<<
>>

Карпатская Украина

Что происходило накануне и в первые дни после Венского арбитража в бывшей столице Закарпатья? Непосредственно перед оккупацией Ужгорода венгерскими войсками там был образован Венгерский национальный совет во главе с депутатом чехословацкого парламента Эндре Корлатом.
Руководители и отдельные члены совета стали советниками военного командования и помогали в управлении администрации. Через неделю начальник полиции города написал министру внутренних дел донесение о политическом положении в городе, которое через него попало на стол премьер-министра. В нем отражена (хотя и не по всем вопросам) довольно реальная картина. В частности отмечалось, что русины частично были объединены в партии. Среди них Автономный земледельческий союз Ивана Куртяка, вожди которого — депутат чехословацкого парламента Андрей Бродий (сидит в пражской тюрьме) и Юлий Фелдеши — сенатор. И Объединенная венгерская партия, и партия Куртяка действовали и проводили оппозиционную политику под руководством венгерского правительства, в то время как Русская национальная автономная партия Степана Фенцика находилась под руководством польского правительства, чтобы парализовать деятельность украинской ирреденты, направленной на восстановление Соборной Украины и за счет Польши. С этой целью Фенцик организовал террористические отряды под названием чернорубашечников, которые на территории, перешедшей к Венгрии по первому Венскому арбитражу, действовали свободно. В последнее время они на стороне венгров «участвовали в избиении украинских демонстраций», а после перехода Ужгорода к Венгрии приняли активное участие на стороне польского консула в поддержку Польши. Однако содержание отряда «черных рубашек» обходится дорого, и польское правительство намерено отнять у них помощь, поскольку здесь, на венгерской земле, они уже не могут выполнять первоначально отводившуюся им роль. Подрывные элементы, по мнению начальника полиции, сосредоточены в со циал-демократической и коммунистической партиях.
С роспуском партий их организационные структуры упразднены, но члены партий остались. Хотя обе эти партии были украинского направления и стремились к воссоединению Подкарпа- тья с Украиной, они отличались от украинских партий, в которых действовали и украинские эмигранты. Последние ставили своей задачей восстановить большую Украину на буржуазной основе и с этой целью якобы использовали помощь Германии, коммунисты хотят этого достичь на основе советского большевизма. Следовательно, делает вывод полицейский начальник, для закарпатских венгров самыми опасными были коммунистическое и украинское движения. Украинское движение поддерживали несколько ужгородских и окрестных грекокатолических попов, много учителей. К этому лагерю принадлежали ученики учительской греко-католической семинарии в Ужгороде, несколько профессоров духовной семинарии, бывший директор женского педагогического училища и значительная часть его воспитанников и очень многие из монахов и монахинь монастыря имени Василиян1. Теперь русинами руководят, читаем в названном донесении, бывший сенатор, владелец Ужгородской типографии Юлий Фёлдеши и учитель — секретарь депутата Андрея Бродия Э. Маринич. В действительности самую большую активность после Венского арбитража проявлял Степан Фенцик. В письме, адресованном Эндре Корлату, председателю Венгерского национального совета, он писал: «Мы основали местный русский Национальный совет, членами которого являются Фенцик — вождь карпаторусских националистов и председатель общества имени Духновича, Й. Каминский — председатель Центральной русской народной рады, Ю. Фелдеший — представитель русского автономного земледельческого союза, Г. Шпак — представитель журналистов и молодежи Автономного земледельческого союза, В. Чепинец и А. Шпе- ник — представители русской молодежи, Ю. Марина и каноник А. Ильницкий — представители русского духовенства, Г. Чопей — представитель русских юристов»2. Фенцик также сообщал о своем намерении выехать в Будапешт и в государства оси Рим — Берлин, чтобы вести переговоры в качестве законного представителя и министра карпаторусского народа.
Хортисты в те дни делали ставку на Степана Фенцика, платного агента нескольких разведок и иностранных правительств, бывшего депутата чехословацкого парламента и лидера Русской национальной автономной партии, министра в первом правительстве Подкарпатской Руси. У него наперебой брали интервью венгерские газеты, он выступал по венгерскому радио, печатал статьи с дезинформацией о положении в Карпатской Украине, как будто бы население Закарпатья просит венгерские войска навести порядок в крае. В центральных венгерских газетах 18 ноября он писал, что Севлюш якобы уже находится в руках «повстанцев» (то есть сторонников заброшенных с территории Венгрии диверсантов, переодетых в гражданскую одежду) и так далее. Вечером 17 ноября 1938 года Степан Фенцик выступил по будапештскому ра дио на венгерском языке и заявил, что венгерское правительство дает русинам политическую автономию, агитировал за создание оси Рим — Берлин — Ужгород — Будапешт — Варшава и утверждал, что русины выступают за присоединение к Венгрии3. Останавливаясь на этих проблемах, газета Маgуаг Nemzet вынесла в заголовок слова Фенцика: «Карпаторусский народ всегда был и останется gens fidelis- sima» (то есть вернейшим племенем). В мировую проблему, по его мнению, Подкарпатье превратилось, «когда стало ключом внешней политики стран оси Рим — Берлин и примыкающих к ним держав». Рассказал он и о своих действиях в Чехословакии «в интересах карпато- росов», «которые сейчас на пороге освобождения» и получат «свободу». В выступлении «на русинском языке» он утверждал, что карпаторусский народ хочет идти под власть короны святого Иштвана. Он мотивировал это тем, что уже 3 ноября, то есть на следующий день после Венского арбитража, в Ужгороде, в доме Духновича, представители различных политических и религиозных течений решили: «Хотим туда, где Ужгород и Мукачево»4. В тот же день венгерские газеты опубликовали отчеты и о другом мероприятии, инспирированном венгерским правительством в отношении Закарпатья. 17 ноября 1938 года Венгерское внешнеполитическое общество провело в здании парламента конференцию, где многие из ораторов (Оливер Эттвени, Калман Рац, депутат парламента, и другие ораторы) высказывались в духе присоединения Ру- тенфёлда (то есть Карпатской Украины) к Венгрии якобы в интересах всей Европы, ибо в таком случае «Карпаты положат конец направляемым на Запад панславистским идеям».
Докладчик Калман Рац затронул и украинский вопрос, полагая, что его решение возможно только на националистической основе после свержения советской власти на Украине, когда будут удовлетворены в одинаковой мере интересы и Польши, и Венгрии. А в перспективе, по замыслу докладчика, в результате военного похода Венгрия получит «все ее законные земли»5. 19 ноября газеты сообщали о новом выступлении Фенцика по радио на венгерском и «руськом» языках, в котором тот утверждал, что все Подкарпатье «от Попрада до Тисы хочет присоединиться к Венгрии». Он обратился к американским русинам и великим державам с заявлением: «Мы решили, что весь карпа- торусский народ присоединяется к Венгрии, ибо с решением судьбы Ужгорода и Мукачева решена и судьба всего Подкар- патья»6. Между тем правительство Карпатской Украины после Венского арбитража перенесло свою столицу из Ужгорода в Хуст и приступило к налаживанию жизни в оставшемся в составе Чехословацкой республики (так стало называться новое государство) своем автономном крае. 22 ноября 1938 года Национальное собрание Чехословацкой республики внесло изменение в конституцию страны. Был принят конституционный закон об автономии Подкарпатской Руси. Еще при обсуждении этого закона в парламенте страны представители края внесли предложение немедленно назвать ее Карпатской Украиной. Но тогда возобладала точка зрения, что это прерогатива местного национального собрания (сейма), и решение откладывалось до выборов в законодательный орган края, которые предписывалось провести в течение пяти месяцев. Основные положения этого закона таковы. Правительство Карпатской Украины — кабинет министров — назначалось президентом республики в составе трех человек (после выборов в местный сейм — по его рекомендации). Одновременно они становились министрами центрального правительства республики. Этим актом упразднялась прежняя структура губернаторского управления краем. Устанавливалось разделение полномочий между центральным и краевым правлением. Важнейшими относившимися к прерогативам органов республиканской власти были полномочия, касавшиеся основного закона, внешних сношений, обороны, армии и другие.
Все они перечислены в законе и подробно освещены в работах В. Маркуся и В. Ху- данича7. Указаны и те области, в которых автономный край осуществлял законодательство самостоятельно. Для правительства Карпатской Украины трудной задачей было само ее существование. Она находилась во враждебном ей окружении: с юга — Венгрии и с севера — Польши, претендовавших на овладение краем. Еще до авантюры хорти- стов, намечавшейся на 20 ноября, регент Венгрии в беседе с немецким посланником Отто Эрдманнсдорфом 14 ноября заявил (как писал посланник в Берлин): «Меня беспокоит проблема Карпатской Украины», и, ссылаясь на сказанное Гитлером Дарани («немцы не против создания общей польско-венгерской границы»), Хорти намекнул на «возможность ввести войска в Карпатскую Украину в случае взрыва там, а затем эти войска остались бы в ней до тех пор, пока не обеспечили бы право населения на самоопределение в случае посылки туда международного контингента войск на период голосования». Будучи информированным и о планах продвижения Германии на восток, Хорти утверждал, что гористая Карпатская Украина с ее глубокими долинами не пригодна для продвижения «в ожидаемых в будущем немецких действиях на Украине, которые нужно провести вместе с подобной акцией Италии и Японии для обуздания большевистской опасности»8. В ответ на это донесение посланника, да и на аналогичное сообщение Деме Сто- яи заместитель статс-секретаря МИД Германии Эрнст Вёрман 18 ноября послал в Будапешт Отто Эрдманнсдорфу телеграмму, где просил срочно сообщить министру иностранных дел Венгрии: «Германское правительство возражает против явно выраженных намерений регента осуществить акцию в Карпатской Украине». Он ссылался на донесения, имевшиеся в распоряжении германского правительства, согласно которым Чехословакия не потерпела бы такой акции. И если бы венгерская акция встретила сопротивление, Германия не смогла бы поддержать Венгрию. Исходя из этих соображений, германское правительство такую акцию «считает несвоевременной»9. Поскольку проблемой Карпатской Украины интересовалась швейцарская печать, МИД Венгрии заказал подготовить «информационную записку» о раз личии между карпатороссами и украинцами, которую по поручению министра 23 ноября 1938 года руководитель отдела печати Бела Сент-Иштвани направил в Берн посланнику Ласло Величу для информации и использования в печати.
