<<
>>

5.2. ХОРЕЙ

Хорей — размер с почтенной репутацией, ведущей начало еще от опытов Тредиаковского, но, как кажется, не обладающий таким своеобразием, как русский ямб. Для особенно въедливых читателей, которые захотят проследить судьбу русского хорея, порекомендуем, помимо многократно уже названного «Очерка истории русского стиха» М.Л.
Гаспарова, еще замечательное его исследование с антологией текстов о трехстопном хорее 1890—1925 годов49. Как уже говорилось, роль трехсложников в поэзии XVIII века была ничтожной: по данным М.Л. Гаспарова и К.Д. Вишневского они составляют один процент произведений и полпроцента строк из всего исследованного массива стихотвореных произведений (по данным С.А. Матяш чуть больше — 2 % произведений и 0,7 % строк; в любом случае числа ничтожны и могли бы не учитываться). В первой трети XIX века доля их увеличивается: 7% произведений и 3% строк. Но при этом случилось еще более важное: трехсложники нашли для себя «экологическую нишу», тот жанр, в котором могли естественно существовать. Таким жанром для них стала баллада. В немецкой поэзии, на которую более всего ориентировались русские баллады, в жанре этом господствовал дольник, где между ударениями были интервалы в 1 или 2 безударных слога. В русской поэзии он был экзотическим гостем, поэтому ему предстояло на первых порах превратиться в какой-нибудь из силлабо-тонических размеров. Если русскому переводчику (или, скорее, перелагателю, ибо по- настоящему точных переводов было немного) казалось, что основой стиха является двусложный размер с добавлением время от времени лишнего безударного слога, он и упрощал дольник до ямба или хорея. Если же сильнее ощущалась инерция трехсложника с пропусками положенных безударных слогов, то в русском варианте стих становился трехсложником. Количественно в первой половине XIX века трехсложники по-прежнему ничтожны, однако качественно происходит решительный скачок.
Именно время Пушкина, Лермонтова, Жуковского дает нам «Ночной смотр» (второй вариант; в первом перевод сделан хореем), «Лесного царя», «Иванов вечер», «Кубок», «Суд Божий над епископом», «Рыцарь Роллон», то есть едва ли не самые знаменитые баллады Жуковского; «Черную шаль», «Песнь о вещем Олеге», «Узника» Пушкина; «Три пальмы», «Воздушный корабль», «Тамару» Лермонтова, а кроме них — рылеевского «Ивана Сусанина», «Олега» и «Кудесника» Языкова... Список этот можно продолжать, но главное — что отныне балладный стих накрепко становится связан с трехсложниками и по- лучает возможность уверенно чувствовать себя в русской поэзии. ЗАДАНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ [ГТТ] Посчитайте, какой процент трехсложных размеров был употреблен А.К. Толстым в разделе «Былины, баллады, притчи» его собрания стихотворений. К середине же века связь между размерами и жанром начинает разрушаться, трехсложники постепенно начинают ощущаться столь же нейтрально, как и двусложники. Вторгаясь в любые жанры, они все решительнее завоевывают себе жизненное пространство, что дает возможность резко расшириться и количественно: двадцать один (за 1830—1880 годы) и двадцать восемь с половиной (за 1880— 1900) процентов произведений, восемнадцать с половиной (в последней трети XIX века) процентов строчек. Даже в этой последней трети, когда о господстве трехсложников так много говорят, они составляют все вместе меньше, чем хореические строки, и в три раза менее строк ямбических, но равноправности они уже добились. Теперь в начале XX века трехсложники станут разбиваться пропусками безударных ударений, что будет превращать их в дольники. Но и сами трехсложники время от времени дают интересные всплески, чаще всего связанные с удачей какого-нибудь неожиданного размера. Так произошло, скажем, с пятистопным анапестом в середине 20-х годов. Этот размер был вполне употребителен в лирике второй половины XIX века, но по каким-то своим, недостаточно ясным нам соображениям Борис Пастернак применил его в эпосе. «Девятьсот пятый год» имел такой оглушительный успех, что на некоторое время пятистопный анапест (чаще всего с рабски скопированной у Пастернака интонационной разбивкой стихов на отдельные строки) стал навязчивой идеей несамостоятельных стихотворцев49.
