<<
>>

1. Исторический материализм как предмет критического анализа. Экономика и неэкономические факторы

Отправным положением материалистического понимания истории является утверждение, что производство материальных благ определяет все другие сферы общественной жизни. Маркс и Энгельс в противоположность своим предшественникам постоянно настаивали на том, что экономика представляет собой основу и движущую силу общественного развития.
И учёные, полемизировавшие с марксистами, тем не менее не могли не признать, что экономическое объяснение многообразных явлений общест- венной жизни составляет выдающуюся научную заслугу основоположников марксизма. Характеризуя производство материальных благ, Маркс и Энгельс разграничивали производительные силы и общественные отношения производства (производственные отношения). Понятие производительных сил мы находим уже в трудах классиков политической экономии*. Новаторство основоположников марксизма заключалось прежде всего в том, что они выдвинули и систематически разрабатывали понятие производственных отношений, характеризуя их как исторически изменяющуюся форму развития производительных сил, которая определяется последними, но вместе с тем существенным образом воздействует на их развитие, способствуя ему или, напротив, становясь его оковами. Производственные отношения, согласно Марксу и Энгельсу, образуют экономический базис общества, обусловливающий и даже определяющий «надстройку», которую составляют все другие общественные отношения: государство, право, духовная жизнь. Таким образом, материалистическое понимание общества, в сущности, сводилось к экономическому объяснению всех или почти всех неэкономических феноменов. Энгельс лапидарно формулирует это основоположение: «...все юридические, политические, философские, религиозные и тому подобные представления людей в конечном счёте определяются экономическими условиями их жизни, их способом производства и обмена продуктов»102. Выражение «в конечном счёте» указывает, по-видимому, на то, что экономика определяет неэкономические явления опосредованным образом, то есть через ряд промежуточных звеньев, о которых Энгельс, правда, ничего не говорит.
В 80-е гг. Энгельс в ряде своих писем, которые неоднократно издавались в СССР как «Письма об историческом материализме», значительно уточнил первоначальные формулировки основного положения исторического материализма. Прежде всего он указал на то, что экономика не единственная сила, определяющая неэкономические явления, поскольку «надстройка» активно воздействует на экономический базис и взаимодействие между ними становится силой, определяющей характер общественного развития. Однако это уточнение всё же оказалось недостаточным даже с точки зрения вполне ортодоксальных марксистов. Так, Г.В. Плеханов утверждал, что «взаимодействие, эта ближайшая истина отношения причины и следствия, как его назвал Гегель, ничего не объясняет в процессе исторических движений»1. Это замечание высказано не в связи с рассуждением Энгельса, а в работе, посвященной истории материализма. Но мы, естественно, вправе отнести его и к высказываниям Энгельса. А. Лабриола, выдающийся итальянский марксист, писал: «Итак, нравственность, искусство, религия и наука являются лишь продуктами экономического развития?.. Подобного рода утверждения, высказываемые с такой голословностью и в такой резкой форме, слышны в последнее время с разных сторон и приходят весьма кстати на помощь противникам материализма, которые пользуются ими как пугалом. Ленивые умы, заполняющие в большом числе даже ряды интеллигентов, охотно удовлетворяются подобными грубыми заявлениями»103 104. Лабриола критиковал догматическое истолкование марксизма, но его критические замечания фактически относились и к положениям, которые формулировал Энгельс. Критикой исходного положения исторического материализма занимались и так называемые ревизионисты. М.И. Туган-Барановский, например, писал: «Сказать, что производство есть основа жизни общества, значит сказать весьма мало. Состояние производства зависит от самых различных социальных моментов - так, например, от состояния науки, правового строя, господствующих нравов и т.д. Если общественный строй зависит от условий производства, то и производство зависит от условий общественного строя.
