<<
>>

РЕШЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ (1990-2000)

До начала 1990-х годов Япония демонстрировала удивительные адаптационные возможности своей экономики, которые позволяли ей находить выходы из, казалось бы, неразрешимых ситуаций. На протяжении последних сорока лет она накопила огромное количество государственного и частного богатства.
С каждым годом рос жизненный уровень населения, о чем свидетельствует тот факт, что свыше 90% японцев стали относить себя к среднему классу. Одновременно в стране и за рубежом ожидалось еще большее, фактически безграничное процветание экономики в 1990-е годы. Считалось, что XXI век будет «веком Японии». Но надежды не оправдались. Более того, страна пережила серьезный кризис и вошла в период затяжной рецессии. Причины сложного положения в рассматриваемый период обнаружились уже на предшествующих этапах — некоторые параметры ее структуры и особенности хозяйственного уклада перестали соответствовать требованиям открытой экономики. Перед Японией встала необходимость выработать новую модель развития, т.е. требовалось создать систему, которая могла бы поддерживать зрелую экономику, хотя и динамичную, но отягощенную таким фактором, как старение населения. Патерналистская система с регулирующей ролью государства, которая создала индустриальную базу страны, уже не подходила для эры высоких технологий. В 1990-е годы Япония начала коренное реформирование практически всех сфер жизнедеятельности общества, и в связи с этим в мире заговорили о новом, «третьем» открытии, или о новой «реставрации» по типу реставрации Мэйдзи. «Вторым» открытием считаются послевоенные системные реформы в условиях общей демократизации общества. Как высокоразвитая страна, Япония должна была сама предложить миру лучшую модель развития, задействовав все свои не востребованные ранее, находящиеся в латентном состоянии силы. Нужна была новая социально-экономическая концепция, поскольку ни японская патерналистская система при руководящей роли государства, ни безусловное заимствование американской разновидности капитализма не соответствовали новым требованиям бурного развития информационных технологий.
Реформы были заявлены, но продвигались вперед вяло. Мощная основа японского народного хозяйства вплоть до конца XX в. предотвращала угрожающее положение, в котором оказались более уязвимые экономики индустриализирующихся азиатских стран. В принципе в Японии этот же фактор позволял откладывать в долгий ящик давно назревшие реформы. Политическая элита не спешила с принятием непопулярных экономических мер, поскольку от старта реформ до их успешной отдачи лежит обычно достаточно длительный и непростой путь. В 1990-е годы Япония столкнулась с особой природой вызовов, на которые она должна была дать ответы. Являясь одной из немногих промышленно развитых азиатских стран, она пережила наряду со специфическими проблемами кризиса в Азии в 1997-1998 гг. и структурный кризис, свойственный всем развитым экономикам. Десятилетие экономической депрессии и пути выхода из нее. Предпринимательская структура, методы управления трудом и система государственного регулирования, сложившиеся в предыдущие периоды, весьма эффективно действовали, пока Япония развивалась по так называемой догоняющей модели. Она использовала готовые схемы других промышленно развитых стран, имеющиеся передовые технологии, доказавшие свою эффективность экономические институты. Все это осуществлялось при активном участии государства, которое определяло приоритеты, разрабатывало программы, формулировало концепции развития. В то же время сосредоточение усилий на развитии экспортно-ориентированных отраслей при сохранении протекционистской политики в сфере внутреннего рынка, т.е. преднамеренное ограничение конкуренции, привело к снижению общего уровня производительности, углубило отраслевые диспропорции, вызвало разрыв между ценами внутреннего и мирового рынка. Таким образом, то, что в свое время было двигателем ускоренного развития, в условиях зрелой экономики и интернационализации всей хозяйственной жизни стало тормозом. Эта система уже не могла обеспечить эффективное распределение капитала, труда, земли и технологий, поскольку в развитой и открытой экономике правительство не может определять все нужные направления развития хозяйства в целом.
И Япония медленно, но верно начала переход от широкого государственного контроля к свободному рынку. Ключевым моментом для всей японской экономики стал крах в 1989 г. так называемого мыльного пузыря (термин ведет происхождение от скандала, разразившегося в Англии в XVIII в. вокруг спекуляций с акциями «South Sea Company») — специфического механизма экономического роста на основе повышения цен на акции и землю, оторванного от их реальной доходности. Другими словами, спекулятивный характер экономического бума абсолютно не был связан с деятельностью реального сектора экономики. Создавшаяся огромная денежная масса от спекулятивных сделок при изменении условий спроса отчасти хлынула на рынок товаров и услуг, и цены на них рухнули. Иначе говоря, излишние размеры платежных средств «растаяли», и «мыльный пузырь» лопнул. Общая стоимость акционерного капитала упала за 1990-1992 гг. на 60%, а общее падение цен на землю составило 15-20%. Больше всего пострадали японские банки, которые внезапно обнаружили, что предоставлявшиеся ими без серьезной проработки кредиты своим промышленным компаниям привели к образованию огромных сумм «плохих» долгов (сумма безнадежных долгов, включая обязательства перед региональными банками и кредитными кооперативами, составила на август 2000 г. свыше 80 трлн. иен). В результате в стране начался беспрецедентный кризис банковской системы, приведший к краху одного из крупных общенациональных банков, «Хоккайдо такусёку», а затем — четвертой по величине компании по операциям с именными бумагами, «Ямаити», и резкому снижению рейтингов других банков. На протяжении 1990-х годов наблюдалось два спада конъюнктуры — в 1992— 1993 гг. с замедлением темпа роста ВВП и абсолютным падением промышленного производства и в 1997-1998 гг. с абсолютным падением обоих показателей. Динамика роста ВВП в первый период поддерживалась временным снижением налогов, увеличением расходов на общественные работы (традиционные для Японии способы поддержания конъюнктуры) и экспортом, а во второй— только экспортом.
