<<
>>

ГлаваXX Сила кастовости Расслоение общества

В первые годы XVII века усталость, порожденная затянувшейся войной, и небывалый размах крупного предпринимательства значительно охладили революционный пыл народа. Тем не менее опыт освободительной борьбы наложил глубокий отпечаток на общественные структуры.

Усмирение бунтарских настроений, накопление богатств и рост могущества усиливали расслоение общества. Те, кто встал у руля, тяготели к религиозной терпимости и олигархическому авторитаризму, стоявшему на страже местных экономических интересов. Они старались не замечать принца, который задевал их самолюбие. Зато в классах, занимавших нижнюю ступеньку социальной иерархии, по-прежнему теплились добрые чувства к семейству Оранских, потомкам ге- роя-освободителя. Теологические диспуты вызывали живейший отклик у трудящихся, нередко решавших спорные вопросы путем физического устранения оппонентов. Сосредоточение политической и экономической власти в немногих руках усиливало остроту социальных противоречий в Республике, где все платили налоги и имели равное право приобрести акции Индской компании. Привилегии, которыми пользовались сильные мира сего без каких-либо юридических оснований, выглядели грубой формой тирании.

Опережая в этом отношении развитие европейских стран на целых два столетия1, нидерландское общество в остальном оставалось архаичным, глубоко уходящим корнями в Средние века. В этом и заключается причина некоторых его противоречий. Города дорого заплатили за свою свободу, пройдя через долгие годы войн и раздоров, но пользовались ею в пределах вольностей прежних «коммун». Торговля, поднятая стараниями ловких предпринимателей на мировой уровень, осуществлялась прежними корпорациями. «Имущие», независимо от того, были это богатейшие финансисты или скромные лавочники, в равной мере унаследовали нравы и образ мыслей примитивного бюргерства с его консерватизмом, стремлением разложить все по полочкам, упрямством, приверженностью всяческим предписаниям, недоверием ко всему новому и кичливым признанием ограниченности собственных суждений.

Однако, по мерю распространения нидерландского присутствия, общественные нравы начинают испытывать зарубежное влияние, которое, в разной мерю воздействуя на разные слои населения, также усиливало социальную разобщенность. В частности, после 1650 года французская мода считалась неверюят- но прюстижной у дворянства, офицерства и части крупной буржуазии. Впрючем, это влияние не распространилось далее окрюстностей Гааги, наложив особый отпечаток лишь на Южную Голландию; в остальной же части страны ей не придавали особого значения. К 1680 году мелкие лавочники образуют социальную группу, существовавшую отдельно как от узкой касты офранцузившихся крупных капиталистов, так и от замкнувшегося в себе рабочего люда, который, оставаясь чуждым любому иностранному влиянию вплоть до XVIII века, уже не являл собой воплощение отчаянной храбрюсти и непреклонности героев славного прюшлого.

После 1610 года пропасть между классами росла из поколения в поколение. Автор одного амстердамского памфлета, выпущенного в 1665 году, сожалеет, что распространение некоторюй элегантности в

одежде стирает в больших городах социальные различия. «Я не могу смотреть без возмущения, — пишет он, — как жена портного шуршит бархатом2...» Но не стоит обманываться. Определенное внешнее сходство в образе жизни представителей крупной и мелкой буржуазии действительно могло иметь место. Но каста капиталистов защищала себя от бюргеров непробиваемой стеной этикета. Хотя человеческие отношения, конечно же, оставались по-прежнему мягкими, национальный темперамент стойко выдерживал любой натиск со стороны, а вечное добродушие все так же очаровывало иностранцев.

Социальная принадлежность подчеркивалась сложной системой титулов и обращений. К собственным словам, служившим для этой цели, добавлялись французские заимствования (monsieur, seigneur и др.). От «могущественных господ» — депутатов Генеральных штатов, «благородных и строгих господ» — членов Адмиралтейства и «благороднейших дам» — их супруг до «господина» бургомистра и «мэтра», которым мог быть хирург, адвокат или старшина гильдии, общество возводило преграды, которые почти невозможно было преодолеть.