Среди условий производства весьма важную роль играет общественный строй»1. Г.В. Плеханов выступил с критикой «ревизионистской» интерпретации материалистического понимания истории. Однако его собственное понимание основ этого учения существенно отличалось от энгельсовского, хотя Плеханов нисколько не противопоставлял свои воззрения учению основоположников марксизма и постоянно выступал в защиту ортодоксального марксизма. Тем не менее он утверждает: «Если бы экономические отношения были последней, основной причиной общественных явлений, то невозможно было бы понять, почему же изменяются эти отношения»105 106. Экономические отношения, указывает далее Плеханов, определяются производительными силами, но и производительные силы обусловлены не зависящими от них объективными условиями, «свойства географической среды обусловливают собой развитие производительных сил, развитие же производительных сил обусловливает собой развитие экономических, а вслед за ними и других общественных отношений»1*. Вопросу о роли духовного фактора в развитии общественного производства уделяли значительное внимание русские экономисты, не являющиеся марксистами, но придающие первостепенное значение роли экономики в развитии общества. Так, П.К. Бабст утверждал: «Чем менее развито народное хозяйство, тем чаще встречаем мы состояния неправедно нажитые, тем чаще основной фонд народного состояния ведёт своё начало из грязного и чёрного источника». При этом Бабст настойчиво подчёркивает значение «нравственно и интеллектуально развитого народа» для успешного индустриального развития общества: «...Ежели честность... и народная нравственность так много содействуют умножению народного богатства, то не забудем, что вместе с цивилизацией усиливается в народе и дух предприимчивости и трудолюбия»107 108. Академик И.И. Янжул в работе «Экономическое значение честности» утверждал, что в ходе развития общества образование и нравственность населения играет не меньшую роль, чем труд и капитал. Он цитирует академика М.М.
Ковалевского, который в письме к нему называет нравственность четвёртым фактором развития производства. Он ссылается также на известного экономиста А.И. Чупрова, который, подчёркивая «экономическое значение нравственности», также писал: «Высота страховой премии, как составной части дохода на капитал, прямо изменяется в зависимости от нравственных качеств населения»109. Заключая свои рассуждения, И.И. Янжул делает вывод: «...В интересах чисто материального благосостояния народов необходимо широкое развитие нравственности и специально честности во всеобъемлющем значении этого слова. И тот народ, который честен, тем самым силён не только нравственно, но и экономически»1. Конечно, утверждение о прямой зависимости между нравственным уровнем населения и уровнем экономического развития несколько упрощает действительное положение вещей. Не существует непосредственной взаимозависимости между нравственностью и производительными силами общества. Промышленная революция в Англии, а затем в других западноевропейских странах во второй половине XVIII - первой половине XIX в. означала громадное возрастание производства, но отнюдь не нравственный прогресс, которого в ту эпоху нисколько не наблюдалось. И тем не менее нравственность народа - существенный фактор экономического прогресса. Этот вывод относится, разумеется, не только к прошлому, но и к современному общественному, в том числе экономическому, развитию. Стоит подчеркнуть, что такого рода вывод напрашивается уже при изучении трудов А.Смита. Он опубликовал монографию «Теория нравственных чувств», в которой обосновывалась необходимость нравственной оценки экономических отношений. А.Н. Макашева в монографии «Этические основы экономической теории» приводит следующее утверждение А. Смита: справедливость «представляет главную основу общественного устройства. Если она нарушается, то громадное здание, представляемое человеческим обществом, воздвигаемое и скрепляемое самой природой, немедленно рушится и обращается в прах»1. Идеалистический характер этого высказывания нисколько не исключает его рационального содержания.
И А.Н. Макашева правильно указывает, что позитивная экономическая теория не является этически нейтральной. Современные экономисты также видят тесную связь между экономикой и неэкономическими факторами. Российские учёные нашего времени, нисколько не умаляя роль экономических факторов в развитии материального производства, решительно подчёркивают, что производство материальных благ, экономические отношения в той или иной мере зависимы от духовной жизни общества, в частности от господствующих моральных императивов. Известный экономист Г.С. Лисичкин, касаясь истории экономического развития России, указывает на примечательный факт: «Две трети самых богатых купцов в России были староверами! То есть исповедовали в том числе и высокую мораль в предпринимательстве. Их было всего полтора процента к общему населению страны, но они внесли несопоставимо большой вклад в её процветание. Старообрядцы вырабатывали свою систему нравственных стандартов, несовместимую с жульничеством» . Эта поучительная историческая справка служит Г.С. Лисичкину предваряющей констатацией к трезвой критической оценке экономического положения в нашей стране в период развала «реального социализма» и стремительного перехода на новый, по существу капиталистический путь развития. В этой связи он с полным основанием утверждает: «...Все наши упования на магическую силу рынка обречены на полный провал, пока мы не поймём, что 110 111 этот рынок состоит в первую очередь из людей. И если эти люди дикари и жулики, то и рынок будет таким. Но виноват будет не рынок, а мы с вами»1. Это конкретное замечание подкрепляет теоретические выводы, сделанные выше. Само собой разумеется, что речь должна идти не только о нравственности, но вообще о духовной жизни общества во всём её многообразии, об её отнюдь не внешнем, а внутреннем отношении ко всем видам хозяйственной деятельности, то есть не только к производству материальных благ, но и их распределению, торговле, кредитно-финансовой сфере и т.д. Именно в этом смысле ставит вопрос академик В.С.