Среднегодовые темпы прироста ВВП в 1991-1996 гг. держались на уровне 1,8%. В 1999 и 2000 гг. они составили 0,8 и 1,5%. В период 1992-1999 гг. правительство разработало девять крупномасштабных программ стимулирования экономики (на общую сумму 1,2 трлн. долл.). Эти колоссальные расходы привели к значительному бюджетному дефициту (в отношении к ВВП он составлял в 1990-1999 гг. 1,4-7,8%) и большому государственному долгу, который ложился тяжелым бременем на экономику (в 1990 г.— 56% ВВП, в 1999 г. — 96,5%). Правительство понимало, что в обществе назрела потребность полномасштабной реформы всей управленческой структуры (административного аппарата, государственных финансов, системы общественного предпринимательства, полномочий органов власти, механизма взаимоотношений государства и бизнеса). При этом в экономической сфере оно пыталось совместить продолжение либеральных реформ (прежде всего процесса дерегулирования, который начался еще в 1980-е годы) с антикризисным управлением путем расширения государственного участия в экономике. Однако главным направлением реформирования являлась финансовая сфера с упором на слияние банков и промышленная — с консолидацией предприятий. Реформа в финансовой сфере опиралась на опыт Великобритании, где в середине 1980-х годов были проведены мероприятия, получившие название «большой взрыв». В Японии подобные мероприятия должны были не только оздоровить фондовую биржу (что было целью в Англии) и ликвидировать некоторые препятствия на пути проникновения иностранного капитала, но и изменить функционирование всех японских финансовых рынков, включая банковскую сферу. До реформы большая часть огромных финансовых средств размещалась в банковском секторе или системе почтовых сбережений. Затем под низкие проценты при жестком правительственном регулировании они выдавались в качестве займов государственным предприятиям или компаниям-фаворитам. Реформирование финансовой системы началось в 1998 г. Правительство поставило целью сделать ее более транспарентной и доступной, ослабив контроль над страховым делом и операциями с ценными бумагами, предоставляя скидки по налогам для корпораций и ограничив регуляторские полномочия Министерства финансов, создав для этого комиссию по финансовой реконструкции, финансовое контрольное управление и пр.
Реформу планировалось завершить в 2001 г. Правительство активно занималось проблемой ликвидации «плохих» долгов, приняв пакет мер по их списанию, и финансовой поддержки банков, включая финансирование их капитальной базы. Одни банки были национализированы, другие закрыты, третьим предлагалось объединиться в обмен на получение государственных средств. Число крупных банков сократилось с 21 до 15, предполагалось, что затем их останется только 10. Одновременно проводилось дерегулирование финансовой сферы, направленное на открытие финансовых рынков, на поощрение инноваций, ликвидацию препятствий для деятельности иностранных компаний и введение новых финансовых продуктов. Такая политика привела к росту прямых иностранных инвестиций, рекордно высокий приток которых был достигнут в 2000/01 фин. г., составив 3125 млрд, иен (около 26 млрд. долл.). Например, в финансовой сфере под контроль инвестиционной компании «Меррил Линч» попала значительная часть сети брокерских отделений инвестиционного банка «Ямаити», а малоизвестная американская финансовая структура «Риплвуд» начала подчинять себе Японский банк долгосрочного кредитования — один из крупнейших в стране. Иностранные брокеры захватили почти 40% рыночной доли на Токийской фондовой бирже, а американская фирма «Голдман Сакс» за три года стала в Японии шестой по величине компанией по управлению взаимными фондами. Иностранные компании скупали также акции японских корпораций, что ранее считалось недопустимым. Но в связи с резким падением прибыльности японские фирмы, в свою очередь, вынуждены были обращаться к иностранным инвесторам. Последние приобрели большое количество акций японских фирм, действующих на Токийской фондовой бирже. Так, например, французская компания «Рено» приобрела 36,8% акций корпорации «Ниссан», «Даймлер-Крайслер» — 43% акций «Мицубиси моторе», «Бритиш телеком» совместно с американской «Эйти энд Ти» — 30% акций «Джапан телеком». Другими словами, вторая экономика в мире впервые в значительных масштабах открылась для зарубежных инвесторов.
Однако и в конце 1990-х годов осуществление прямых иностранных инвестиций по-прежнему сталкивалось в Японии со многими трудностями, связанными, в частности, с различиями в культурных традициях и менталитете. На 1998 г. совокупный объем иностранных инвестиций составил менее 1% ВВП Японии (в США этот показатель в десять раз больше). При этом филиалы иностранных фирм в Японии обеспечивали новые рабочие места (например, американские компании предоставили работу примерно 400 тыс. человек). Прибыль на вложенный капитал и размер выплачиваемых дивидендов у них был также значительно (примерно в три раза) выше. Кроме того, они импортировали в два раза больше товаров и услуг, чем экспортировали; на их долю приходилось в конце XX в. 14% японского импорта. Это было особенно важно ввиду несбалансированности внешнеторгового оборота Японии. В условиях рецессии многие промышленные компании во второй половине 1990-х годов терпели убытки из-за избыточных мощностей и нанимаемой рабочей силы, а также неоплаченных кредитов (в 1999 г. оказалась убыточной даже такая крупная машиностроительная фирма, как «Мицубиси дзюкогё»). Убыточность была связана также с растущей стоимостью капитала, низкими прибылями, усилением глобальной конкуренции и революцией в сфере информационных технологий. Поэтому компании стремились провести реструктуризацию путем консолидации и слияний. В целях повышения эффективности они добровольно снижали административные расходы, осуществляли кадровые перемещения, снижали заработную плату управленческого аппарата, т.