В этом материале утверждалось, что украинское движение по своему характеру политическое. Авторы записки под словом «украинец» обобщали тех малороссов, которые ставили перед собой цель создания 40-милионной Великой Украины от Кавказа до Карпат, даже до реки Попрад. Само слово «Украина» означает только «страна», и авторы делают вывод: «следовательно, слово «украинец» понятие не этническое, а политическое». Далее они писали: проживающее в Югороссии, Буковине, Галиции и Под- карпатье население, разговаривающее на отличающемся от русского славянском языке, называет себя руссами, русинами, русняками. В противоположность великороссам, развивавшим язык из московского диалекта, и близко стоящим к ним белорусам их еще обычно называют малороссами. Средневековые источники называли их «рутенами», и это название восприняли в австрийском и венгерском языках, чтобы отличать их от великороссов. Наряду с этим по-венгерски называли их «оросок» (русские), и это выражение в Подкарпатье применяется еще и сегодня. Развитие литературного малорусского или народного рутенского языка началось с конца XVIII столетия. В то время как в России распространению этого нового литературного языка препятствовали всеми средствами, австрийское правительство поддерживало его в Галиции и Буковине, и в университетах во Львове и Черновцах создало кафедры этого языка. Это было сделано, чтобы, с одной стороны, вбить клин между великороссами и малороссами, создать внутренние трудности России и одновременно противодействовать русской пропаганде в Галиции и Буковине. С другой стороны, правительство создало этим препятствие и полонизации (ополячиванию), которая уже до того охватила большую часть малопоместного дворянства Восточной Галиции рутенского происхождения. При помощи австрийцев, писали они, была выращена рутенская интеллигенция, которая, однако, не удовлетворилась развитием языка и культуры, а поставила перед собой политическую цель создания Великой Украины и население начала называть украинцами. Это выражение восприняла австрийская, а затем и германская наука, и украинцами начали называть рутенов вообще. Основное, о чем хотели сказать составители справки, было впереди. «Для наших отечественных рутенов», продолжали они, украинское движение до Первой мировой войны не дошло как в языковом, литературном, так и в политическом отношениях. Четыре основных диалекта «наших рутенов»10 являются малорусскими. На них разговаривали лемки (Сепеш, Шарош, Земплен), бойки (Унг, Берег), гуцулы (Марамореш) и долиняне (равнинные части комитатов Угоча, Берег, Унг, Земплен). Говоры первых трех из названных племен соответствуют диалектам по ту сторону Карпат на прилегающих к ним территориях, в то время как родственные диалекты четвертого встречаются в Юго- россии. Но рутенская интеллигенция не позаимствовала украинский литературный язык галицких рутенов. И вообще писала под сильным влиянием русского литературного языка. В противоположность народному языку, на котором созданы первые рутенские языковые памятники XVII столетия, рутенские писатели XIX века в большинстве своем за основу приняли русский язык, который испестрили словами церковнославянского языка и выражениями из местных говоров. В противоположность этому венгерское правительство издавало учебники на народном языке, на котором до войны писал и Августин Волошин. Однако из- за различий в четырех диалектах не был создан единый литературный язык «отечественных рутенов». Украинский литературный язык в то время в Подкарпатье никто не употреблял. В записке утверждалось, что и политически украинизм там не имел почвы. В то время как русофильство в период освободительной войны (имеется в виду 1848—1849 годы) и абсолютизма (Адольф Добрянский, Иван Раковский), затем непосредственно перед Первой мировой войной (Марамо- рошский процесс против православных верующих) имело и политическую тенденцию. После войны к русскому и местному народному языкам присоединилось третье, украинское направление. Под влиянием эмигрантов из России русское направление устранило церковнославянские и диалектические элементы. Украинский язык привнесли эмигранты, прибывшие из Галиции, Буковины и Советской Украины. К ним присоединилась и часть развивавших местные диалекты, как, например, Августин Волошин. Сторонники местного диалекта оттеснились на задний план. Украинское направление опиралось прежде всего на радикальные и демократические круги, в то время как духовенство и консервативная общественность скорее оставались на стороне русского направления. Украинское направление объединялось в культурном обществе «Просвгга», а в противовес ему русское направление создало общество имени Духновича. Чехословацкое правительство длительное время поддерживало украинское направление, чтобы ослабить русское, за которым стояло и много провенгерских элементов. Все чехословацкие партии, входившие в правительство, за исключением панславистских чешских национальных демократов и партии национальных социалистов, склонялись в сторону украинского направления. Так, экспонентом чешской католической народной партии был Августин Волошин, а социал-демократов — Юлий Ревай. Русское направление в Подкарпатье поддерживали партии Куртяка — Бродия Автономный земледельческий союз и Фенцика Русская национальная автономная партия. Однако в последние годы Прага заигрывала с русским направлением, хотя только в культурном отношении, по всей вероятности учитывая договор с Россией и проукраинскую политику немцев. В октябре 1938 года было образовано первое «руськое правительство» из сторонников русского направления (Андрей Бродий, Степан Фенцик, Эдмунд Бачинский), частично из украинского направления (Августин Волошин, Юлий Ревай). Затем правительство Волошина было чисто ук раинской окраски, что видно и из того, что Подкарпатье последовательно называют Карпатской Украиной, в то время как русское направление употребляет выражение Карпатская Русь. Чехословацкий парламент, обсудивший сейчас предложение русинов, оставил вопрос наименования края открытым до решения его автономным сеймом11. Это была официальная точка зрения тогдашнего венгерского правительства по украинскому вопросу вообще и в отношении Карпатской Украины в частности. В новой обстановке большинство членов венгерского правительства считало нужным сблизиться со странами оси и с их помощью добиваться своих ревизионистских целей. На повестку дня прямо был поставлен вопрос о присоединении Венгрии к антикоминтерновскому пакту. Новый министр иностранных дел Иш- тван Чаки с нетерпением ждал приглашения в Берлин, но немецкие руководители не спешили. Они были заинтересованы довести венгерское правительство до его готовности не только к присоединению Венгрии к этому пакту, но и выходу ее из Лиги Наций. В этом Италию поддерживала Германия. С этой целью Галеаццо Чиано посетил Венгрию, он находился в этой стране 19—23 декабря 1938 года. 27 декабря венгерский временный поверенный в делах в СССР Янош Михалкович доносил в Будапешт об этих переговорах Чиано, подчеркивая, что в руководящих кругах Советского Союза внимательно следили за переговорами Чиано — Чаки в Будапеште. По его мнению, «Москва считает переговоры со стороны Чиано успешными», поскольку ему удалось добиться полной координации венгерской внешней политики с планами стран оси12. Между тем Италия, Германия и Япония торопили Венгрию присоединиться к антикоминтерновскому пакту. В одной из бесед в начале января 1939 года Гале- аццо Чиано приоткрыл перед венгерским посланником Фридьешем Виллани истинные цели антикоминтерновского пакта, «строго доверительно» сообщив о планах Японии: эта страна не только объявит войну, но и хочет развалить Советскую Россию, которая мозаичнее Чехословакии и населяющие ее народы настроены сепаратистски, а распавшаяся на части, она не будет угрожать спокойствию Европы13. Когда советскому правительству стало известно о готовившемся вступлении Венгрии в антикоминтерновский пакт, нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов 7 января 1939 года написал письмо генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Иосифу Сталину, в котором сообщал: по имеющимся точным сведениям, Галеаццо Чиано во время своего пребывания в Будапеште вел переговоры с венгерским правительством о присоединении Венгрии к антикоминтерновско- му пакту и подчеркивал, что в этом особенно заинтересована Япония. В письме он поделился своими соображениями: предупредить венгров, что пакт направлен против миролюбивых стран, в том числе и против СССР, и если Венгрия осуществит свои намерения, дело может дойти до ликвидации представительств двух стран в Москве и Будапеште14. 13 января 1939 года страны оси Берлин — Рим — Токио официально обратились к Венгрии с предложением о присо единении к блоку. Иштван Чаки от имени правительства принял это предложение, поблагодарил явившихся к нему посланников трех этих государств, о чем и доложил 14 января правительству. В тот же день он вместе с премьер-министром Белой Имреди на заседании правительства предложил присоединиться к анти- коминтерновскому пакту. Правительство приняло такое решение15. Дело в том, что в это время министр иностранных дел Венгрии Иштван Чаки собирался в Берлин для встречи с Иоахимом Риббентропом и Адольфом Гитлером. Он получил от правительства указания доложить в Германии о желании Венгрии завладеть Карпатской Украиной16. После того как в ноябре Гитлер воспротивился этому, венгерская сторона готова была на любые уступки, лишь бы германские власти не возражали против захвата. Присоединение Венгрии к антико- минтерновскому пакту привело прежде всего к ухудшению отношений с Советским Союзом, к разрыву прямых дипломатических отношений между Москвой и Будапештом17. Основная беседа между Гитлером и Чаки состоялась 16 января 1939 года. В начале встречи Чаки передал Гитлеру уверения Миклоша Хорти в том, что «пока он стоит во главе Венгрии, Германия может рассчитывать на нее как на преданнейшего друга». Несмотря на это заверение, Гитлер в очередной раз упрекнул венгерское правительство за его позицию в августе и сентябре, за самовольную ноябрьскую авантюру и за «неблагодарность и нелояльность». Напуганный Чаки поспешно заявил, что основные требования Германии будут полностью удовлетворены. Венгрия понимает, что без Германии она ничего не сможет сделать. После этого Гитлер рассказал Чаки о своих планах сотрудничества с Венгрией по окончательному разделу Чехословакии. «Если надо отклониться от этнографической линии и перейти к территориальным принципам, то это можно сделать только общими силами. Надо стремиться к политико-территориальному разрешению вопроса, и Польша и Венгрия должны принять в этом участие». Германии, Польше и Венгрии, заявил Гитлер, «необходимо действовать как футбольной команде», и для этого нужна «абсолютная сыгранность»18. По записи этой беседы, составленной Вальтером Хевелем, представителем германского МИДа при Гитлере, канцлер поблагодарил Чаки за заявление о присоединении к антикоминтерновскому пакту и спросил, как дела с выходом Венгрии из Лиги Наций. Ответ министра: «Я твердо решил выйти в мае»19. В беседе Чаки с Риббентропом обсуждались те же вопросы. Германский министр назвал Россию слабой и немощной. Он сказал, что надеялся договориться с Польшей, и упомянул об обсуждении с Беком проблемы Украины, подчеркивая, что Германия рассматривает этот вопрос якобы только со своей позиции антисоветской настроенности, иных планов в отношении Украины у нее нет20. Риббентроп просил Чаки оказать влияние на «венгерских террористов» в том смысле, чтобы они не нарушали спокойствие на границе (имелась в виду граница с Карпатской Украиной). Во время этих переговоров гитлеровцы по сути санкционировали аннексию Карпатской Украины Венгрией при условии одновременного немецко-венгер- ского наступления против Чехословакии. Это подтверждается заявлением Чаки на заседании венгерского правительства 20 января, на котором он отчитывался о результатах своей поездки в Германию. Он сказал, что Гитлер, Риббентроп и Геринг не считают вопрос о Карпатской Украине решенным21. Холодные отношения, установившиеся между странами после Венского арбитража, были устранены. Но в ходе переговоров Иштван Чаки согласился на такие уступки Германии в области экономики, которые означали приостановление дальнейшего развития венгерской промышленности, и пообещал удовлетворить все пожелания фолксбунда. Как свидетельствует запись статс-секретаря германского МИДа Эрнста Вайцзеккера, венгерское правительство взамен этого получило два обещания: возможность в будущем аннексии Карпатской Украины и упоминания в выступлениях Гитлера Венгрии первой среди малых государств22. Причиной ноябрьского кризиса в отношениях между странами оси и Венгрией была попытка этой страны самостоятельно аннексировать Карпатскую Украину. Тогда еще эта область фигурировала в качестве важного плацдарма для захвата Украины. Украинские националисты, жившие в эмиграции в Берлине и Вене, рассматривали Закарпатье как исходный пункт образования великой соборной Украины, в основном за счет свержения советской власти на Украине и отрыва ее от России. Тогда они писали о Закарпатье как об «украинском Пьемонте». Планы украинских националистов совпадали с политическими устремлениями Германии, которая хотела овладеть богатствами Украины, прежде всего сырьем, и для «расширения жизненного пространства» нацистского государства установить над ней контроль в какой-либо форме. Тогда еще существовала и идея образования националистической Украины под «покровительством» Германии. Так после Мюнхена в Закарпатье началась активная украинская политика. Ее проводниками в Германии были в основном руководитель бюро внешних сношений Национал-социалистской немецкой рабочей партии Альфред Розенберг, министр иностранных дел Иоахим Риббентроп, часть военачальников, особенно адмирал Вильгельм Канарис, руководитель абвера (военной контрразведки). Гитлер поддержал передачу власти в Карпатской Украине националистам