<<
>>

Европейский костюм к началу XVIII в.

Западноевропейский костюм к началу XVIII века прошел длительный путь развития. У нас нет возможности, равно как и необходимости, подробно излагать эволюцию европейской одежды, специально останавливаться на различиях костюма крестьян и дворян, испанцев и итальянцев и т.д.; достаточно сказать, что к этому времени общеевропейское распространение получил французский костюм, на котором мы и остановим внимание, рассмотрев как его состав, так и, по возможности, происхождение отдельных элементов.

Французский костюм в том виде, в котором он вошел в быт европейского дворянства и, позднее и частично, бюргерства, в основных своих чертах сложился в середине правления Людовика XIV. Этот «король-солнце» («Le Roi Soleil»), человек, произнесший знаменитые слова «l’etat c’est moi» («Государство - это я»), правил с 1643 по 1715 г.; правда, на престол он вступил пятилетним ребенком, за которого правила мать Анна Австрийская и ее первый министр кардинал Мазарини, и только после смерти последнего в 1661 г. началось единоличное царствование Людовика XIV. Этот полувековой период получил в европейской истории название «века Людовика XIV»; Франция тогда превратилась в наиболее экономически развитую державу Западной Европы, военно-политическая гегемония которой оставалась незыблемой вплоть до Войны за испанское наследство (1701 - 1714 гг.), а блестящий двор Людовика XIV являлся образцом и примером для подражания всех европейских дворов.

Именно в это время Франция становится «законодательницей мод»: каждое изменение в костюме короля немедленно копировалось версальским двором, придворному костюму подражало дворянство, а на французское дворянство равнялось дворянство всей Европы. Французская мода во второй половине XVII в. приобретает черты настоящего социального института, функционирование которого имеет международный размах: с 1672 г. во Франции издается первый журнал мод «Mercure Galante» («Галантный Меркурий»; слово «галантный» - «любезный», произошло от названия бантов galands, которыми в совершенно неумеренных количествах - до 500 штук, украшали свои костюмы, включая головные уборы и обувь, щеголи середины века), в котором помещались обзоры мод с рисунками, давались сведения о последних новинках и разного рода критика.

Кроме того, со второй половины века (по другим данным, с 1642 г.) в Англию, Германию, Италию (затем и в Россию) ежемесячно отправлялись по две восковых куклы, называвшихся «Великая Пандора» и «Малая Пандора»: на первый манекен надевалось парадное придворное платье, на второй - «неглиже», т.е. домашнее платье. Этим первым образцам наглядной рекламы придавалось такое значение, что перевозившие их корабли пользовались правом свободного передвижения даже во время межгосударственных войн78.

Мужской костюм эпохи Людовика XIV состоял из нескольких составных частей; мы начнем его рассмотрение, естественно, с нательной одежды - рубашки. Предшествующую эволюцию этой части европейского костюма можно схематично представить следующим образом: к началу Высокого средневековья, когда закончилась взаимная ассимиляция варваров и галло-римлян, в Европе носили длинные или полудлинные рубахи туникообразного покроя (собственно, это была постепенно варваризующаяся античная одежда, преобладавшая до X в.), затем этих туник стало две - верхняя и нижняя. В XIII в. покрой нижней туники, т.е., рубахи, меняется - появляются вшивные рукава; в следующем веке, с распространением бургундской моды, происходят еще более серьезные изменения - верхняя туника укорачивается до колен, сужается до такой степени, что в нее уже не пролезает голова, вследствие чего разрезается сверху донизу и превращается в распашную наплечную одежду, которая в дальнейшем становится еще короче и существует в таком виде (под разными названиями - жак, жакет, дублет, пурпуэн, колет, вамс и т.п., естественно, различаясь деталями кроя в зависимости от времени и места) до первых десятилетий XVII в. Соответственно, и собственно рубашка становится короткой, не длиннее середины бедра; с XV в. появляются и нижние сорочки, однако повседневно их начинают носить гораздо позже - во Франции этот обычай распространяется как раз во второй половине XVII в. (появились они здесь гораздо раньше - в XIII в., но и в XIV в., и позже и богатые, и бедные спали нагишом).

Нижняя рубашка обычно делалась узкой, облегающей тело, верхняя же - более широкой и снабжалась жабо и манжетами.

Воротника, как такового, у рубашки не было, хотя эта деталь одежды к XVII в. уже имела историю протяженностью в несколько веков. Впервые воротник появился в XIII в., в XIV в. он превратился в небольшую стойку; верхние и средние одежды во второй половине XV в. имели на груди вырез, порой превращавшийся в настоящее декольте, поэтому рубашка стала выпускаться поверх куртки, стойка вытянулась и дошла до подбородка. У рубашек «на вздержке» вместо стойки была гофрированная сборка, и когда у колета или вамса появился собственный стоячий воротничок, эта сборка оторвалась от рубашки и превратилась в самостоятельную часть одежды - накладной крахмальный гофрированный воротник-«фрезу». Фреза, впервые появившись в Испании в середине XVI в., вскоре широко распространилась по Европе, колоссально увеличившись при этом в размерах и приобретя около 1586 г. соответствующее название Muhlsteinkragen - «мельничный жернов»; эти пышные гофрированные «жернова» в Германии и Фландрии носили до конца XVII - начала XVIII вв., а у евреев в качестве обязательной детали костюма он сохранялся еще дольше. Такой воротник подразумевал короткую стрижку (равно как и короткую бородку и закрученные усы - Muhlsteink- ragen доходил до подбородка, ушей и затылка, а бывал и гораздо больше, шире плеч), но в период Тридцатилетней войны распространилась мода на длинные, до плеч, локоны, вследствие чего из «мельничного жернова» вынули проволоку, и он превратился в род отложного воротника. Во Франции еще в конце XVI в. появился настоящий отложной воротничок rabat, изготовлявшийся из тонкого полотна или кружев; он просуществовал до середины XVII в., когда в моду вошли большие парики, закрывавшие шею сзади и с боков и, соответственно, сменился узким воротничком, спускавшимся на грудь двумя лопастями, которые завязывались под подбородком, так что воротник превращался в нечто вроде кружевного галстука, пока в 60-е гг.

