сама по себе стремится к самораскры тию, сама по себе ориентирована на совершенство, многообразие, комплексность. В качестве наблюдателей мы лишь наблюдаем то, что это возможно. Для пас уже неприемлема никакая теория прогресса. Мы не можем сформировать сознание превосходства современного дифференцированного мира или общества над более примитивными формами. Для этого в самой теории нет никаких оснований, похожих на те, которые в ограниченном объеме еще были представлены в прежней естественнонаучной -140 теории. Есть только удивление по поводу того, что все это еще функционирует, т.е. что в условиях высокой комплексности по- прежнему есть аутопойесис. Эволюция - это один пример. Другой пример касается социализации. Здесь прослеживаются довольно точные параллели, хотя я не стану утверждать, что теорию эволюции в неизменном виде можно применить к развитию сознания. Прежде всего, нужно исходить из того, что сознание - это отдельная аутопойетическая система, что значит: внимание может функционировать с помощью различения, что в этой системе является чисто сознанием, а что - объектом. Система сознания осуществляется через различение того, реагирует ли она на самореференцию или на внешнюю референцию. Если согласиться с этим указанием, то возникает вопрос, как происходит согласование коммуникативных фактов, т.е. общества, и сознательного потенциала. Социологическая традиция утверждает, что это происходит за счет передачи определенных структурных образцов от поколения к поколению. Культура накапливает ролевые ожидания, шаблоны, определения ситуаций, ценностные образцы и тому подобное, а поскольку они предлагаются снова и снова, молодое поколение перенимает эти образцы, которые у них оказываются теми же самими, что и у других. Однако, как и во всех размышлениях над вопросами передачи, здесь тоже снова возникает вопрос о том, как достигается эта тождественность. Каким образом ваше представление об университете может совпадать с моим представлением об университете, когда я должен демонстрировать совершенно иное поведение по отношению к университету, чем вы? Как можно говорить о тождественности, если в это не вовлечен наблюдатель, который должен назвать определенные признаки университета и на основании этого, очень избирательного обозначения констатировать тождественность? Отсюда возникает сомнение, можно ли вообще понять теорию социализации, построенную в соответствии с моделью передачи. Это сомнение нисколько не развеивается и в том случае, если представить себе реципрокные взаимоотношения, т.е. представить себе, что агент социализации, учитель, воспитатель, т.е. тот, кто воспринимает себя как образец правильного поведения и демонстрирует это поведение, сам учится в процессе социализации. Он учится подстраиваться к пределам возможностей уча щегося. Это тоже постулирует процесс передачи. Если же исходить из аутопойесиса, то социализация означала бы самосоциализацию. Только сам человек может привести себя в форму, которая в социальном общении удовлетворяет определенным требованиям, выполняет определенные условия или может вызывать определенные типы реакции, в частности, отрицательного характера. Я полагаю, что только так, а не с помощью тезиса о передаче образцов» можно объяснить невероятное многообразие индивидов. Если исходить из того, что сознание - это своего рода чистый лист, и отвлечься от того факта, что в нем в любом случае присутствует хотя бы минимальная биологическая предзаданность, будь то врожденные механизмы постижения языка по Хомскому или имеющие биологическую основу инстинкты, то сознание демонстрирует огромное разнообразие форм. Если же, наоборот, рассматривать культуру и предлагаемые ею структуры и образцы как относительно единообразные, то тогда необходимо объяснить, каким образом достигается такой высокий уровень индивидуальности, который мы наблюдаем. Отправная точка, предлагаемая теорией аутопойесиса, представляется здесь более удачной. Теория аутопойесиса указывает на то, что каждая система создает свои собственные структуры и на основе создания своих собственных структур, собственных предпочтений, в том числе собственных слов, которыми умеют или не умеют обходиться, собственных предложений, которые можно повторять, на основе таких первичных структур может выстраивать свои собственные структуры. 11ри этом система получает раздражающие импульсы от своих собственных структур, становится в ограниченном смысле способной реагировать и благодаря этому может идти своим особым путем, который не предзадан никакими культурными предписаниями. Ведь для индивидуальности нет никакой культурной программы. Разумеется, есть программа в том смысле, что нужно быть индивидом и самореализовываться. Но эта формула, призывающая быть как можно более оригинальным, быть не таким, как другие, одеваться не так, как другие, и так далее, в конечном итоге сводится к копированию тривиальной и банальной программы, т.