<<
>>

Зарождение чартистского движения.

После периода активной законотворческой деятельности в 1832-1836 гг. по преобразованию институтов старого порядка в парламенте наступило относительное затишье. На первый план в 1836-37 гг.
вышли вопросы экономической политики и проблемы управления колониальными владениями в связи с восстанием в Канаде. Открывая сессию парламента в последний год правления Вильгельм IV в послании (подготовленном кабинетом лорда Мельбурна) отметил удовлетворительное состояние торговли и промышленности, при этом говорил и о тех трудностях, которые испытывали «некоторые классы» его подданных. Однако конкретных пожеланий по исправлению ситуации со стороны монарха и министров не последовало746. Тема помощи бедствовавшим слоям населения, практически, не поднималась на протяжении всей сессии. Судя по стенографическим отчетам, заседания обеих палат проходили довольно спокойно. Неспешно обсуждались законопроекты, связанные со строительством нового здания парламента, железных дорог, рассматривались жалобы на осуществление Закона о бедняках. В общественно-политической сфере, напротив, происходили бурные события. За стенами парламента зарождались движения, которые на протяжении последующих лет приковали к себе внимание буквально всей страны. Недовольство результатами парламентской реформы 1832 г. и политикой вигов вылилось в движения протеста различных слоев и классов общества. Самыми крупными среди них стали чартизм и фритредерское движение, которое протекало в форме деятельности Лиги борьбы против хлебных законов. Продолжились выступления за дальнейшие ограничения в фабричном законодательстве, дис- сентерское и кооперативное движения. Чартизм - самое крупное народное движение первой половины XIX в. за осуществление политических преобразований не только в Великобритании, но и в мире. Чартизм олицетворял, с одной стороны, возмущение и протест, вызванных ухудшением социально-экономического положения.
С другой стороны - веру в законодательный орган государства и силу всеобщего избирательного права; надежду на то, что избранный на основе всеобщего избирательного права парламент станет проводить политику в интересах народа. И в то же время - веру в действенность общественного мнения, которую питали победы аболиционистов, эмансипация католиков, парламентская реформа, осуществленные под давлением массовых общественных движений. Чартисты надеялись, что представленная народом хартия не будет отвергнута парламентом, и он проведет их требования в жизнь. Движение не было ни единым, ни однородным. Его региональное и локальное разнообразие выражалось в составе участников, их идеях и требованиях, степени активности. Это явилось следствием различного уровня экономического развития и особенностей социальной структуры регионов. По словам профессора А.Бриггса, «Чартизм был подобен движению снежного кома, который собрал воедино все местное недовольство и пытался выразить его в общенациональной агитации»747. В движении приняло участие несколько групп населения. Среди них находилась часть ремесленников (печатники, портные, столяры-краснодеревщики и др.), фабричные рабочие (как правило, из текстильных районов страны), надомные рабочие (ткачи, работавшие на ручных станках, вязальщики, изготовители гвоздей), мелкие лавочники. Широкий социальный состав участников отражал происходившие перемены в обществе, когда наряду с промышленным еще было сильно ремесленное производство, а большинство фабрик имело до 100 рабочих748. Зарождалось движение почти одновременно в двух видах регионов: как старых областях рассеянной мануфактуры, либо экономически отсталых, так и в новых интенсивно развивавшихся центрах. В крупных городах численность участников движения была больше, но они отличались меньшей воинствен ностью, чем их товарищи из экономически менее развитых областей. При этом движение охватило не всю страну, оставались районы, в которых не было чартистских организаций. Центрами зарождения чартизма в 1836 г.