окончательно не исчез, уступив место настоящему галстуку.

Однако о парике и галстуке мы более подробно поговорим ниже, пока же вернемся к жабо и манжетам. Жабо (jabot - дословно «зоб», т.е. птичий зоб в значении «брюхо») - это часть переда рубашки (на груди и частично животе), отделанная гофрами и кружевами; жабо появляется на рубашке в том случае, если наплечная (а иногда и верхняя) одежда имеет соответствующий вырез на груди, или же носится частично или полностью расстегнутой. В свою очередь, манжеты - это обшлага рукавов рубашки, выпускаемые из-под рукавов верхней одежды. Манжеты появились примерно одновременно с фрезой (т.е. в испанском костюме XVI в.), а в XVII в. получили еще большее распространение, прекрасно гармонируя с отложными воротничками, так как и те, и другие отделывались кружевами или же делались целиком кружевными. (Тканые шелковые и льняные кружева появились сначала в Италии, а с середины XVI в. распространились и в других странах Европы; в XVII в. особенно славились венецианские, генуэзские и брюссельские кружева, использовались также золотые и серебряные испанские кружева).

Ко времени начала правления Людовика XIV верхняя мужская рубашка выглядела весьма живописно: она была довольно короткой и широкой, имела длинные пышные рукава с кружевными манжетами, причем рукава в нескольких местах перехватывались лентами, так что образовывалось несколько буфов с напуском, и еще один напуск был над талией; объясняется это тем, что малолетний король поверх рубашки носил коротенькую незастегивающуюся куртку-брасьер с короткими рукавами, двор же подражал венценосному ребенку. Парой десятилетий спустя, когда король повзрослел и стал носить верхнюю одежду с длинными рукавами, буфы и напуски исчезли (и воротник - тоже), а манжеты и жабо остались; этот фасон и перенимался затем следовавшим правилам французской галантности европейским дворянством (продержался он почти целый век)79.

Другой частью нижней, т.е., нательной одежды, были штаны (собственно, «нижней» эта часть костюма являлась только в геометрическом смысле - никаких подштанников под европейскими штанами, по крайней мере, в первой половине XVIII в., не предусматривалось, поэтому с тем же успехом их можно отнести и к «верхней» одежде).

Эта часть костюма стала принадлежностью западноевропейской традиции со времен раннего средневековья: греко-римская древность штанов не знала, их носили лишь северные и восточные варвары; только в имперский период длинные и довольно узкие штаны галлов и германцев входят в быт поздней античности вместе с их носителями. В меровингский период длинные штаны-панталоны сменяются короткими, которые носили вместе с матерчатыми гетрами; такого рода двухсоставные штаны и стали исходным прототипом позднейших носимых вместе с чулками коротких штанов, являвшихся неотъемлемой частью дворянского костюма вплоть до начала XIX в. Правда, в средневековье и в эпоху Ренессанса были широко распространены и длинные чулкообразные или напоминающие трико штаны, бывшие наиболее употребительными в XIII - XV вв.; но с начала XVI в. решительное преобладание получают именно двухсоставные штаны.

Покрой их был достаточно разнообразным. Германские ландскнехты первой половины XVI в. носили чрезвычайно широкие, снабженные массой лент и декоративных разрезов верхние штаны, соединявшиеся, с одной стороны, с курткой, с другой стороны - с чулками. Во Франции того же времени носили легкие гетры или трико-шоссы (chausses; с середины XVI в. наряду с шитыми трико появляются шелковые вязаные - в 1540 г. они появились в Англии, в 1547 г. - в Испании, а после изобретения Уильямом Ли в 1589 г. чулковязальной машины распространились по всей Европе), соединявшиеся с короткими, выше колен, буфчатыми шароварами с разрезами (они действительно напоминали шары, а если скреплялись с чулками - нечто вроде груши); так же выглядели и штаны испанского дворянства (собственно, французская мода следовала тогда за испанской). В первой половине XVII в., наряду с этими несколько удлинившимися (до колен) шароварообразными шоссами, которые соединялись с чулками с помощью кружевных подвязок, под влиянием Тридцатилетней войны распространилась мода на более длинные широкие штаны, носившиеся вместе с сапогами-ботфортами (от фр. Bottes fortes - «крепкие сапоги»).

Правда, и эти «военизированные» штаны выглядели, на наш современный взгляд, весьма своеобразно: их щедро украшали лентами и бантами, а внизу штанина снабжалась чем-то вроде кружевной манжеты, так что мягкие широкие голенища сапог отворачивали где-то на середине икры, при этом сами сапоги снабжались бантами, кружевами и т.п. отделкой. Тем более пышно выглядели «гражданские» штаны: красные, синие или белые чулки соединялись с короткими пышными шоссами при помощи наколенников-канонов (canons) - своего рода ножных манжет из вдвое сложенного полотна, отделанного кружевами (они продевались под подвязку, удерживавшую шоссы и чулки). Наконец, верхом изысканности в первые десятилетия правления Людовика XIV были штаны-рейнгравы (ренгравы, рингравы - от имени их изобретателя Рейнграва ван Сальма, голландского посла в Париже): это были даже не штаны, а юбка-штаны - собственно юбка ниспадала до колен прямыми складками, а ее подкладка делилась на две широкие штанины; рейнгравы носили и самостоятельно, и вместе с шоссами, при этом штаны сидели не на талии, а на бедрах, а сверху выпускалась рубашка.

