<<
>>

Обручение и брак

  Однако по мере того как patria potestas отца над его детьми продвигалась по пути все большего смягчения, муж оказался совершенно обезоруженным по отношению к собственной жене. Три формы римского брака помещали некогда женщину под manus[**************] [††††††††††††††] ее мужа: confarreatio, или торжественное приношение супругами полбенного пирога Юпитеру Капитолийскому в присутствии Великого понтифика и flamen dialis, священнослужителя верховного божества; coemptio, фиктивная продажа, в ходе которой отец-плебей «манци- пировал» свою дочь мужу; и, наконец, usus", который был способен, вследствие непрерывного сожительства в течение одного года, создать те же юридические следствия между плебеем и патрицианкой.
Впрочем, можно не сомневаться в том, что ни одна из этих форм не дожила до II века н. э. Usus был оставлен первым, и весьма вероятно, что законы Августа упразднили его также и формально. Laudatio Turiae', современное проскрипциям второго триумвирата, представляет собой самый поздний из примеров, в которых coemptio засвидетельствована с полной несомненностью. Что до confarreatio, к началу эпохи принципата она была настолько позабыта, что при Тиберии в Городе едва удалось отыскать трех патрициев, которые бы происходили от союзов, освященных этим обрядом. Взамен этих форм, впрочем, упоминаемых Гаем исключительно в прошлом времени, форм, которые служили лишь для того, чтобы давать пищу ретроспективным комментариям юристов, в обычай вошел брак, который как по внешности, так и по духу удивительным образом походит на наш, и вполне позволительно думать, что наш брак является его производной формой.

Начать с того, что ему предшествовала помолвка, которая, не включая в себя настоящих обязательств, отмечалась в Риме до того часто, что Плиний Младший включает ее в ту тысячу пустяков, которыми были бессмысленно загромождены дни его современников11.

Помолвка состояла во взаимных обязательствах жениха и невесты, даваемых с согласия родителей обоих в присутствии некоторого числа родственников и друзей, часть которых выступала в качестве свидетелей, а прочие удовлетворялись участием в завершавшем празднование угощении, на которое приглашали всех присутствовавших. В материальном плане помолвка выражалась в передаче женихом невесте более или менее дорогостоящих подарков12 и символического кольца, являвшегося, быть может, пережитком предварительного задатка13, передававшегося в ходе изначального coemptio. Из чего бы оно ни состояло — из кружка железа, оправленного в золото, или из золотого ободка, походящего на наши обручальные кольца, — невеста должна была позаботиться о том, чтобы тут же, не сходя с места, надеть его на палец, на котором обычно носятся и наши обручальные кольца, а именно «на соседний с мизинцем палец левой руки»14. По этой самой причине мы называем его словом annulaire, произошедшим от нижнелатинского annularius, не вспоминая при этом причину, по которой римляне избрали именно его, между тем как Авл Геллий подробно и старательно об этом рассказывает: «Если вскрыть человеческое тело, как делают это египтяне, и провести его препарирование, или ауатоцав, если выражаться как греки, мы обнаружим очень тонкую жилку, которая начинается у безымянного пальца и доходит до сердца. Было сочтено уместным предоставить честь ношения кольца этому пальцу, предпочтя ею всем прочим по причине тесной связи, своего рода уз, которые соединяют его с главным органом»15. Этим прямым отношением, установленным от имени лженауки, между сердцем и обручальным кольцом, Авл Геллий, очевидно, желал отметить лежавшую на обручении печать серьезности, торжественность освященного им обязательства, и в первую очередь глубину чувства взаимной привязанности, которое связывали с ним его современники. Надо полагать, добровольное и открытое выражение этих чувств составляло тогда самое главное содержание не только самой церемонии, но и юридической действительности римского брака.