стали Лондон, Бирмингем и Лидс. Важную роль в создании в 1836 г. и деятельности столичной организации - Лондонской ассоциации рабочих сыграли Вильям Ловетт, Генри Гетерингтон, Джон Клив. В.Ловетт родился в Ньюлине в 1800 г., юношей переехал в Лондон, работал столяром-краснодеревщиком. Там он занимался самообразованием, сначала примкнув к оуэнистам-кооператорам, а затем и к сторонникам радикальной политической реформы. Г.Гетерингтон также был последователем Р.Оуэна, издавал «нелегальную» (т.е. не обложенную налогом) газету. Участие в борьбе за парламентскую реформу, за распространение кооперативных знаний, за удешевление газет сформировало политические и социальные взгляды Ловетта и его сподвижников. Они разделяли идеи традиционного радикализма, направленного против аристократии, монополий, высоких налогов и коррупции. Важным элементом концепции Ловетта стала идея о важности распространения знаний. Исходя из собственного опыта, он придавал образованию особое значение и полагал, что основными задачами чартистов должны стать пропаганда и просвещение рабочих. Менее заинтересованный в немедленном политическом результате, он скорее стремился добиться социальной независимости рабочего класса. К середине тридцатых годов все они имели большой опыт общественной деятельности благодаря участию в работе Британской ассоциации по распространению кооперативных знаний (1829 г.), Национального союза рабочих классов (1831 г.), Ассоциации по обеспечению дешевой и честной прессы (1836 г.). С мая 1836 г., когда парламент снизил налог на прессу, Ассоциация рабочих была распущена. На ее базе и с участием членов ряда других организаций749 создана Лондонская ассоциация. Она просуществовала 3 года и не превратилась в крупную организацию. Ассоциация насчитывала в период подъема до 300 человек, «массового членства она не достигла»750. Бирмингемский политический союз возродился по требованию рабочих в мае 1837 г. и стал самым крупным провинциальным объединением. На первых этапах он сплотил фабрикантов и рабочих, пострадавших от экономического кризиса, которые в трудную минуту опять обратились к идее о парламентской реформе.
Вновь его возглавил Т.Аттвуд. В мае 1838 г. Союз опубликовал собственную Национальную петицию о парламентской реформе. Т.Аттвуд по-прежнему панацею от всех бед видел в проведении реформы денежного обращения, введении права голоса для домовладельцев и тайной подаче голоса, 3- годичном сроке полномочий парламента, жалованье для членов парламента и отмене для них имущественного ценза. Поводом нарастания протеста на севере страны явилась попытка введения в действие Закона о бедных в начале 1837 г. Движение быстро приняло форму чартистского. В Лидсе был создан Большой северный союз, в который вошли в основном рабочие, связанные с промышленным производством региона. Возглавил его Фергтос О’Коннор, небогатый ирландский землевладелец, известный участием в ирландском движении. В начале тридцатых годов его избрали в парламент, как представителя сторонников отмены Унии с Британией. В палате общин он примкнул к радикальному крылу. В 1835-1836 гг. благодаря выступлениям на митингах в Лондоне и на севере страны он стал популярен751. О’Коннор являлся сторонником мирных средств борьбы, хотя в его выступлениях порой звучали угрозы применения «физической силы». Это был своего рода странствующий оратор, в духе времени он переезжал из города в город. О’Коннор писал об этом времени: только «с 18 декабря по 15 января я посетил 22 больших публичных митинга в Лондоне, Бристоле, Лидсе, Ньюкастле, Карлайсле, Глазго, Эдинбурге и проехал более 1500 миль»752. Уделяя столько времени посещению чартистских регионов, он демонстрировал стиль лидера, наиболее отвечавшего нуждам движения. Своими действиями он при знавал, что наилучшим средством общения в движении является личный контакт с людьми753. Вместе с тем, О’Коннор высоко оценивал силу печатного слова. Прессу он рассматривал как действенное оружие, которое, по его словам, «предпочитал держать в собственных руках»754. Его мечта о создании собственной газеты воплотилась в жизнь благодаря собранным по подписке средствам, необходимым для такого предприятия.