Если бы придворный костюм эпохи Людовика XIV стабилизировался в таком виде, то петровская реформа дворянской одежды была бы, наверное, еще более впечатляющей: можно себе представить какого-нибудь старозаветного русского боярина, снимающего порты с онучами, туникообразную сорочку и зипун, и надевающего вместо всего этого чулки с канонами, шоссы или рейнгравы, рубашку с выпуском, буфчатыми рукавами, жабо и манжетами, и коротенький брасьер - все в лентах и кружевах. Однако в 70 - 80 гг. XVII в. шоссы и рейнгравы уступили свое место штанам нового покроя - кюлотам (фр. си1оИе от cul - «зад»): это были более узкие штаны длиной чуть ниже колен, сильно собранные сзади и посаженные на широкий пояс-сентюр с двумя или тремя пуговицами, снабженные карманами и застегивающиеся на пуговичку или пряжку под коленом. (Соответственно, исчезает необходимость подвязок для штанов, а вместе с ними исчезают и каноны; чулки теперь натягивают на нижнюю часть кюлотов - кстати, в это время большое распространение получают известные с XVI в. гамаши, или краги - суконные или кожаные накладные голенища, застегиваемые сбоку на ряд пуговок, одевавшиеся поверх чулок в зимнее время). Кюлоты были несколько удобней и практичней шоссов, не говоря уже о рейн- гравах, и не удивительно, что именно данного вида штаны стали неотъемлемой частью европейского дворянского костюма на протяжении целого века (последняя четверть XVII - последняя четверть XVIII вв.)80.

Столь же долговечными оказались виды средней и верхней одежды, вошедшие во французский придворный быт в середине правления Людовика XIV - веста и жюстокор, или, как называли их в петровской и послепетровской России, камзол (от фр. camisole и ит. camiciola - рубашка) и кафтан. На сей раз мы не будем так глубоко заглядывать в предысторию, ибо описание всех видов комнатной и уличной наплечной одежды, существовавшей в разные исторические эпохи в Европе, заняло бы слишком много места, и ограничимся лишь общим замечанием. Начиная с распространения бургундской моды (XIV в.) в мужском костюме средняя одежда (вамс, пурпуэн и т.п.) была короткой - до пояса или, максимум, до середины бедра, с узкой талией и широкими плечами (это достигалось использованием разного рода подкладок), а в качестве верхней одежды служил просторный плащ (тапперт и т.п.), иногда с рукавами, но чаще без рукавов, длина которого в зависимости от моды сильно варьировала (это могла быть и наплечная накидка, и одеяние длиной до пят). В частности, во Франции XVI - первой половины XVII вв. сверху рубашки носили пурпуэн - короткую, до пояса, куртку с баской и узкими длинными рукавами, а верхняя одежда была представлена плащами разной длины и покроя (роба, манто, казакин). В 60 - 70-е гг. XVII в. эта часть костюма претерпевает значительные изменения: на смену пурпуэну и плащу приходят камзол и кафтан, или, точнее, веста и жюстокор.

Вестой (veste) в XVI в. называлась мужская куртка с узкими, не сшитыми, а скрепленными в нескольких местах рукавами; к середине XVII в. она представляла собой короткую узкую одежду без воротника, с застежкой на середине переда, а затем стала удлиняться вместе с жюстокором. Жюстокор (just-au-corps - «прилегающий к телу», «скользящий») восходил к одной из разновидностей военной одежды: Людовик XIV, находясь в 1654 - 1659 гг. при армии в Нидерландах, начал носить такую одежду, а в 1664 г. жюстокор стал официальным придворным костюмом. Привилегию на ношение жюстокора тогда давал сам король (он так и назывался «justaucorps a breget» - «жюстокор по привилегии»), и появляться при дворе в такой одежде могли первоначально только 50 человек; это было довольно просторное одеяние длиной до колен с относительно короткими, чуть ниже локтя, рукавами, синего цвета на красной подкладке (цвет был регламентирован). Позднее, в 70 - 80-е гг., покрой жюстокора изменился. Стан сузился, появилась талия, затем нижнюю часть стали кроить как юбку в складках, а сзади и на бедрах появились разрезы - так было удобнее ездить верхом и носить шпагу. Шпагу военные но-

сили на наплечной перевязи, гражданские - на поясной портупее, причем не сбоку, а сзади, и очень низко, чуть ли не под коленом; сначала ее привешивали сверху жюстокора, а затем, с появлением боковых разрезов, - под ним. В то же время рукава расширились, удлинились и на них появились большие отвороты-обшлага длиной, или высотой, от кисти и почти до локтя, и очень широкие - даже если рукав был узким; позднее обшлага стали фальшивыми, а пуговицы и петли, с помощью которых пристегивалась первоначально отвернутая часть рукава, превратились в декоративный элемент. Жюстокор не имел воротника, зато на нем появились карманы - прорезные, с клапанами, застегивавшимися на пуговицу, и очень низко расположенные (спереди, на уровне середины бедра). Надевали его поверх весты, которая стала длинной, приобрела узкие длинные рукава, пуговицы по всему борту и карманы. И весту, и жюстокор застегивали от талии до середины груди - так, чтобы жабо рубашки и галстук оставались открытыми, и опоясывались широким шарфом. Жюстокор можно было носить и совсем незастегнутым; понятно, что зимой в такой одежде, даже если жюстокор шился не из шелковой, а из шерстяной ткани и на меху, было довольно некомфортно, поэтому сверху носили полудлинные плащи с длинными рукавами, снабженными широкими отворотами и такими же отворотами во всю длину полы с переходом в воротник, на которые нашивали шнуровые пет- лицы-бранденбурги .

