<<
>>

Поиски новой идентичности

Говоря о «новой реальности» информационной («постмодернистской») эпохи, нельзя не затронуть такое явление, как «глобализм». А. С. Панарин в своей монографии «Искушение глобализмом» достаточно скептично пишет о нем как о некоем «новом интернационале».
«Глобализм» ныне — наимоднейшее слово либерально-прогрессистской мысли. Хотя, если вдуматься в объективное содержание, обозначаемое этим словом, нас поразит его банальность. В самом деле: еще в начале XIX столетия исследователи писали о едином мировом пространстве, создаваемом рыночной цивилизацией обмена. Появление механического ткацкого станка в Англии обернулось разорением миллионов ткачей в Индии; зарождение республиканской идеи во Франции стало подрывать троны восточных монархий, а в России вдохновило движение декабристов. Что с этой точки зрения добавила современная эпоха? Только несколько количественных параметров: небывало возросла скорость общения и расширился его диапазон, охватив информационную область. Как бы ни поражала наше воображение современная информационная революция, к сути понятия, обозначающего мировую цивилизацию обмена, она мало чего добавляет. Сенсации сциентизма, касающиеся эпохальных достижений современной НТР, на поверку оказываются весьма банальными по сравнению с тем ощущением коренного переворота, которое было характерно для наблюдателей зарождающегося европейского модерна. Совсем иной результат мы получим, если попытаемся оценивать новации глобализма с иной, субъективной стороны, касающейся культурных, нравственных и политических устоев нашей цивилизации. Скрыто-интимная сторона глобализма заключена в позиции последовательного отстранения от всех местных интересов, норм и традиций. Причем если на заре модерна в эпоху формирования великих европейских наций феодальному местничеству противостояло единое суперэтническое пространство государства-нации, то теперь само это государство третируется как носитель местничества.
Кем третируется? Современными элитами — экономической, политической, интеллектуальной. Сегодня быть элитой и реализовать себя как элита означает поставить себя в независимое положение от национальных интересов и национальных чаяний».410 Рассуждения исследователя являются достаточно спорными, как и мысли о «тайном интернационале», «замкнутом международном клубе» со своей корпоративной этикой, ничего общего не имеющей с обычной гражданской и политической этикой, обязывающей служить своей стране, своему народу и государству.411 Тем не менее термин «эпоха глобализации», являющийся синонимом понятия «постиндустриальная эпоха», «информационная эпоха» и «эпоха постмодернизма», — в обиходе историков и политиков, социологов и культурологов введен и в нем следует разобраться. Среди идеологов теории «глобализма», как нового мирового порядка, следует выделить З. Бжезинского, американского социолога, долгие годы определявшего внешнюю политику США. Он, в частности, размышляя о «новом органе всемирной политической власти», пишет следующее: «Нацисты и коммунисты показали пример высшей степени человеческого высокомерия, когда полагали, что политическими средствами можно воплотить утопию. Быть может, мы стоим у порога высокомерия еще большего, но проявляющегося спонтанно, а не согласно политической доктрине. Оно будет менее контролируемым и более динамичным. Оно будет означать... использование растущих возможностей науки для улучшения, переделки и создания человеческой личности. Все это означает новую эру в отношениях между людьми». Станет возможным «пересадка мозга, синтез человеческого и искусственного интеллекта... В итоге может возникнуть новое неравенство в условиях жизни, которое будет выражаться не неравенством в доходах... но неравенством в органических условиях жизни».412 Американский меценат Джордж Сорос вслед за К. Поппером называл свой проект «Свободное общество», рассматривая его в следующем контексте: «Экономическое поведение пронизывает все сферы деятельности..., художественные и моральные ценности могут быть представлены в денежном выражении.