Газета «Норзерн Стар» начала выходить с ноября 1837 г. К январю следующего года она расходилась тиражом до 10 тыс. экземпляров (летом 1839 г. ее тираж достиг 50 тыс. экземпляров755), довольно быстро превратившись в популярное провинциальное издание, став рупором чартистского движения. Помимо «Норзерн Стар» выходили и многочисленные региональные издания, но ни по тиражу, ни по значимости не сопоставимые с ней. Особое место среди деятелей чартистского движения занимали О’Брайен и Джулиан Гарни. Молодой, талантливый и образованный журналист Бронтер О’Брайен был поклонником идей Р.Оуэна и последовательным сторонником его теории. Ее осуществлению на практике, по его мнению, должно было предшествовать изменение политических учреждений в стране. Первым шагом в этом направлении он считал предоставление политических прав рабочим. Он выступал также за национализацию земли и проведение денежной реформы. Джулиан Гарни полагал, что народ не может надеяться на мирное осуществление своей программы и должен готовиться к революционной борьбе. В начале 1837 г. он со своими единомышленниками в противовес организации Ловетта создал Демократическую ассоциацию Восточного Лондона, затем в 1838 г. - Лондонскую демократическую ассоциацию, занявшую крайнее левое крыло в чартистском движении. Ассоциация Гарни обращалась к рабочим тех отраслей экономики, которые в наибольшей мере пострадали от депрессии, обещая им улучшение их положения и создания общества, провозглашенного Т.Пэном. Перечисленные выше лидеры и их позиции не отражают всего многообразия чартистского движения, однако даже краткая характеристика их взглядов демонстрирует широкий спектр мнений, порой и эклектичность воззрений чартизма, в которых отразилась сложная переходная эпоха промышленной революции. Программу парламентской реформы, с которой выступили чартисты, сформулировала Лондонская ассоциация Ловетта с помощью радикалов Ф.Плейса, Д.Робака и др.756 Она получила название «Народная хартия», став символом всего движения и дав ему название.
Хартия состояла из 6 пунктов. Это: требование введения всеобщего права голоса для мужчин, тайного голосования, равных избирательных округов, отмены имущественного ценза для кандидатов в депутаты, ежегодные выборы в парламент и выплаты жалования членам парламента. В сущности, Хартия повторяла программу радикального движения, отражая тесную связь с традициями радикализма и обществами XVIII в., веру в то, что изменения в системе представительства являются решающим фактором улучшения социально- экономического положения. Укреплению и усилению такой веры способствовала критика правительства и парламента, а также сама агитация за новую реформу. О ее убедительности свидетельствует, например, одна из статей О’Брайена. В ней говорилось: «Всеобщее избирательное право означает еду и питье, одежду, хорошие дома и кровати ... Всеобщее избирательное право - это совершенная власть всех людей над всеми законами и учреждениями в стране ...» и т.д.757 Необходимо отметить, что радикалы не были полностью удовлетворены парламентской реформой 1832 г. и неоднократно пытались поднимать в парламенте вопрос о дальнейших изменениях в системе представительства, расширении избирательного права, сокращении сроков полномочий парламента и введении тайного голосования. Виги полагали, что новые шаги в этом направлении невозможны до тех пор, пока не станут явными все последствия уже проведенных преобразований758. Позицию правительства озвучил лорд Рассел. 29 ноября 1837 г. он произнес, ставшую впоследствии знаменитой, речь на эту тему. Он категорично заявил об «окончательности» перемен в системе представительства, отвергнув тем самым все предложения радикалов759. Выступление министра внутренних дел вызвало бурную реакцию, по стране прошли митинги протеста. Как правило, инициаторами и участниками были в основном радикалы. Так, на митинге в Финсбари утверждалось, что нельзя говорить об «окончательности» реформы, так как она, по существу, провалилась. Реформированный парламент не сократил государственных расходов, не изменил систему управления колониями, не улучшил положение дел в Ирландии. «В действительности, - говорил один