е. как раз к тому, чтобы не быть индивидом. Об этом в ХГХ в. еще с религиозной точки зрения велась дискуссия, в 142 — — ходе которой указывалось на то. что индивидуальность дарована Богом и дана вместе с душой, а эйфория светских философов по поводу индивидуальности и того, что нужно быть индивидом и стараться им стать путем образования или чего бы то ни было еще, по сути является коллективным психозом. Уже эта дискуссия показала, как тщетны усилия стать индивидом посредством социализации, если предположить, что социализация осуществляется путем передачи образцов. Если же исходить из аутопойесиса, то легче понять, что структуризация собственного сознания человека, его памяти и его предпочтений есть результат индивидуальной истории системы, которая не в последнюю очередь связана с выбором, предоставляемым культурой, по актуализации конформности или девиации. Если бы речь шла просто о передаче, а все другое нужно было бы описывать как недостаток, то невозможно было бы объяснить, как возникает индивидуальность, поскольку тогда, в зависимости от степени культурной дифференциации, существовало бы только многообразие копий. Но если каждому индивиду, каждому сознанию, находящемуся в процессе социализации, дается шанс принять или отклонить, сказать или подумать либо «да», либо «нет» и искать индивидуальность в отклонении, то тогда, вероятно, мы придем к гораздо лучшей теории возникновения личностною своеобразия из истории тактической адаптации, девиации, которую удалось отстоять, или утаиваемой девиации, признания норм, которые индивид не может полностью одобрить, или интернализации норм, которые сначала принимаются только по принуждению, но затем, вследствие необходимости согласования с собственным поведением, в большей или меньшей степени принимаются также внутренне. Эти различные пути, которые открываются перед индивидом и которые совместимы с аутопойесисом. являются более удачной отправной точкой для теории социализации, нежели модель передачи образцов. Этим анализом я подвожу итог моим рассуждениям о структурной сопряженности. Я попытался представить вам понятийный аппарат, который, как мне кажется, обладает большим объяснительным потенциалом, чем относительно простые системные теории более ранней традиции, такие как теории равновесия пли теории, работавшие с каузальными моделями. Решающее значение имеет идея чрезвычайно устойчивого и - ~ 143 крайне восприимчивого к самым разным структурам аутопойе- сиса, который практически невозможно разрушить. Жизнь - устойчивое изобретение. Коммуникация - чрезвычайно надежная, безотказная операция: всегда можно еще что-то сказать, если ты попал в затруднительную ситуацию. Structural drift такого устойчивого способа функционирования практически невозможно предсказать, и именно поэтому в результате возникает такое невероятное разнообразие. Я не вижу возможности объяснить это традиционным способом. Но сейчас наступает поворотный момент. До сих пор я все время говорил только об операциях, исходя из основополагающей посылки, которая сохраняется и теперь, а именно: если мы хотим понять, каким образом системы производят сами себя, мы должны исходить из операции, а не из неразложимых элементов. Но теперь я хочу сделать заявление, важное в первую очередь для следующей лекции: теперь появляется наблюдатель. Отныне все становится по-другому. Это меняет всю композицию теории, отдаляя ее от простого онтологического языка, который я использовал до сих пор, говоря, что существуют операции и что их нужно учитывать. Теперь же мы зададимся вопросом, кто эго говорит. Я, конечно, могу сказать: «Да это я вам говорю, я наблюдатель, я оратор, и это мой способ выражаться; если вы хотите понять, что я говорю, во-первых, вы должны понимать, что это говорю я, что бы это ни означало для других». Если мы вводим наблюдателя, оратора или кого- то, кому можно что-то вменить, мы релятивируем онтологию. В действительности же, если мы хотим сказать, что происходит, мысль о наблюдателе всегда должна присутствовать, т.е. всегда приходится наблюдать наблюдателя, называть наблюдателя, обозначать системную референцию, если мы хотим сделать высказывание о мире. Когда этот теоретический порог преодолен, то дальше уже вообще не будет чистой онтологии. Тогда уже нет мира без наблюдения, а гот, кто говорит, что он есть, он просто говорит это. Тогда необходимо знать, что существует теория, система, наука, способ коммуникации, сознание или что-то еще, что утверждает, что мир устроен так-то и так-то. Если вы позволите мне на мгновенье вступить в область философии, то. в отличие от традиции, онтология уже не является допущением относительно 144 — реальности, в отношении которого можно исходить из того, что все увидят одно и то же положение вещей, если только должным образом поразмыслят; отныне онтология сама становится схемой наблюдения, а именно схемой наблюдения на основе различия: это есть или этого нет, т.