Стёпин: «Духовная жизнь общества, взятая во всём многообразии её проявлений и понятая предельно широко, как состояние и развитие культуры, пронизывает все без исключения сферы человеческого бытия. Она определяет воспроизводство и изменения многочисленных структур социальной жизни, аналогично тому, как генетический код и его мутации определяют структуру живого и изменения его организации»112 113. Понятно, что к этим структурам социальной жизни относится и производство материальных благ, и рыночная экономика. Мне думается, что если бы это положение было высказано В.С. Стёпиным в годы безраздельного господства «марксизма-ленинизма» (кавычками я подчёркиваю принципиальную несовместимость марксизма с его волюнтаристской ленинской интерпретацией), то неизбежно посыпались бы обвинения в «ревизионизме», извращении основ материалистического понимания истории и т.д. Между тем приведённое положение, по существу, не противоречит материалистическому пониманию истории, если не истолковывать его односторонним образом, как это сплошь и рядом бывало в нашей марксистской философской литературе. Чтобы избежать такой односторонности, необходимо глубже разобраться в воззрениях Маркса и Энгельса. Предшествующее изложение основ исторического материализма ограничивалось в основном указанием на определяющую роль экономического базиса в развитии общества. Но это далеко не исчерпывает воззрений Маркса и Энгельса на движущие силы общественного развития. Основоположники марксизма указывают на определяющую роль техники в развитии не только производства, но и общества в целом. Так, в «Нищете философии» Маркс отмечает решающую роль техники в характеристике феодального общества, с одной стороны, и капиталистического - с другой. «Ручная мельница даёт нам общество с сюзереном во главе, паровая мельница - общество с промышленным капиталистом»1. Аналогичную точку зрения формулирует и Энгельс: «Орудия дикаря обусловливают его общество совершенно в той мере, как но- л вейшие орудия - капиталистическое общество» . Техника, разумеется, не экономическая категория. Но она, как и люди, трудящиеся, которые применяют эту технику, образует производительные силы, определяющие производственные (экономические) отношения. Следовательно, приведенные положения Маркса и Энгельса не только не противоречат основам исторического материализма, но конкретизируют их понимание. Поэтому нельзя 114 115 согласиться с американским марксологом Г.В. Мейо, который сводит материалистическое понимание истории к технологическому детерминизму, поскольку утверждает, что оно представляет собой «технологическую интерпретацию истории»1. Такая характеристика исторического материализма фактически исключает из него общественные отношения производства как экономический базис общества и его могущественную движущую силу. Развитие техники (а значит, и производительных сил), в особенности в эпоху капитализма, предполагает в качестве необходимого условия познание законов природы, в частности, развитие механики, химии, теории электричества и т.д. Электротехническая революция последней трети XIX в. имела своей основой научные открытия, благодаря которым стало возможным создание динамо-машин, вырабатывающих электричество, электромоторов, заменивших почти во всех отраслях производства паровые машины, трансформаторов, а также передача электроэнергии на большие расстояния. Короче говоря, наука (духовное творчество) основала новую отрасль материального производства и соответствующую ему область потребления*. За последние столетия научные открытия и основанные на них прикладные разработки стали основой целого ряда отраслей промышленного производства. Так, благодаря науке и на ее основе возникла радиопромышленность, производство искусственного каучука, производство синтетических, а также композитных материалов. Аэродинамические исследования и другие, связанные с ними научные разработки заложили основу производству аэропланов - большой и в высшей степени важной отрасли народного хозяйства. Достижения в области самолето- строения, создание ракетной техники привели к появлению космонавтики, значение которой, как в экономическом, так и культурном отношении постоянно возрастает. И, наконец, мирное использование атомной энергии (атомные электростанции, атомные надводные и подводные корабли) - наглядное свидетельство того, сколь безграничны возможности науки. Маркс не только полностью предвидел определяющую роль науки в создании новых отраслей общественного производства, но и выразил это в радикальной теоретической форме. «Всё это, - писал он о научно-технических достижениях, - созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, осуществлённая сила знания. Развитие основного капитала является показателем того, до какой степени всеобщее общественное знание (Wissen, knowledge) превратилось в непосредственную производительную силу, и отсюда - показателем того, до какой степени условия самого общественного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним»1. Конечно, утверждение, что наука стала непосредственной производительной силой, вызывает законные возражения, так как путь от фундаментальных научных исследований к материальному производству предполагает немало промежуточных звеньев. Даже прикладные научные исследования ещё не являются непосредственной производительной силой, по меньшей мере до тех пор, пока их результаты не получат конкретного и, конечно, успешного применения в процессе производства, что во многом зависит от обстоятельств, не имеющих прямого отношения к научным достижениям. 