Но не только для безразличных подражателей он стал штампом, но и для такого незаурядного поэта, как Борис Поплавский, почти единодушно признанного главной (и несостоявшейся из-за ранней трагической смерти) надеждой молодой эмигрантской поэзии. В первой его книге «Флаги» (1931, то есть через шесть лет после появления «Де вятьсот пятого года») пятистопный анапест встречается в шести стихотворениях из семидесяти двух, составивших сборник, причем три из них идут подряд («Морелла» I и II, а следом «Серафита» I). И поэт настолько зачарован этим (действительно редкостно напевным!) ритмом, что пытается как-то разнообразить его лишь чередованием мужских и женских рифм: Где Ты, светлая, где? О, в каком снеговом одеянье Нас застанет с Тобой Воскресения мертвых труба? На дворе Рождество. Спит усталая жизнь над гаданьем, И из зеркала в мир чернокрылая сходит судьба. Как нетрудно увидеть, в интонации и в смыслах нет никакого пересечения со стихами Пастернака, но выбор размера, да еще столь регулярный не может не поразить. Характерно, что уже во второй своей книге, куда вошли стихи, написанные не ранее 1931 года, Поплавский практически отказывается от излюбленного размера: лишь однажды он использует его в неприкосновенности, а еще дважды, задавая инерцию, тут же обрывает ее. Особенно ясно чувствуется это в стихотворении «Ты устал, отдохни...», где даже стихи разбиты на несколько строк, как у Пастернака, да и интонационно они вполне могли бы вписаться в «Девятьсот пятый год»: Ты устал, отдохни. Прочитай сновидений страницу Иль в окно посмотри, Провожая на запад века... • Но кончается оно совсем в другом духе: Мы слишком малы. Мы слишком слабы. Птица упала. Не упасть не могла бы, Жить не смогла на весу. Поезд проходит в лесу... Сфера применения логаэдов оставалась всегда ограниченной. В XVIII веке их практически не существует (за исключением песен, не воспринимавшихся, видимо, как собственно стихи, а лишь как тексты к музыке), в начале XIX за счет опытов Востокова и Радищева создается традиция подражания античным логаэдам, постепенно замирающая, чтобы возродиться в начале XX века, сначала снова как имитация античных размеров, а потом уже и по собственному слуху (вспомните примеры из Мандельштама или Цветаевой). Однако после кратковременного укрепления в сознании читателей их роль снова уменьшается. По наблюдениям М.Л. Гаспарова, более или менее самостоятельно логаэды сегодня живут только в песнях (как и в XVIII веке).
<< | >>
Источник: Богомолов Н.А.. Стихотворная речь. М.: — Интерпракс, 1995, 264 с.. 1995

Еще по теме 5.2. ХОРЕЙ:

  1. 3.1. ЛОГАЭДЫ
  2. 3. ИЗ ИСТОРИИ РУССКОЙ РИТМИКИ
  3. «СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ»
  4. 5.4. Стоимость воспроизводства и плата за природные ресурсы
  5. 5.3. Сравнительная экономическая оценка природных ресурсов
  6. 5.2. Абсолютная и экономическая оценки
  7. 5. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ
  8. 5.1. Содержание экономической оценки
  9. 4.3. Основные направления научно-технического прогресса и их влияние на охрану окружающей среды и рациональное природопользование
  10. 4.2. Оценка ущерба от загрязнения окружающей среды
  11. 4. ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЕ И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС
  12. 4.1. О критерии решения экологических проблем
  13. 3.5. Сочетание требования экологизации производственных процессов с требованиями экономического роста отраслей народного хозяйства
  14. 3.2. Возобновимые и невозобновимые ресурсы. Проблемы истощения. Основные пути предотвращения истощения природных ресурсов
  15. 3.3. Основные признаки естественных ресурсов, их классификация, как экономической категории
  16. 3.4. Основные виды и направления природопользования
  17. 3. ПЛАНИРОВАНИЕ ВОСПРОИЗВОДСТВА ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