Галстук (от нем. Halstuch - «шейный платок») к началу 80-х гг. XVII в. окончательно вытеснил во французском костюме отложной воротничок. Представлявший собой широкий белый шарф с кружевными концами, завязываемыми на узел спереди, галстук назывался «cravate»: его название, как и первоначальный покрой, было позаимствовано у «королевских хорватов» - выходцев из Венгрии, служивших в некоторых подразделениях армии Людовика XIV. Правда, покрой этого шейного шарфа или платка быстро менялся - до такой степени, что из предмета функционального он вскоре стал вполне декоративным, каковым остается и по сей день. В 70-е гг. две половинки галстука завязывали несколькими узкими бантами, а концы выпускали на жюс- токор, в 80-е гг. вокруг узла делали огромное количество петель из лент, а в 90-е гг. наибольшую популярность приобрел «cravate a la Steinkerque» - свободно развевающийся шарф, концы которого перевивались и продевались сквозь одну из верхних застежек жюстокора. Рождение этого фасона галстука было связано с событиями битвы при Стейнкерке (Штенкерке) 1692 г., начавшейся внезапно среди ночи, так что застигнутые врасплох французские офицеры не успели как следует повязать свои краваты; «крават а ля Штейнкерк» вошел, кстати, и в женский костюм82.

На голову надевали парик и шляпу, на ноги обували туфли или сапоги. Парик (фр. perrnque) появился еще во времена Тридцатилетней войны, когда была распространена мода на длинные локоны, и те, кто не обладал таковыми, стали использовать парики. С 60-х гг. парик становится модным, а в 70е гг., когда его начал носить сам король (с 1673 г.: Людовик рано стал лысеть), ношение парика стало нормой; теперь даже обладатели пышных шевелюр сбривали спереди волосы, чтобы лоб казался выше, коротко стриглись, а то и вовсе обривали всю голову, чтобы парик лучше сидел. Парики изготовлялись из женских волос, козьей шерсти, конского волоса; особенно престижным считался парик из белокурых женских волос, а так как такой парик стоил больших денег, возникло обыкновение осыпать обычный темный парик рисовой пудрой. (Использование пудры для волос у мужчин началось еще в правление рано поседевшего Генриха IV (1589 - 1610) - правда, тогда припудривали только виски; с собственных волос пудра перекочевала на накладные, хотя можно заметить, что в рассматриваемый период пудрение парика еще не стало общеобязательным). Парики были чрезвычайно разнообразными: форма парика различалась в зависимости от того, представитель какого сословия и/или профессии его носил (всего насчитывалось до 45 видов париков). Наиболее представительно выглядел allonge perruque («надставной парик»): завитые в крупные кудри накладные локоны делились пробором на две половины, образовывавшие по сторонам головы два пышных напуска, а сзади спадали на плечи и спину (иногда до середины спины); эта «львиная грива» обрамляла лицо в качестве своего рода пышной декоративной рамы и сообщала внешнему облику обладателя allonge perruque оттенок королевской величественности83.

Такой форме парика соответствовал покрой шляпы: если в период господства бургундской моды в Европе носили высокие конусообразные колпаки, круглые чепцы, тюрбаны, а в период господства испанской - береты и невысокие цилиндры с узкими полями, то в первой половине XVII в. распространяются фетровые шляпы с огромными круглыми мягкими полями, украшенные лентами и перьями. В эпоху Людовика XIV поля шляпы уменьшаются, а к концу века, когда в моду входит алонжевый парик, поля по бокам, а позднее и сзади начинают отворачивать, при этом в их края вшивают проволоку - так родилась треуголка (первоначально ее носили углом вперед). На огромном парике шляпа сидела не слишком плотно, в связи с чем распространился обычай снимать ее в помещении (треуголку держали на сгибе левой руки); до этого нормой этикета было снимать головной убор только в церкви и в присутствии короля. (Даже за обеденным столом можно было сидеть в шляпе; кавалеров, сидящих в треуголках за парадным обедом, можно увидеть и на некоторых гравюрах начала XVIII в.)84.

Как и на Руси, в Европе обувь на каблуке, сшитая на разную ногу, широко распространилась не ранее XVII в. - до этого носили симметричную обувь с мягкой подошвой. В эпоху Людовика XIV ботфорты с огромными отворотами понемногу выходят из моды: для верховой езды, охоты и т.п. теперь используют тяжелые высокие ботфорты с раструбами выше колена. Но вообще сапоги носят меньше: если в период Тридцатилетней войны даже сугубо гражданские лица носили ботфорты, то во второй половине века сами военные начинают носить туфли. Людовик XIV, не отличавшийся высоким ростом, ввел в моду мужские туфли на высоком, в 6 - 7 см, каблуке; этот каблук был обязательно красного цвета, как и вся подошва (пробковую подошву обтягивали красной кожей), сами же туфли были белыми, на подъеме крепился широкий или узкий бант, а носок украшался шелковой розеткой. Такие туфли вполне гармонировали с канонами, рейнгра- вами, буфчатыми рукавами и прочими принадлежностями французского дворянского костюма, модного в первые десятилетия правления Людовика XIV. Позднее мужская обувь стала скромнее - каблук стали делать не столь высоким (хотя по-прежнему красным), бант и розетка исчезли, носок из округлого стал четырехугольным, появились высокие языки-«клюши», так что туфли превратились в нечто вроде ботинок. Для защиты чулок от грязи, а ног - от холода, вместе с туфлями могли носить кожаные или суконные гамаши85.

Дополнялся костюм перчатками с большими расшитыми крагами, пропитанными амброй или мускусом (впрочем, носили их мало, так как выпущенные из-под обшлагов жюстокора манжеты рубашки закрывали кисть), а зимой - меховой муфтой: по легенде, эта деталь появилась в мужском костюме после того, как Людовик XIV, находясь на параде, замерз и попросил у рядом стоявшей дамы муфту, после чего новинку подхватили придворные (весь двор одевался a la roi - «как король»). Аксессуарами служили также трость и получившие в это время довольно широкое растпространение карманные часы86.