Это позволяет применять принципы рыночного механизма по отношению к таким далеким областям, как искусство, общественная жизнь, политика или религия... Сфера действия рыночного механизма расширяется до предельных границ...»413 И далее: «Концепция открытого общества нуждается в более прочном фундаменте. Нужны психологические обязательства в защиту открытого общества, потому что это правильная форма общественной организации. Но готовность к таким обязательствам встречается нечасто».414 Для достижения «Открытого общества» «необходим мировой порядок, который бы пропагандировал и защищал принципы открытого общества».415 Одним из шагов в этом направлении стал Международный форум информатизации 26 ноября 1992 года, принявший «Информациологическую конвенцию единого мирового локально-распределенного информационно-сотового сообщества — новой информационно-космической цивилизации». В ней предлагается еще один взгляд на информационное («свободное») общество: «В информационном обществе нет разделения людей на рабочих, крестьян, интеллигенцию, служащих и т. д.; нет разделений по расовому и национальному признаку: все люди — свободные информационные личности. В информационном обществе нет «власти законодательной», нет «власти исполнительной», нет «власти судебной»… Во Вселенной и на планете есть единственная власть — власть информации, а вышеуказанные «власти» исполняют лишь функциональные обязанности... В информационно-сотовом обществе сначала границы, а затем государства (как таковые) исчезнут. Планету Земля со временем все будут называть своей единой родиной. В информационном (свободном) обществе за единицу структуры принимается территориальное самоуправляемое деление — информационно-сотовое. Сота — это территория с населением от нескольких десятков до 20 тысяч человек... Люди в сотах и между собой взаимодействуют на основе радиотелекоммуникаций, своевременной и достоверной информации... Информационные сети для каждого члена общества будут являться источником информациологических ресурсов, самодисциплины, самоорганизации, самоуправления, самообеспечения, источником высоконравственной морали и порядка в каждой соте.
В информационном обществе функционирует местная охрана (милиция) общественного порядка. Фактически она будет контролировать возможные социальные отклонения, ибо выражение «охранять» со временем потеряет смысл в силу развитой и функционирующей во всем обществе безопасности всех общественно-сотовых образований и каждой личности в отдельности. К информационной безопасности относятся элементы микробиологической электроники, инфракрасные, лазерные и сверхбиохимические информационные микросредства, обеспечивающие почти стопроцентную надежность и безопасность личности, семьи и общества. ООН и их войска (первые 3 — 5 лет становления единого мирового информационного сообщества) будут играть определенную роль, а затем... информациологический потенциал ООН растворится в информациологических ресурсах вездесущих... сетей».416 Приведенные выше отрывки Конвенции взяты из учебника И. И. Юзвишина для российских вузов. Он руководит Международной академией информатизации, которая была создана еще в 1988 году, в 1995 году получила «генеральный консультативный статус ООН, в 1997 году — статус Всемирного информационного парламента. Это учреждение финансируется из госбюджета России и является одним из главных локомотивов включения РФ в единую мировую информационную систему. Западная Европа, как известно, отреагировала на перспективы глобализации объединением. Этот процесс начался сразу после второй мировой войны сначала созданием НАТО (1949), затем Европейского экономического сообщества (1957); с 1976 года функционирует Европейский парламент; в 1993 году образован Европейский Союз (ЕС) с единым гражданством и едиными гражданами. Флагом объединенной Европы стал круг из пятиконечных звездочек по числу государств. В настоящее время их около 20. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), берущая свое начало в 1975 году от Заключительного Акта в Хельсинки, была преобразована в 1994 — 1995 годах в постоянную ОБСЕ (в нее теперь входит более 50 стран) с целью предупреждения конфликтов, контроля над вооружением и соблюдением прав человека.
