<<
>>

Цивилизационно-симфоническая парадигма планетарного сознания

Лейтмотивом мирового исторического процесса выступает дифференциация сфер человеческой деятельности при их последующем автономном, но взаимосвязанном и скоординированном развитии в рамках интеграционного целого.

В этом смысле историческое развитие человечества предстает как единство интеграционно-дифференциационных процессов. Ныне мы находимся в своего рода «точке бифуркации», когда существует вероятность как доминирования унифицирующих тенденций, порожденных цивилизационным универсализмом, так и возобладания дифференциационных, фраг- менталистских, хаотических тенденций, носителем которых является транскультурализм.

Свобода перемещаться по миру без границ, порывая с местной средой и культурой, интерпретируется в обеих парадигмах как свобода от онтологических ограничений, от необходимости считаться с объективной реальностью. В результате возникает «глобальный отщепенец — мигрант, освобожденный от чувства причастности», которому «не нужны никакие выработанные цивилизацией формы гражданского контракта и консенсуса» .

В Основах социальной концепции Русской Православной Церкви обращено особое внимание на данную проблему. В этом документе отмечается, что «общества, прежде разделенные расстояниями и границами, а потому по большей части однородные, сегодня с легкостью соприкасаются и становятся поликультурными. Однако данный процесс сопровождается попыткой установления господства богатой элиты над остальными людьми, одних культур и мировоззрений над другими, что особенно нетерпимо в религиозной сфере. В итоге наблюдается стремление представить в качестве единственно возможной универсальную бездуховную культуру, основанную на понимании свободы падшего человека, не ограничивающего себя ни в чем, как абсолютной ценности и мерила истины. Такое развитие глобализации многими в христианском мире сопоставляется с построением Вавилонской башни» [488].

В этой ситуации ответом на вызовы универсализма и транскультурализма может быть целенаправленное формирование четвертого типа планетарного сознания — цивилизационно-симфонического. Оно же призвано стать новой парадигмой цивилизационного развития, приоритетами которой будут надличностные интересы, сотрудничество и взаимопомощь. Его возникновение стало возможным лишь в кризисной ситуации, выходом из которой для человечества должно стать обретение жизненно необходимых человеку связей и отношений планетарного масштаба и характера. Цивилизационно-симфонический тип планетарного сознания должен иметь характер антикризисного сознания. Он должен формироваться вокруг идеи «симфо- ничности» или «соборности» грядущего миропорядка, представляя собой продукт диалектического осмысления коллизии глобализации, фрагментации, регионализации и глокализации.

Соборность — это универсальный закон мира. Выступая в форме сверх- временного онтологического единства «Я» и «Ты», претворяя связь настоящего с прошлым и будущим и упрочивая тем самым внутреннее единство мира, соборность представляет собой воплощение идеи Всеединства. Она утверждает абсолютную ценность конкретного индивидуального или коллективного бытия, недопустимость его растворения в более общей тотальности.

Очевидно, что тенденция глобализации будет развиваться в перспективе открытой в своей непредсказуемости истории, преодолевая серьезные препятствия на своем пути. Подобно тому, как когда-то на заре цивилизации архаичных племенных богов победила и вытеснила великая римская идея, так и сегодня новому трайбализму необходимо противопоставить сильную гуманистическую объединительную идею. Решение этой задачи определяется способностью к равноправному диалогу культур в условиях глобального мира.

В основу новой парадигмы планетарного сознания должна быть положена идея о том, что единая мировая культура возможна лишь как продукт меж- культурного полилога равноправных цивилизаций, а необходимым условием ее развития есть пронизывающая идея «вселенского в национальном».

В этом смысле заслуживает пристального внимания и поддержки инициатива Исламской Республики Иран об организации диалога между цивилизациями.

Центральной проблемой в нем должен стать облик формируемой мировой цивилизации. По мнению иранского президента М. Хаттами, «Сейчас следует самым серьезным образом обратить внимание на реальность мировой культуры, которая не может и не должна оставаться равнодушной к запросам, потребностям и особенностям местных культур, не должна навязывать им себя» '. Вопрос в том, как отыскать мироустроительную альтернативу вызовам космополитического униформизма и транскультурного хаоса.

Цивилизационный симфонизм противопоставляет идеям единообразия и хаоса идею гармонии. «Уравновешивание одного с помощью другого называется гармонией, благодаря гармонии все бурно растет, и все живое подчиняется ей» [489]. Действительно, некоторая доля хаоса, стихийности является определенным конструктивным фактором в процессах самоорганизации социальной среды, но стихийное разнообразие требует включения адекватных механизмов его регулирования. Гармония, по словам Э. А. Азроянца, предполагает наличие соразмерности, пропорциональности и упорядоченности частей и единство в многообразии .