е. сокращали расходы, концентрируя внимание на наиболее прибыльных аспектах деятельности, уходя из неприбыльных видов бизнеса. Получение прибыли выдвинулось на первый план. Это приводило к нарушению прежних принципов группирования и сокращению практики перекрестного владения акциями. В процессе реструктуризации промышленности встал вопрос о мелких и средних предприятиях, которые играли в Японии конца века особую роль, составляя 99% общего числа предприятий и поглощая почти 89% рабочей силы. Многие из них образовывали нижние слои вертикальных объединений кэйрэцу, и при реструктуризации и сокращении производства в головной компании их положение резко ухудшалось из-за уменьшения объемов заказов (субподрядных работ), снижения цен и пр. За 1990-е годы закрылось примерно 35% таких предприятий (катастрофическое число банкротств заставило правительство в 1998 и 1999 гг. разработать меры по гарантии предоставления кредитов мелким и средним предприятиям). Многие компании были вынуждены отказываться от традиционного предпочтения ведения дел на основе партнерства в рамках объединений и заботиться больше о ценах и конкурентоспособности товаров, чем о своих обязательствах перед другими членами группы. В то же время, несмотря на весьма серьезные трудности и вялые, а в отдельные годы и отрицательные, показатели экономического роста, Япония продолжала оставаться одной из наиболее развитых стран современного мира, имея достаточный потенциал и неплохие возможности для выхода из создавшейся ситуации. ВВП Японии в номинальном выражении в 1998 г. составлял 4,9 трлн. иен. По размерам же национального дохода на душу населения (33,7 тыс. долл.) она занимала одно из первых мест в мире, значительно превысив соответствующий показатель таких стран, как Германия, Швеция или Великобритания. Япония оставалась крупнейшим мировым кредитором. В 1998 г. японские прямые зарубежные инвестиции составили 5,2 трлн, иен, а чистые внешние активы, которые в 1990-е годы постоянно росли (исключение — 1994 год, хотя в долларовом выражении падения не было), оценивались в 133 трлн. иен. С середины 1989 г. Япония прочно удерживала первое место среди развитых стран по размерам официальной помощи развитию. По расходам на НИОКР (по официальному валютному курсу) она занимала в конце 1990-х годов второе место в мире после США, намного опережая следующую за ней Германию. Япония является одним из крупнейших экспортеров и импортеров в мире после США и Германии. В 2000 г. на нее приходилось 7,5% общего объема ми- 31-1299 рового экспорта и 5,7%— импорта. Уровень конкурентоспособности японской продукции еще достаточно высок, хотя в мировом рейтинге по этому показателю она переместилась с 14-го в 1999 г. на 21-е место в 2000 г. В течение рассматриваемого периода страна имела активный торговый баланс, который в отдельные годы достигал 14 трлн, иен (107 млрд. долл.). За ней осталось также и первое место в мире по золотовалютным резервам, которые на конец 2000 г. превысили 360 млрд. долл. В Японии сохранялась высокая норма личных сбережений (хотя это и не всегда положительно влияет на экономику в условиях недостатка потребительского спроса): частные финансовые активы населения в 1997 г. оценивались в 1230 млрд, иен, или 9,7 млрд. долл. В то же время в стране сохранялся низкий уровень налогообложения (самый низкий среди развитых стран; поступления от налогов составляли лишь 29% ВВП против 42% в странах ЕС). Можно также добавить, что огромный государственный долг Японии в сопоставлении с ВВП на самом деле ненамного больше, чем в других развитых странах. Так как его надо подсчитывать исходя из цифр чистого государственного долга, т.е. за вычетом из суммарных долговых обязательств всех активов государственного сектора, ибо половина государственных ценных бумаг находилась в фондах, являющихся собственностью правительства. Кроме того, лишь 10% ценных бумаг японского правительства находилась в руках иностранцев (в США, например, 40%). Учитывая менталитет японцев, правительство не очень беспокоилось, что жители все сразу внезапно предъявят их к оплате (как это могут сделать иностранцы). И еще один штрих. Самым большим должником Японии являются США в виде накопленных японскими инвесторами облигаций их государственного займа. Продажа хотя бы половины этих облигаций, имеющихся в портфелях японских финансовых институтов, позволила бы раз и навсегда покончить с «плохими» долгами. Япония, конечно, никогда не поступила бы так (ибо это привело бы к резкому снижению курса доллара и соответственно краху ее собственных финансовых рынков), но при этом она вполне могла отвергать вмешательство в ее внутренние дела как со стороны США, так и международных финансовых институтов. И наконец, нельзя не отметить, что в Японии в течение многих лет продолжал оставаться сравнительно низкий уровень безработицы, хотя в годы рецессии он поднялся весьма значительно: в 1997 г., например, этот показатель составил 3,4% против 4,9 в США, 5,7 — в Англии, 11,4— в Германии и соответственно 12,3 и 12,5% в Италии и Франции. В 2001 г. уровень безработицы перешагнул пятипроцентный барьер, что было прямым следствием проводимой реструктуризации промышленности. Последняя не может также не повлечь за собой серьезные изменения в трудовых отношениях, стабильный и мирный характер которых руководители крупного бизнеса на протяжении десятилетий признавали доминантой развития экономики. Система трудовых отношений, основанная на консенсусе и компромиссе, обладает высокой адаптивной способностью. И неудивительно, что в этой стране в течение 1990-1999 гг. в результате забастовок ежегодно терялось максимум лишь три рабочих дня, в то время как в Швеции— 50, США — 40, Англии — 29 и Германии — 12 дней. Базисная триада развития и регулирования трудовых отношений, сложившаяся в период высоких темпов роста, продолжала действовать и в 1990-е годы, но при этом постоянно шел процесс трансформации и модернизации этих отношений в целом и их отдельных компонентов. В условиях неблагоприятной конъюнктуры особенно остро проявлялись негативные стороны системы пожизненного найма. Она поставила работника в слишком большую зависимость от предприятия, что во все большей степени становится неприемлемым для молодежи, стремящейся получить возможность менять место работы. Фирмам, в свою очередь, нередко было экономически невыгодно сохранять прежние отношения со своими работниками. Кроме того, для динамичного развития хозяйства сейчас настоятельно требовалось перемещение работников из неконкурентных отраслей и секторов в новые, быстро растущие. В современных условиях уже невозможно приспосабливаться к переменам в экономике традиционными методами, не увольняя наемных работников, а перемещая их в рамках одной компании, снижая заработную плату, ожидая выхода их на пенсию по достижении предельного возраста работы для данного предприятия или по возрасту вообще (как это было, например, во время структурной перестройки в 1970-1980-е годы). В конце XX в. большинство фирм даже поощряли наемных работников к тому, чтобы они раньше уходили на пенсию. Компании, как правило, строили свои планы реструктуризации с расчетом на досрочный уход работников на пенсию и замораживание заработной платы, но не прибегали к