во главе с Августином Волошиным. В Закарпатье было создано германское консульство во главе с Г. Гоффманом, бывшим советником германского посольства в Праге. При нацистской германской поддержке в Закарпатье начали создавать вооруженные силы — Карпатскую сечь. Заинтересованность в них Германии яснее всего выразил Канарис в своем предложении об их создании. Германские политики имели и другие варианты похода на восток, кроме обладания узким коридором, включающим Словакию и Карпатскую Украину, — привлечение на свою сторону Венгрии и Румынии и получение широкого плацдарма для осуществления идеи, изложенной Гитлером в его книге еще на заре политической деятельности. Как выяснилось из речи Гитлера 28 апреля 1939 года, Румыния обращалась к Германии с предложением не отдавать Карпатскую Украину Венгрии, а разделить ее между Румынией и Германией. Претендовавшая на все Закарпатье Венгрия догадывалась об этом, а при посредничестве Польши она узнала о претензиях Румынии на часть Закарпатья восточнее Хуста по реке Рика (Надьаг). В таком случае Венгрия по-прежнему оставалась бы в кольце стран Малой антанты, что, по расчетам венгерских политиков, для Венгрии было бы опаснее, поскольку Малая антанта опиралась бы на прямую поддержку Германии. Причем это кольцо угрожало бы и Польше, на всяческую поддержку которой в приобретении края и установления общей венгеро-польской границы и рассчитывала Венгрия. Польша, в свою очередь, пользовалась поддержкой Англии и Франции. В конце 1938 года Венгрия считала важным попытаться так изменить политику доминировавшей в Центральной Европе Германии, чтобы она хотя бы открыто не выступала против присоединения Карпатской Украины к Венгрии. Это было одной из причин присоединения Венгрии к антикоминтерновскому пакту. В той ситуации, считал Д. Сент-Ива- ни, присоединение к антикоминтернов- скому пакту было самой малой ценой, которую заплатил Будапешт Берлину за уступку Карпатской Украины Венгрии23. Он тогда не учел последствий этого шага, участия Венгрии в войне на стороне гитлеровской коалиции и проигрыша ее, в результате чего был сметен с политической арены режим хортистов. Польская сторона была очень недовольна тем, что Венгрия в двадцатых числах ноября 1938 года подчинилась окрику Берлина и не начала захват Закарпатья силой. Свои войска с чехословацкой границы (на участке Карпатской Украины) Польша не снимала, а одна рота «польских добровольцев» продолжала диверсионную деятельность на территории Закарпатья. В Варшаве МИД Польши не прекращал давления на венгерскую миссию, внушая ей целесообразность полного закрытия границы вокруг Карпатской Украины, чтобы воспрепятствовать ввозу продуктов питания, вызвать там голод и недовольство населения и тем самым облегчить захват края. Зная позицию Польши, германский посол в Варшаве Ханс Мольтке 23 ноября встретился с Юзефом Беком и просил его оказать на Венгрию влияние с целью удержать венгерское правительство от военной акции в Закарпатье. Посол показал министру германскую ноту, переданную в Будапешт. Бек ответил: он не участвовал ни в Мюнхенском соглашении, ни в Венском арбитраже, и их решения не могут служить основой для польской политики24. Польский посланник в Будапеште Леон Орловский, уезжая в отпуск в Варшаву, просил у Калмана Кани информацию о позиции Венгрии по проблеме Карпатской Украины для доклада польскому правительству. В настоящее время, ответил Каня, невозможно решить вопрос Ру- синии в «соответствии с нашими общими интересами» по различным причинам, уточнять которые он не хотел. Но венгерская акция будет продолжаться в печати, по радио, да и в самой Русинии в интере сах осуществления на практике права на самоопределение. По этому поводу Каня намечал в будущем предпринять и дипломатические шаги. Информацию об этом министр направил в свою миссию в Варшаву, подчеркивая, что Варшава не очень активно поддерживала Венгрию, боясь больших контртребований от Германии, и что, несомненно, «в этом деле больше заинтересована Польша, чем мы»25. Между тем некоторые польские газеты (Ех- ргевв Рогаппу и Кипег Ро^Ы) критиковали внешнеполитическое руководство Венгрии за его позицию. Каня поручил Хори принять меры, чтобы «ему не пришлось в венгерских газетах поместить статью с соответствующим освещением русинского вопроса и раскрытием его самых тайных пружин»26. Дело дошло до того, что сотрудники польского МИДа в конце 1938 и в начале 1939 года заявляли, что если Венгрия не проявит настойчивости в карпато-укра- инском вопросе, то Польша сама его решит. 3 января 1939 года временный поверенный в делах Венгрии в Варшаве Йо- жеф Криштоффи в своем донесении обратил внимание на то, что в новогоднем номере 1939 года в Gаzеtа Ро^ка проскальзывает мысль, которую недавно уже высказал заведующий политическим отделом МИД Польши Тадеуш Кобылян- ский: Польша сама решит карпато-укра- инский вопрос27. Германский посол в Варшаве Ханс Мольтке в беседе с венгерским посланником затронул вопрос о намерении Польши самостоятельно решить вопрос Карпатской Украины и уничтожить созданную там государственную систему. Он спросил у Андраша Хори: в таком случае Польша отдаст Закарпатье Венгрии? Посланник высказал сомнение на этот счет28. Начавшийся в середине ноября венгеро-польский кризис продолжался. Хори в донесении в Будапешт от 18 января 1939 года высказал мнение, что венгеропольские отношения, которые в межво- енные годы питались «лишь историческими воспоминаниями» и при отсутствии политической основы в значительной мере имели только «эмоциональное значение», постепенно к концу 1938 года достигли интенсивности, приведшей к тесной настоящей коллаборации, которая, по словам Тадеуша Кобылянского, «почти исчерпала понятие политического союза». Но после 21 ноября настроение в польских политических правящих и армейских кругах, да и в обществе изменилось и направлено теперь против Венгрии. Причин такого поворота было несколько. Во-первых, откладывание решения рутенского вопроса вызывало озабоченность в Польше. Во-вторых, в ходе чешского кризиса очень ослаб польско-французский союз. И наконец, то, что польско-румынские отношения как раз из-за карпато-рутенского вопроса были подвергнуты тяжелейшему испытанию, которое чуть не довело до разрыва связей между странами. В конце ноября политически Польша была почти изолирована, а из-за предполагавшегося германского продвижения по южным склонам Карпат она очутилась практически в осаде. Это одновременно означало и банкротство внешней политики Юзефа Бека. Национально-демократически ориентированная часть населения Польши бы ла настроена исключительно франкофильски и чехофильски, а в отношении Венгрии — почти индифферентно. В дни кризиса некоторые ее представители под влиянием управляемой из центра печати, а другие — из-за минутных успехов внешней политики Польши надеялись на скорое установление общей польско-венгерской границы, поддерживали правительство, хотя оно и не нуждалось в этом. Но вдруг в течение нескольких дней все вернулись на старые позиции, предъявили Беку обвинение в отходе во внешней политике от традиционной линии и в том, что, поддерживая «венгерскую химеру», он привел Польшу к опаснейшему кризису. В то же время польское общественное мнение от ортодоксальных пилсудчиков до социалистов (за исключением некоторых кругов эндеции) не только осудило поведение хортистских венгерских правящих кругов, но и обвинило их в нерешительности и даже трусости, а Венгрию в целом посчитало ответственной за происшедшее (то есть за временное снятие требований срочного установления польско-венгерской границы). В этой ситуации польское правительство, теряя престиж и видя свое бессилие, попустительствовало печати, которая остро критиковала руководство внешней политики Венгрии, задала такой антивенгерский тон, который не наблюдался в течение последних 20 лет. Такое неблагоприятное для Венгрии настроение было характерно в то время не только для правящих кругов, но и для общественных организаций29. К этому времени у поляков сложилось впечатление, что гитлеровская Германия изменила свою сугубо антипольскую позицию, и они начали верить в поворот острия германской агрессии с востока на запад. Как в Варшаве, так и в Берлине стали звучать более дружественные ноты. Этому способствовала встреча Бека с Гитлером и визит Риббентропа в Варшаву. В Польше сложилось мнение, что германскую политику в отношении Карпатской Украины Гитлер разделяет не полностью30. Заявление Риббентропа в Варшаве о том, что Германия якобы не занимается проблемой Великой Украины (то есть и Восточной Галицией, входившей тогда в состав Польши), не только способствовало временному смягчению польско- германских отношений, но и до некоторой степени усыпило бдительность польского правительства. А ведь после встречи Бека с Гитлером в Берхтесгадене у него созрела мысль разгрома Польши, для чего были отданы распоряжения о военных приготовлениях31. В свою очередь польская сторона, как и обещала, предпринимала меры «самостоятельного» решения проблемы Карпатской Украины. 26—27 февраля 1939 года забил тревогу «картографический отдел» — действовавший под этим прикрытием отдел контрразведки венгерского министерства обороны, получивший сведения о готовившемся поляками восстании в Закарпатье, в том числе и о раздаче в Ужгороде польским консулом Мечиславом Халупчинским оружия. «Картографы» спрашивали у начальника Генштаба венгерской армии, происходит ли это с ведома венгерских властей или нет. Вполне вероятно внезапное присоединение Закарпатья к Польше32. Чаки в своем ответе Хори допускал (по имеющимся у него источникам) возможность организации Польшей восстания в Закарпатье. Польский консул в Ужгороде зондировал позицию правительства Карпатской Украины в Хусте по поводу присоединения края к Польше. Чаки просил Хори узнать у Бека, каковы новые планы Польши в отношении Ру- синии, и напомнить ему о джентльменском соглашении, предусматривавшем взаимные консультации по интересующим обе стороны вопросам33. Еще 7 февраля Хори доносил Чаки из Варшавы, что польское общественное мнение недовольно поведением Венгрии в отношении Карпатской Украины (пассивность, отказ от решения проблемы вооруженным путем, следование указаниям Берлина). Политика Венгрии в этом вопросе считалась германским «придатком». Хори писал, что он часто подчеркивал: за сегодняшнее положение в карпато-украинской проблеме ответственность лежит на Польше. По мнению Хори, для перелома нужно прибегнуть и к иным средствам34. Польский посланник в Будапеште Леон Орловский еще в начале декабря 1938 года получил указание от Бека выяснить намерения венгерского правительства относительно Закарпатья. Он ответил только 10 февраля 1939 года. 9 декабря в беседе с премьер-министром Белой Имреди, исполнявшим обязанности министра иностранных дел, посланник затронул этот вопрос. Имреди ответил: венгерское правительство не отказывается от намерений в отношении Подкарпатской Руси (говоря по-русски, ее захвата), намеченные шаги хочет согласовать с Польшей, но конкретный план будет готов после возвращения Иштвана Чаки из Берлина, то есть после решения этой проблемы у Гитлера. 23 января Орловский посетил Чаки и просил поделиться своими планами в отношении Подкарпатья, но не получил ответа до отправки донесения (до 10 февраля). Чаки в то время не информировал о договоренностях в Берлине Орловского, который в своем сообщении Беку писал: «Этот поступок (Чаки. — А. П.) и все другие признаки показывают, что у венгерского правительства, помимо доброй воли, нет никакого конкретного плана и надежду свою оно возлагает, может быть, на стечение благоприятных обстоятельств». С последней декады ноября 1938 года в Венгрии повсеместно господствовало убеждение, продолжал посланник, что «без согласия Германии венгры не станут, да и не могут себе позволить проводить политику, направленную на приобретение Подкарпатской Руси». Это убеждение разделяет и правительство, главная задача во внешней политике которого заключается в попытках отвести от себя малейшие подозрения о наличии у него собственных взглядов или интересов в отношении Карпатской Украины. После визита Галеаццо Чиано в Будапешт (декабрь 1938 года) в печати запретили затрагивать вопрос Карпатской Украины и упоминать общую венгеропольскую границу, также наложили запрет на упоминание венгеро-польской дружбы. Премьер в двух политических речах, в отличие от прежнего обычая, назвал единственными верными друзьями Венгрии Италию и Германию и ни словом не обмолвился о Польше. И Чаки в своей речи о Польше сказал только одно предложение. «Венгры сочли, что дружба с Польшей стала мешать их отношениям с Германией», — констатировал он. Вступление Венгрии в антикоминтер- новский пакт, писал Орловский, как лично говорил ему Чаки, является последней надеждой добиться уступки со стороны Германии в вопросе Карпатской Ук- раины35. Следовательно, обид и недоверия в венгеро-польских отношениях в те дни было предостаточно. Для изменения сложившегося положения Андраш Хори по поручению Иш- твана Чаки имел 12 февраля 1939 года обстоятельную беседу с польским министром иностранных дел Юзефом Беком и изложил ему взгляды венгерского правительства на Рутению, венгерское видение венгеро-польских отношений и курс внешней политики министра иностранных дел вообще. По мнению Хори, сказанное им по поручению своего министра произвело глубокое впечатление на Бека. И хотя Хори обошел молчанием желательность сохранения польско-венгерской коллаборации, но, несмотря на это, Бек вновь заверил его в своей и Польши «настоящей дружбе с венгерским народом»36. Посланник считал заслуживающим особого внимания уже сообщенное телеграфом министру высказывание Бека, что в случае нового чешского нападения было бы желательно «немедленно установить контакт с целью особой консультации о необходимости возможной общей акции»37. Что же происходило в то время в Карпатской Украине? Когда словаки в Жилине в октябре 1938 года приняли решение об автономии, Гитлер поддержал их, но