из выступавших, - можно утверждать, что в своем ничего неделании виги превзошли тори»760. В том же духе уже давно высказывалась и чартистская пресса: «Грустно наблюдать за дискуссиями, которыми наполнены заседания парламента. ... Все они посвящены торговле или доходам, назначениям или привилегиям, либо частным делам, которые интересуют лишь членов парламента и часть богатого населения, избравшего их. Послушать членов парламента, так кажется ..., что в стране нет промышленного класса вообще, либо же он столь незначителен, что и не стоит о нем думать»761. Таким образом, когда вновь поднималась волна движения за всеобщее избирательное право, кабинет занял жесткую позицию. Это спровоцировало резкую критику парламента, а Джон Рассел был насмешливо прозван «окончательным Джеком». 8 мая 1838 г. опубликована Народная хартия. Во вступительной части говорилось, что «Акт о реформе лишь перенес государственную власть от одной властолюбивой клики к другой, а народ оставил таким же беспомощным, как прежде». Для того, чтобы палата общин «мудро и честно выполняла возложенную на нее великую задачу, она должна стать верным и точным представительством желаний, чувств и интересов народа»762. Петиция (коей, по сути, и была Хартия) сразу же стала популярна. Участники проходивших в регионах митингов одобряли ее и подписывались под ней. В этом и заключалась тактика чартистов: сбор максимально возможного числа подписей под одной петицией. Исходя из опыта политической борьбы прошлых лет, чартисты полагали, что обращение, поддержанное всем народом, заставит, вынудит парламент и правящие классы провести в жизнь новую реформу. Она была призвана покончить с тяжелым экономическим и социальным положением, несправедливостью. Постепенно возрастал масштаб чартистских собраний. Небольшие поначалу митинги, которые проводились на городских площадях и в залах, к концу 1838 г. превратились в грандиозные манифестации763. В них участвовали десятки, а иногда и сотни тысяч человек. Такие многочисленные собрания прошли, например, в Бирмингеме, Лидсе, Глазго. На них уже не просто собирали подписи под Хартией, но стали избирать делегатов для участия в работе Национального Конвента, на которых возлагалась организация представления петиции в парламент. В конце 1838 - начале 1839 гг. Лондон и Бирмингем начали постепенно терять контроль над движением. «Чартистский энтузиазм» устремился на север страны. В значительной степени он явился продолжением агитации Остлера, который вместе со своими сторонниками изменения фабричного законодательства настороженно отнесся к идее всеобщего избирательного права. При этом он поддержал экономические и социальные требования чартистов. Главным оратором на митингах стал О’Коннор — этот «апостол Севера»764. Углубление очередного экономического кризиса, охватившего отрасли промышленности в 1838 г., привело к дальнейшему расширению состава участников и активизации борьбы. О первом наглядно свидетельствует вовлечение в движение женщин, создававших локальные женские группы. Они поддерживали мужчин и боролись за «освобождение» от бедности. Женщины Британии в то время еще не выступили за предоставление им равных с мужчинами прав765. О нарастании движения говорит серия грандиозных ночных митингов, на которых речи ораторов приобретали более угрожающий, чем обычно, харак тер766. В это время Политический союз Бирмингема осудил призывы к физическому насилию и дистанцировался от движения. Союз подтвердил стремление добиться поставленной цели легитимным путем. В один день - 4 февраля 1839 г. - открылась сессия парламента, собрались делегаты ассоциаций против хлебных законов для создания единой организации и начались заседания чартистского конвента: «Всеобщего конвента промышленных классов Великобритании». На конвент приехало 53 делегата. Как упоминалось выше, его основной задачей стала подготовка петиции для ее последующего представления в парламент. Внутри Конвента возникли разногласия по тактике, путях и методах борьбы за хартию, обозначились расхождения между сторонниками физического и морального воздействия на парламент. Левая группировка во главе с Гарни отстаивала вооружение народа и революционные действия. О’Коннор, О’Брайен и их сторонники полагали, что парламент не останется глухим к требованиям народа. Задача чартистов заключается, доказывали они, в организации давления, нажима на парламент. Вокруг них и сплотилось большинство. К концу апреля 1839 г. завершился сбор подписей, в мае документ доставили на квартиру Т.