116 Итак, духовное творчество (научное исследование) не только предопределяет возникновение новых отраслей производства, так же как и модернизацию уже существующих отраслей производства, оно в основном определяет их последующее развитие, совершенствование. Поэтому, например, современные способы производства электроэнергии весьма существенно отличаются от тех, которые существовали лет сто назад. Д.П. Горский в посвященной марксизму монографии справедливо отмечает: «Отношение первичное-вторичное диалектично; поэтому «вторичное», производное становится первичным, играющим главную роль в развитии общества»1. Автор имеет при этом в виду отношение между общественным сознанием и общественным бытием, а также отношение между надстройкой и экономическим базисом. Поэтому он утверждает: «Часто надстройки, общественное ссзнание выступают как первичное по отношению к производственно-экономическим структурам; они являются стимулом не только изменения последних, но и становления новых производственно-экономических структур»117 118. Это относится не только к формам общественного сознания, но и к государству и праву. Государство в особенности сплошь и рядом выступает в качестве инициатора, а также в известном смысле причины основательных экономических преобразований. Отсюда следует вывод: рассматривать государство как один из элементов «надстройки», обусловленный производственными отношениями, было бы неверно. Да и вообще вся концепция «базис- надстройка» нуждается по меньшей мере в критическом пересмотре*. Радикальное изменение отношения между научными исследованиями и материальным производством означает вместе с тем не менее существенное изменение производственного процесса. Поскольку процесс производства, по словам Маркса, «выступает не как непосредственно подчинённый мастерству рабочего, а как технологическое применение науки»1, постольку физический труд рабочего уступает место работе машин, а функция рабочего заключается в том, чтобы управлять машинами, контролировать их работу. Такая трудовая деятельность носит в значительной мере умственный характер. Механизация и автоматизация производства - необходимое следствие научно-технического прогресса - ещё более усложняет и, можно сказать, интеллектуализирует роль всех участников производства, от рядового рабочего до инженера и менеджера. «Поэтому тенденция капитала, - указывает Маркс, - заключается в том, чтобы придать производству научный характер, а непосредственный труд низвести до всего лишь момента процесса производства»119 120. Марксистское понимание движущих сил научно-технического прогресса с необходимостью приводит к пересмотру трудовой теории стоимости, а тем самым и теории прибавочной стоимости, которая, как известно, является одним из краеугольных камней «научного социализма». Ведь согласно этой теории величина создаваемой в процессе производства стоимости товаров определяется количеством общественно-необходимых рабочих часов, затрачиваемых на производство того или иного товара. Однако с тех пор как технологическое применение науки стало главной движущей силой производства, важнейшим показателем его эффективности, достигнутой благодаря научной рационализации производства и росту производительности труда, рабочее время перестаёт быть главным мерилом стоимости, им становится эффективное технологическое применение научных достижений. Этот вывод сделан не противниками марксизма, а самим Марксом, который писал: «По мере развития крупной промышленности создание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение рабочим в течение рабочего времени и которые сами в свою очередь (их мощная эффективность) не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем, требующимся на их производство, а зависят скорее от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству»1. Это положение было сформулировано Марксом в подготовительных рукописях к первому тому «Капитала». Можно, конечно, упрекнуть автора «Капитала» в том, что он не включил это положение в текст своего основного экономического труда. Но он, по-видимому, считал, что ещё не наступило время для пересмотра трудовой теории стоимости, т. е. что рабочее время всё ещё остаётся главным мерилом стоимости товаров. Были, безусловно, и политические причины, в силу которых включение приведённого положения в