он тогда еще не решил, как быть с Карпатской Украиной, и склонялся к тому, чтобы оставить ее в качестве автономной единицы в составе Чехословакии. Объяснялось это тем, что в руководящих кругах Германии еще не было единства взглядов в отношении этого региона. Если Иоахим Риббентроп, Альфред Розенберг, Вильгельм Канарис и их сторонники были за превращение Закарпатья в Пьемонт Великой Украины, плацдарм для похода на восток против Советского Союза, то Константин Нейрат и ряд видных военных, в том числе и Герман Геринг, выступали за передачу Карпатской Украины Венгрии и расширение таким путем плацдарма Германии для похода на восток. В этой ситуации Адольф Гитлер колебался. С одной стороны, Германия в военном отношении еще не была готова (как позже признавал Кейтель) к началу экспансии, и канцлер тогда ставил задачу только вытеснить Советскую Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии. С другой стороны, после ухода с поста президента Эдварда Бенеша новое правительство Чехословакии стремилось к установлению хороших отношений с Германией, и фюрер в то время учитывал возможность с его помощью сделать своим вассалом всю страну, а чтобы чехи были более покладистыми, он продолжал поддерживать сепаратистские движения в Словакии и Карпатской Украине. Местные немцы действовали в Чехословакии по указаниям, получаемым из Вены, и пока правители этой страны не пришли в себя после Мюнхена и первого Венского арбитража, они и их сторонники заняли все ключевые позиции. Этому способствовало то, что уполномоченным по делам немецкого национального меньшинства в Словакии был назначен Франц Кармасин, а его заместителем — инженер А. Ольдофреди. Они посещали и Закарпатье, где встречались с премьер- министром Августином Волошиным, министром Юлием Реваем и комендантом Карпатской сечи и вели с ними переговоры. Они были гостями Союза американских украинцев и командования Сечи. В период их пребывания в Хусте было создано Украинско-немецкое общество, председателем которого избрали Карма- сина, а заместителем — Ольдофреди38. Об этом пребывании в Хусте 15 февраля писала Deutsche Allgemeine Zeitung. В польском МИДе полагали, что из Кар- масина Берлин хочет «подготовить русинского Генлейна». По материалам МИДа Венгрии (полученным от своего консула в Братиславе), в Словакии в то время проживало около 140 тыс. немцев, а в Карпатской Украине — около 13 тысяч. Они объединились в Партию карпатских немцев, являвшуюся филиалом партии судетских немцев. Немцы Карпатской Украины в основном группировались в этом филиале, меньшая часть их состояла в Объединенной венгерской партии на основе христианских социалистов. Представителем их был Франц Кармасин, судетский немец из Оломо- уца. В словацком правительстве он стал статс-секретарем по делам немцев, и его величали фюрером немцев в Словакии и Карпатской Украине, а в связи с получением Закарпатьем автономного правительства его заместителем по Карпатской Украине был назначен А. Ольдофреди, также судетский немец. Кармасин стремился поставить немцев края на службу экспансионистским целям германских национал-социалистов. Венгерский консул в Братиславе Дюла Петравич информировал свое правительство об антивенгерском настрое этих лидеров, поскольку в рамках Чехословакии они видели для немцев больше возможностей, нежели в Венгрии. Они предлагали словакам оставаться в составе Чехословакии, а в Закарпатье трудились над превращением его в украинский Пьемонт. Он сообщал также, что проект постройки на территории этих краев нефтепровода для начала из Румынии в Германию, а затем и из Украины — дело уже решенное39. Об этом еще раньше подробно доносил в Будапешт секретарь венгерской Ревизионистской лиги в Берлине Андор Геллерт; по его сведениям, румынский король Кароль II в период своего пребывания в Германии в конце 1938 года договорился с немецкой стороной, обещавшей взять все излишки румынской нефти. Транспортироваться она должна по трубопроводу из Румынии в Германию, основным управленческим центром был бы Хуст, а в последующем в этом месте к проводу присоединился бы и нефтепровод из России40. В Верхнем крае (Словакии и Карпатской Украине) планы немцев заключались в создании сторожевых постов по линии Братислава — Жилина — Прешов — Ми- хайловцы — Хуст, «на которые они намерены опираться в своей экспансии на восток»41. Берлин стремился атомизиро- вать Дунайский бассейн, поддерживал украинское движение против пражского центрального правительства уже хотя бы потому, что стремился поработить Восточную Галицию и Украину, оторвать их от Польши и России. Таким образом началась поддерживаемая частью германской правящей верхушки и ее печати агитация, набиравшая большой размах. Арно Бобрик (временный поверенный в делах Венгрии в Чехословакии) доносил 18 января 1939 года из Праги: «Факт, что Волошин желает совершенствовать Сечь, известную украинскую организацию (которая свое название взяла от старого казацкого движения), одеть в определенную униформу, вооружить, возложив на нее выполнение главным образом службы безопасности»42. Руководители Карпатской Украины в то время поддерживали связь с украинскими эмигрантами, разбросанными по Европе, прежде всего с находившимися в Чехословакии и Германии — там в основном с принадлежавшими к группе бывшего гетмана Украины Павла Скоропад- ского, в частности с теми, которых опекал Альфред Розенберг. Между прочим, в архиве в Потсдаме сохранилось адресованное Розенбергу письмо из Карпатской Украины, написанное на русском языке. Розенберг был родом из Прибалтики, учился в Петербурге, говорил по-русски. Это письмо из Хуста содержало информацию о состоянии дел в Карпатской Украине в январе 1939 года. В нем указывалось, что в Центральную народную раду входят активные деятели всех (сегодня распущенных) украинских партий, кроме коммунистической. Там же указывалось, что Карпатская сечь — это добровольная военная организация для защиты от нападения соседей. Во главе этой организации сначала был поставлен член гетманской организации Аржас, но в начале декабря 1938 года он скончался. Сейчас ее возглавляет крестьянин Дмитрий Климпуш, бывший член социал-демократической партии — единственный унтер-офицер из политических деятелей. В Рахове в Карпатской сечи гуцулов возглавляет Стефанив, он член гетманской организации43. По другим материалам, еще 4 сентября 1938 года в Ужгороде была создана Украинская национальная оборона как политическая организация украинской молодежи Закарпатья, которая поставила целью сотрудничать со всеми украинскими организациями, стоявшими на почве национализма, прежде всего с Организацией украинских националистов. В документе перечислены фамилии 10 человек, вошедших в состав руководства Украинской национальной обороны: Василий Иванов- чик — председатель, Иван Росоха — зам. председателя, Степан Росоха — секретарь; члены руководства: Дмитрий Климпуш, Юрий Спилка, Иван Коперлос, священник Юлий Станинец, Василий Щадей, Леон Чешок и Василий Деха44. Затем после переезда правительства Карпатской Украины из Ужгорода в Хуст там создана в ноябре Организация национальной обороны Карпатской Украины, утвержденная правительством Августина Волошина 15 ноября как Организация национальной обороны Карпатская сечь. В состав ее руководства вошли Дмитрий Климпуш, Евген Кульчицкий, Степан Росоха и другие45. В то время в Закарпатье перебрались многие украинские эмигранты из Праги, Восточной Галиции, да и из других государств, пополнявшие ряды сечевиков. Это особенно раздражало правительство Польши. Больше всего полякам не нравилось, что в Сечь принимали и бежавших из Галиции украинских националистов. По приведенному в сноске документу им выдавали фальшивые паспорта на имена чешских граждан. Среди них из Польши были: инженер Евгений Врецьона, Роман Сухевич, Евгений Гутович, Николай Анд- рушкив, Алекса Шкрамко, Юрий Ри- бивський, Ю. Романив и многие другие. Сент-Ивани на основе документов МИДа утверждал: в организации Сечи принимали участие и немецкие офицеры. В дни оккупации Карпатской Украины (14—17 марта), писал он, венгры убили многих немецких офицеров, даже офицеров Генштаба в униформе сечевиков46. Венгры и словаки тоже перессорились. Как известно, венгерское правительство рассчитывало, что Йозеф Тисо и его сторонники организуют присоединение Словакии к Венгрии. Но Тисо вместо этого 21 февраля 1939 года остро выступил в правительственном заявлении против провенгерски настроенных словаков47. В то же время обострялись, становились напряженными отношения между словацкими и карпато-украинскими властями, в первую очередь из-за отсутствия определенной границы между Словакией и Карпатской Украиной. Карпатское правительство считало существовавшую в течение двух десятилетий административную границу несправедливой, поскольку вся Пряшевская Русь (от Ужгорода до Попрада) была включена в состав Словакии. Поэтому украинцы Закарпатья стремились отодвинуть эту границу дальше на запад, а словаки — на восток. К тому же закарпатские украинцы добивались все большей самостоятельности. Положение между ними стало настолько напряженным, что, по польским сведениям, «Тисо якобы ответил Волошину, что правительство Карпатской Украины так может дойти не только до Пряшева, но и до Иглавы»48. В документах конца 1938-го и начала 1939 года часто встречались заявления Гитлера, будто проблема Карпатской Украины его не волнует и вообще он не занимается планами Великой Украины. В действительности в то время Закарпатьем интересовались не только Польша и Венгрия, но и Германия. Сразу после запрета Германии на захват Венгрией Карпатской Украины польский МИД направил советника министерства П. Курницкого с особыми полномочиями в Хуст под видом консула. Поскольку в Хусте, где разместилось правительство Волошина, было тесно (население города сразу увеличилось в два раза), консульство Курницкого обосновалось в Севлюше (Виноградов)49. В донесении от 15 февраля 1939 года венгерского консула в Братиславе Дюлы Петравича министру иностранных дел Венгрии Иштвану Чаки указывалось, что наряду с политическим значением Закарпатья правители Третьего рейха хотели выяснить его экономическую ценность для Германии. С этой целью в Карпатскую Украину были направлены ученые Географического института в Берлине Геблер и Райх для разведки полезных ископаемых50. Накануне Рождества туда прибыли также два члена германского географи ческого общества. К этому времени заканчивал свои исследования Закарпатья немецкий геолог Цисарж. Он установил, что Карпатская Украина для Германии с экономической точки зрения интереса не представляет, хотя признавал, что полезные ископаемые там есть, но с местной рабочей силой и при низкой производительности труда вряд ли возможно организовать их рентабельную добычу. Невыгодным оказалось бы и использование германской рабочей силы из-за высоких запросов немецких рабочих. Ци- сарж высказывался против планов строительства автострады из Германии на восток через Словакию и Карпатскую Украину из-за пересеченной местности и незащищенности ее от нападения как с севера, так и с юга. Он рекомендовал строить ее через Венгрию или Польшу. Петравич также заметил, что в последнее время в Чехословакии вообще перестали упоминать о строительстве автострады в направлении Украины, о которой так много шумели, и говорят только о строительстве шоссейной дороги по линии Прага — Злин — Влера, далее Жилина — Ружомберг — Пряшево — Хуст, которая частично уже используется51. Шла речь и о строительстве в Закарпатье (на реках Теребля и Тересва) гидроэлектростанции, но дальше разговоров дело не двигалось. Подобных планов было множество. Польское консульство не успело обосноваться в Севлюше, как, по сообщению в польскую миссию атташе консульства Андрея Валигурского от 11 января 1939 года, подверглось 9 января «нападению толпы», «руководимой сечевиками». Нападавшие выбили семь окон. Через час позвонил Августин Волошин, который сказал, что это «совершили безответственные элементы, а сечевики их разгоняли»52. Сразу после прибытия 11 января в Се- влюш консул Курницкий отправился в Хуст, где его принял Волошин, который заявил: это провокация фенциковцев. В ответ Курницкий вручил премьеру ноту протеста, где помимо всего прочего говорилось, что «Русь стала сосредоточением безответственных антипольских элементов». По поводу «беглецов» из Галиции Волошин высказал недовольство и добавил: «Я, как украинец, не могу выдавать их польской полиции». Курницкий предлагал не собирать «беглецов» в концентрационные лагеря и отказаться от нереальных планов вроде перенесения весной столицы из Хуста во Львов. Волошин по этому поводу заметил: действительно, в Новый год он получил такую рекомендацию, но тут же ее отклонил. Волошин заверял консула в своем желании поддерживать мир с Польшей, чтобы и поляки с украинцами жили мирно в Польше53. Прямые связи с правительством Волошина наладила и Германия. В Хуст в качестве консула был назначен бывший советник гитлеровского представительства в Праге Г. Гоффман. Он еще до этого назначения побывал в Хусте, и из сообщений газет и венгерского радио этот визит, по сведениям германской миссии в Будапеште, произвел в Венгрии плохое впечатление. В печати сообщалось, что в ходе этой поездки Гоффман обедал с Волошиным, они произносили тосты, хвалили друг друга и свои государства. Недовольство, вызванное в Будапеште этой поездкой Гоффмана, побудило посланника Германии в Будапеште Отто Эрдманнсдорфа посетить МИД Венгрии и заявить заведующему политическим отделом Лайошу Кулу о своем намерении получить о ней дополнительные сведения и доложить в Берлин о реакции на нее в Венгрии54. О визите Гоффмана в Карпатскую Украину (в сопровождении Шуберта), длившемся четыре дня, сохранилось донесение в МИД Польши. По этим данным, они посетили Перечин, Великий Бочков, Рахов и Ясиня. В Хусте их принял Волошин и просил передать Гитлеру «симпатии населения» Карпатской Украины. Гоффман ответил: «и Гитлер испытывает к Закарпатью большое располо- жение»55. Тогда