Самые мелкие детали свадебной церемонии дошли до нас благодаря многочисленным описаниям в литературе. В день, назначенный для торжества, невеста, чьи волосы накануне вечером были заключены в красную сетку, одевается в костюм, требуемый обычаем: тело облечено в тунику без каймы, tunica recta, которую поддерживает шерстяной пояс, завязанный двойным узлом, cingulum herculeum («Геркулесов узел»), а поверх нее — плащ, или palla шафранового цвета. На ноги надевались сандалии того же оттенка; на шею — металлическое ожерелье; голову, чья прическа была защищена шестью накладными валиками, разделенными поясками или seni crines (шестерные пряди), отличавшими весталок на протяжении всего срока службы, укутывало ярко-оранжевое покрывало, откуда и происходит его название flammeum, которое скромно скрывает верх лица. Еще на голову водружался венок, безыскусно сплетенный из майорана и вербены, если говорить о времени Цезаря и Августа, а в более позднюю эпоху — из мирта и флердоранжа. Когда туалет невесты был завершен, она в окружении близких встречает жениха, его семейство и друзей. После этого все собравшиеся перемещаются либо в ближайшее святилище, либо в атрий дома, чтобы свершить жертвоприношение богам. Когда избранная жертва (иногда это бывала овца, изредка — бык, но чаще всего — свинья) принесена, в дело вступают auspex и свидетели. Эти последние, вероятно, числом десять, отобранные среди окружения супругов, ограничиваются тем, что, ничего не говоря, прикладывают свои печати к брачному договору, составление которого, впрочем, не было обязательным. Что до auspex, то это лицо, чье не поддающееся переводу наименование обозначает семейного и частного авгура, играет совершенно незаменимую роль. Обследовав внутренности, он ручается за благоприятность предзнаменований, без чего брак, проклятый богами, не будет иметь юридической силы. Как только он посреди благоговейного молчания произносит соответствующие слова, супруги в его присутствии обмениваются взаимными согласиями в форме, которая, как кажется, реализует соединение как их жизней, так и воль: ЦЫ tu Gaius, ego Gaia'.

Тем самым ритуал завершен, и присутствующие разражаются восклицаниями добрых пожеланий: Feliciter1 Будьте счастливы! Их радость продолжается пиром, длящимся до самой ночи, когда наступает момент извлечь новобрачную из объятий ее матери и отвести в дом супруга.

Шествие возглавляют флейтисты, за которыми следуют пять факельщиков. По пути следования кортеж то и дело разражается веселыми игривыми песенками. Уже подходя к месту; идущие со всего размаха бросают детям, привлеченным наплывом народа, орехи, которыми новобрачная играла в детстве: звонкие удары орехов по уличной мостовой весело предсказывают изобильное счастье, уготованное ей на будущее. После этого вперед выходят трое друзей жениха. Шафер в собственном значении этого слова, pronubus (мы сказали бы: первый дружка), зажигает брачный факел, сделанный из туго сплетенных ветвей боярышника. Вслед

* Букв. «Где ты - Гай, там я - Гая».

за этим двое других подхватывают невесту и переносят ее так, чтобы ноги не коснулись земли, через порог нового жилища, убранного белыми занавесями и зеленеющей листвой. Трое из подружек nova nupta, новобрачной, входят в дом вслед за ней: две из них несут прялку и веретено, эти явные символы ее добродетельности и будущей деятельности в доме. После того как муж предложит третьей из них, pronuba, которая на самом деле является первой по значению, воду и огонь, та ведет невесту к брачному ложу, занять место на котором приглашает ее муж, снимает с нее palla и готовится развязать nodus herculeus пояса, между тем как все помощники удаляются — со скромностью и спешкой, приличествующими обычаю16.

Оставим в стороне кровавое жертвоприношение и позабудем также ослепительное зарево покрывала новобрачной: не покажется ли кому-то, что данный церемониал пережил Римскую империю и продолжает, с некоторыми переменами, определять течение большей части современных свадебных церемоний? Как отметил в свое время монсеньор Дюшен с прозорливостью, которая поразительна уже сама по себе: «За исключением гадания по внутренностям, весь римский свадебный ритуал сохранился в христианском обиходе. Даже венцам — и им здесь отыскалось место... Консервативная по самой своей сути, Церковь ничего не меняла в вещах такого рода, если только это не шло вразрез с ее верованиями».