массовым увольнениям по американскому образцу. В 1990-е годы рынок труда в Японии, как и в других развитых странах, начал сталкиваться с трудностями из-за сокращения рождаемости и быстрого старения населения. Правда, по классификации, используемой экспертами ООН, японское общество еще не было самым старым среди развитых стран, но скорость процесса выделяла Японию из их числа: только с 1995 по 1998 г. доля лиц старших возрастов выросла с 14,3 до 16,2%. И перспективы в этом направлении далеко не утешительные. По прогнозам, к 2015 г. доля лиц старше 65 лет возрастет до 25,2%, а к 2050 г. — до 32,3%. Правительство и предприниматели принимали меры, чтобы адаптировать систему занятости к такой демографической ситуации и сформировать общество наемных работников «без возраста». При найме приоритет решено было отдавать индивидуальным достоинствам претендента без различия возраста, пола и прочих условий. Пристальное внимание к проблеме старения населения обусловлено и тем, что она влечет за собой серьезные социально-экономические последствия, являясь в целом тормозом экономического развития, увеличивая бремя социальных расходов и вызывая необходимость изменения менталитета, прежде всего молодого поколения, на которое как раз и падет основная социальная нагрузка. Предвидя нехватку в будущем рабочей силы, правительство приняло законодательные меры, чтобы привлекать на работу в Японию иностранных специалистов, делая их пребывание в стране достаточно комфортным. По расчетам специалистов ООН, Японии придется принять к середине XXI в. свыше 33 млн. иностранцев (включая членов их семей). На рубеже веков их численность составляла примерно 1,2% от общего числа жителей (нелегалы, конечно, не включены). Затянувшаяся экономическая депрессия в 1990-е годы не очень сильно сказалась на уровне и качестве жизни населения, т.е. на его повседневной жизни. Хотя в этот период, в отличие от предыдущего, замедлился рост реальных доходов населения (заработная плата почти не росла, а в некоторые годы даже снижалась), в целом по объему и структуре расходов на приобретение товаров и услуг Япония находилась на уровне большинства развитых стран, а по степени распространения электронной и электробытовой техники занимала одно из первых мест в мире. Особо надо отметить структуру питания японцев, которое признано в Европе и США здоровым и правильным. Кроме того, в Японии был достаточно высок уровень медицинского обслуживания, наблюдалось сравнительно хорошее состояние окружающей среды. Страну отличал низкий уровень преступности (Токио считался самым безопасным среди крупных городов мира) и высокая раскрываемость преступлений, особенно тяжких (в 1998 г. было раскрыто 98,5% убийств). Другими словами, условия жизни японцев комфортны. Зримым тому доказательством являлась самая высокая среди развитых стран продолжительность жизни — в 1998 г. 84 года для женщин и 77 — для мужчин. Опыт предыдущего развития Японии дает возможность предположить, что и в XXI в. в условиях глобализации национальные особенности будут продолжать играть важную роль в успехе или неуспехе ее социально-экономического развития. Как ни одной другой азиатской стране Японии присуща этническая, религиозная, культурная и социальная однородность, что вкупе с удаленным географическим положением обеспечивает определенную степень национальной сплоченности. Когда речь заходит о национальных интересах, а конкретно — о кардинальных реформах, то возможно достаточно быстро установить консенсус, который поможет переломить ситуацию последнего десятилетия XX в. Однако, поскольку решение структурных проблем требует значительного времени, можно полагать, что позитивные результаты реструктуризации будут достигнуты не так быстро. Выравнивание экономического и политического потенциалов. Окончание холодной войны, прекращение острой межсистемной конфронтации в мире, сдвиги в геополитическом раскладе сил, появление новых проблем и угроз на глобальном и региональных уровнях заставили Японию начать пересмотр стратегических и тактических задач во внешней политике, активизировать усилия по их претворению в жизнь. Распад СССР и крах коммунистической идеологии создали предпосылки для эволюции всей послевоенной системы безопасности, так как она базировалась на советско-американской конфронтации. Непосредственно на японо-американский альянс завершение периода холодной войны прямого воздействия не оказало, но изменение послевоенной системы международных отношений не могли не сказаться на внешней политике страны. Оставаясь в рамках союза со своим главным стратегическим партнером, Япония начала активизировать практически все направления внешнеполитической деятельности. Определяя приоритеты на 1990-е годы, МИД страны выдвинул на первый план программу расширения международного сотрудничества с упором на увеличение экономической помощи, активное участие в деятельности ООН, в том числе в миротворческих операциях, расширение культурного обмена, решение экологических проблем, поддержание международной торговли. И только затем, в порядке их значимости, перечислялись географические направления внешней политики — США, Западная Европа, Азия, СССР, Китай. Япония не только расширяла свои глобальные позиции, но и искала пути более глубокого проникновения в мировое экономическое пространство. Другими словами, происходила определенная глобализация внешней политики. Однако агрессия Ирака против Кувейта в 1990 г. бросила вызов всему новому мировому порядку, неотъемлемой частью которого провозглашала себя Япония. Война в Персидском заливе (февраль 1991 г.) оказала серьезное влияние на изменение внешней политики страны, прежде всего в отношении обороны и безопасности, а также затронула и внутриполитические проблемы. Встал вопрос о необходимости приведения ст. 9 конституции в некоторое соответствие с потребностью участия во внешнеполитических акциях по наказанию агрессора, а также о степени подчиненности внешнеполитического курса Японии в области обороны и безопасности международно-политическому курсу США. Надлежало также решить вопрос о степени согласованности политики Японии и стран АСЕАН. Участие Японии в акциях мирового содружества против Ирака вкратце сводилось к дилемме: деньги или люди и деньги. Иначе говоря, должна ли страна оказывать только финансовую и техническую помощь в проведении операции «Буря в пустыне» или личный состав японской армии — Сил самообороны — должен принять непосредственное участие в боевых действиях. Япония не располагала законодательной базой для прямого и непосредственного участия своей армии в миротворческих операциях ООН. Поэтому правительство Японии сосредоточилось на оказании финансовой поддержки странам Персидского залива, понесшим материальный ущерб, и многонациональным вооруженным силам антииракской коалиции. Всего Япония выделила 13 млрд, долл., из них только 2 млрд, пошло на помощь арабским странам, а остальные — многонациональным силам. Несмотря на это, США и страны Запада негативно отнеслись к позиции Японии, обвинив ее в том, что она снова решила «отсидеться», «откупиться» от решения общих проблем. Сильнее зазвучали такие характеристики страны, как «экономическое животное», «политический карлик с большим кошельком» и т.