же обсуждался и вопрос об открытии германского консульства в Хусте. На встрече присутствовал и приехавший из Бухареста представитель германского посольства. Позднее германский военный атташе в Праге Рудольф Тоуссаинт пытался убедить военного атташе Польши Леона Ноэла (как доносил польский посланник из Праги), что Гоффман был послан Гитлером в Хуст «с чисто информационной целью»56. Однако масса других источников свидетельствует о том, что Гоффман в Хусте стал одним из проводников указаний Берлина. Прямые инструкции из столицы Германии получали и члены правительства Волошина. Как упоминалось выше, вооруженные силы Карпатской Украины — Карпатская сечь — создавались с помощью Германии. Но когда Риббентроп (возможно, по указанию Гитлера) отошел от этнического принципа, решение судьбы Чехословакии стало возможно иным путем. С целью привлечения Венгрии окончательно на сторону Германии и стран оси в целом Риббентроп вел очень осторожную политику Еще во время поездки Чаки в Берлин, где Риббентроп и Гитлер пообещали решить проблему Карпатской Украины в пользу Венгрии, если она будет действовать совместно и сыгранно с рейхом, в Германию на двухнедельную стажировку в «Гитлерюгенд» был приглашен этой немецкой молодежной организацией почти весь штаб Карпатской сечи. Делегация Сечи во главе с Иваном Рогачем (в состав ее входили: Иван Росоха, Василий Ро- манчук, Степан Росоха и другие) даже отправилась в Германию. Находясь в Закарпатье, окружной руководитель пропаганды в Райхенберге Ганс фон Вимател 14 января 1939 года сообщал, что это он организовал поездку руководителей Сечи на двухнедельную «выучку в «Югенддойче» (ибо, по его оценке, «местные украинские элементы не в состоянии будут сыграть важной роли в создании Киевской Украины»). Он тогда не мог знать, каковы будут результаты переговоров Гитлера с Чаки. Уже 17 января польский посол в Берлине Юзеф Липский телеграфировал в Варшаву, что Иоахим Риббентроп выразил недовольство по поводу публикации в газете Slovak заметки о выезде в Берлин делегации Сечи. О том же доносил и советник польского посольства в Берлине Ст. Любомирский, из беседы с Клайстом узнавший, что по указанию Риббентропа делегацию остановили в Вене и вернули в Хуст, якобы из-за начала в Карпатской Украине войны с Львом Прхалой57, назначенным чешским генералом в прави тельство в Хусте. Клайст также заявил, что Риббентроп дал своей службе ясную директиву по украинскому вопросу, основанную на заявлении, сделанном Гитлером Беку в период его последнего посещения Берхтесгадена58, то есть что украинскими делами он не интересуется, зная, насколько польское правительство озабочено проблемой Восточной Галиции, которую он называл в то время «неотторжимой» от Польши. Но часть нацистской верхушки придерживалась других взглядов. С изменениями в позиции руководства Германии, которые носили тактический характер, был знаком очень узкий круг людей. Гитлер же не хотел отталкивать от себя ни собравшихся в Карпатской Украине украинских националистов, ни тех украинских эмигрантов, которые уехали из разных частей украинских земель и жили в Германии и Чехословакии. Этим частично можно объяснить двойственную игру германского фюрера как с венгерским, так и с карпато-украинским правительством. Венгерское правительство, сделав уступки странам треугольника Берлин — Рим — Токио, с нетерпением ждало оплаты «векселя» и одновременно обещало новые уступки Германии. 1 февраля 1939 года министр иностранных дел Венгрии Иштван Чаки поручил венгерскому посланнику в Берлине Деме Стояи сообщить правительству германской империи, что в случае «ликвидации русинского вопроса» Венгрия будет оберегать германские интересы. За два дня до того Иштван Чаки обратился к Юзефу Беку (перед приездом Иоахима Риббентропа в Варшаву) с просьбой в ходе беседы с ним затронуть вопрос Карпатской Украины и спросить: не наступил ли подходящий момент, чтобы Венгрия его решила? В ходе состоявшейся беседы министр «основательно» обратил внимание Риббентропа на «усиливавшееся анархическое положение в Карпатской Украине», подчеркнул заинтересованность Польши в общей границе и заявил о возможном наступлении кризисного состояния. «Мы ответили Хори, — отмечено в записи, — что Польша не обязана спрашивать Германию о ликвидации Карпатской Украины, поскольку она не связана с Венским арбит- ражем»59. Чаки неоднократно запрашивал Берлин о возможности вступления венгерских войск в Карпатскую Украину, причем просил рассматривать этот акт не как политический демарш, а как экономические меры60. 8 февраля 1939 года Чаки через Стояи интересовался мнением правительства Германии о намерении Венгрии в день выборов 12 февраля в сейм Карпатской Украины ввести туда венгерские войска. Если Германия даст на это свое согласие, то министр иностранных дел просил узнать: венграм самим осуществлять эту операцию или привлечь поляков?61 Немцы ответили, что эта проблема пока не актуальна62. Статс-секретарь германского МИДа Эрнст Вайцзеккер, информируя немецкого посла в Риме Ганса Маккензена по этому поводу, сообщал: на прошлой неделе венгерский посланник дважды зондировал почву (6 и 7 февраля 1939 года), и во второй раз очень настойчиво, чтобы узнать, «какой будет наша реакция в слу чае прямого венгерского вмешательства в дела Карпатской Украины, поскольку там продолжается антивенгерская деятельность и в ближайшее время даже можно ожидать там и взрыва». В недвусмысленной форме МИД Германии рекомендовал венграм не делать этого и предостерегал их «от самовольной акции». Эрнст Вайцзеккер в основных чертах информировал об этом итальянского посла в Берлине Бернардо Аттолико и сказал ему, что, по его сведениям, Будапешт зондировал почву только в Берлине63. Такую политику венгерского правительства не все поддерживали. Ее не разделяли и такие известные политики, как бывший премьер Иштван Бетлен и Кал- ман Каня. При встрече с польским посланником Леоном Орловским 1 февраля 1939 года в длительной беседе Бетлен «беспощадно критиковал политику правительства по отношению к Германии». Он считал, что «венгры должны идти вместе с Германией и Италией и в то же время твердо стоять против непомерных требований немцев». Свою точку зрения он изложил Чаки на последнем заседании комиссии по иностранным делам парламента, подчеркивая, что он не одинок в этих взглядах. На заседании комиссии по иностранным делам верхней палаты также подверг критике текущую политику правительства в отношении с немцами бывший министр иностранных дел Каня, который с документами в руках доказывал, что в чехословацком вопросе немцы с самого начала проводили в связи с венграми неискреннюю политику, стремясь овладеть всей Чехословакией. Бетлен и Орловский обменялись мнениями и в отношении Карпатской Украины. Бетлен сказал собеседнику, что после ноябрьского кризиса 1938 года немцы вели себя так, что Чаки не знал, захочет ли принять его Гитлер во время визита к Риббентропу64. Верное Гитлеру венгерское правительство аккуратно и систематически информировало министерство иностранных дел Германии о своих планах. Оно полагало, что руководители империи в скором времени выполнят свое обещание и при решении чехословацкого вопроса Закарпатье будет отдано Венгрии. 27 февраля Чаки просил венгерского военного атташе в Берлине Калмана Харди передать статс-секретарю министерства иностранных дел Эрнсту Вайц- зеккеру, что за захват Карпатской Украины Венгрия вступит в еще более тесные отношения со странами оси и предложит Германии венгерскую сеть сообщений для осуществления немецких планов в Восточной Европе65. Чаки, зная о перспективных планах Гитлера, сообщил в германское министерство иностранных дел, что Венгрия добивается Карпатской Украины не для того, чтобы иметь с Польшей общую границу, а ради получения карпатского леса66. На следующий день Иштван Чаки написал письмо посланнику в Варшаве Ан- драшу Хори, в котором дал ему указание посетить министра иностранных дел Польши Юзефа Бека и попросить его во время намеченной им поездки в Лондон от имени регента Миклоша Хорти обратить внимание Невилла Чемберлена и министра иностранных дел Англии Эдварда Галифакса на то, что «Венгрии обязательно нужна Русиния, и она никоим образом не может отказаться от нее». Важно не только то, что возвращенные земли находятся в тесной географической, транспортной и экономической связи с «насильственно удерживаемой русинской территорией», но и то, что для сохранения плодородия почвы восточнее Тисы и частично на Большой Венгерской низменности требуется уберечь леса русинской территории от хищнического хозяйствования. Вырубка леса при 1400 мм осадков в среднем в год привела бы к исчезновению со склонов гор плодородной земли, почва в Русинии подверглась бы эрозии, и самый плодородный край за Тисой, где выращивается венгерская пшеница, превратился бы в болото. Такая опасность, по мнению Хорти, существует, поскольку правительство Волошина для пополнения бюджета готово вырубить лес, а Германия согласна закупить любое его количество. Но в этом письме содержалось и то, чего не было в инструкциях для руководства венгерских миссий за рубежом: Венгрия, сообщал Чаки, еще и потому не может терпеть рядом с собой «примитивную государственную общность», что чешское государство неспособно осуществлять там соответствующий контроль, в результате чего «рутенская территория стала центром далеко идущих политических интриг», в которых принимают участие государства, которые по различным причинам избегают открыто сталкиваться с Венгрией. По мнению Чаки, Венгрия всегда проводила корректную политику и в будущем намерена поступать так же, но в Англии должны понять, что венгерское правительство не может ждать со сложенными руками, пока на нее обрушится с рутенской территории непоправимый экономический или политический удар. «Мы, естественно, желаем решить вопрос мирным путем, но не можем отбрасывать другое решение, если к нему принудят нас наши жизненные интересы», — сообщал Беку Чаки. Он просил польского министра передать это премьеру и министру иностранных дел Великобритании, опустив часть, касающуюся возможности применения военной силы67. Поскольку венгерская пропаганда объясняла отказ своего правительства признавать Карпатскую Украину экономическими причинами, то иностранные дипломаты в Будапеште обращались в МИД Венгрии за разъяснениями: как это понимать? 1 марта 1939 года временный поверенный в делах Великобритании А.Д.Ф. Гас- кон посетил постоянного заместителя министра иностранных дел Венгрии Яноша Вернле и спросил, решена ли уже окончательно проблема Карпатской Украины. Вернле ответил отрицательно, в духе концепции, разрабатывавшейся для венгерских посланников, согласно которой те должны были убеждать власти стран аккредитации в правильности венгерской позиции. Но как записал Вернле, «Гаскон, очевидно, не понял данные мной разъяснения». Он несколько раз переспрашивал, каким образом происходит эрозия почвы целого края и как может влиять на плодородие земли дождь, выпадающий вдалеке от нее. Он так и ушел, не уразумев сути дела. В тот же день Вернле обедал с Ф.Г. Ред- вардом, пресс-атташе английского по сольства в Венгрии, который сразу поднял вопрос о беседе заместителя министра с временным поверенным в делах и тоже просил дать разъяснения. И хотя этот собеседник, по мнению Вернле, оказался более понятливым, но и он не уяснил взаимосвязи этих явлений. В конце записи об этих встречах Верн- ле сделал вывод: большая часть людей без предварительной пропаганды не способна увидеть сути «в такой постановке русинского вопроса»68. Вслед за этим венгерский МИД разработал инструкцию для руководителей своих миссий за рубежом, которая была призвана убедить правительства и общественное мнение этих стран в экономической необходимости для Венгрии Карпатской Украины. Чаки в сопроводительном письме писал: даже специалисты, занимающиеся политическими и экономическими вопросами, и дипломаты не могут полностью понять, почему Венгрия так живо наблюдает за судьбой Русинска и почему «она не признает сегодняшний его статус окончательно принятым», то есть претендует на Карпатскую Украину69. В этой инструкции говорилось: для водной системы Венгрии важной является река Тиса (с ее притоками), текущая с территории Карпатской Украины, покрытой в основном лесами, где выпадает около 1400 мм осадков в год, что оказывает большое влияние на баланс водных ресурсов в долине Тисы. Правительство Волошина, нуждаясь в средствах, начало вырубать лес на продажу70, что вскоре может привести к эрозии почвы и затоплению весенними и осенними дождями плодородных земель Венгрии в долине Тисы. Далее Чаки, чувствуя надуманность проблемы, да и зная о ней, просил посланников в зарубежных странах настаивать на том, что опасения Венгрии якобы ни в коем случае не являются новым приемом, скрывающим политические цели. Существующее в Карпатской Украине положение, продолжал Чаки, злонамеренность и беспомощность правительства Волошина исключают возможность подписания международных соглашений о регулировании использования лесов и защиты жизненных интересов венгерского сельского хозяйства. В таких обстоятельствах Венгрия не может признать статус Карпатской Украины окончательным71. Из этих материалов ясно видна вся надуманность проблемы. Ведь Венгрия совместно с Польшей одновременно закрыли границы с Карпатской Украиной с целью ее изоляции и удушения. Только под давлением Германии Венгрия вынуждена была отменить эту блокаду. А лес, который сплавлялся в основном по Тисе, в зимние месяцы 1938—1939 годов почти прекратили вырубать из-за невозможности транспортировки его на юг Европы водным путем. В условиях запрета со стороны Германии попыток Венгрии явочным порядком оккупировать Закарпатье и отсутствия конкретных сроков его отмены Венгрия предпринимала и другие меры по «приобретению Карпатской Украины». Постоянный заместитель министра иностранных дел Венгрии Янош Вернле прибыл в Прагу и 6 марта информировал Франтишека Хвалковского о положении в Закарпатье в духе