В самом деле, если обратиться к господствующим здесь понятиям, христианский брак состоит в свободном взаимном дарении душ. Вне зависимости от увеселений, которые за ним следуют, и даже от обязанностей, которые, как правило, его сопровождают, таинство состоит в провозглашении супругами тесного душевного союза, а священнослужитель здесь лишь для того, чтобы в присутствии Бога это констатировать17. Однако это определение весьма похоже на то, что именовалось римским браком в классическую эпоху. В самом деле, он происходил в тот момент, когда, независимо от вмешательства со стороны божества (о котором заявлял auspex), Гай и Гая заявляли вместе о своей воле связать друг с другом свою жизнь, причем, следует добавить, в силу уже одного только факта такого заявления. Все прочее было лишь рядом необязательных завитушек и избыточных дополнений. Когда, уже под занавес республики, Катон Угический вновь женился на Мар- ции, как она, так и он решили обойтись без всего этого. Они дали друг другу клятвы, лишенные пустого блеска. Они обошлись без свидетелей. Они не собирали никаких близких. Они удовольствовались тем, чтобы сочетаться в молчании, с Брутом в роли auspex:

Pignora nulla domus; nulli coiere propinqui

Iunguntur taciti contentique auspice Bruto18[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡] [§§§§§§§§§§§§§§].

Явное благородство присутствует в этом согласии сердец, которого оказывается довольно, чтобы заключить брак И нет сомнения, что прогресс в области философии, и в особенности стоицизм, озарявший путь уже Катону и Порции”, сыграл свою роль в том, чтобы внести в римское право это вполне современное представление, которое, как чуждое его изначальным тенденциям, в конце концов произвело переворот в экономической сфере. Для древних, упоминаемых Гаем как уже сошедшие со сцены, сама природная ничтожность женщины обрекала ее на то, чтобы жить в вечном состоянии несовершеннолетнего лица19. В браке сит пиши она избавлялась от manus своих родственников по восходящей линии или агнатских родственников, лишь попадая под власть manus своего мужа.

В браке sine тапи она оставалась под властью опекуна, называвшегося «законным»20, который в обязательном порядке избирался среди ее агнатских родственников после кончины последнего из ее родственников по восходящей линии. Лишь когда брак sine тапи одержал верх над другим его видом, законная опека, которая была неотделима от последнего, утратила всякое значение. Начиная с конца республики стоило подопечной пожаловаться на отсутствие опекуна, сколь бы коротко оно ни было, и в соответствии со снисходительным решением претора ей назначался другой. А когда в начале существования империи были приняты законы демографического характера, связанные с именем Августа, законные опекуны оказались принесены в жертву желанию императора облегчить заключение плодовитых браков: они не только избавляли от опеки супруг, у которых было трое детей, но и предписывали отзыв опекуна, в отношении которого подопечная заявила, что он не спешит одобрить ее матримониальные планы или выплатить ее приданое.

Во времена Адриана замужние женщины больше не нуждались в опекуне даже для составления завещания. Опгцы не принуждали дочерей выходить замуж против желания, а также и в мыслях не имели противодействовать браку дочери с тем, кого она избрала сама, если только для того не было разумных оснований. Ведь как провозгласил великий правовед этого правления Саль- вий Юлиан, брак заключают не объятия, но волеизъявление супругов, и свободное согласие юной девушки является необходимым условием для его заключения: nuptiae consensu contrabentiumflunt; nuptiisfiliamfantilias consentire oportet21.

<< | >>
Источник: Каркопино Жером. Повседневная жизнь древнего Рима. Апогей империи. 2008

Еще по теме Обручение и брак:

  1. 7.4. Брак
  2. 6.3. Брак и супружество
  3. 7.5. Условия вступления в брак
  4. Счет 28 "Брак в производстве"
  5. Брак как инструмент модернизации
  6. Брак как идеологический вызов
  7. Смешанный брак и политические разнпгласия
  8. Глава 5: Брак Дарвина
  9. Брак и семья
  10. Брак и семья
  11. 7. Семья и брак как социальные институты общества
  12. Брак Ярослава Мудрого и Ингигерд
  13. Глава IV. Брак
  14. Брак и семья
  15. 2. Семья и брак в Советской России