п. Позицию Японии не без иронии в зарубежной прессе оценивали формулой «Слишком мало, слишком поздно». О ней говорили как о странной политической аномалии: «экономическая сверхдержава без соответствующей военной политики и политического руководства». Без преувеличения можно сказать, что война в Персидском заливе стала определенным переломным моментом в послевоенной истории Японии. Она заставила правящую элиту кардинально переосмыслить политическую роль страны на международной арене, задуматься о повышении своей значимости для решения общих мировых проблем. События выявили прежде всего разность подхода к ним внутри Японии (наличие достаточно сильной оппозиции политике правительства в отношении поддержки мирового сообщества) и вне ее. За рубежом пацифизм Японии называли проявлением безответственности и попыткой оправдать свое бездействие. Изоляционистская позиция страны нанесла несомненный ущерб ее международному престижу и поставила под сомнение дееспособность внешней политики. В частности, японский министр иностранных дел не был приглашен после окончания боевых действий на мирную конференцию по Ближнему Востоку в Мадриде. Наиболее открыто выразил свое недовольство позицией Японии сам Кувейт. Правительство этой страны закупило целую рекламную полосу в «Нью- Йорк тайме», чтобы выразить благодарность всем, кто принимал участие в ее освобождении, не включив в список только Японию. Позиция Японии во время войны в Персидском заливе вновь подтвердила зависимость ее оборонной политики от военной политики США. Можно с уверенностью сказать, что она не слишком опасалась за судьбу нефтеносной зоны, понимая, что нежелательного исхода США просто не допустят. Другими словами, Токио вновь вручил защиту своих национальных интересов главному стратегическому партнеру, а основное внимание в это время было направлено на страны АСЕАН, ибо ее собственный внешнеполитический курс, как и раньше, был спроецирован на АТР. В условиях смягчения конфронтации между двумя сверхдержавами на рубеже 1980-1990-х годов, потепления отношений между Китаем и Вьетнамом создались возможности, в частности, для поисков путей и способов урегулирования конфликта в Камбодже. Политические инициативы Японии в этом направлении явились, по сути, первой серьезной попыткой опрокинуть бытующее на мировой арене мнение о ней как об «экономическом гиганте, но политическом карлике». Безусловно, главным рычагом японской дипломатии в Камбодже была финансовая помощь. Для повышения политической роли в АТР у Японии был мощный экономический и финансовый базис. Она являлась крупнейшим торговым партнером стран АСЕАН в целом и по отдельности. Следует отметить особенность ее экономического проникновения в страны региона. Японские инвестиции направлялись прежде всего на создание базы для завершения производства продукции, которая затем шла на японский рынок или рынок третьих стран, не составляя, таким образом, конкуренции местному бизнесу. Такое положение устраивало как Японию, так и страны АСЕАН. Токио постоянно подчеркивал, что его военная политика направлена на самооборону и не выходит за пределы военного сотрудничества с Вашингтоном, а точнее — участия в региональной политике последнего. При этом обе стороны признавали безусловную значимость своего военного присутствия в АТР. Однако по мере постепенного уменьшения американского военного присутствия в Азии Японии приходилось брать на себя некоторые прежние функции и обязанности Соединенных Штатов. Она с удовольствием выступала здесь в роли миротворца, стремясь изгладить из памяти азиатских народов тяжелые воспоминания периода Второй мировой войны. В 1993 г. премьер-министр М. Хосокава начал серию извинений перед народами региона за действия Японии в 1920-1940-е годы, назвав их «агрессивной войной», что вызвало недвусмысленное недовольство консерваторов, считавших, что вопрос давно закрыт. Во внешнеэкономическом и внешнеполитическом курсах применительно к странам АСЕАН Япония в основном придерживалась принципа «отделения политики от экономики». Модернизация экономики этих стран была по существу невозможна без экономической помощи Японии, и она ее предоставляла. Впрочем, экономическая кризисная ситуация в Азии в 1997-1998 гг. потребовала от Японии адекватной реакции, но та не смогла предложить азиатским странам пути оживления их экономик. Одной из внешнеэкономических инициатив считалась предложенная в 1997 г. «евразийская дипломатия» Хасимото Рютаро (премьер-министр в 1996-1998 гг.). В ней были четко обозначены новые направления — японо-российское, японокитайское и Япония — страны «шелкового пути», т.е. Центральной Азии. Японо-российское направление в рамках отношений США-КНР-Япония-Рос- сия было к тому времени наименее разработано. Японская сторона предложила развивать его на основе трех принципов: «доверие», «взаимные интересы», «долгосрочные перспективы». Главным камнем преткновения в отношениях с Россией являлась нерешенная проблема территориального размежевания, или, как ее называют японцы, «проблема северных территорий» (речь идет о четырех островах Южно-Курильской гряды — Кунашире, Итурупе, Шикотане, Хабомаи, которые Япония считает своей территорией, потерянной после поражения во Второй мировой войне), и заключение мирного договора. Безусловно, отсутствие мирного договора между Японией и Россией, дипломатические отношения между которыми с 1956 г. развивались с переменным успехом, но явно не худшим образом, явление ненормальное. Все это время договор не был заключен из-за того, что японская сторона жестко увязывала этот вопрос с решением «территориальной проблемы», а советская сторона долгие годы просто не признавала существования такой проблемы. Прорыв в территориальном вопросе Япония связывала с первым в истории японо-советских отношений визитом в 1991 г. высшего должностного лица СССР— президента М.