<<
>>

9.2. Российское прочтение теории МГО

В России проблематика МГО активно стала разрабатываться в теории международных отношений после распада СССР и «социалистического лагеря» в 1990-х годах, повлекшего за собой ускорение процессов глобализации.

Массовое вторжение в сферу международных взаимодействий негосударственных акторов, резкий рост количества и роли транснациональных корпораций в формировании всемирного рынка, распространение идеалов демократии и прав человека, возникновение конфликтов «нового поколения» и, наконец, появление и непрерывное расширение сферы действия Интернета — эти и сопутствующие феномены стали основой для выводов о том, что в международно-политическом развитии наступил новый, мирополитический, этап322. В целом многообразие формирующихся в данной связи представлений вписывается в борьбу известных теоретических парадигм, характеризуя собой новейший (постклассический) этап их развития323.

Осмысление новых мирополитических изменений, все чаще описываемых в терминах МГО, стимулировало в отчественных исследованиях возникновение новой предметной области. В России за этой областью все более устойчиво закрепляется понятие «мировая политику»? В результате формируется самостоятельное исследовательское поле324. При этом многим авторам поначалу казалось, что «феномен» мировой политики и МГО «отменяет» традиционные международные отношения. К такой трактовке, в частности, склонялся ряд представителей либеральной школы российских международников. Вскоре, однако, стало очевидным, что действительность намного сложнее. Существенно, что в российской исследовательской литературе получает распространение предложенное А. Д. Богатуровым разделение мировой политики на статическое и динамическое состояния325. Если к первой относятся признаки-измерения (властное, структурное, системное, социальное и организационное), то вторая группа включает признаки-тенденции, охватывающие мирополи- тические процессы (стирание граней между внутренней и внешней политикой, размывание суверенитета и изменение характера властных отношений в глобальном мире)326.

Именно с последними многие российские исследователи и связывают формирование и развитие МГО. При этом они указывают, что глобализация и МГО сопровождаются фрагментацией, регионализацией, ростом партикулярных лояльностей, поиском и ренессансом частных идентичностей, обострением культурных различий — процессами, в той или иной степени ограничивающими глобализацию. С точки зрения Богату- рова, глобализации противостоит «анклавно-конгломеративная» модель мира. В соответствии с ней, наряду и в относительном удалении от стран Запада («гетто избранных»), стремящихся распространить свое влияние на остальной мир, существует и другой тип обществ. Это конгломеративные образования, в рамках которых архаические и модернизаторе кие элементы образуют отдельные анклавы, сосуществующие и не уничтожающие один другой. Совокупность этих взаимно влияющих и взаимно приспосабливающихся, но не копирующих друг друга анклавов способна ограничить исходящую от Запада глобализацию327. Наряду с этим ряд исследователей не без оснований считает, что исконное разделение между внешней и внутренней политикой отнюдь не преодолено, а лишь свидетельствует о неточном использовании терминов типа «глобализация» или «мировое гражданское общество». Абстрагирование от контртенденций (или преуменьшение их значения) и отказ от строгого анализа конкретных эмпирических процессов дают возможность представить МПЛ как неуклонное движение к «разгосударствленному» миру ТНА. Однако подобные представления рискуют упустить из вида тот факт, что государства в настоящее время и на обозримую перспективу остаются центральным элементом МПЛ, поскольку лишь они могут принимать определяющие решения328.

В этой связи по мере нарастания глобализационых процессов и развития МГО становится более актуальной необходимость мирорегулиро- вания. К этому побуждают глобальные проблемы и вызовы — нарушения прав человека, распространение наркомании, экологические бедствия, исчерпаемость природных ресурсов, угрозы разрушения «общего достояния» человечества в области культуры и социальной безопасности.