Профессор именовался не больше и не меньше как «почтенный и весьма ученый господин». Крупный, средний и мелкий торговцы имели разные звания, отличавшиеся тончайшими нюансами. Некоему де Вриесу, содержавшему торговлю масличными культурами, писали следующим образом: «Г-ну Вриесу, владетелю масла». Мелкие ремесленники довольствовались французским «мсье». Но со временем блеск всех этих титулов потускнел, и к концу века «сеньором» (seigneur) называли даже простого цирюльника. Это слово (впрочем, никогда не имевшее аристократического лоска во французском языке, из которого было заимствовано) утратило свое значение, к вящему огорчению приверженцев порядка. В домашнем обиходе вычурные обращения обычно не употреблялись, но социальная функция имярека всегда подчеркивалась — «господин доктор», «господин пастор», «господин мастер»... Чиновники отказывались принимать прошения, не содержащие положенного по их статусу обращения.

Таким образом, общество дробилось буквально на сословные группы, одну из которых, в соответствии с давней традицией, составляли французы. В действительности существовало лишь одно сословие, третье. Немногочисленному дворянству чудом удалось выжить, католическое духовенство перешло на полу- подпольное положение, а кальвинистские проповедники не представляли собой единородной группы. Поэтому социальные различия (как, впрочем, и политические), в отличие от остальной Европы, строились здесь почти исключительно на различиях материального положения. Эти различия было не так-то легко определить, даже приблизительно. Документов, из которых видно, как жили аристократы, сохранилось достаточно, зато далеко не всегда удается определить оборот средств и личную прибыль крупных негоциантов. На зарплату рабочих могут пролить свет договоры, или расчеты, проводимые гильдиями. Доход других категорий населения остается неизвестным5.

Как же можно представить себе структуру голландского общества? Вверху пирамиды — кучка финансистов, к примеру, некто Лорез Суассо, португалец по происхождению, который в 1688 году ссудил Вильгельму III два миллиона на его экспедицию в Англию.

Будучи самым крупным налогоплательщиком Амстердама, в 1624 году он владел миллионным состоянием4. Но суммы, по местным меркам столь впечатляющие, были ничтожно малы по сравнению со стоимостью дворянских поместий в соседних странах.

В Нидерландах землевладельцы были не столь богаты. Больших поместий было немного, и земельная рента, по утверждению Темпла, редко превышала 2%5. Высокие государственные должности, которые занимали дворянство и крупная буржуазия, не приносили большого дохода, и чиновники, которые, как считалось, должны были жертвовать личным во имя общественного, занимали свои посты лишь до тех пор, пока им не удавалось войти в коммерческие круги, выгодно купив акции или получив управление семейным наследством. Адмирал, командующий флотом, получал накануне войны 1672 года пять тысяч гульденов в год; пенсионарий Голландии, который по сути являлся первым должностным лицом в Республике, имел годовой доход всего 2000 гульденов6. Таким образом, торговец со средним достатком теоретически мог иметь равную, если не большую, покупательскую способность.

Процветающий амстердамский книготорговец платил в 1675 году 50 гульденов налога, что предполагало наличие капитала в 10 тысяч гульденов, к которому добавлялись ценные бумаги стоимостью в 11 тысяч. Такой коммерсант жил в полном достатке в красивом доме с отличной обстановкой и столовым серебром, заблаговременно приобретя для себя и своей жены участок на кладбище у Старой церкви. Каким мог быть его годовой доход? В налоговых отчетах Амстердама, составленных около 1630 года, упоминается примерно 1500 состояний от 25 тысяч до 50 тысяч гульденов. Компенсации, выплаченные некоторым сильным мира сего, лишившимся обстановки в результате стихийного бедствия, достигали 20—30 тысяч гульденов7. Богатство распространялось в буржуазной среде с относительной равномерностью. Возможно, среди зажиточных бюргеров имелось лишь несколько десятков очень богатых семейств. Зато служащие и рабочие, занятые в торговле и промышленности, находились на несравненно более низком экономическом уровне.