венгерской пропаганды (хищническая вырубка леса и тому подобное). Опираясь на эти аргументы, Вернле заявил Хвалковскому, что овладение Карпатской Украиной неизбежно. Но сегодня еще можно решить эту проблему путем компенсации, в то время как в будущем на это рассчитывать не придется72. Причем, как сказал Вернле, это официальное предложение Венгрии. Чем можно объяснить такую инициативу с венгерской стороны? Ведь еще недавно правительства двух стран — Венгрии и Чехословакии — были непримиримыми врагами. Да и теперь обе страны готовились к войне за пересмотр статус- кво, несмотря на то что они были связаны в одинаковой мере признанием решений Венского арбитража окончательными, то есть нерушимыми, пока свою позицию не изменят арбитры. К тому же и в Чехословакии правительство было уже прогитлеровским. В министерстве иностранных дел Венгрии к этому времени было предостаточно материалов, свидетельствовавших о том, что новые власти считали сохранение автономной Карпатской Украины в составе Чехословакии тягостным для страны. Посланник Венгрии в Чехословакии Янош Веттштейн 1 марта доносил из Праги в Будапешт: в последние недели здесь, в Праге, усиливаются признаки, которые позволяют сделать вывод, что чехи в глубине души с большой охотой рады освободиться от Русинии, но, естественно, по известным причинам открыто признаться в этом не могут. Веттштейн напоминал, что он уже осмеливался ссылаться на обстоятельства, обострившие отношения между отдельными республиками, а также на те финансовые трудности, с которыми столкнулись Словакия и Русиния и улучшение которых Русиния ждет от Праги. В отношении Словакии Прага проявила склонность покрыть дефицит бюджета, но сомнительно, что она сделает это и для Русинии. По сведениям, полученным им по дипломатической линии, сохранение там статус-кво обходится центральному правительству ежедневно в 1,5 млн. корун, но и эта сумма оказывается недостаточной. Несмотря на то что пражское правительство идет в Закарпатье на такие огромные материальные жертвы, его слово в Хусте не имеет веса (Волошин даже не выделил помещения для назначенного Прагой министра Льва Прхалы). Праге начинает надоедать такое положение. Особенно Хвалковскому, которому стало в тягость внешнеполитическое своеволие братиславского и хустского правительств, за последствия которого приходится отвечать ему. «Настало время, — пишет Веттштейн, — изменить это, сказал мне на днях Хвал- ковский, ибо наконец дойдет до того, что они будут пить, а голова будет болеть у меня»73. Все это — повод для размышления: почему Хвалковский сразу же не отверг официальное предложение Вернле и заявил — дело трудное, он должен обсудить его с президентом и другими членами правительства, после чего даст ответ74. Сразу же после визита к Хвалковскому Вернле посетил германского временного поверенного в делах в Чехословакии Хен- кке и сообщил ему о своем предложении Хвалковскому. Германский представитель «отнесся к этому явно отрицательно» и дал понять, что Берлину Русь нужна75, так как он мог и не быть ознакомленным с последними замыслами Гитлера. Янош Вернле в тот же день, 6 марта, послал Иштвану Чаки шифрограмму о ходе беседы с Франтишеком Хвалковским. Тот сказал, что только после разъяснения замминистра понял, насколько жизненно важно для Венгрии приобретение Карпатской Украины (раньше он считал, что здесь замешаны только политические соображения), но ответа сразу не дал, так как ему нужно еще переговорить с президентом, словацким правительством и другими. Результаты он обещал сообщить через посланника Яноша Веттштейна. Хвалковский принял к сведению, что в качестве рекомпенсации венгры не могут пойти на территориальные уступки (представитель правительства Словакии предлагал: Венгрия получает Закарпатскую Украину, но возвращает Кошице), «но и цену не может назвать, ибо пока не знает, продадут ли Русинию». В ответ Вернле предупреждал: «теперь еще могут за нее что-то получить, а позже — ничего». Интересовался Хвалковский и позицией Германии. Ответ: все еще стоит на позиции решения Венского арбитража. Из беседы с чехословацким министром Вернле сделал вывод, что тот не отказывается от предложения, но боится Германии. Можно будет достичь какого- то результата только в том случае, если оказать на Берлин «сильное и быстрое давление»76, заключал он донесение. Но, как сообщал Чаки 8 марта посланнику в Лондоне Дьёрдю Барце, переговоры Яноша Вернле в Праге закончились безрезультатно77. Еще в середине февраля польский посланник в Праге Казимир Папее доносил в МИД Варшавы о беседе с Франтишеком Хвалковским касательно Карпатской Украины. Министр спросил: каково личное мнение посланника и официальное Варшавы — что с ней делать? Папее ответил: проблему эту нужно решать вместе с соседями, а не против их интересов. (Позже Бек рекомендовал посланнику и в последующих беседах держаться такой тактики.) Хвалковский пытался также выяснить, беспокоит ли Папее судьба Карпатской Украины в связи с интересами Венгрии или Польши. 17 февраля Папее радиотелеграммой сообщил в Варшаву результаты беседы с Каролем Сидором, заместителем премьер-министра (ранее тесно связанным с польским правительством), с точки зрения которого Словакии «Русь надо сбыть Венгрии». Такого мнения, свидетельствовал он, придерживались и чехи, в частности премьер Рудольф Беран. Они имеют достаточно политических, а также финансовых хлопот с ней78. Варшава была информирована о том, что венгры ничего не смогут сделать в отношении Карпатской Украины без согласия Гитлера. Чаки неоднократно сообщал им об этом. Так, 18 февраля посланник Польши в Будапеште Леон Орловский радиотелеграммой доносил в Варшаву о полученной от Чаки информации: «Перед выборами в Закарпатье он спросил Гитлера, можно ли ввести в Карпатскую Украину венгерские войска для наведения порядка, и за день до выборов, то есть 11 февраля, канцлер ответил: строго придерживаться Венского арбитража. То же сказал ему и Чиано»79. 25 февраля 1939 года Казимир Папее прислал в МИД Польши телеграмму о беседе с Рудольфом Бераном, Франтишеком Хвалковским и Каролем Сидором, которые формально дали отрицательный ответ на венгерское предложение. Чехословакия связана, так же как и Венгрия, Венским арбитражем. И между прочим, продолжал министр, население Подкарпатской Руси не высказывалось за выход из Чехословакии. Учитывая форму и тон беседы с чехословацкими руководителями, а не ее содержание, посланник все же сделал вывод: чехи отдали бы Карпатскую Ук- раину80. Польская сторона считала, что венгерское руководство ведет себя нерешительно, и, как упоминалось выше, обещала самостоятельно решить проблему Карпатской Украины. Иштван Чаки в шифрограмме венгерскому посланнику в Варшаве Андрашу Хори просил разузнать, есть ли что-нибудь новое в польских планах по этому вопросу, и добавлял: «Сопоставляя события, я не считаю невозможным, что польское правительство действительно готовится что-то предпринять в Русинии с ведома Германии и чем-то компенсировало ее одобрение»81. В начале телеграммы Чаки сообщал Хори: по имеющейся у него информации из источника, заслуживающего доверия, Польша в ближайшее время организует восстание в Русинии. Сомнение Чаки в отношении намерений Польши свидетельствует об истинном состоянии дел в венгеро-польских отношениях. И действительно, польское правительство, усомнившись в готовности Венгрии активно продолжать подготовку к захвату Карпатской Украины, самостоятельно разработало план террористической, диверсионной и пропагандистской деятельности в Закарпатье. План был разработан польскими консулами Мечиславом Халупчинским (Ужгород) и П. Курницким (Хуст — Сев- люш) и согласован с присланным по просьбе посланника Казимира Папее в Прагу представителем польского Генштаба полковником Скрдлиджев- ским в первой декаде января 1939 года. По этому плану диверсионные акции в Закарпатье должны были вестись из двух центров: Ужгорода (уже тогда включенного в состав Венгрии) и Пря- шева (оставшегося в Словакии). Первая акция — пряшевская: политико-агитационная (издание и распространение материалов), устная агитация, направленная на сопротивление населения властям (отказ от платежей налогов, проведение забастовок и демонстраций). Штаб ее в составе Павла Коссея82, Петра Жидовского, Эдмунда Бачинского и Ивана Пещака планировалось разместить в Пряшеве. Коссей назначался руководителем акции в Карпатской Украине, а Жидовский — в Восточной Словакии. Затем намечалось кооптировать в высшее руководство епископа Гайдоша, для того чтобы втянуть в борьбу и духовенство. С ним из Ужгорода поддерживал бы связь Халупчинский, и таким путем передавались бы инструкции по линии Коссей — Жидовский. До открытия польского консульства в Братиславе контроль возлагался на Кур- ницкого в согласии с польским посольством в Праге. На эту акцию МИД Польши предполагал выделять около 60 тыс. чехословацких корун в месяц. Руководство акцией в Ужгороде возлагалось на представителя Генштаба Польши, который находился бы в тесной связи с каноником Мариной. В их задачу входило создание в Карпатской Украине конспиративных троек, целью которых было бы осуществление диверсий и террора (нападения на помещения учреждений, казарм сечевиков и так далее), проведение террористических актов против эмигрантов из Галиции, инструкторов из Берлина (исключая нападения на политических деятелей местного происхождения). В Ужгороде планировалось сотрудничество с венграми. В этом центре все расходы возлагались на Генштаб Польши83. Хотя замысел был глобальным, результаты оказались не очень серьезными. Несмотря на то что задумка находилась под пристальным наблюдением, на ней несколько раз останавливался посланник в Праге Казимир Папее и другие, приводя противоречивые (непроверенные) данные. Наконец Курницкий, на которого была возложена задача координации и контроля за работой «штаба», направил 22 февраля 1939 года пространное донесение в МИД Варшавы «О положении в Карпатской Украине», с которым МИД ознакомил II отдел Генштаба и отдел безопасности МВД. Курницкий написал его на основе бесед в течение двух недель февраля с Павлом Коссеем и Петром Жидовским в Праге, беседы 19 февраля с Жидовским в Пряшеве и 20-го — со Степаном Фенци- ком в Берегове. Начал он с того, что сейчас у Фенцика нет конкретной программы, а Коссей и Жидовский не хотят работать вместе, каждый действует по своему плану: Коссей на Руси, а Жидовский — на Пряшевщине. О Коссее он высказывался нелестно — он был дважды арестован: до и после выборов в сейм. Беседовали с ним Ревай и Климпуш, перетягивали на свою сторону, предлагали включить в единый список по выборам от русских партий. «С нами, — писал Курницкий, — он работает неискренне, только бы выманить денег». Сразу пришел из тюрьмы и просил согласия прервать работу на две недели. Консулу не оставалось ничего иного, как удовлетворить это пожелание. Не лучшее представление сложилось у «инспектора» и о Петре Жидовском. Сначала Жидовский говорил, что у него достаточно людей, только бы поляки давали оружие для проведения диверсий, а когда ему сказали, пусть он занимается агитацией и пропагандой (как планировалось), то «смелых» людей у него не оказалось и для того, чтобы переправить литературу через словацкую границу в Карпатскую Украину. Он получил установленную квоту (30 тыс. корун) для печати, но не смог договориться даже со словаками. По приглашению Алексея Геровско- го собирался ехать в США на съезд, но ему не разрешили. Кто в таком случае будет вести борьбу против украинцев на Пряшевщине? Курницкий писал, что Степан Фенцик полностью дезавуировал ценность работы Петра Жидовского. Курницкий рекомендовал прислать на помощь Жидовскому людей Марины для «уничтожения украинских гнезд» в Бар- диеве, Мезилаборце и других местах. О Фенцике он писал, что тот жаловался на венгров за проведение ими «русинской кампании» и информировал его о том, что просил Коссея возить его газеты в Хуст. В отношении желания Фенцика отметил, что тот хотел бы приехать в Варшаву и написать несколько отчетов о своей работе. Он продолжает поддерживать связь с польским консулом в Ужгороде, а в последнее время и с посланником Орловским в Будапеште. В то же время Фенцик ведет неинтересную игру. Связался с претендентом на российский трон Владимиром, который пообещал ему помощь людьми. Остановился Курницкий и на внутреннем положении в Карпатской Украине. В отличие от шумихи в печати, по радио, дипломатической переписке о терроре и тому подобном он писал: «Здесь покой и порядок». И отмечал, что растут прочеш- ские симпатии. Чешская полиция и жандармерия уступают место Сечи, влияние которой растет, персонально Климпуша. Но в Сечи есть немецкие инструкторы, писал он. Самые большие трудности у правительства — это финансы. Наконец, Курницкий информировал свой МИД о создании в Хусте 9 февраля «Антикоммунистической лиги». Председателем ее стал Перевузник, заместителем его — Долинай, секретарем — Хими- нец. Ревизионную комиссию возглавила Ирина Невицкая, руководитель женского отряда Сечи. Собравшиеся отметили память Евгения Коновальца и Симона Петлюры, направили депеши Андрею Мельнику, Адольфу Гитлеру, Бенито Муссолини, Франсиско Франко и премьеру Японии. На собрании присутствовал начальник штаба Сечи Иван Роман84. Молодые сечевики из верхушки организации искали контактов и с мельни- ковцами. Может быть, Волошин был прав, когда заявлял корреспондентам, что Андрей Мельник в Закарпатье не был. Связано это было с тем, что после гибели Евгения Коновальца, когда руководство перешло к Мельнику, он проявлял беспрецедентную осторожность. Представитель Венгрии в Берлине сообщал, что Мельник, возможно, самая законспирированная личность в Берлине. Поэтому местной власти (Волошину) пришлось в основном сотрудничать с галицкими националистами, заполонившими Закарпатье. В начале марта 1939 года начальник пограничной охраны II отдела Генштаба сообщил в МИД Польши, что с сентября 1938 по февраль 1939 года около 600 польских граждан — украинцев — тайно выехали в Закарпатскую Украину, потом, после службы в Сечи, нелегально возвратились в Польшу. Они разочаровались политическим и экономическим положеним этого края, утверждал автор информации, часть из них выдворена правительством Карпатской Украины. На следующий день уже начальник II отдела Генштаба сообщил в МИД, что поступили сведения только о трех возвратившихся, что они завербованы и высланы в Польшу для диверсионной работы. В этом документе содержится примечание, согласно которому большая часть молодых украинцев, желавших нелегально выехать в Закарпатскую Украину, задержана на границе, а тех, которые переходят границу, чехи помещают в концентрационный лагерь (Думен) или выдают польским властям85. В январе 1939 года польский МИД получил материалы от своего посла в Риме Вьенявы Длугошовского о пребывании в Риме Петра Кожевникова, назвавшегося корреспондентом газеты «Дальний Вос- токъ» (Харбин). В действительности он был агентом гестапо. Разъезжая по странам, он узнавал позицию правительств и эмигрантских кругов в отношении украинского вопроса. В Рим приехал из Женевы, где часто посещал Николая Ливиц- кого. Там они обсуждали высказывание Гитлера 1932 года о его намерении образовать независимую Украину, находящуюся в «военном и политическом союзе с Германией», поэтому он противится установлению общей польско-венгерской границы. К тому же Кожевников считал себя наследником Коновальца, который якобы заменил находившегося в Берлине на нелегальном положении Ярия. В этих материалах есть сведения о пребывании в Праге атамана донских казаков П.