Французский женский костюм к началу «века Людовика XIV» также прошел длительную эволюцию, основные этапы которой в самом общем виде можно представить следующим образом. В эпоху Каролингов женский костюм мало чем отличался от мужского: он состоял из узкой и длинной нижней туники и более широкой и менее длинной верхней, поверх которой еще надевалась плащеобразная одежда, закрывавшая фигуру с головы до ног. Подобную трехслойную структуру женский костюм сохранял и в последующие века - на нижнюю тунику или рубашку с пристегивающимися рукавами надевали одно платье, а на него - еще одно (соответственно, cotte, surcotte и robe). В XIV - XV вв., с распространением бургундской моды, верхнюю часть платья стали за- ужать так, что оно стягивало торс и грудь, поэтому сбоку появляется шнуровка; от этого оно стало еще более узким и неудобным (в качестве компенсации рукава начинают делать разрезными, а в мужском костюме разрезы появляются не только на рукавах, но и на штанах и даже на башмаках), его стало невозможно надевать через голову, вследствие чего юбка впервые отделилась от лифа.

Кстати, «юбкой» называлось тогда присборенное у горла одеяние длиной до колен, обычно подпоясанное, которое носили и мужчины, и женщины; с отделением верхней части от нижней возникла юбка в собственном смысле слова. А если быть еще точнее, то для обозначения части женского платья от талии к низу это слово используется только в русском языке, да и то относительно недавно: изначально оно происходит от уже известного нам арабского gubba, через романские языки перекочевало в немецкий как juppe, а из него в форме «юпа» или «юпка» пришло в русский. При этом и в арабском, и в большинстве романских, и в немецком языке данное слово служило для обозначения именно наплечной одежды - длинной или короткой; на Украине в XIX в. такие «юпки» в виде чего-то среднего между кафтаном и полушубком носили и мужчины, и женщины, а в некоторых синхронных русских говорах «юбкой» тоже называлась какая-то кофта или безрукавка. Продолжая этот этимологический экскурс, отметим, что слово «лиф», используемое в русском языке для обозначения верхней части платья, охватывающей грудь и спину, происходит от голландского lijf («тело», «туловище», «живот»), но в рассматриваемый период в этом значении употреблялось и французское по происхождению слово «корсаж» (фр. corsage от corps - «тело», «стан»), которое, в свою очередь, было до некоторой степени взаимозаменяемым со словом «корсет» (от того же corps), обозначавшим специальный пояс, стягивающий нижнюю часть грудной клетки, талию и живот для придания фигуре стройности. (Собственно корсет - узкий лиф из плотной ткани, используемый именно для этой цели, а не как предмет одежды, возник изначально в Англии, откуда распространился по другим европейским странам; если верхнюю часть платья - лиф или корсаж, делали на шнуровке, со специальными подкладками и вставками, то она исполняла и функцию корсета, и функцию собственно одежды).

Как бы то ни было, разделение женского платья на самостоятельные верхнюю (лиф на шнуровке, корсаж) и нижнюю (юбку - в современном русском значении этого слова) части впервые произошло именно в бургундском костюме XIV в., в XV

в.              такое деление стало общеевропейским, а в XVI в. - и общесословным: в то время французские крестьянки стали носить юбку с корсажем, и такое сочетание легло в основание европейского народного костюма (женского) .

В первой половине XVI в. шло дальнейшее развитие этого двухсоставного костюма. Французские дамы при дворе Франциска I на длинную рубашку надевали баску - набитую шерстью безрукавку, стягивающую торс (в мужском костюме аналогичную функцию исполнял вамс), и накрахмаленную юбку, на которые надевалось нижнее платье, также стягивавшее грудь и живот, а на него - верхнее («роба»), перетянутое в талии поясом, вниз от которого шли расходящиеся прямые складки. С середины XVI по начало 20-х гг. XVII в. в Европе господствовала испанская мода, в которой сложился полный каркасный тип женского костюма, где лиф превращается в корсет, а юбка - в кринолин. До середины века испанские дамы носили под платьем холщовый шнурованный лиф, под который подкладывалась вата, скрывавшая грудь и прочие выступающие части тела; позднее в него стали вставлять китовый ус или аналогичные «ребра» из дерева или металла, так что получилась своего рода кираса или панцирь, полностью скрывавший естественные очертания торса. На аналогичного устройства каркас была посажена и юбка: с помощью металлических обручей ей придавался вид расширяющегося от талии вниз конуса. Называлась каркасная юбка этого типа в разных местах и в разные эпохи по-разному - vertugado в Испании (во Франции слово vertugadin переводили как «страж целомудрия»; «вертугад» был конусообразным, а позднее, в 40 - 70 гг. XVII века, в Испании носили юбки на каркасе «тонтильо» - эллипсовидной формы, причем в поперечнике ширина такой юбка практически равнялась росту женщины), Reifrock - в Г ермании, crinoline - во Франции (первоначально «кринолином» называлась жесткая материя из конского волоса, из которой шили воротники солдатских мундиров, а затем это название было перенесено на конусообразную юбку на тонких стальных обручах, вновь ставшую модной в середине XIX в.).