С. Горбачева. Япония рассчитывала на «подарок» с его стороны — решение о передаче хотя бы части требуемых территорий, однако эти надежды не сбылись. Первым шагом конструктивного подхода в японо-российских отношениях можно считать Токийскую декларацию 1993 г., подписание которой явилось результатом визита президента РФ Б.Н. Ельцина в Японию. Этот документ реанимировал и выводил на новый качественный уровень двусторонние отношения по многим показателям. Было выражено общее понимание необходимости преодоления тяжелого наследия прошлого, признано необходимым продолжать переговоры с целью заключения мирного договора. До середины 1990-х годов японский истеблишмент был глубоко убежден в том, что в развитии двусторонних отношений заинтересована прежде всего Россия, которая ради «японских денег» (будь то инвестиции, технологии или гуманитарная помощь) может пойти на серьезные односторонние территориальные уступки. Р. Хасимото был первым из высшего японского руководства, кто сумел более реалистично оценить ситуацию и понять, что договор должен представлять взаимовыгодный обмен, а не одностороннюю уступку. Завершением неоднократных продуктивных переговоров между лидерами двух стран явилась Московская декларация об установлении созидательного партнерства между Японией и Российской Федерацией (1998 г.). Продвижением к поставленной цели, т.е. к установлению отношений партнерства, можно считать официальный визит президента В.В. Путина в Японию в сентябре 2000 г. Во время визита обсуждались проблемы стратегического сотрудничества в мировых делах, развития двусторонних торгово-экономических отношений, заключение мирного договора, и по каждой из них был достигнут определенный прогресс. Что касается первой проблемы, то впервые обе страны подписали Совместное заявление о взаимодействии в международных делах. При этом были не только зафиксированы совпадающие или близкие позиции, но и выражена поддержка в вопросах, представляющих взаимный интерес. Например, Япония признала важность интеграции России во Всемирную торговую организацию (ВТО) и выразила готовность сотрудничать в деле продвижения вопроса об ее участии в переговорном механизме Азия-Европа. Россия четко высказалась в поддержку кандидатуры Японии в постоянные члены СБ ООН, что соответствует одной из важнейших стратегических целей японской дипломатии. Итогом визита явилось и подписание программы углубленного сотрудничества в торгово-экономической области между двумя странами. В конце 1990-х годов, несомненно, возрастала роль китайского фактора во внешней политике страны. КНР наряду с США, Европой и Японией превратилась в глобальный стратегический рынок, на котором транснациональные компании могут быстро получать прибыль. Для Японии Китай стал вторым по значению после США торговым партнером, а она заняла первое место среди его торговых партнеров. Однако Китай все еще остается для Японии развивающейся страной, хотя именно торгово-экономические отношения были стабилизирующим фактором во всем комплексе двусторонних отношений, в которых имелись элементы напряженности. Стержнем японской внешней политики оставались японо-американские отношения, несмотря на то что в первой половине 1990-х годов двусторонние переговоры между ними по вопросам внешней политики зашли в тупик. Однако в дальнейшем благодаря отсутствию неразрешимых проблем напряженность удалось снять. Оба государства оказались связаны тесными узами как в области политики, так и безопасности и чрезвычайно взаимозависимы в сфере экономики. По итогам визита президента США Б. Клинтона в Токио в 1996 г. была подписана Совместная японо-американская декларация безопасности, которая не только подтвердила важную роль двустороннего военного союза для безопасности самой Японии, но и подчеркнула роль стратегического партнерства Японии и США для мира и безопасности в АТР. Более того, этим документом были заложены основы для будущего, совершенно нового по своему наполнению, двустороннего сотрудничества в сфере безопасности. В соответствии с ним в сентябре 1997 г. были опубликованы «Основные направления военного партнерства и сотрудничества США и Японии», которые заменили аналогичный документ 1978 г. Признавая все прежние договоренности, т.е. основы Сан-Францисской системы, главной целью сотрудничества была обозначена результативная и быстрая координация действий сторон в случае возникновения критической ситуации. Япония выразила готовность предоставлять материально-техническое обеспечение для коллективных усилий в области обороны за пределами ее границ. Ранее японское участие ограничивалось только ее собственной территорией. Безусловно, это позволило бы Японии играть более равноправную роль в японоамериканском военном союзе. В 1990-е годы руководство страны исходило из того, что ключевыми понятиями в XXI в. станут «глобализация», «региональная интеграция» и «национализм» (который является реакцией на два первых процесса). Оно следующим образом определяло цели внешней политики. Во-первых, неизменными останутся японо-американские отношения и по-прежнему будет отдаваться предпочтение двусторонним мероприятиям в области обороны, которые рассматриваются как основное средство сдерживания разного рода вызовов. Во-вторых, признавая связь Китая с внешним миром средством обеспечения стабильности в Азии, Япония будет углублять взаимозависимые отношения с этой страной. В-третьих, признавая большой потенциал российско-японских отношений и схожесть точек зрения и анализа многих проблем, отмечается возможность на этой основе отдавать приоритет проблемам, представляющим взаимный интерес. В-четвертых, считая отсутствие дипломатических отношений с КНДР реликтом холодной войны, Япония будет стремиться их наладить и тем самым закрыть все послевоенные проблемы. В-пятых, базовой основой дипломатии является усиление и расширение партнерства со всеми странами и регионами, а также признание помощи зарубежным странам стратегией собственной безопасности Японии. И все это должно реализовываться в формате самого активного участия в разрешении возникающих глобальных проблем. Преодоление кризисных явлений в политической элите. Пожалуй, ни один период послевоенной истории Японии не был так насыщен серьезными переменами во внутриполитической жизни, как 1990-е годы. Однако у власти по-прежнему оставалась консервативно ориентированная политическая элита. Поддержка Либерально-демократической партии основной массой населения способствовала обеспечению стабильности в обществе, а неизменные симпатии бизнеса — политическое доминирование. ЛДП выступала гарантом действенности законодательной системы и определенной согласованности в