На маленьких предприятиях, строго контролируемых гильдиями, размер заработной платы не был столь произвольным, как у владельцев крупных мануфактур.

Средний доход оставался чрезвычайно скромным. Плотник на судостроительной верфи зарабатывал в 1600 году полштёйвера в час. При средней продолжительности рабочего дня в 12 часов его годовая выручка (если у него не было периодов безработицы) составляла менее 100 гульденов. В 1662 году каменщик, трудившийся без выходных и отпусков, получал в день не больше 24 штёйверов, то есть около 360 гульденов в год, но он должен был сам приобретать и ремонтировать свой инструмент8. Правда, следует отметить, что на протяжении всего «золотого века» заработная плата неуклонно росла. Суконщики, которые в 1608 году в Амстердаме имели ежедневный заработок в 14 штёйверов, считавшийся вполне приличным, в последующие годы добились ряда прибавок — в 1631 году они получали уже 18 штёйверов, что составляло около 270 гульденов в год9.

Тем не менее увеличение оплаты труда не означало повышения уровня жизни10. Без учета различий местного характера цены на продукты первой необходимости поднялись от 100% в 1580 году до 166% в 1620 году и до 250% в 1650 году. В период между 1650 и 1б55 годами кривая роста цен достигла своей наивысшей точки11. Из-за неурожаев и войн некоторые годы были особенно тяжелыми, в частности 1623-й и 1630-й. На протяжении всего века Голландия считалась дорогой страной. Так, в 1620 году жена французского профессора Ривэ воспротивилась тому, чтобы ее супруг принял кафедру в Лейдене, найдя тамошние цены слишком высокими, а гонорары чересчур низкими. Растущая дороговизна жилья стала одним из основных факторов такого положения. В 1631 году дом среднего буржуа стоил в Лейдене 145 гульденов в год. В 1675 году он обходился уже во все 700. Налог на жилье в размере 1/8 стоимости еще более утяжелил это положение. Развитие предпринимательства на протяжении века увеличило разницу в уровне жизни населения. Крупные состояния прирастали быстрее, чем средние. Служащие, по крайней мере в крупных городах, пополняли ряды пролетариата... и это в то время, как еще в 1690 году заработная плата в голландских корпорациях на 16% превышала оплату труда в Англии12. По мере увеличения социального разрыва отношения между различными слоями общества стали напряженными, в среде «униженных и оскорбленных» старые духовные традиции сошли на нет. К 1700 году народная культура со всем, что с ней связано в общественном сознании, в главных промышленных центрах исчезла13.

<< | >>
Источник: Зюмтор Поль.. Голландия во времена Рембрандта. 2000

Еще по теме ГлаваXX Сила кастовости Расслоение общества:

  1. Кастовость и культура
  2. 2. Социальное расслоение
  3. КАЗАЦКОЕ ХОЗЯЙСТВО. РАССЛОЕНИЕ КАЗАЧЕСТВА
  4. ЧТО ТАКОЕ СИЛА?
  5. СИЛА И ПОБЕДА
  6. КАК ДЕЙСТВУЕТ СИЛА ПОВЕРХНОСТНОГО НАТЯЖЕНИЯ?
  7. § 6. Законная сила судебного решения
  8. Сила и слабость
  9. § 4. Обратная сила уголовного закона
  10. Сила за троном
  11. СИЛА СОЛНЦА
  12. 4.1.1 Жизненная сила
  13. Вопрос 61. Законная сила судебного решения
  14. СИЛА ПОЗИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ
  15. 2 СИЛА “ЗВОНКОЙ” МОНЕТЫ