Аттвуда. Избранный в парламент Аттвуд обещал представить петицию. Правительство с самого начала следило за событиями. По мере их нарастания возрастала и его тревога767. Рабочие в разных частях страны приобретали оружие и обучались пользоваться им. Некоторые исследователи склонны рассматривать это скорее как тактику давления, создание впечатления той реальности, которой не было в действительности. Вместе с тем, нельзя не принять во внимание и то, что небольшая часть чартистов готовилась применить силу, если угрозы ее применения не окажут воздействия на правительство. В связи с этим вооружение мож но рассматривать и как прием политический, и как подготовку к вооруженному столкновению с властями768. Озабоченностью положением дел продиктован первый запрос, обращенный к министру внутренних дел, по поводу слухов о вооружении рабочих. 20 апреля виконт Дуганнон запрашивал, не располагает ли министр внутренних дел сведениями о митинге, прошедшем «несколько дней тому назад» (имелся в виду митинг в Смитфилде - М.А.). Лорд Рассел признал, что правительство получило подробный отчет о нем, а также о распространении оружия в различных частях королевства, особенно - в Ланкашире769. Краткая реплика Рассела не могла ни предупредить, ни успокоить возраставших опасений. Но только 15 мая к этому вопросу вернулся В.Винн. Он заявил, что палата общин на протяжении длительного времени не исполняет свой долг по обеспечению безопасности граждан, не предпринимаются меры для усиления магистратов. Тогда как в сложившихся условиях местные власти особо нуждаются в помощи. В ответе лорда Рассела раскрыта осторожная позиция кабинета в связи с чартистскими выступлениями. Он утверждал, что правительство действует в рамках существующего закона, и нет необходимости вводить специальные законодательные акты. «Цели тех лиц, которые влияют на умонастроение народа и подстрекают его вооружаться, настолько вредны, .... что не могут встретить сочувственный отклик», утверждал министр. Принятие экстраординарных мер против участников митингов могут привести к нежелательным последствиям: вызовут сочувствие народа и привлекут его на сторону «подстрекателей». Он считал, что в каждом отдельном случае надо принимать меры с учетом ситуации, сложившейся в данной местности770. Свою точку зрения высказали радикалы. Вопрос о сути требований чартистов и пересмотре системы представительства не затронул никто из них. Т.Аттвуд полагал, что разговоры о вооружении народа явно преувеличены. Д.Юм считал, что агитация ведется несколькими личностями, тогда как основная масса собиравшихся на митингах людей введена в заблуждение. Он «высказал надежду», что большая часть тревоги в стране проистекает от преувеличения опасности771. Тем не менее, в мае местные власти получили право запрещать митинги, ношение оружия и обучение стрельбе, когда сочтут это необходимым. Они стали широко пользоваться таким правом. Одновременно началась переброска военных частей в промышленные районы. В мае 1839 г. Конвент принял решение переехать в Бирмингем в связи с относительно слабой поддержкой в Лондоне, большими расходами и сложностями, вызванными пребыванием в столице. Углубились расхождения чартистских руководителей. В Конвенте отсутствовало единодушие в вопросах его функций и стратегии. Умеренные представители из Бирмингемского союза вскоре покинули Лондон, а его деятельность постепенно затихала. Экстремисты предлагали выйти за рамки петиционной кампании, а Конвенту стать своего рода антипарламентом и призвать к дальнейшим действиям, если петиция будет отклонена. Первую петицию чартистов в парламент представил Т.