текст «Капитала» было нецелесообразным. Вопрос о роли неэкономических факторов следует рассматривать и в связи с отношением между общественным сознанием и общественным бытием. Общественное сознание есть осознание общественного бытия; оно не находит- ся где-то вне общественного бытия и, значит, не может быть исключено из него. Общественное бытие - реальный процесс жизни людей, немыслимый без сознания. И то, что общественное бытие определяет общественное сознание, есть процесс, совершающийся в самом общественном бытии. Забвение этой элементарной истины извращает понятие человеческого, общественного бытия. Излагая это основоположение исторического материализма, преподаватели философии обычно ограничиваются указанием на то, что общественное сознание не только отражает общественное бытие, но и оказывает воздействие на него. Однако такая оценка общественного сознания, содержанием которого является всё многообразие духовной жизни общества, недопустимо недостаточна. И отдельные, хотя и немногочисленные, высказывания Маркса и Энгельса дают основание считать, что материалистическое понимание истории предполагает несравненно более высокую оценку роли общественного сознания в жизни общества. Люди сами творят свою историю, и это во многом сознательный процесс, «в истории общества, - указывает Энгельс, - действуют люди, одарённые сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определённым целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели...»1. Одним словом, главная производительная сила - это человек, люди, трудящиеся, которые живут, трудятся сознательно, следовательно, действуют не просто как материальные, но и как духовные существа. В классово-антагонистическом обществе духовные факторы общественного развития нередко принимают извращённую, уродливую форму. «Низкая алчность была движущей силой цивилизации с её первого до сегодняшнего дня; богатство, ещё раз богатство и трижды богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида, была её единственной определяющей страстью», - отмечает Энгельс1. Конечно, не все индивиды были охвачены жадным стремлением к обогащению. Большинство членов общества, трудящиеся, стремились к достатку, нормальному удовлетворению обычных потребностей, обеспечению семьи и т.д. И тем не менее приведённая формулировка в основном правильно выражает господствующую в эпоху цивилизации жажду богатства. А главное, что ещё более важно, - эта формулировка вносит дополнительную черту в материалистическое понимание истории. Здесь, правда, может законно встать вопрос: в какой мере материалистическое понимание истории, учитывая данное положение, остаётся действительно материалистическим? Ведь под этим положением Энгельса подпишутся, пожалуй, также идеалисты. Однако суть дела, по моему убеждению, состоит в том, что в обществе (и это отличает его от природных процессов) противоположность между духовным и материальным относительна. Если, например, техника представляет собой овеществлённое знание, следовательно, она есть не только материальное, но и духовное, то есть единство материального и идеального. Выше уже подчёркивалось, что общественное бытие как реальный процесс социальной жизни (именно так определяют общественное бытие основоположники марксизма) также представляет собой единство материального и идеального. То же, конечно, относится к производительным силам и производственным отношениям. Поэтому совершенно ошибочно утверждение Ленина о том, что обще- Там же. С. 176. ственное бытие существует вне и безотносительно к общественному сознанию: «Материализм вообще признаёт объективно реальное бытие (материю), независимое от сознания, от ощущения, от опыта и т.д. человечества. Материализм исторический признаёт общественное бытие независимым от общественного сознания человечества»1. Однако общественное бытие в отличие от природы есть отношение людей друг к другу, их взаимодействие. Как же можно исключить из этого взаимодействия живых существ, сознание которых носит общественный характер, так как человек есть социальное существо! Критики материалистического понимания истории обычно указывают, что оно не учитывает (или учитывает недостаточно) духовные движущие силы общественного развития. Поэтому я, излагая материалистическое понимание истории, стараюсь показать, что оно, безусловно, учитывает духовные факторы. Тем не менее я согласен с тем, что исторический материализм уделяет недостаточное внимание нематериальным факторам общественного развития. С. Московичи, известный представитель социальной психологии, справедливо утверждает: «Стремиться освободить экономику от власти установлений и верований - значит очистить её от идей и ценностей, которыми она изобилует, свести её к тупому механизму. Однако очевидно, что наши философские или религиозные представления диктуют наши интересы, определяют то, что нам полезно или вредно, что делает нас счастливыми или несчастными. Одним словом, экономика