В 2002 году введена единая европейская валюта — евро. Самым сложным вопросом глобализации является проблема сосуществования многонациональных культур. Одни исследователи называют эту ситуацию «предапокалипсисом», другие — «новым Вавилоном». А. Генис в своем эссе «Вавилонская башня» называет эти тревоги «зловещими трактовками древнего сюжета», хотя при этом замечает, что «меняется геометрия строительства: на место дерзкой вертикали приходит смиренная горизонталь».417 Развивая идею «глобальной революции» в сфере культуры, Генис подчеркивает диалектическое единство «традиций и новаторства»: «В Библии рассказ о Вавилонской башне завершает первобытную историю. Это позволяет воспользоваться ею как вехой, определяющей тот момент, к которому стремится в своем попятном движении постиндустриальная культура, — архаика кончается столпотворением. Помимо очевидного, тут есть и подспудный смысл: языки не только разделили людей — язык разделил человека. Согласно классическому определению Аристотеля, речь — репрезентация разума. Это значит, что она дает высказаться не всему человеку, а лишь его сознательной, разумной, рациональной части. Язык — первое орудие труда, первая машина, помогающая человеку преобразовывать мир. Проделывая за нас логические операции, он и служит человеку, и порабощает его. Вавилонская катастрофа — расплата за излишнее доверие к языку. Поэтому новая башня может вырасти только в том мире, который научиться уважать вневербальную культуру. Без языка иногда договориться проще». И далее: «Вавилонская башня — «большой скачок», революционный прорыв в будущее. Потому она и осталась незавершенной, что ее строители отказались от наследства — от своего первобытного прошлого. Чтобы не повторить судьбы своей предшественницы, новая, постиндустриальная башня должна строиться не только индустриальной, но и архаической культурой, владеющей искусством создавать в нас целостные, не­расчлененные словами переживания».418 Мысль, безусловно, спорная, но заслуживающая внимания. К. Леви-Стросс говорил, что два типа мышления?— первобытное и современное — оперируют двумя видами грамматики.
В зависимости от того, какой из них человек пользуется, он оказывается либо в архаическом, либо в современном мире. Цель постиндустриальной культуры, по мнению Гениса, состоит в том, чтобы создать из двух грамматик третью. Что касается страхов и опасений, то они связаны с тем, что привычка к эволюционному мышлению вынуждает нас считать «планетарную цивилизацию» простым продолжением колониализма — агрессией сильных против слабых, развитого индустриального общества против неразвитого, «первого мира» против «третьего», Запада против Востока.419 Кстати, в этом же причины неприятия многими исследователями постмодернистской философии, постмодернистской культуры, постмодернистской ситуации как основ «переходного» периода. И называют его по-разному: как «новый Вавилон» (А. Генис), как «предапокалипсис» (М. Назаров),420 как «конец метарассказа и сумерки просвещения» (А. Панарин),421 как «власть плутократии» (В. Лисичкин и Л. Шелепин)422 и т. д. Что ж, переходный период всегда сопряжен с поисками новой идентичности, суть которой сводится, как правило, к поискам нового мифа. Весь мир и Россия оказались сегодня перед выбором, подобно герою русских народных сказок. Как отмечает А. Цуладзе, «перед ней открываются три возможные альтернативы развития. Первый путь?— интеграция в западное сообщество. Второй путь — опора на собственные силы, обособление от Запада. Третий путь?— возрождение империи, противостояние с Западом». Интеграция с Западом означает не только модернизацию экономики, улучшение законодательства и т. д., но и очередную ломку ценностей. Призыв «жить, как в Европе» невозможно осуществить без принятия европейской шкалы ценностей. Осуществление этого проекта требует обновления демократии, новых харизматических фигур, проведения реформ по укреплению демократических институтов. Все это маловероятно в сегодняшней России. Мифологической основы для такого поворота в России нет. Религиозная мифология — все люди братья, все равны перед Богом и т. д. — в какой-то мере выполняет эту функцию. Но Россия «слабо перепахана христианством». Чтобы «жить, как в Европе», надо «перестраивать» себя, равняться на Запад. Россия к этому не готова. Так считает А. Цуладзе. И не только