Аттвуд 14 июня. Положение Аттвуда было затруднительным, так как вскоре после реформы 1832 г. парламентом принято решение не обсуждать поступавшие петиции из-за их большого количества. Ему пришлось обратиться к палате с просьбой позволить разъяснить собственную позицию в этом вопросе. Такой маневр дал возможность обойти запрет и говорить о движении и требованиях чартистов в палате общин. Оправдание петиционе- ров, доказательство их честности, верности закону и конституции стали основным мотивом небольшого по времени его выступления. По словам Аттвуда, петиция зародилась в Бирмингеме и была принята на грандиозном митинге 6 августа 1838 г. Затем ее переправили в Глазго, где она собрала не менее 90 ООО подписей. В поддержку петиции прошло почти 500 митингов, а перечень городов и деревень, где она принята и подписана, доходил до 240 наименований. На момент внесения в парламент под петицией стояло 1 280 000 подписей. Вторым мотивом речи Аттвуда стало осуждение поведения парламента, который столь долго игнорирует «вопль о бедствии» коим является сама петиция. Члены палаты общин, ставшие ими по рождению, патрона жу, богатству и образованию даже не выказали заботы о страданиях народа, не попытались уменьшить бедствия рабочих классов, «которые верят в свои права, принадлежащие им как британским подданным»1. Выступление Аттвуда вызвало раздражение у некоторых членов палаты, недовольных нарушением регламента772. Обсуждения петиции не последовало. Верный делу реформы и слову, данному чартистам, 12 июля Т.Аттвуд предпринял попытку иного рода, он внес предложение создать парламентский комитет и обсудить Национальную петицию. Его поддержала часть радикалов, видевших свои пути решения бедствий народа773. Консерваторы использовали заседание для критики правительства вигов. Так, например, начинающий, но уже известный политик - Б.Дизраэли заявил, что недовольство народа использовала кучка агитаторов. Само же это недовольство имело экономические и политические истоки, но основную его причину он видел в новом Законе о бедных. При этом Дизраэли категорически высказался против всеобщего избирательного права774. В числе консерваторов выступил лорд Стэнли. Основной причиной роста недовольства он назвал ужасающее санитарное состояние городов и неграмотность рабочих, правительство же этим вопросам не уделяет должного внимания775. Позиция правительства оставалась неизменной776. Последующие обращения парламента к рассмотрению вопросов, связанных с чартистским движением, были обусловлены дальнейшим развитием событий в стране и, прежде всего, в Бирмингеме. Еще в начале июля власти города издали постановление, запрещавшее проводить митинги на городской площади, одновременно из Лондона они вывали подкрепление. Разгон митинга 4 июля послужил началом наступления властей на чартистов. Тогда арестовали до 80 человек, в том числе и нескольких депутатов Конвента. События в Бирмингеме вызвали отклик по всей стране. Конвент вернулся в Лондон. 15 июля в центре столицы собралась многочисленная толпа, громили дома и магазины. После прибытия подкрепления водворился порядок, произведены новые аресты777. 16 июля л орд-лейтенант графства - глава судебной и исполнительной местной власти - в парламенте доложил о произошедших в Бирмингеме событиях. В его выступлении явственно прозвучало стремление переложить всю ответственность на магистрат и обелить себя778. Поиски виновных продолжились на следующий день, когда министр внутренних дел был вынужден отвечать на депутатский запрос. Лорд Рассел заверял, что расследование событий будет проведено обязательно. В то же время, он был уверен, что вина лежит как на лорд-лейтенанте графства, так и на городском магистрате. Для оппозиции тема заседания вновь явилась очередным поводом для нападок на политику вигов779. Летом этого же года в парламенте проходил акт, расширявший права столичной полиции, рассматривались предложения об увеличении армии, о сельских констеблях. Билль о выделении средств и создании бирмингемской полиции прошел все стадии рассмотрения довольно быстро780. По существу, укрепление армии и полицейской службы стало реакцией исполнительной власти на выступления чартистов. Еще зимой 1839 г., когда набирало силу чартистское движение, Ч.