е. на основе различия бытия и небытия. Онтологическую традицию можно было бы описать как обнаружение этого различения. Независимо от того, согласятся ли с этим философы или нет, мы теперь всегда имеем дело с таким описанием мира, которое фильтрует представление положения вещей, включая цели, готовности к действию и тому подобное, через отсылку (референцию) к наблюдателю. Всегда возникает вопрос, кто это говорит, кто это делает и с точки зрения какой системы мир видится так, а не иначе. Вы, наверное, помните, что уже на прошлой лекции мне было трудно оставить наблюдателя за рамками моего изложения. Например, рассматривая область каузальности, я был вынужден сказать, что каузальность есть схема наблюдения, поскольку я не знал, как это выразить по-другому. Один считает эту конфигурацию причины и следствия важной, у другого - другое видение релевантного, другие временные горизонты, другие тенденции в видении каузальности вместо чего-то еще. До этого момента мы тоже не могли обойтись без релятивизации относительно наблюдателя или без указания на то, что необходимо наблюдать наблюдателя, если вы хотите знать, что происходит. В разделе о «наблюдателе» я просто хочу радикализировать это положение. Если вводится наблюдатель, то не остается ничего, что можно было бы сказать независимо от наблюдателя. «Все, что говорится, говорится через наблюдателя». - говорит Матурана50. Я не хочу полностью заимствовать понятие Матураны, и в следующем часе я еще вернусь к теории наблюдения, чтобы рассказать о ней более подробно. Сейчас важно только, чтобы вам стало ясно, что это предполагает другую онтологию или другую метафизику, более комплексную метафизику и что это - я не совсем уверен, как мне это выразить - связано с радикальностью понятия аутопойесиса. Это можно 145 увидеть уже у Мату раны, но он ограничивается случаем жизни и проблематикой координации живых существ. Если абстрагироваться от этого и сформулировать идею аутопоиесиса в общем виде, то ссылка на наблюдателя приводит к определенным понятийным проблемам, которыми мы займемся на следующей лекции. Сейчас важно только, чтобы вы увидели, что через всю системную теорию проходит разлом, разделяя, с одной стороны, тех, кто остается на уровне наблюдения первого порядка, как мы теперь должны говорить, и описывает положения вещей, объекты: «существуют» операции, «существует» социализация, «существует» сознание, «существует» жизнь и так далее - и это утверждается таким образом, как если бы это было само собой разумеющимся, как если бы не было возможности других различений, других тематизаций. Мир представляется таким образом, как будто он в компактном виде присутствует именно таким, каким он описывается. С другой стороны оказываются те, кто развивает такой вариант теории, когда все как бы модали- зируется относительно референции, наблюдателя, наблюдающей системы или наблюдающей операции. Я не могу сейчас об этом рассказать более подробно, но у меня есть основания полагать, что в современном обществе наблюдение наблюдателя, смещение реалистического сознания к описанию описания, к восприятию того, что говорят или чего не говорят другие, стало обычным способом восприятия мира, причем во всех значимых функциональных областях: как в науке, так и в экономике, как в искусстве, гак и в политике. Информацию о положении вещей теперь получают, только узнав, что говорят об этом другие. Сам человек тоже может быть для себя другим. Совершенно необязательно всегда считать истинным одно и то же; если человек хочет занять критическую позицию по какому-либо вопросу, он должен наблюдать сам себя и думать о том, какие у него есть причины, чтобы не разделять это мнение, игнорировать эту моду, считать эту политику плохой, хотя другие считают ее хорошей. В концепции наблюдения ~ я пока говорю это очень расплывчато - содержится определенная новизна, а по сравнению с традицией имеет место утрата реальности. Нам больше не нужно знать, каков мир. если мы знаем, как он наблюдается, и умеем ориен тироваться в области наблюдения второго порядка. 146 Если кто-то приходит и утверждает, что он это знает, и пытается нас поучать, мы всегда можем спросить и, несомненно, предрасположены к вопросу о том, кто он, собственно говоря, такой и откуда он. «А то ходят тут всякие». Кто-то говорит то, что думает, а мы должны принимать это как факт? Мы лучше сами разберемся в этих делах, ориентируясь на такие легитимирующие системы, как наука, экономика, политика или СМИ, от которых мы хотя и зависим, ко которые, в свою очередь, тоже лишь наблюдают наблюдения, Пока это сказано только для того, чтобы вызвать у вас интерес к следующей лекции. В ней мы несколько подробнее рассмотрим тему наблюдателя. 5.
<< | >>
Источник: НИ КЛАС ЛУМАН. введение в системную теорию. 2007

Еще по теме Самоорганизация, аутопойесис:

  1. Система смысловой коммуникации. Аутопойесис
  2. Два способа оперирования аутопойесиса
  3. 2.4. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ Ц САМООРГАНИЗАЦИЯ
  4. Дети, испытывающие недостаток произвольности и самоорганизации
  5. 15.5. Ереван — новый центр самоорганизации национальной общности
  6. Ill Феодальная /Квазифеодальная империя как форма социальной самоорганизации российской культурно-цивилизационной системы
  7. ОСНОВНЫЕ СТРУКТУРЫ ОБЩЕСТВА
  8. Двенадцатая лекция
  9. § 7. Территориальное общественное самоуправление
  10. Принципы формирования территории муниципального образования
  11. 1.2. Исторический путь местного самоуправления Возникновение и развитие местного самоуправления
  12. Часть I Научные и философские основы исследования журналистики
  13. Князева Елена Николаевна, Курдюмов Сергей Павлович. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции, 2011
  14. Предметный указатель