К этому побуждает и то, что тенденция к формированию глобального управления (global governance) и усилия международного сообщества (в частности, одноименной комиссии ООН) по ее претворению зримо вступает в противоречие с политикой superpower governance — великодержавного управления, глобальной империи. Ряд экспертов отмечает, что, несмотря на неоспоримое могущество США, они неспособны обеспечить единоличное управление миром, поскольку представляют собой уменьшающуюся часть многосубъектной и многоуровневой мировой политики, теряют авторитет даже у своих ближайших союзников и встречают растущее сопротивление со стороны других государств. Поэтому, признавая гегемонию США, говорят о закате однополярного миропорядка329 и о переходе к иному миру, в котором роль противовеса Америке будет играть объединенная Европа330 или Китай.

Не забывают российские исследователи и о роли в мировой политике и МГО транснациональных акторов, особенно о международном терроризме, транснациональной преступности, экстремистских фуппиров- ках и т.п. В этой связи отечественный политолог А. А. Коновалов подчеркивает, что традиционные представления о полярности уже не отражают в полной мере реальных процессов современного мира. Он приходит к выводу, что в настоящее время формируется новая биполярность. Один из ее полюсов представлен государствами, которые руководствуются в своем поведении едиными ценностями, правилами и нормами. На другом же группируются как государства, так и негосударственные действующие лица, отрицающие подобные нормы и правила, не признающие никаких самоограничений в достижении своих целей331. Проблема в том, что в структуре первого из этих полюсов не наблюдается столь необходимой сегодня консолидации. Каждое из государств продолжает действовать, исходя из своей собственной ситуации. Глобализация мирового хозяйства и либеральные сдвиги во всем мире обострили межгосударственное соперничество. Идет острая борьба за доступ к природным ресурсам, привлечение инвестиций, участие в глобальных экономических проектах, перераспределении финансовых потоков.

Global governance требует частично отказаться от суверенитета, но руководство Америки продолжает считать, что она должна воздерживаться от обязательств, подрывающих ее единоличную роль, дистанцироваться от связывающих ее действия международных организаций, препятствовать призывам «поделиться суверенитетом» в пользу международных режимов и т.п.

Продолжение изучения мировой политики и МГО в России и формирования национальной школы важно, так как оно способствует более точному пониманию перспектив развития, задач продолжения линии открытости внешнему миру при одновременном внимании к необходимости сохранить ее право на идентичность, целостность и укрепление суверенитета. Интерес отечественной науки к специфике данных процессов не случаен. Мировая политика и МГО формируются в ходе и под влиянием процессов глобализации. Являясь объективными и в этом смысле неизбежными, эти процессы в то же время затрагивают интерес и наиболее сильных государств, открывают перед странами и народами новые возможности в плане развития и процветания, но бросают им и новые вызовы. Они, наконец, представляет собой не только совокупность акторов, взаимодействий, событий и процессов, но и отражают разное видение реальности, являются результатом их несовпадающих прочтений. Потеря Россией значительных территорий и статуса сверхдержавы, необходимость противостояния транснациональному терроризму, наряду с ощущением давления со стороны Запада, которое воспринимается как стремление оттеснить ее на малозначительные международные позиции, — все это требует осмысления ситуации не только посредством ссылок на общедемократические ценности (девальвированные политикой администрации США), но и через призму собственных российских представлений об эволюции современного мира.

Выработка адекватного мирополитического взгляда на реальность предполагает осмысление всех достижений мировой политической мысли при ясном понимании необходимости преодолеть присущий ей до настоящего времени жесткий американо- и евроцентризм, тенденцию к преувеличению универсального эвристического характера положений и выводов, полученных учеными на базе преимущественно, если не исключительно, материалов евро-американского ареала.

Познавательный процесс такого рода связан с использованием и развитием отечественных исследовательских традиций, наработок, опирающихся на исторический опыт нашей страны, ее культурно-цивилизационные особенности и геополитический контекст. Теория «глобального гражданского общества», безусловно, отражает ряд реалий, присущих современному этапу мирового развития. В их числе стоит отметить ставший уже тривиальным факт возросшего многообразия количества «творцов» мировой политики, вступающих в прямую конкуренцию с государственными акторами в вопросах мироустройства и мирорегулирования; изменения в структуре национального суверенитета и ослабление автономии государства в ряде его внутренних и внешних властных функций; возрастание роли, значения, возможностей и стремлений все более свободных индивидов, объединяющихся в разнообразные ассоциации и сети, не связанные с их национально-государственной принадлежностью; наконец, тенденцию к «мироцельно- сти», подмеченную и отечественными авторами332.