Гревилль записывал в дневнике: « правительство позорно слабо, неспособно проявить волю .... В стране нет военной силы, которая бы смогла противостоять опасным демонстрациям»781 Эти-то пробелы и пытались судорожными, чрезвычайными мерами восполнить правительство и парламент. Вняв призывам и обращениям местных властей782, центральные органы строили политику на запретах и усилении репрессивных мер. Направленный командовать войсками на севере страны, Ч.Нэпир не сомневался, что вооруженные пиками, а кое-где и устаревшими мушкетами, чартисты не смогут представлять реальной угрозы для армии, и «будут разогнаны в три дня»783. Позднее он записал в дневнике: «бедные создания. Их угроза нападения жалка. Половина с патронташами, половина с пиками, без денег, без дисциплины, без толковых лидеров, они намеревались напасть на тех, кто имел деньги, дисциплину и был хорошо вооружен. ... Бедные люди!»784. Мнение Нэпира подтвердили дальнейшие события 1839 г. Без сомнения, неорганизованные и плохо вооруженные чартисты не смогли противостоять армии и полиции. Митинги и демонстрации в конце лета, стычки с войсками осенью в очередной раз обнаружили также и нежелание лидеров движения прибегать к силовому достижению главной цели. Нарастала волна репрессий, за решеткой оказались многие наиболее видные лидеры, по стране проходили судебные процессы. Массовое движение правительство и парламент подавили репрессивной политикой. В сентябре Конвент был вынужден распуститься. Таким образом, власть расправилась с чартистским движением, как это происходило и по завершению наполеоновских войн, хоть и не столь сурово. Существенное отличие от демократического движения рубежа 1820-1830-х годов состояло в том, что ни одна из политических группировок не поддержала требования чартистов в парламенте. Консерваторы оставались противниками подобных изменений, виги полагали, что преобразования в этой сфере завершены. Немногочисленные радикалы в палате общин не могли изменить расстановку сил. Известный публицист, писатель и моралист Т.Карлейль в памфлете «Чартизм», опубликованном в 1840 г., попытался проанализировать причины движения. Он писал: газеты уверяют о разгроме движения, что правительство покончило с «химерой чартизма». Но читатели газет знают, что покончено именно с химерой, но не с чартизмом. Одним из первых Карлейль расценил чартизм как симптом социального характера, как «жестокое недовольство, выросшее ... из несправедливых условий, или несправедливого положения рабочих классов Англии в обществе. Это просто новое название того, что имеет много имен, а будет их еще больше»785. Корень зла он видел в пренебрежении парламента к делам всей нации. Можно было ожидать, что «реформированный парламент вникнет в народное недовольство до того, как оно дойдет до критической точки пик и факелов», однако в центре его внимания стояли распределение должностей, пенсий, Канада, Ирландия, Вест-Индия и т.д., но не свои подданные786. «Английский народ предан идее всеобщего избирательного права, это его панацея от всех тех бед, которые он испытывает; единственная идея-фикс: каждый человек имеет право избирать члена парламента. ... Так пусть будет расширено избирательное право»787. Книга Карлейля привлекла внимание различных слоев общества, отношение к ней складывалось неоднозначное. С его оценкой чартизма соглашались немногие, среди них Г.Мартино. В чартизме она также видела «протест против социальной несправедливости»788. Дж.-Ст.Милль рассматривал чартизм, как восстание рабочих классов против всей системы взаимоотношений в обществе. Он писал: «демократическое движение среди рабочих классов положило начало отделению интересов, чувств, взглядов между трудившейся частью сообщества и всеми другими классами»789. Однако преобладал иной взгляд на чартистов. Публикации либеральной и консервативной прессы, действия самих участников движения, когда они порой громили лавки и врывались в дома горожан, создавали у обывателя представление о них как о монстрах, непохожих на людей790. Дворянство и крупная буржуазия в гораздо большей степени видели в них угрозу собственности и безопасности страны791. За спадом первой волны чартистского движения последовало дальнейшее укрепление государственной судебной систе мы. В парламенте в 1841 г. прошел билль о создании окружных судов в английских графствах. Закон упростил прохождение гражданских процессов. Радикалы, которым были близки требования чартистов, озаботились судьбами арестованных и осужденных чартистов. Уже 14 апреля 1840 г. Варбуртон обратил внимание на тяжелые условия содержания В.