На корсет и вертугад надевалось верхнее платье, состоявшее из лифа с длинным мысом, зашнурованного спереди, и распашной юбки с клиновидным вырезом, расширяющимся от талии книзу. Все это сочеталось со стоячим кружевным воротником, буфчатыми рукавами с манжетами (рукава, подобно лифу и юбке, не имели складок и практически не сгибались), на голову несколько набок надевалась маленькая шапочка, а в руках полагалось держать перчатки или платок. Перчатки тогда еще не умели кроить так, чтобы они полностью соответствовали форме ладоней и пальцев; пришедший из Италии платок тоже использовали не по прямому назначению, а в качестве чисто декоративного элемента костюма - редкий пример, когда декоративная функция предмета предшествовала функциональной. (Монтень рассказывает о неком французском дворянине, сморкавшемся по-старинке в руку, который так аргументировал свою манеру: «Какие же преимущества имеет это грязное выделение сравнительно с прочими, что мы собираем его в отличное тонкое полотно, завертываем и, что еще хуже, бережно храним при себе? Ведь это же настолько противно, что не лучше ли оставлять его, где попало, как мы и делаем с прочими нашими испражнениями?»88). В Испании женский костюм подобного типа сохранялся до последней трети XVII в., в Германии - до 40-х гг. XVII в., а во Франции он вышел из моды уже в начале Тридцатилетней войны89.

В этот период женский костюм, подобно мужскому, сильно изменился, причем женская одежда заимствовала отдельные элементы мужской. Вертугад исчез, и вместо натянутой на него без единой складки юбки-колокола стали носить свободно спадающую пышную юбку (вернее, несколько юбок). Изменились очертания лифа: хотя он остался каркасным, но потерял длинный мыс и превратился в жакет с короткой баской, который высоко перехватывался узким пояском и не шнуровался, а застегивался; довольно низкое декольте снабжалось «бертой» (berthe) - обрамлением в виде полоски тонкой белой ткани с кружевом, плечи и спину закрывал широкий отложной, отделанный кружевом воротник. Рукава были пышными, с разрезами от локтя до запястья, через которые открывалась цветная или батистовая подкладка. Такие рукава обычно перехватывались лентами в нескольких местах, так что образовывались буфы; рукава были длиной до запястья и заканчивались кружевными манжетами.

В середине - начале второй половины века французский женский костюм снова изменился:              талию стали делать

чрезвычайно тонкой - до 40 см, натягиваемый на корсет лиф опять приобрел остроугольный мыс, рукава укоротились и едва прикрывали локоть, углубилось декольте. К лифу пришнуровывалась съемная юбка-манто (manteau, manteau de la cour) - распашная, подобранная и задрапированная с боков и сзади в пышные складки с помощью аграфов. Если сзади манто не подбиралось, то образовывался шлейф, длина которого определялась знатностью дамы (в 1710 г. был даже издан специальный указ, согласно которому шлейф платья королевы устанавливался в 11 локтей, у королевских дочерей - 9, внучек - 7, у принцесс крови - 5, у герцогинь - 3, и т.д.). Право на ношение robe a manteau (платья с манто) имели только дамы дворянского происхождения; собственно, это была не повседневная одежда, а что-то вроде придворной формы - для несения шлейфа требовались пажи, и в таком платье можно было только шествовать, а не ходить (тем более где- нибудь за пределами версальских парадных залов). Верхняя юбка несколько более простого покроя, без длинного шлейфа, но тоже распашная, с расходящимися драпированными полами, называлась на языке тогдашних precieusses-жеманниц modeste («скромная»); вторая юбка, надетая под полуоткрытую модесту, именовалась friponne («шаловливая»), а под ней могла быть еще и третья, нижняя юбка secrete («тайная»).

В 70 - 80-е гг. талия несколько опустилась и стала еще более тонкой; достигалось это с помощью корсета на китовом усе, в который спереди и сзади вставлялись металлические пластинки busk, к которым булавками крепился сам лиф (чтобы не было складок) и его центральная вышитая вставка piece d’estomac (корсаж застегивался у талии и выше к груди расходился на два борта; бывали и закрытые корсажи). Рукава стали делать без разрезов, длиной по локоть, все так же с кружевными манжетами.

Декольте, в зависимости от вкусов той или иной фаворитки короля, костюм которых в точности копировался придворными дамами, бывало разной глубины и формы; одно время его делали в виде овала, открывавшего плечи, в связи с чем распространилась мода на меховые палантины (происхождение этой накидки связывают с ее изобретательницей, пфальцграфиней Палатинской, накинувшей в 1676 г. на плечи полоску из соболей). Модным стало и прикалывать спереди на модесту богато декорированную ложную юбку tablier («фартук»); носили и настоящие фартуки - небольшие, до колен, с одним-двумя карманами, отделанные оборками и кружевами.

Наконец, в 90-е гг. XVII в. боковые стороны лифа стали снабжать отворотами, а драпировку юбку высоко подняли сзади с помощью специальной волосяной подушки criarde; в это время прежнее господство вертикали в силуэте и декоре начинает сменяться горизонталью - на верхней юбке помещаются поперечные отделки типа фалбалы (собранная в мелкую складку кружевная обшивка), аппликации из других тканей, вышивки и т.п.

В домашних условиях вместо описанных парадных или выходных платьев носили наряды попроще:              на рубашку

надевалась короткая (по нормам той эпохи - до подъема ноги) юбка, корсет с минимальным количеством «костей», зашнурованный спереди (его делали из цветных тканей, украшали оборками и вышивкой, так что он мог заменять корсаж), и широкое распашное платье. В качестве охотничьего костюма (или костюма для верховой езды) дамы вместе с распашной юбкой надевали подпоясанный шарфом жюстокор и шляпу с перьями - женский костюм и здесь подражал мужскому (надо сказать, что лиф без воротника, с отворотами по бортам и небольшими полами и так весьма напоминал жюстокор, особенно если к этому добавлялся галстук a la Steinkerque). Собственно верхняя одежда была представлена одной лишь пелериной cape с капюшоном capeline, концы которого спереди завязывались под горлом (по правде говоря, «верхней» одеждой кап можно назвать лишь условно, так как шили его из шелка); капелин могли носить и отдельно от капа.