Х. Попова. Он появился в Праге 30 декабря 1938 года. На банкете в честь Попова, на котором присутствовали также представители украинской эмиграции в Чехословакии и в Карпатской Украине, он так сформулировал свою политическую программу: прежде всего освобождение своих краев — Дона и Кубани — в сотрудничестве с украинцами. Выступавшие с приветствиями Попова 1 января 1939 года ст. Каледин и инженер Глазков пропагандировали цели казаков-на- ционалистов. Это продолжалось и на со- стояшемся 6—7 января в Праге с участием Попова окружном съезде донских казаков, проживавших в Чехословакии. На съезде принята резолюция, отразившая взгляды казаков-националистов. Главным врагом была определена коммунистическая власть. В ближайшие дни было намечено нанести визиты министру иностранных дел Франтишеку Хвалковско- му и премьеру Карпатской Украины Августину Волошину. Тогда в Праге было принято решение утвердить полномочными представителями казаков эмигрантов в Болгарии — Евсинова, в Париже — Алимова, в Германии — Овсяника, в Италии — Посохова, в Польше — Тулаева86. Польский посланник в Праге Казимир Папее выслал в свой МИД запись беседы, состоявшейся 7 февраля, консула Курницкого с Николаем Ливицким (сыном Андрея Ливицкого87), который в январе около трех недель находился в Хусте, затем неделю в Берлине и около двух — в Праге. В беседе были затронуты взаимоотношения Волошина — Ревая с мельниковскими организациями. Ли- вицкий считал, что Волошин и Ревай вели с ними борьбу из-за боязни, что те могут захватить власть, но наконец они ее поделили. Волошину и Реваю досталась политическая власть, а мельниковцам — Сечь и вооруженные группы88. Польша при разработке карпато-укра- инской политики защищала прежде всего собственные интересы. Она боялась влияния украинских националистов Закарпатья на украинское население Польши, насчитывавшее в Восточной Галиции миллионы человек. В архиве МИД Польши сохранились записи («Пометки из Ху- ста»), составленные в Варшаве 20 января 1939 года. В них констатировалось: цель руководства Карпатской Украины — создание Великой Украины. Ее поддерживает Берлин. Это пока не актуально, но немцы все сосредоточивают там. Бюро Генриха Гиммлера направляет внешнюю политику, бюро Альфреда Розенберга оказывает помощь Сечи. Исполнителями планов немцев на территории Карпатской Украины являются Августин Волошин, братья Бращайки, В. Комаринский и братья Климпуши. За инструкциями в Германию ездят Ревай, Комаринский, Иван Рогач, а прямо в Хусте их передает германский консул Гоффман. В тех же записках говорится и о выводах германских геологов об отсутствии в Карпатской Украине богатых залежей сырья и минералов. Планы же экономического строительства — одни разговоры. Даже в условиях бездорожья строительство железной дороги Пряшево — Гуменное — Перечин — Свалява — Довгое — Хуст вестись не будет — оно обошлось бы очень дорого. Местное население легко поддается агитации при обещании радикальных перемен. Оно поддерживает и планы превращения Карпатской Руси в Пьемонт украинского движения за независимость. Там же отмечалось, что влияние Венгрии падает не только в результате украинской пропаганды, но и из-за плохого экономического положения на территориях, отошедших по первому Венскому арбитражу к Венгрии. По сравнению с чехословацким периодом идет заметное удорожание жизни. Снабжение товарами на Руси, писал составитель справки, неплохое, в основном налажено из Румынии89. Польша, точнее ее министр иностранных дел Юзеф Бек, поддерживала Венгрию в ее стремлении захватить Карпатскую Украину, но и то половинчато, предполагая часть этой территории заполучить для своего союзника — Румынии. Но в Польше были и другие внушительные силы, которые считали, что для Польши было бы полезно самой овладеть этим краем. Так, 24 февраля 1939 года группа депутатов и сенаторов Польского сейма (16 подписей)90 из юго-восточной части страны направила меморандум военному министру генералу Тадеушу Каси- жицкому и в тот же день и президенту республики. 10 марта военный министр направил этот текст в МИД Польши. Там сделали пометку, что меморандум отражает общественное мнение и настроение палат сейма91. Авторы меморандума восклицали: что происходит (в Польше) — украинские депутаты подали в сейм требование о предоставлении автономии. Закарпатская Укра- ина92, с ярым врагом Польши Августином Волошиным, превратилась при поддержке Германии в Пьемонт Великой Украины, и если учитывать выступления и статьи Альфреда Розенберга, Германия пойдет на Польшу для создания Великой Украины. Если Польша заняла бы Закарпатскую Украину тогда, когда Германия — Судеты, то у Волошина не было бы 90% голосов (на выборах в сейм) и откликов во всем мире с картами Великой Украины, куда включен и Краков. Этот очаг войны надо потушить. И авторы меморандума предлагали, как именно: «наше войско и правительство должны занять Закарпатскую Украину». Мы сначала, продолжали они, мыслили разделить этот край между Польшей, Румынией и Венгрией, но ход событий убедил нас, что это не решение проблемы и «Польша должна занять этот край полностью» по следующим причинам. Во-первых, назревает конфликт оси Берлин — Рим — Токио, как и конфликт оси Париж — Лондон — Вашингтон. Нам нужно определить, какую позицию занять нам. Во-вторых, нельзя допустить, чтобы Германия захватила Словакию и Закарпатскую Украину, а также Буковину и Бессарабию. По мнению членов Польского сейма, Карпаты — линия обороны лишь в том случае, если обоими склонами их владеет одно государство (Австрия владела Галицией), и для защиты с юга «нам нужно занять не только Закарпатскую Украину, Словакию, но и часть Австрии». Они обращали внимание своих оппонентов: не надо бояться, что «захват Закарпатской Украины прибавит Польше новые хлопоты», ибо она представляет угрозу для польской безопасности независимо от того, кому она достанется: Чехословакии, Венгрии или Румынии, которые находятся под влиянием Гитлера. «Закарпатская Украина станет безопасной в одном случае — если ее захватит Польша»93. Что касается проблемы с населением — там, где 6 млн. русинов, будет и 6,5 миллиона. Это ничего не меняет. Раз у нас есть Пинское, Волынское, Тернопольское, Львовское и Станиславское воеводства, в основном населенные украинцами, то будет еще одна аналогичная административная единица. Причем, замечают они, это немалые хлопоты, но в то же время еще большие выгоды, большие, чем владение колониями. (Индию и другие колонии Англия считает драгоценным кладом.) Кроме стратегической стороны, авторы излагали свои взгляды на экономические выгоды, подчеркивая: Подкарпатская Русь «очень богатый край». В Южных Карпатах в долине Тисы много прекрасных уголков отдыха. Минеральные воды. Климат. Около Севлюша, Хуста, Мукачева много винограда и других фруктов. «Подкарпатская Русь может стать большим огородом для Польши». Определяется это в очень многих миллионах злотых. Богатые леса, две большущие химические фабрики. Соль в Солотвино и другие руды. Гранитовые скалы для строительства дорог. Есть залежи марганца, меди и серебра. Тиса — рыбная река. «Это здоровье, замешанное на золоте». В меморандуме описан венгерский гнет, бедность населения — дома без пола, постелей и так далее, и сделан вывод: присоединение Закарпатской Украины к Венгрии было бы несчастьем для народа, что вызовет будущий бунт. Когда Польша овладеет Закарпатской Украиной, то она «станет нашим часовым («czujka») за Карпатами». «Наша армия и администрация были бы глазами и ушами Речи Посполитой»94. Поскольку природные богатства этой земли велики, а плотность населения невысока, к тому же край лишен права иметь свою интеллигенцию, так что даже при предоставлении населению полного культурного и хозяйственного развития можно было бы на территории Закарпатской Украины в кратчайший срок поселить по крайней мере 100 тыс. поляков (войско, полиция, администраторы, инженеры, дорожные техники, учителя общих и средних школ, врачи, лесная и пограничная служба, различные общественные службы: железная дорога, почта, банки и так далее. Не менее шахтеров, квалифицированных рабочих, огородников, ремесленников). «Без больших расходов на этой территории можно иметь большие результаты»95. В случае войны население этой территории увеличило бы мощь «нашей армии». Четыре железнодорожные линии связывают этот край с Польшей. «Живет там очень добрый мирный народ, называется русинами»96. Так откровенничали парламентарии Польского сейма из OZN, то есть крайне правые из эндеции. Действия, предпринятые польским правительством, особенно министром иностранных дел Юзефом Беком, свидетельствуют, что через несколько дней оно не только поддержало претензии Венгрии на Карпатскую Украину, но и настойчиво добивалось уступить восточную часть своему союзнику Румынии, да и само готово было (даже был такой приказ) занять район Ясиня. На территории, перешедшей к Венгрии, активно продолжал действовать Степан Фенцик. Он переправлял пропагандистскую литературу из Берегова, Мукачева и Ужгорода в Карпатскую Украину, передавал своим сторонникам инструкции, как вести подпольную работу и борьбу против правительства Августина Волошина. Он также издавал там на венгерские деньги газету «Карпато- русский Голосъ» и пытался другими путями оказывать влияние на жизнь в оставшейся в составе Чехословакии Карпатской Украины. Красноречиво о кредо и действиях Фенцика в это время свидетельствует его письмо (инструкция), адресованное Эмилю Мине и Ивану Ковачу. Принес его из Берегова в Севлюш польский консул П. Курницкий. Фенцик в нем просил адресатов отвечать ему в Севлюше через Кароя Хокки, а в Праге через Яноша Эстерхази, депутата чехословацкого парламента, представителя венгров в Словакии. Он намекнул и на то, что те окажут им «моральную и материальную» помощь. Поскольку он вел борьбу не только против украинцев, но и против своих конкурентов в услужении хортистской Венгрии, то поставил на одну доску украинцев и куртяковцев, то есть сторонников Автономного земледельческого союза Андрея Бродия, утверждая, что и те и другие «вели русинскую политику, продали наш народ и не хотят автономию». И не забыл прихвастнуть, что он в Венгрии пользуется «не только самым большим авторитетом», но и работа его признана во всех отношениях, и якобы он является «доверенным самых ответственных лиц». Не забыл он и еще двух политических противников — лидера социал-демократической партии Юлия Ревая и Юлия Бращайко из народно-христианской партии — членов правительства Августина Волошина, утверждая, что те ведут переговоры с Венгрией, и рекомендовал, воспользовавшись этим, компрометировать их. И вообще украинцы не имеют уже никакого значения после того, как вопрос Великой Украины стал неактуален. Юзеф Бек тоже договорился с Адольфом Гитлером и только последний вопрос — о Подкарпатской Руси — остался открытым. Он будет решен арбитражем или плебисцитом. «И если бы это скоро не наступило, то мы готовим восстание и с оружием в руках будем защищать Подкарпатскую Русь... Русская Белая гвардия, до 40 тыс. человек, идет с нами. В Америке мы имеем до 100 тыс. чернорубашечников. » Своим сторонникам он давал задание «организовать русскую фашистскую или националь ную партию», если нельзя легально, то в подполье. Он сообщал, что они, кроме газеты, переправляют в Карпатскую Украину из Венгрии тысячи листовок, и предлагал договориться с консулом, когда и кто получал бы все это. Кроме того, он просил материалы для своей газеты и рекомендовал на месте совместно «с другими русофильскими партиями издавать газету». С целью конспирации Фенцик предложил в письмах писать вместо «польский консул» — Шварц, вместо «венгерский консул» — Вайс, а вместо «русские эмигранты-фашисты» — Фекете. Фенцик сообщал и о своих связях за рубежом: Ира Лонгин и русские эмигранты-фашисты в Белграде и Париже помогают нам, и вы можете действовать через них97. В уже упоминавшемся письме председателю Венгерского национального совета Эндре Корлату Степан Фенцик сообщал: он остается в Ужгороде как вождь карпаторусских националистов в эмиграции и предпримет все, чтобы Карпатская Русь как федеративное государство или как территориальная автономная единица с полными правами самоуправления была присоединена к Венгрии. После Венского арбитража Фенцик в письме премьер-министру Венгрии Беле Имреди и статс-секретарю канцелярии премьер-министра Тибору Патаки предлагал себя в качестве посредника при переговорах с теми поляками, которые ратовали за установление общей польско- венгерской границы, рекомендовал отказаться от лозунга «От Попрада до Ясиня», заменив его лозунгом «От Ужгорода до Ясиня». Он предлагал организовать польские и венгерские «сабад чапаток» — «вольные отряды» (и без его участия уже существовавшие), которые маскировались бы под карпаторусских повстанцев, и настаивал на прекращении употребления названий «русин» и «рутен» как синонимов «украинец», а в печати и по радио употреблять «карпаторус». Выступая на пресс-конференции, Фенцик утверждал, что в политической жизни Подкарпатья (имея, по-видимому, в виду территорию, отошедшую по Венскому арбитражу к Венгрии) существуют два направления. Во главе одного стоит Андрей Бродий, его поддерживают Йо- жеф Иллеш, Шандор Странявски и старые либеральные реакционеры, а также статс-секретарь Тибор Патаки. Другое представлено «чернорубашечниками», представителями правых, их возглавляют Фенцик и фашисты. Журналисту будапештской газеты Фенцик рассказывал, как он будет представлять в венгерском парламенте (мандат в который хортисты дали ему без проведения выборов, всего в палату представителей с территорий, перешедших к Венгрии по решению Венского арбитража, были приглашены 17 человек во главе с Андором Ярошем) «самостоятельный карпаторусский народ». Сообщил он и о том, как подал меморандум премьер-министру Беле Имреди, где «все осветил», и продолжал: «Я представитель самостоятельного народа, представитель карпаторусского национализма, противостоящего всякой подрывной работе, большевизму и разрушению». Журналист (в своей статье) расхваливал его как человека высокой культуры, говорившего на восьми языках, как при хвастнул ему Фенцик, на которого уже четыре раза покушались98. В одной из газет была опубликована статья о том, как он привел «делегацию» к премьеру Имреди с целью «засвидетельствовать верность регенту и прави- тельству»99. 