он, но и другие исследователи. Экранной метафорой интеграции России с США в определенной степени стала трагикомедия М. Евдокимова (нынешнего губернатора Алтайского края) «Не валяй дурака…» (1998), в образно-иронической форме продемонстрировавшая неготовность сегодняшней России «перестроить» себя, даже несмотря на процессы «ассимиляции» с темнокожей Америкой. Вторая альтернатива опирается на национальные архетипы, на мифологию «особого пути» России. На практике это означает построение национального государства. Поскольку это войдет в противоречие с процессом глобализации, то Россия будет отгораживаться от Запада. Она вполне может существовать за счет своих ресурсов, а технологии закупать в обмен на нефть и газ. Другими словами, произойдет повторение советской модели, но уже с национальной мифологией.423 Пародией на эту альтернативу является фильм А. Кончаловского «Курочка Ряба» (1994), жанр которого определен постановщиками (один из авторов сценария В. Мережко) как «комедия-лубок». Это своеобразное продолжение «Истории Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж», герои которой живут в том же селе спустя почти тридцать лет, то есть в новой России. Трагикомизм ситуации в том, что прежние лирические герои Кончаловского держатся за «старое», нелепо сопротивляясь социальным переменам и надеясь на «чудо» в виде «золотого яичка» от «курочки Рябы». Третья альтернатива — возвращение к идее империи и имперского сознания — эта идея по-прежнему жива у россиян. Речь идет о приоритете России как «великой державы». Этот миф о «величии» не смогли поколебать даже политические преобразования в новой России и изменения в шкале нравственных приоритетов. Наглядным проявлением его является картина Н. Михалкова «Сибирский цирюльник» (1997), относящаяся к эпохе царствования Александра III. Приведенные результаты экспресс-опроса ВЦИОМ от 25 — 28 января 2002 года424 (см?. график 1) свидетельствуют, что массовое сознание довольно точно фиксирует реальное положение вещей: отказываться от мифа о «великой державе» россияне не хотят. Признавать Россию слабой и второстепенной страной общественное мнение не хочет. Оно требует нового позитивного мифа, который позволил бы привести в соответствие существующие противоречия. Но такого мифа пока нет. Поэтому срабатывают защитные механизмы коллективной психики — старый миф пока уживается с новой «картиной мира». И все же процесс глобализации как в экономике, так и в социально-культурной сфере является необратимым. Глобализация при всех ее противоречиях как бы повторяет на новом витке эпоху «осевого времени» (термин К. Ясперса), обозначившую начало собственно цивилизованного бытия, проявившую универсальный смысл истории. Глобализация — это скорее выражение потребности мирового сообщества в период острейшего кризиса созданной им современной цивилизации восстановить авторитет и витальную силу идеи коллективной ответственности человека и человечества за сохранение целостности и единства «земного» мира.425
<< | >>
Источник: Н.Б.Кириллова. Медиакультура: от модерна к постмодерну. 2005

Еще по теме Поиски новой идентичности:

  1. Вопрос 66. Культурный плюрализм России. Поиск новой, социалистической культуры
  2. II. За пределами «идентичности»
  3. Идентичность, «Я», идентификация
  4. «СИЛЬНОЕ» И «СЛАБОЕ» ПОНИМАНИЯ «ИДЕНТИЧНОСТИ»
  5. ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ КОМПЕТЕНЦИЯ
  6. Гендер, идентичность,религия
  7. СПОСОБЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ ТЕРМИНА «ИДЕНТИЧНОСТЬ»
  8. 3.Стабилизация нормативной идентичности
  9. дВИЖЕНИЕ ЗА НАЦИОНАЛЬНУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ В АЛБАНИИ
  10. Парадокс социальной идентичности
  11. ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПАРТИКУЛЯРНОСТЬ И ПОЛИТИКА «ИДЕНТИЧНОСТИ»
  12. КРИЗИС «ИДЕНТИЧНОСТИ» В ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУКАХ
  13. ТРИ ПРИМЕРА: «ИДЕНТИЧНОСТЬ» И ЕЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ В КОНТЕКСТЕ
  14. Этнос и родовая идентичность. Близнечные мифы
  15. Цивилизационная идентичность. 
  16. Формирование идентичности в социальной теории
  17. Требования идентичности и живучие дилеммы «расы» в США
  18. ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ИДЕНТИЧНОСТИ
  19. 1.1. Российская идентичность и тенденции формирования ТМО