отношениях между парламентом, партиями, бюрократией. На период, когда у власти находился лидер одной из крупнейших фракций Миядзава Киити (1991-1993), пришелся пик кризиса правящей элиты, связанный с грандиозным коррупционным скандалом вокруг транспортной компании «Са- гава Кюбин» (1992 г.). Арест влиятельного в политическом мире Канэмару Син, вице-председателя ЛДП, непосредственно участвовавшего в назначении премьерами Т. Кайфу и К. Миядзава, сразу поставил вопрос о новом руководителе крупнейшей фракции. В результате сложной борьбы она раскололась на две соперничающие группировки: одна во главе с Одзава Итиро (ближайшим сподвижником К. Танака) и другая— с Обути Кэйдзо (премьер-министр в 1998-1999 гг.). Последствия этого события имели чрезвычайный характер: ушло в прошлое доминирование одной суперфракции. Образовавшиеся новые фракции для выдвижения своих лидеров на ключевые посты должны были вновь вступать в затяжные изнурительные переговоры. Фракция И. Одзава посчитала вотум недоверия кабинету К. Миядзава в 1993 г., вызванный неспособностью правительства решить вопрос о пакете законопроектов, касающихся политической реформы, удобным моментом для реализации идеи создания новой консервативной партии. Покинув ряды ЛДП, 44 депутата парламента создали Партию обновления. Ранее то же сделали еще десять человек из разных фракций и организовали партию под названием «Инициатива» (по-японски — Сакигакэ). Появление этих партий сократило представительство ЛДП в нижней палате парламента до 222 человек, что лишило ее большинства, которое она не сумела восстановить и на последовавших за роспуском этой палаты всеобщих выборах 1993 г., добавив лишь один мандат. Сложилась ситуация, когда практически впервые установилось относительно долгое правление коалиционного правительства. Первоначально в него вошли представители семи партий, т.е. всех существовавших, кроме КПЯ и неожиданно оказавшейся в оппозиции ЛДП. Подобное «многоглавое» содружество скоро обнаружило свою нежизнеспособность, и была создана новая коалиция, которая включала непримиримых ранее противников — ЛДП и Социал-демократическую партию Японии (СДПЯ, бывшая СПЯ), а также партию Сакигакэ. За три года сменилось четыре коалиционных правительства. Первые два — кабинеты М. Хосокава (1993-1994) и Хата Дутому (1994), находившиеся под фактическим контролем И. Одзава (все трое в прошлом влиятельные политики и функционеры ЛДП), оказались неустойчивыми без участия либерал-демократов. В итоге появилась казавшаяся ранее немыслимой коалиция ЛДП и СДПЯ. Первый кабинет по новой схеме возглавил бывший в то время председателем СДПЯ Мураяма Томоити (1994-1996), а затем его сменил Р. Хасимото. Ради участия в правительстве социалисты пожертвовали всеми своими принципами, что в итоге привело их партию к сокрушительному поражению на последующих выборах в парламент. Новые коалиционные правительства во главе с ЛДП в отличие от предшественников продемонстрировали пример открытой, готовой к компромиссам политики и сумели достигнуть определенной стабильности. Р. Хасимото в полной мере показал свои способности решать сложные вопросы (например, о судьбе военных баз США на Окинаве), в то время как предыдущие кабинеты откладывали это на будущее. Но слишком разные позиции участников требовали реформирования правительства, и ЛДП начала активно готовиться к всеобщим выборам по новой избирательной системе. Согласно ей наряду с 300 одномандатными округами вводилось пропорциональное представительство по партийным спискам в 11 региональных блоках (200 мандатов в 2000 г. сокращены до 180). Целью этой реформы было повышение значимости политических партий, перенесение центра тяжести в избирательных кампаниях с отдельных кандидатов на партии в целом, привлечение внимания электората к партийным программам. В целом эта система благоприятствовала крупным партиям, практически не оставляя места малым. Перегруппировка сил на политической арене привела к созданию в 1994 г. второй по величине после ЛДП общенациональной консервативной оппозиционной Партии новых рубежей (ПНР). В нее вошли четыре партии и девять парламентских групп. Оказавшись нежизнеспособным, объединение в 1998 г. самораспустилось. В результате роспуска ПНР появилась масса различных организаций, самой значимой из которых стала Либеральная партия (ЛП) И. Одзава. Этой ситуацией воспользовалась созданная накануне всеобщих выборов 1996 г. Демократическая партия. Сенсацией это не стало, так как нечто подобное ожидалось. Инициаторами ее создания выступили братья Хатояма — Юкио и Ку- нио, принадлежащие едва ли не к самому старому политическому клану либеральной ориентации. Организаторы новой партии поставили целью оформить широкий альянс «неоконсервативных и либеральных сил». Костяк новой партии составили «диссиденты» из ЛДП и выходцы из СДПЯ. Она рассматривала себя как партию городского населения, а опора на горожан — верный путь для политической партии, которая рассчитывала на длительную перспективу и стремилась действовать в соответствии со сложившейся социально-экономической ситуацией. Демократическая партия предложила создать парламентский блок. В новом объединении сразу же обозначились серьезные противоречия по вопросу о его характере, возможности превращения в партию, будущих союзниках и партнерах. Несмотря на все противоречия, в апреле 1998 г. появилась обновленная Демократическая партия Японии (ДПЯ), ставшая самой большой оппозиционной силой в стране. Слабым местом у новой партии было отсутствие единой хорошо проработанной программы. Популярность партии в конце 1990-х годов свидетельствовала не о широкой ее поддержке, а о временном ослабления позиций ЛДП из-за политических просчетов. Отдавая голоса оппозиции, избиратели твердо знали, что она не придет к власти и даже не составит серьезной конкуренции ЛДП. Таким протестным голосованием электорат побуждал либерал-демократов заняться решением внутриполитических и внутрипартийных проблем. ЛДП, преодолев потерю власти в 1993 г., вновь единолично овладела ею в 1996 г. Но это не было возвратом к прежнему положению вещей. Не обладая устойчивым большинством в палате представителей парламента, она была вынуждена действовать с оглядкой на разнородную оппозицию. Кроме того, усилилась фрагментарность внутри правящей партии. Часть влиятельных политиков ЛДП не была против достижения согласия с бывшими «диссидентами». Другие же политики через межфракционные объединения создали новые фракции. Однако анализ межфракционной структуры ЛДП дает возможность говорить о том, что центростремительные силы в партии в