пересекается и определяется мощными интеллектуальными и моральными течениями»121 122. Научно-техническая революция, продолжающаяся уже свыше полувека, радикально изменяет как экономическую основу общества, так и всю надстройку. Эти изменения вызваны революционным преобразованием материального производства. На смену промышленному капитализму, индустриальному обществу пришёл постиндустриальный капиталистический строй. Его основная характеристика заключается в том, что численность трудящихся, занятых в промышленности и сельском хозяйстве, составляет примерно одну пятую всего трудящегося населения. Следовательно, 80% трудящихся заняты в сфере обслуживания в самом широком смысле этого слова, а не в сфере материального производства, продукция которого отнюдь не сокращается, а, напротив, возрастает. Сферой обслуживания является торговля, транспорт, медицина, туризм, культура во всех ее формах. Такое радикальное изменение распределения рабочей силы, превращение экономики в преимущественно сервисную стало возможным благодаря новой могущественной движущей силе общественного развития — информации*. Понятие информации - одна из важнейших категорий как естествознания (в первую очередь генетики), так и наук об обществе. Социологи, нередко именующие современное постиндустриальное общество информационным, нисколько не преувеличивают значения информации. Нельзя не согласиться с В.Л. Иноземцевым, утверждающим, что информации принадлежит лидирующая роль в современную эпоху: «Именно информация и знания становятся стратегическим товаром, на который сегодня предъявляется наибольший спрос, мирящийся с наименьшей эластичностью цен. Широко распространив информационные технологии по всему миру и сделав их неотъемлемой чертой современного производства, постиндустриальные страны могут се годня диктовать цены на этот вид продукции, что лишь ускоряет отрыв центров постиндустриальной цивилизации, где сосредоточена большая часть этого производства, от остального мира»1. Большинство современных социологов считают, что в настоящее время информация, а не экономика образует реальную основу изменившегося общества и его главную движущую силу. Всемирная история, с этой точки зрения, делится на три основные эпохи: архаическое общество, экономическое общество и постэкономическое общество, которое, так сказать, передвигает экономику на второе по значению место. В.Л. Иноземцев в другой своей работе пишет, что на пороге XXI в. человечество непосредственно приблизилось к постэкономической эпохе. «Говоря о постэкономическом обществе, мы не имеем в виду постэкономическую общественную формацию, весьма неявные упоминания о которой встречаются в трудах К. Маркса. Концепция выделения в истории общества доэкономиче- ской, экономической и постэкономической эпох, на наш взгляд, оптимально сочетает все черты адекватной исторической теории, которые лишь отчасти присутствуют в доктрине постиндустриализма и постмодернизма»123 124. Понятие «постэкономическая цивилизация» предполагает определённый пересмотр понятийного аппарата исторического материализма. Информация не есть нечто материальное или нечто духовное, она, так сказать, нейтрально относится и к материальному, и к духовному. Информацию нельзя трактовать ни как производительные силы, ни как производственные отношения; она вооружает и те и другие, делая их несравненно более производительными и более эффективными. Приводившееся выше положение Маркса о знании как производительной силе предвосхищает современное понятие информации, которое, однако, не сводится только к знанию. Включение понятия информации в современное научное понимание истории преобразует его понятийный инструментарий и повышает его статус как научной теории общественного развития, которая, судя по её содержанию, излагавшемуся выше, находится по ту сторону как материализма, так и идеализма.
<< | >>
Источник: Ойзерман Т. И.. Амбивалентность философии: Научное издание. 2011

Еще по теме 1. Исторический материализм как предмет критического анализа. Экономика и неэкономические факторы:

  1. Введение. Предмет культурологии. Культура как социально -историческое явление
  2. Культура как предмет этносоциологич6ского анализа
  3. 1.1. Уровни критического анализа
  4. 7.1. Основные факторы влияния религии на экономику
  5. Исторические факторы
  6. 2.3. Факторы трансформации современной российской экономики
  7. Сущность национально-исторической жизни и идеологизм квазиэтнических факторов
  8. Учение о душе в античном материализме
  9. 3.3. Статистические и экономико-математические методы анализа
  10. Глава V ВУЛЬГАРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД В БУРЖУАЗНЫХ КОНЦЕПЦИЯХ ПЕРИОДИЗАЦИИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ экономики
  11. Анализ ключевых факторов
  12. Оценка анализа ключевых факторов
  13. ПРЕДМЕТ СПЕЦИАЛЬНОГО АНАЛИЗА
  14. 1.3. Предмет и объекты экономического анализа
  15. Факторы анализа