Женская обувь в 50 - 70-е гг. была представлена закрытыми туфлями на средней высоты каблуке с длинными прямоугольной формы носками, застегивавшимися на подъеме; позднее распространяются туфли на еще более высоком изогнутом каблуке (как и у мужчин, красного цвета), с узким заостренным носком, пряжкой и небольшим язычком. Туфли обували на крепившиеся лентой-подвязкой под коленом шелковые чулки, в середине века бывшие ярких цветов, а с 70-х гг. - белыми или телесными. Короткие, по локоть, рукава робы подразумевали использование длинных (высоких) перчаток и/или меховой муфты. Из других аксессуаров можно упомянуть веер, который в это время становится складным (веер в Европе появился еще в XVI в., но первоначально был в форме флажка, или вместо него использовали страусиное перо; складные веера были позаимствованы из Японии или Китая), а также полумаску loup, без которой светской даме показываться на улице считалось неприличным. Кстати, надевать маску могли и мужчины; более того - в данную эпоху широкое распространение получили известные с XVI в. мушки, вырезавшиеся из проклеенной черной тафты в форме звезды, серпа луны, цветка, а то и кареты, запряженной лошадьми, носившие особые названия в зависимости от того, куда их наклеивали и что они, соответственно, обозначали (на щеке - la galante, «галантность», в углу глаза - la passionee, «страстность», и т.п., вплоть до того, что мушки, приклеенные на поднятую корсетом и почти открытую глубоким декольте грудь, носили чрезвычайно характерное название assassins - «убийцы»); так вот, мушки в это время носили не только женщины, но и мужчины.

О головных уборах сказать практически нечего: дело в том, что с 80-х гг. широкое распространение приобрела прическа a la Fontanges, названная по имени одной придворной дамы, м-ль де Фонтанж (Marie de Scoraille de Roussilhe), волосы которой на охоте зацепились за ветку и растрепались. (Тогда локоны укладывали высоко надо лбом, напоминая мужские тупеи; toupet - «пучок волос»: два таких пучка взбивали надо лбом по сторонам пробора парика). Находчивая дама сняла с чулка подвязку, подняла локоны и высоко перевязала их этой подвязкой; прическа понравилась королю, а следовательно, и всем светским дамам. Фонтанж сначала представлял собой комбинацию из завитков, украшенных несколькими рядами петель из лент, затем эта укладка стала выше, локоны, чтобы они держались в поднятом положении, стали смазывать белком, добавлять в прическу искусственные волосы, и все это сооружение поднялось на такую высоту, что потребовался поддерживающий проволочный каркас, отделанный гофрами, кружевами, лентами, цветами и т.п., с двумя спускающимися по сторонам кружевными лопастями (вообще насчитывалось более сотни разновидностей фонтанжа). Понятно, что надеть на голову, украшенную подобной прической, какой-либо головной убор было невозможно, тем более, что сама эта прическа превратилось в нечто вроде последнего90.

Так, в самых общих чертах, выглядел французский дворянский костюм к концу XVII в., когда Петр I начал издавать указы о ношении в России европейской одежды. Нет нужды доказывать, что костюм придворного Людовика XIV сильно отличался от костюма придворного Петра I - эта разница очевидна; нам бы хотелось обратить внимание на вещи не столь очевидные, но более значимые в структурно-логическом плане. Если мы говорили о том, что российская одежда XVII в. принадлежит социуму-«общине», то одежда французская - т.е., фактически, общеевропейская - в гораздо большей степени говорит о социу- ме-«обществе» (соотносительно - в сравнении друг с другом). Действительно, некоторые характеристики французского костюма напоминают аналогичные характеристики, свойственные костюму российскому: отдельные виды одежды являются и мужскими, и женскими одновременно (жюстокор - до некоторой степени, муфта, чулки с подвязками, туфли на каблуках с бантами и розетками, мушки - если, конечно, их можно причислить к одежде), не слишком высока степень функциональной специализации костюма (в одной и той же одежде можно и воевать, и танцевать, и прогуливаться91), и т.д. Однако противоположных черт гораздо больше: если русскую одежду характеризует унитивизм - относительный максимум неразделенности, неразличения, будь то покрой, сезонность, сословные или половозрастные различия, то к французской/западноевропейской одежде гораздо больше подходит противоположная характеристика - холитивизм, системная целостность. Покрой большинства видов одежды весьма сложен, так как отдельные ее части пригнаны к форме соответствующих частей тела; но еще интересней противоположный случай, когда с помощью особого покроя целой комбинации видов одежды достигается коррекция очертаний человеческой фигуры. Не столь важно, насколько разумной, эстетически или даже физиологически оправданной представляется нам такая коррекция - важен сам ее феномен: общество не удовлетворено данностью и исправляет ее, подгоняет под рамки определенного идеала. Не жизнь определяет здесь мысль, а мысль - жизнь: с помощью особого покроя человек преодолевает природную, морфологическую детерминированность форм, очертаний, пропорций одежды аналогичными параметрами собственного тела и демонстрирует детерминированность культурную, когда само тело вынуждено подстраиваться под модный покрой одежды (корсет и пр.). Это и есть то, что мы называем сущностью (антиподом которой является бы- тийность): культура преодолевает природу (или, по крайней мере, пытается это сделать, насилуя последнюю: талия в 40 см - это вам не шутки), и идея подчиняет себе материю - настолько, насколько это вообще возможно. Русская одежда допетровского времени не корректировала в произвольно избранном направлении форму тела, не уменьшала талию, не расширяла плечи, не уплощала или, наоборот, поднимала бюст и т.д., - ничего подобного: фигура здесь не создавалась искусственно, а лишь обертывалась в ткань самым элементарным и естественным образом (в первом случае мы видим сравнительный максимум «культуры» и минимум «природы», относительный минимум бытия и максимум сущего, во втором все обстоит прямо противоположным образом). Искусственность, т.е., собственно, культурная заданность, характеризует покрой русской одежды минимально, европейской же - наоборот; соответственно, о европейском костюме можно сказать, что он более сущен, а о русском - что он более бытиен.