Вместе с тем некритическое восприятие этой теории было бы ошибкой. Во-первых, ее содержание остается достаточно противоречивым и расплывчатым, дискуссия о социальном составе МГО и его соотношении с миром государственных акторов еще очень далека от завершения, а перенесение самого термина «гражданское общество» в сферу мировой политики нередко не только не проясняет, а наоборот — запутывает его смысл. Во-вторых, ряду ее разновидностей присущи претензии на формулирование нечто напоминающего «непреложную историческую закономерность» универсального характера. Однако, возникнув в конкретных социокультурных условиях, она не может претендовать на универсальность, поскольку ограничена доминирующими в этих условиях историческими обстоятельствами, ценностными и политическими предпочтениями. В-третьих, МГО зачастую играет роль не только теории, но и идеологии, используется как средство в соперничестве интересов и как инструмент в реализации и реабилитации неолиберального политического проекта, пренебрегающего национальными традициями, геоис- торическими и культурными особенностями незападных регионов.

Вышесказанное не означает, что отечественная социология международных отношений должна устраниться от исследования меняющихся мировых социальных реальностей и обсуждения со своими западными коллегами проблем, связанных с теорией МГО. Так, например, сегодня уже не столь важен вопрос о том, падает ли роль национального суверенитета в условиях глобализации, еще недавно служивший предметом острой полемики между представителями государство-центрич- ной и траснациональной парадигм. Точно так же не актуален и вопрос о том, продолжает ли государство играть роль центрального актора мировой политики, или же его вытесняют ТНА. В такой постановке он приобретает схоластический характер. Гораздо более злободневным и прагматичным становится вопрос о том, каким образом мир государств и мир ТНА взаимодействуют друг с другом и внутри себя и как они должны взаимодействовать, чтобы минимизировать риски глобальной дестабилизации? Не менее важно для России уяснить, как сохранить и упрочить суверенитет и целостность страны и одновременно гарантировать ее гражданам индивидуальные права и свободы, делающие их полноценными членами МГО? Наконец, необходимо помнить о том, что теория (в том числе и теория МГО) не только объясняет, но и — в той или иной степени — творит мир. А это обязывает нас не заимствовать все положения разрабатываемой в иных условиях теории, так же как и не отвергать их только потому, что они не учитывают незападные реалии, а пытаться искать ответы на те вопросы, которые она ставит перед нами.

<< | >>
Источник: А. П. Цыганков, П. А. Цыганков. Социология международных отношений: Анализ российских и западных теорий: Учебное пособие для студентов вузов. — М.: Аспект Пресс. — 238 с.. 2006

Еще по теме 9.2. Российское прочтение теории МГО:

  1. 9.1. Социальные истоки теории МГО
  2. Глава 2 РОССИЙСКИЕ ЛИБЕРАЛЬНЫЕ ТЕОРИИ
  3. 7.3. Российское восприятие теории Фукуямы
  4. ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ И. ГОФМАНА: ДВА ПРОЧТЕНИЯ
  5. 9.1. МГО в интерпретации конкурирующих идейных течений
  6. 9.1. Теория МГО как средство политической борьбы
  7. 25.4. Охрана труда по действующему российскому законодательству: вопросы теории и практики
  8. 9.1. Представления об основных элементах и социальном составе МГО
  9. 4. В поисках социальной солидарности: от теории разделения труда к теории религии
  10. НЕКОТОРЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ КОРОТКОГО ПЕРИОДА ПОСЛЕ ВЫХОДА В СВЕТ «ОБЩЕЙ ТЕОРИИ»
  11. Теории дифференцирования versus теории рационального выбора: структура рационального актора с точки зрения применения различения