Гармония — это универсальный закон мироздания, закон единого целого, предполагающий не только наличие целого, но и его разделенность на противоположности на фоне объединяющей их целостности. Гармония — это согласие, созвучие, лад, где каждая часть обнаруживает возможность свободного развития. Она характеризует не только состояние, но и процесс развития целостности, дающий возможность наиболее полно проявить внутренне присущую каждому из ее отдельных моментов индивидуальность, самобытность.

Это понимание гармонии определяет то направление, в котором следует искать основания для утверждения мировой гармонии, — это планетарный дуализм Сил Суши и Моря, Востока и Запада. Он коренится в фундаментальной бинарности человеческой и социальной реальности. В планетарном дуализме следует искать ответ на вызовы глобализации и фрагментации, и такой ответ, как представляется, заключен в идее монодуализма мира, акцентирующей на его единстве, достигаемом через разделенность, раздвоенность на противоположности.

М. Д. Ахундов подчеркивает «развитие в эволюции именно билатеральных механизмов построения образов внешних объектов (бинокулярное зрение, бинауральный слух, бимануальное осязание и т. д.), что обусловлено фундаментальными свойствами пространства окружающего мира, и в том числе его трехмерностью». Он также отмечает билатеризацию условно-реф- лекторных механизмов по сравнению с безусловно-рефлекторными, что генетически связано с ориентацией организма в пространстве окружающего мира '. По мнению Б. Г. Ананьева и Е. Ф. Рыбалко, парная работа больших полушарий головного мозга обеспечивает специальное приспособление высших организмов к пространственным условиям существования [490].

Различия Запада и Востока действительно функционально схожи с различиями между левым и правым полушариями человеческого мозга, а мировому цивилизационному процессу на всем его протяжении был присущ «биполушарный» характер. Речь идет о наличии некоего антиэнтропийного механизма циклической динамики восточной и западной фаз мировой истории, характеризующихся доминированием соответствующих цивилизационных принципов. Такой взгляд на мир указывает на опасность его превращения в «однополушарный», а отсюда — на необходимость поиска путей гармонизации отношений между Востоком и Западом.

Еще Платон, понимая гармонию как согласие противоположностей, их взаимную «любовь», утверждал, что свою жизнедеятельность человек должен согласовывать с небесной гармонией, так как «вся жизнь человеческая в ритме и гармонии» [491]. Гармония воплощается в идее любви, оба эти феномена объединяются своей внешней парадоксальностью: двое становятся одним и одновременно остаются двумя индивидуальностями. Тем самым гармония и любовь приобретают характер одновременно согласия и конфликта. Мар- силио Фичино сравнивал любовь с крепчайшим обручем, скрепляющим мироздание в одно великолепное сооружение, а людей — во всеобщее братство. Натурфилософия досократиков видела в эросе энергию взаимного тяготения всех элементов космоса, их непреодолимого чувственного влечения, «любопытства» друг к другу.

О «космической», «мировой» любви говорили Платон, Николай Кузанский, Джордано Бруно, Якоб Беме, Тейяр де Шарден и другие мыслители.

Важнейшим компонентом цивилизационно-симфонической парадигмы планетарного сознания является идея незримой гармонии, которой сопри- частны все вещи и явления в космическом универсуме. Восходящая к идеям даосизма, она близка также и современному экологизму, предложившему идею геобиоценоза как системной целостности природы, эволюционной согласованности всех ее элементов. Достижение космической гармонии возможно на основе восприятия китайской идеи «срединного пути» как пути возвращения к первоединству, близкой русской философии Всеединства. Этот путь противоположен пути линеарного прогрессивного развития, означающего нарастание дифференциации, которая заканчивается антагонистическими противоборствами. Напротив, «срединный путь» означает преодо

ление экологического и социально-этического нигилизма, освоение коэво- люционных принципов, на которых основана система внутренних гармоний космоса. На этом пути обретается периодически теряемая связь человека с Небом, с Космосом.

Нынешние социально-экологические представления о коэволюции на самом деле подменяют гармонично-соразмерное развитие природы, человека и технической цивилизации управляемым развитием биосферы посредством техносферы, что А. С. Панарин считает «новым изданием утопии планового хозяйства» '. В основе этих представлений лежит приписывание рынку способности не только регулировать хозяйственную жизнь, но и определять жизнеспособность и рациональность любых форм и видов деятельности, достижений во всех сферах человеческой жизни. Подлинная коэволюция возможна лишь как результат коренной трансформации планетарного сознания на новой, цивилизационно-симфонической основе.

Для этого необходимо сначала изменить сами принципы социального мироустройства, отказаться от идеи культурной унификации и рационалистического монизма, обратившись к идее гармонии и любви.