Ловетта и Коллинза. Он говорил о скудной и плохой пище, холодных камерах и предлагал освободить их в связи с тем, что они уже отсидели 9 месяцев из 12, присужденных судом. Его поддержали Д.Юм и Талфорд792. Это заступничество не вызвало отклика в нижней палате. Однако в мае Т.Данкомб представил петицию, принятую на прошедшем в Йоркшире митинге, в защиту О’Коннора. Вновь говорилось о тяжелых условиях, о том, что он отсидел 18 месяцев в тюрьме, не имея теплой одежды и лишенный доступа посетителей. В петиции высказывалась просьба перевести О’Коннора в долговую тюрьму, где условия содержания заключенных были менее суровы. По всей видимости, инициаторами такой петиции стали либо сам О’Коннор, либо его близкие друзья, так как вскоре последовали обращения самого осужденного того же содержания. Он просил об облегчении его участи. Непродолжительное обсуждение вопроса выявило сочувствие, которое выказали не только радикалы, но и некоторые консерваторы. Именно они предлагали перевести О’Коннора в долговую тюрьму793. Вопрос об одном из наиболее заметных лидеров чартистского движения поднимался еще не раз. В том числе и 5 августа, когда нижняя палата заседала на правах комитета. Такого рода заседания менее формализованные предоставляли возможность членам палаты выступать по нескольку раз на одну и ту же тему. В тот день обсуждались многочисленные петиции, поступившие от осужденных чартистов с жалобами на тяжелые условия. Нельзя не отметить, что среди, в целом, однотипных петиций была и жалоба на то, что в одной из тюрем заключенных заставляли выполнять тяжелую работу, а это, писали они, не было предусмотрено решением суда. О’Коннор вновь сетовал на содержание в маленькой камере с каменным полом, сон на же сткой железной кровати, болезни и т.д.794 Эти обращения осужденных чартистов являются не только ярким свидетельством их веры в парламент, но и осознания ими своих гражданских и человеческих прав. Вместе с тем, они послужили причиной инспекции смотрителя тюрем, доклад которого еще не был готов к 5 августу. Несмотря на его отсутствие, краткое, вынужденное обсуждение этого вопроса все-таки состоялось. Позиция правительства, озвученная Джоном Расселом, была жесткой: таковы условия содержания всех заключенных и в отношении чартистов они не будут изменены. В то же время он возмущался сочувственными высказываниями о судьбе О’Коннора. Этот человек - владелец газеты, которая вела постоянные наскоки на институты и законы страны, создавая тем самым угрозу ее безопасности, негодовал министр внутренних дел. В ответ Т.Данкомб подчеркнул, что поступают жалобы не на сам факт заключения, а на те условия, в которых содержатся узники. В то же время он затронул вопрос о состоянии тюрем. Попытка Данкомба перевести разговор в иную плоскость потерпела провал. Палата отказалась рассматривать вопрос далее на том основании, что заключенные осуждены по политическим мотивам795. Однако в обществе судьба чартистов вызвала иной отклик, на протяжении всего 1840 г. в стране проходили митинги протеста, собирались средства для оказания помощи семьям заключенных.
<< | >>
Источник: Айзенштат М.П.. Власть и общество Британии 1750-1850 гг. М.: ИВИ РАН.-398. 2009

Еще по теме Зарождение чартистского движения.:

  1. 9 . 2 . Зарождение и развитие кризиса в PR и продвижении
  2. 1.2. Предпосылки зарождения сквоттерской субкультуры
  3. Зарождение общественной жизни
  4. Зарождение современной науки
  5. Зарождение философии
  6. Зарождение Рк в России
  7. 6. Зарождение интеракционизма
  8. ЗАРОЖДЕНИЕ египтологии
  9. Зарождение общества знаний
  10. Франки Зарождение нации
  11. 1.1.2. Воспитание и зарождение педагогической мысли в рабовладельческом обществе
  12. ГЛАВА 24 ЗАРОЖДЕНИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОГО ОБЩЕСТВА
  13. §315. Зарождение и развитие ламаизма
  14. Зарождение исследовательской программы модернизации