Однако, начав говорить о сущности и бытийности, мы еще не закончили говорить об унитивности и холитивности. Если к русской одежде понятие сезонности трудноприменимо, то французский дворянский костюм как раз в данную эпоху приобретает эту характеристику. Людовик XIV издает указ для своих придворных об обязательной смене одежды по сезонам: в разное время года следует носить одежду, сшитую из разных тканей (весной и осенью - из легкого сукна, зимой - из ратина, бархата и атласа, летом - только из тафты), и даже парики различаются в зависимости от того, зима на дворе или лето (летом они меньших, зимой - больших размеров); кстати, об этом пишет и «Галантный Меркурий», так что понятие сезонной одежды получает широкое распростра- нение92. Более четко выражены в европейском костюме и различия, определяемые полом его носителя: конечно, дама может надеть жюстокор, но он будет все же не мужским, а женским, а вот кавалер вряд ли наденет кап (до некоторой степени это связано и с тем, что предметов верхней одежды в европейском костюме вообще немного). Еще более четко выражены в европейском костюме сословные различия: чуть ли не с эпохи Меровингов в Европе существовало целое законодательство, которым определялось, какого сословия лица какую одежду могут и/или должны носить, так что клирика, рыцаря и бюргера спутать по внешнему виду было невозможно. (Интересно, что и армейская униформа - военный мундир, впервые был введен именно во Франции, и именно Людовиком XIV, который в 1670 - 1672 гг. официально регламентировал покрой, материал, цвет, количество пуговиц, украшения, знаки отличия для всех частей своей армии; хотя, справедливости ради, следует добавить, что, с одной стороны, первая попытка введения военного мундира была сделана еще в эпоху Тридцатилетней войны Густавом Адольфом, а с другой стороны, введенные Людовиком XIV мундиры были в первое время обязательны только для солдат, офицеры же еще могли одеваться по своему вкусу ). На Руси ничего подобного не было - достаточно вспомнить, что писал об этом И. Посошков уже в петровское время («А ныне никоими делы не мочно по платью познать, посадский ли или приказной или дворянин или холоп чей»94): какую-нибудь однорядку носил и крестьянин, и служилый, и посадский, и даже поп, - более того, и мужчина, и женщина!

Европейский костюм в большей мере отвечает и критерию системной целостности, он анти-аддитивен: азям можно надеть и на кафтан, и под кафтан, но весту нельзя надеть на жюстокор и наоборот. Наконец, если экстаинтенционализм русской одежды проявлялся в том, что все эти балахонообразные, «свободного покроя» одеяния минимально прилегали к телу, так что ощутить себя «внутри одежды» было непросто, то относительно европейского костюма этого не скажешь - мужские чулки или, тем более, женский корсет, прилегали к телу максимально, так что здесь можно говорить об определенном интроинтенционализме. (При этом декоративен европейский костюм, особенно середины XVII в., был не менее, а, пожалуй, даже более, чем русский - это касается как собственно декоративных элементов, так и, до некоторой степени, самого покроя).

Таким образом, различие между русской и западноевропейской одеждой, русским и западноевропейским костюмом, - это своего рода различие модусов социокультурного континуума, или, если взять ситуацию хронологически, - различие стадий социокультурного развития. Поэтому понятно, насколько резким был переворот, произведенный желанием Петра I вестернизировать внешний вид своих подданных; как же происходило это революционное переодевание? 

<< | >>
Источник: Шипилов А.В.. Русская бытовая культура: пища, одежда, жилище (с древнейших времен до XVIII века) : монография. 2007

Еще по теме Европейский костюм к началу XVIII в.:

  1. Г. С. Маслова ОБ ОСОБЕННОСТЯХ НАРОДНОГО КОСТЮМА НАСЕЛЕНИЯ ВЕРХНЕДВИНСКОГО БАССЕЙНА В XIX—НАЧАЛЕ XX в.
  2. § 3. Состояние Ирана в начале XVIII в.
  3. ЕВРОПЕЙСКАЯ АРКТИКА В XIX — НАЧАЛЕ XX ВЕКА
  4. ЕВРОПЕЙСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ И КОЛОНИЗАЦИЯ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ (КОНЕЦ XV-XVIII вв.)
  5. Глава 3. Институты власти и общество в конце XVIII - начале XIX в.
  6. Раздел 6. Европа в начале нового времени и проблема формирования целостности европейской цивилизации. Россия в XIV—XVI вв.
  7. Раздел 7. XVIII в. европейской и североамериканской истории. Проблемы перехода в «царство разума». Особенности российской модернизации. Духовный мир человека на пороге индустриального общества.
  8. Костюм и время
  9. Мужские костюмы
  10. 3.8. Конвенция о выдаче европейского патента (Европейская патентная конвенция)
  11. С XVII по XVIII столетие
  12. РУССКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА XVIII века
  13. VII. МОЛДАВСКАЯ КУЛЬТУРА. XVIII - XIX (начало) Просветительские тенденции
  14. 7.7. Каковы основные направления внешнеполитической деятельности России в XVIII в. ?
  15. 2. «ЕВРОПЕЙСКАЯ КРИТИКА
  16. 1. Европейский союз
  17. § 2. Мусульмане-мишари в XVIII столетии
  18. Глава 8. РУССКАЯ ИМПЕРИЯ В XVIII в.
  19. Реформы первой четверти XVIII века