Любовь представляет ту творческую силу, которая способна преодолеть необратимость мировой энтропии. Она заключается в преодолении эгоцентризма, признании не только за собой, но и за другими абсолютного значения. Любовь связана с отдачей, а не с восприятием, и именно в процессе отдачи раскрывается сила и богатство дающего. Но любовь к другому требует и любви к себе, противоположной эгоизму и сообщающей большую независимость и мощь. Чтобы любить других, надо любить и себя, но чтобы любить себя, надо любить других. Тем самым в диалоге цивилизаций и культур особый, базовый смысл приобретает патриотизм — любовь к родной земле и живущему на ней народу — чувство, сопряженное с желанием видеть в своей родине осуществление идеала человечества.

Ставя перед собой задачу устранения партикулярного эгоизма, любовь способствует спасению и этическому оправданию культурно-цивилизаци- онной самобытности. Раскрываясь в принципе соборности, преодолевающем разделенность мира, идея любви находит воплощение в отношениях между цивилизациями и культурами. Разумеется, «социальная» любовь еще менее, чем индивидуально-личностная, может быть абстрактной, и также, как и последняя, в наибольшей мере постигается через идею дружбы. Тем самым любовь входит в контекст отношений «друг — враг», приобретая таким образом политический смысл. Это не столько любовь-агапе, сколько лю- бовь-филия, внутренняя склонность, обусловленная (в данном случае — социальным) выбором.

Подобно относительной разделенности, отчужденности обоих полов, каждый из которых имеет свое назначение и особое место в мире, отношениями разделенности в единстве связаны цивилизации Востока и Запада. Эти отношения подобны космическому браку Неба и Земли, мужчины и женщины. Возможности любви в мире зависят от степени развития культуры и предусматривают достижение состояния сотворчества, в котором преодолеваются властолюбие, самолюбование, приобретаются отзывчивость и способность видеть другого таким, какой он есть, признавая его индивидуальность. Это состояние в наибольшей степени заключено в русской душе с ее склонностью ко «всемирной отзывчивости» и «всепримирению». Любовь — наиболее адекватный показатель реальности собственного существования. Именно в любви субъект способен почувствовать и пережить свою абсолютную незаменимость, только здесь он может прочувствовать смысл своего существования и смысл существования другого для себя.

Альтернативой процессу социально-духовного разоружения человечества перед наступлением неоязыческого транскультурализма является консолидация глобального Третьего мира. Понятно, что возврат человечества к локальному изоляционизму уже невозможен, поэтому человечество нуждается в стратегии альтернативного глобализма, способной сохранить позитивное наследие универсалистского опыта, не допустив уничтожения духовной «надстройки» общества. По словам А. С. Панарина, «Третьему миру предстоит выступить в роли «Третьего Рима» — держателя и защитника духа против натиска взбунтовавшейся материи, отпущенной Западом на свободу и реабилитированной им» '. Такая стратегия должна исходить из принципа бимультиполярности как краеугольного камня в фундаменте нового мироустройства, в котором будет обеспечено равноправное участие цивилизаций Востока и Запада.

Новая парадигма планетарного сознания должна сочетать неприятие американоцентричного мондиализма с неприятием национализма и изоляционизма, быть ориентирована на поиск пути насыщения глобалистской идеи новым духовным содержанием. Этот путь есть путь диалога культур, цивилизаций. Он пролегает через то, что трудно выразить иначе как любовь, социальный смысл которой заключается в желании помочь другому раскрыть свою потенциальную сущность, с сохранением при этом собственной самости. На этой основе возможно коэволюционное развитие мирового сообщества как сообщества взаимосвязанных, взаимозависимых, открытых для диалога цивилизаций.

Отдельные проявления цивилизационно-симфонической парадигмы можно обнаружить на самых различных уровнях организации: на уровне фирм — практика социального партнерства, на уровне общин — тенденция коммунитарности, на уровне национальных регионов — консолидация коммерческих, общественных и административных структур в целях инновационного и социального развития региона, на государственном уровне — возрастание степени автономии гражданского общества, на международном уровне — стремление к выработке общих «правил игры» и формированию глобального игрового пространства, на глобальном уровне — начало формирования глобального гражданского общества.

Развитие этих механизмов расширяет пространство творчества, свободы и любви, что является целью глобализации и одновременно глобальным условием человеческого развития. Обращаясь к интерпретации мирового исторического процесса с позиций эзотерических учений отцов Церкви, как к последовательной смене доисторической фазы, фаз Отца, Сына и Святого Духа и последней тысячелетней фазы мира без войн, концепция которой была предложена Б. Муравьевым и используется Э. Азроянцем, можно обнаружить, что в 1945 году завершается фаза Сына и человечество вступает в фазу Святого Духа, которая предполагает приоритетность духовного развития, духовного производства, творчества, окончательное введение человека в сферу, где господствуют свобода и любовь. По словам Э. А. Азроянца, «высшей целью человека и Человечества является творчество как единственный способ воссоединения со Всеобщим» '.