тот период и в дальнейшем превалировали над центробежными. Межфракционный баланс по-прежнему играл главную роль при выдвижении и избрании председателя партии и соответственно премьер-министра. Однако зависимость самостоятельных действий партийных лидеров от фракционной принадлежности заметно уменьшилась. При этом ЛДП оставалась ядром всей политической жизни страны. Начиная с 1999 г. либерал-демократы не без серьезных трений формировали коалиционные правительства сначала с Либеральной партией И. Одзава, затем с присоединившейся к ним так называемой Новой Комэйто, а в дальнейшем с Комэйто и Консервативной партией, которая появилась в апреле 2000 г. в результате раскола Либеральной партии, покинувшей правительственную коалицию. В конце 90-х годов XX в. и в начале XXI в. внимание всех премьер-министров было сосредоточено на программе административной реформы. Она предусматривала разностороннее дерегулирование, определенную децентрализацию, реорганизацию правительственных органов и совершенствование методов их деятельности, продолжение приватизации и упорядочение государственных предприятий. Предполагалось прежде всего повысить роль закона в административной деятельности (соответственно отказаться от практики «административного руководства» и отделить процесс выработки политики от ее практического осуществления). К 2010 г. планируется сократить государственный аппарат на 25%. Одной из главных целей реформы было расширение функций премьер-министра в части проявления законодательной инициативы, что снизило бы значимость бюрократии в формировании политики и повысило бы роль политиков. Еще одна важная черта реформы — использование в государственном аппарате методов и стиля работы частного сектора, а также привлечение предпринимателей в качестве советников по вопросам экономики и финансов. Появление ДПЯ означало, что основным соперником ЛДП становится не оппозиционная консервативная партия, а центристская, располагающая определенными шансами стать достойным соперником правящей ЛДП. У обеих партий — ЛДП и ДПЯ — определилось поле для маневра. Это сотрудничество с Комэйто, второй по численности оппозиционной партией в стране. Комэйто постоянно настаивала на независимом статусе и старалась не акцентировать внимания на партнерстве с либерал-демократами. Коммунистическая партия Японии традиционно находилась в полной изоляции на политической арене, но прочно занимала свою нишу, обладая хорошо организованным электоратом. После всеобщих выборов 1996 г. она была заметной оппозиционной партией и предпринимала серьезные попытки по «смягчению» своего имиджа в глазах избирателей. В итоге отметим, что в Японии сложилась и эффективно действовала устойчивая политическая система, основанная на демократических выборах, четком разделении ветвей власти. Это обеспечивало поступательное развитие страны на базе рыночной экономики при сохранении достаточно серьезных элементов государственного регулирования. Движение Японии по пути совершенствования институтов государственного управления, осуществление экономических реформ в целом предопределяли стабильность и предсказуемость общего направления развития страны на достаточно долгую перспективу. Все же следует отметить, что в самом конце XX в. внутриполитическая ситуация характеризовалась некоторой неустойчивостью, вызванной недовольством части населения вялым экономическим ростом, коррупционными скандалами, альянсом ЛДП с Комэйто, за которой стоит неоднозначно принимаемая в обществе буддийская организация Сока гаккай, а также выступлением молодых членов правящей партии против засилья «стариков». Много нареканий вызывали не всегда продуманные высказывания и действия премьер-министра Мори Ёсио (2000-2001). Дело дошло до открытого выступления против него со стороны влиятельных политиков ЛДП и вынесения на этом фоне оппозицией дважды вотума недоверия кабинету министров, который был преодолен с большим трудом. Но это не сняло проблемы отставки премьер-министра, и на внеочередном съезде ЛДП в конце апреля 2001 г. был избран новый председатель партии Коидзуми Дзюнъитиро, ставший соответственно премьер-министром. Новый премьер был достаточно молод (род. в 1942 г.), окончил престижный университет Кэйо, получив хорошее экономическое образование. В 30 лет впервые был избран в палату представителей парламента и с тех пор переизбирался десять раз. На протяжении своей политической карьеры занимал многие высокие посты в партии и правительстве. Д. Коидзуми имел вполне заслуженную репутацию реформатора и человека, склонного к неординарным решениям. Он пользовался поддержкой не только молодых либерал-демократов, но и значительной части населения, живущего ожиданием перемен. На его репутацию возлагались надежды ЛДП на летних выборах в палату советников парламента 2001 г. И они оправдались. Либерал-демократы получили большинство в палате советников. Их успехи на выборах 2000 г. (в палату представителей) и 2001 г. рассматривались как мандат избирателей на проведение правительством, по словам Д. Коидзуми, «структурных реформ без священных коров». Подводя итог неспокойным 1990-м годам, когда все-таки состоялась широкая политическая реформа, достаточно активно проводились административные преобразования и четко обозначился курс на структурные реформы, можно утверждать, что правящая элита сумела преодолеть многие кризисные явления и, взяв курс на создание правительственных коалиций, обеспечила жизнедеятельность всего общества.
<< | >>
Источник: Р.Б. Рыбаков. История Востока : В 6 т .Т. 6 : Восток в новейший период (1945-2000 гг.). 1995

Еще по теме РЕШЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ (1990-2000):

  1. Тема 20. Роль ООН в решении глобальных экономических проблем
  2. Тема 19. Экономические основы решения сырьевой и продовольственной глобальных проблем
  3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ МССР. 1960 - 1990 гг.
  4. 1.3. Социально-экономические и политические процессы как объект социальных исследований
  5. Глава 3 Социальные методы в практике исследования социально-экономических и политических процессов
  6. Классификация социально-экономических и политических процессов
  7. Углубление социально-экономического и политического кризиса
  8. Пример этносоциологического анализа этнического конфликта: две чеченские комоании 1990-х и 2000-х годов
  9. 1.1. Понятие социально-экономических и политических процессов, их виды и типы
  10. 3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ, СОЦИАЛЬНАЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АРИЕВ ВРЕМЕН «РИГВЕДЫ»