Предпосылки этой новой парадигмы с наибольшей силой раскрываются в русско-православном цивилизационном сознании, наиболее способном, говоря словами Достоевского, «вместить в себя идею всечеловеческого единения». Великий писатель говорил о «всемирности» русской культуры, о том, что «лишь одному только русскому духу дана всемирность, дано назначение в будущем постигнуть и объединить все многоразличие национальностей и снять все противоречия их». Всемирность русской культуры коренится в том факте, что русско-православная цивилизация, а с ней и Государство Российское, с самого начала рождалась как «срединная земля», «сердце мира». Изначально это проявилось в становлении русской идеи как идеи Благодати, обращенной ко всем народам.

Именно русско-православное цивилизационное сознаниие оказалось единственным носителем принципа сострадания к слабым и гонимым, принципа блаженства нищих духом. Оно несовместимо с духом новой сегрегации. Вот почему оно стало объектом атак со стороны носителей господствующего духа эпохи, утверждающего уже расово-антропологический характер неравенства богатых и бедных и несущего с собой тем самым новую бес- тиализацию человечества.

Возможно, здесь раскрывается нравственный смысл геополитического, цивилизационного противостояния России и морских держав — Англии и США, который осознавался даже русскими западниками. К. Д. Кавелин, в частности, писал: «Родина дарвинизма давно внесла зоологические законы в общество человеческое и ими постепенно оскотинивает людей». Говоря о борьбе России с Англией в Азии, он отмечал, что «победить своего врага она ничем не может так успешно, как своею человечностью» [492].

Всечеловечность в православии означает идею универсальности спасения в противовес ветхозаветной установке избранничества. Мировое призвание Православия А. С. Панарин усматривает в том, чтобы «заново утвердить, «переоткрыть» единство человечества — единство «эллина и варвара», «язычника и иудея», — которое впервые явилось вместе с христианством

и постепенно было утрачено на пути к секуляризации» В свою очередь, всемирность русской культуры ничего общего не имеет с космополитизмом. Напротив, она олицетворяется образами матери-земли и матери-родины, и именно поэтому в ней сохраняются предпосылки космической и культурной укорененности человека и действуют законы коэволюции. По убеждению того же Достоевского, всечеловечность — это как раз глубоко, органически народное свойство. Оно заключается в осознании того, что хотя национальная идея не является последним словом человечества, но она есть точка опоры, общечеловечность же достигается не иначе как упором в свою национальность каждого народа.

Как пишет В. Кожинов, «сохранить и развить единство народности и всечеловечности — это не только труднейшая, но и в полном смысле слова творческая задача, которая для своего осуществления нуждается не только в разумном ее понимании, но именно в напряженном и вдохновенном творчестве» [493]. Разрыв этого единства приводит к вырождению идеи народности в национализм, а идеи всечеловечности — в космополитизм.

В осмыслении глобальных процессов современности необходимо в первую очередь отказаться от отождествления мондиализации с глобализацией и подходить к этим феноменам с позиций межкультурного диалога как условия формирования органичного глобального мира. «Если диалог победит, победит человек, его цивилизация и культура. Мы должны верить в эту победу и надеяться на то, что сердца и души всех жителей планеты будут готовы услышать призыв Всевышнего к тому, чтобы слушать сказанное и следовать наилучшему из услышанного», — убежден М. Хаттами[494]. В условиях беспрецедентных вызовов важно не допустить столкновения цивилизаций, ибо оно может стать прологом разрушения общецивилизационных оснований человеческого бытия в мире.

<< | >>
Источник: Ю. Н. ПАХОМОВ. Ю. В. ПАВЛЕНКО. ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО МИРА Том I ГЛОБАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ СОВРЕМЕННОСТИ. 2006

Еще по теме Цивилизационно-симфоническая парадигма планетарного сознания:

  1. Цивилизационно-плюралистическая парадигма планетарного сознания
  2. Транскультурная парадигма планетарного сознания
  3. Мессианская парадигма планетарного сознания
  4. Космополитически-универсалистская парадигма планетарного сознания
  5. ГЛАВА 8 ГЛОБАЛЬНО- ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ И ПЛАНЕТАРНОЕ СОЗНАНИЕ
  6. Планетарное сознание
  7. Глава 8 СТРОЕНИЕ ЗЕМНОЙ КОРЫИ ПЛАНЕТАРНЫЕ ФОРМЫ РЕЛЬЕФА
  8. Цивилизационный статус глобализации
  9. Цивилизационная идентичность. 
  10. Цивилизационные аспекты финансовой глобализации
  11. Глобалистика и цивилизационный подход
  12. 5. Основные парадигмы социологии
  13. ЦИВИЛИЗАЦИОННО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ РОМАНТИЗМ