10 февраля 1939 года в румынской газете ТпЬипа, издававшейся в городе Клуж, была опубликована статья об угнетении русинов в Венгрии на территориях, отошедших к ней по первому Венскому арбитражу. Степан Фенцик выступил с опровержением, которое опубликовали почти все центральные газеты. Он отрицал, что венгры насаждали венгерский язык и запрещали карпаторусский. Он оперировал вымышленными цифрами о численности русинов и наличии народных (начальных) и средних школ различных профилей100. Последняя статья Степана Фенцика, включенная в досье венгерского МИДа, — это интерпелляция, поданная в парламент Венгрии, о карпато-русской проблеме, «которая угрожает спокойствию Венгрии и Европы». Он остановился на двух вопросах: выборах в Карпатской Украине (12 февраля 1939 года) и присоединении Венгрии к антикоминтерновско- му пакту. Фенцик подчеркивал, что «кар- паторусскому народу» до сих пор не дали права на самоопределение. 8 октября было образовано первое карпато-русское правительство. Беда пришла тогда, когда генерал Ян Сирови назначил премьером Подкарпатской Руси Августина Волошина (Фенцик в новое правительство не вошел), и Фенцик утверждал, что тот якобы был «известен сочувствием украинским коммунистам». Конечно, это было не так. Фенцик настаивал на установлении общей венгеро-польской границы. Рутения — мост между Будапештом и Варшавой, а не Прагой и Москвой, восклицал он. При чешской системе Под- карпатская Русь была хорошей почвой для постоянной подпитки большевизма. Далее Фенцик писал: нужно с большой радостью приветствовать польско- румынское соглашение об устранении Волошина и Ревая от представительства Закарпатья. Да и непонятна дружба германского консула Гоффмана с Волошиным. Затем он подверг критике употребление термина «Карпатская Украина». Десять лет тому назад газеты ничего не знали о Карпатской Украине, а писали только о Карпаторусланде, и утверждал: «Диалект руського народа не украинский, и русины не украинцы». Из Русинска невозможно сделать вторую Македонию. Польские, американские, итальянские, английские и французские газеты, говорил он в своем выступлении в палате представителей венгерского парламента, признали подтасовку выборов в сейм Карпатской Украины 12 февраля, а немецкие газеты, главным образом Vбlkischеr ВеоЬасМег и Granzbotе, пишут о великой победе Во- лошина101 и об «освобождении угнетенного народа из многовекового венгерского рабства»102. Этот вопрос поднимал 18 февраля Деме Стояи в беседе со статс-секретарем германского МИДа Эрнстом Вайцзеккером, жалуясь на Vбlkischеr ВеоЬасМег за опубликованную в ней 15 февраля 1939 года статью о выборах в сейм Карпатской Украины, «не служащую совместно определенным целям венгеро-немецкой друж бы», и подверг критике венское руководство и венскую печать. Он приложил вырезку из газеты и ответ на нее в выходившем в Будапеште полуофициозе МИД Венгрии на немецком языке «Пестер ллойд». В этой статье позиция «Пестер ллойд» и Венгерского телеграфного агентства по поводу шума вокруг выборов в Карпатской Украине подвергнута критике. Статья утверждала, что 93% голосов, поданных за правительство, не подлежат сомнению, и критиковала агентство за информацию о так называемом терроре выборов системы Волошина, а также за нападки «Пестер ллойд» на выборы за допуск только единого списка по образцу Германии и Италии. Статья защищала Волошина, который «десятилетиями боролся за свободу Украины». Там же указывалось, что Венский арбитраж урегулировал вопрос и нечего из-за общей венгеро-польской границы заниматься аспирацией. Венгерский ответ был опубликован на следующий день в вечернем выпуске газеты. В нем приводятся ссылки на польскую и английскую печать, придерживавшиеся противоположных взглядов, и подчеркивалось, что Венгрия требовала плебисцита. Информировавший об этой полемике свой МИД венгерский посланник в Будапеште Леон Орловский обратил внимание на то, что венгерская пресса до возвращения Иштвана Чаки из Берлина не затрагивала вопрос Карпатской Украины103. В одном из донесений о беседе с Августином Волошиным в Хусте польский консул в Севлюше сообщал, что Волошин часто и с ненавистью упоминал Фенцика. Волошин рассказывал о том, как комиссия по демаркации границы предлагала ему выдать Фенцика, но он отказался, так как не знал, «что бы мы с ним делали». Консул доносил в Варшаву: «положение Фенцика в Венгрии не ахти какое», влияние он теряет, его теснят куртяковцы. Консул Курницкий предлагал выслать Фенцика в США для ведения там пропаганды — это все, на что он способен. Он рекомендовал также использовать в США и Алексея Геровского. Курницкий предлагал также с целью прекращения антипольской деятельно - сти в Закарпатье (в связи с усилением украинского влияния) снять лозунг польской пропаганды о присоединении Карпатской Украины к Венгрии (ибо возвращавшиеся из Венгрии говорили о беспорядках, дороговизне и тому подобных вещах) и заменить его лозунгом «автономия местным руснякам»104. Фенцик, говоря о двух течениях в политической жизни Закарпатья, как отмечалось выше, первым назвал Андрея Бро- дия. Речь идет о первом премьер-министре Подкарпатской Руси, который так откровенно лоббировал интересы Венгрии, что тогдашнее чехословацкое правительство сняло его с этого поста и арестовало. Некоторое время он просидел в пражской пересыльной тюрьме. Но пришедшие к власти Эмил Гаха, Рудольф Беран и Франтишек Хвалковский подошли к нему с иной меркой, даже посещали его в тюрьме, а затем, 11 февраля, освободили и послали на отдых в Карловы Вары. Польский посланник Казимир Папее сообщал из Праги в МИД Польши 4 марта 1939 года: «По нашему совету 3 марта Андрей Бродий явился на аудиенцию у президента Чехословакии Эмила Гахи и тайно был им принят. Бродий предложил Гахе аннулировать выборы в сейм Карпатской Украины (проведенные 12 февраля), назначить там временное правительство чиновников с целью проверки в крае украинских эмигрантов». Президент Гаха посчитал предложение Бродия важным и обещал обсудить и решить проблему в правительственных кругах105. Посланник информировал Юзефа Бека о дальнейших планах Андрея Бродия — в ближайшие дни он хотел поехать в Венгрию как частное лицо и принять там мандат депутата венгерского парламента106. Информация оказалась точной. Уже 7 марта в венгерских газетах появилось сообщение о приезде Бродия в Ужгород. Его приветствовал каноник Александр Ильницкий, а от имени Автономного земледельческого союза — партии, которую Бродий возглавлял (в Чехословакии), — Йосиф Каминский, после чего присутствовавшие на вокзале организовали шумный митинг107. Андрей Бродий, таким образом, за неделю до начала оккупации Карпатской Украины включился в открытую борьбу за присоединение ее к Венгрии. Пропаганда, которая велась там, была рассчитана на великие державы, и включение в нее на стороне хортистов известных с чешского периода политических деятелей оказалось для них большим подспорьем. Они утверждали, что население Карпатской Украины якобы страстно желает присоединиться к Венгрии. В партии Андрея Бродия, Автономном земледельческом союзе, состоял и депутат чехословацкого парламента Юлий Фелдеши. Он тоже обосновался в Ужгороде и оттуда прибыл в венгерский город Печ «навестить знакомых», где дал интервью газете Esti ujsag. Он говорил уже о трех направлениях или течениях в политической жизни Закарпатья: русь- ком (к которому он отнес бродиевцев), великорусском (Фенцик) и украинском (Волошин). (Однако он был плохо осведомлен: к этому времени в Карпатской Украине уже не было ни Бродия, ни Фен- цика, все политические партии были распущены и образована одна, поддерживавшая правительство Августина Волошина, — Украинское национальное объединение.) После установления общей венгеропольской границы он предлагал выделить «нейтральную территорию» и образовать там правительство русинов, направленное против Волошина108. С начала 1939 года в Ужгороде выходила еженедельная политическая «беспартийная» газета «для подкарпатских русинов» «Новая Неделя». Редактором и издателем ее был каноник Александр Ильниц- кий, издавалась она на деньги венгерского правительства, а значительная часть тиража переправлялась в Карпатскую Украину. В передовой первого номера «Наша дорога» Ильницкий выступил против Волошина: они оба исповедовали одну религию — греко-католическую, к тому же были церковнослужителями. При венгерском правительстве Михая Каройи 1918—1919 годов они выступали за единую и неделимую Венгрию, а теперь Волошин борется за единство с Украиной. Автор передовой утверждал: «Ни сердце, ни душа никогда не тянули нашего русина к какой-то Украине»109. На борьбу против Волошина был мобилизован в Будапеште и представитель папы римского Иштван Сантаи Самои. Он составил меморандум для папы, в котором утверждал, что Волошин отошел от провенгерской ориентации по политическим соображениям. В пассаже, посвященном истории панславизма, прелат выступал против украинского и русского течений в Закарпатье110. Венгерское правительство в те месяцы пыталось при помощи дипломатических служб оказать влияние и перетянуть на свою сторону правящие круги и общественное мнение в первую очередь великих держав. (И надо отметить, что дипломатической подготовкой захвата Карпатской Украины Венгрия добилась нужного результата: когда захват произошел, Югославия и Румыния сохранили нейтралитет.) Особую активность, как и прежде, о чем свидетельствуют материалы в предыдущих главах книги, проявлял Ми- клош Козма. Он не гнушался никаких подтасовок. 9 января 1939 года Козма направил в Берн в венгерское посольство обобщение о Закарпатье, в котором писал, что якобы из 320 священников, подчиненных епископу Стойке, 200 пожелали присоединения Карпатской Украины к Венгрии111. Он приводил и ряд других данных, не имевших ничего общего с действительностью. У хустского правительства Волошина возникли противоречия с центральным пражским правительством по целому ряду проблем. 1 декабря 1938 года новый президент Чехословакии Эмил Гаха назначил третий состав правительства Карпатской Украины. На этот раз всего из двух человек — Августина Волошина (премьер) и министра Юлия Ревая, третий портфель оставался вакантным. Только 17 января 1939 года президент назначил министром Закарпатской Украины чешского генерала Льва Прхалу. В связи с этим назначением противоречия обострились до такой степени, что вылились в массовые демонстрации протеста. Прага на это не обращала внимания, и требование об отзыве с поста министра чеха Прхалы игнорировала. Наоборот, Прага 6 марта сняла с поста министра Юлия Ревая, и в правительство Карпатской Украины был назначен Степан Клочурак, бывший лидер украинского крыла аграрной партии и до назначения министром — секретарь Волошина. Генерал Лев Прхала не только остался министром, но в его ведение были переданы внутренние дела, финансы и транспорт. Это вызвало еще большее недовольство. Кабинет продержался всего три дня. Министр иностранных дел Чехословакии Франтишек Хвалковский в беседе с польским посланником в Праге Казимиром Папее отставку Юлия Ревая обосновывал так. Во-первых, Чехословакия намерена нормализовать отношения с соседними странами, в том числе с Польшей и Венгрией, и желает устранить моменты, вызывающие раздражение. Расширение же компетенции генерала Прха- лы (за ним сохранились прежние военные должности) осуществлялись под знаком ликвидации Сечи. Во-вторых, Прага поступает так в духе ответа Германии, данного Франции и Англии 8 февраля 1939 года по поводу гарантий границ Чехословакии: Германия зарезервировала за собой право дать их после консолидации отношений между республиками внутри страны и с соседними странами. И Чехословакия намерена поступить так же. В-третьих, пражское прави тельство не считает, что для достижения этих целей следовало бы доходить до продажи Подкарпатской Руси112. В шифротелеграмме венгерского посланника в Праге Яноша Веттштейна в Будапешт 6 марта допускается наличие причинной взаимосвязи между двумя событиями того дня — вручением Яноша Вернле чехословацкому правительству меморандума (о продаже Карпатской Украины) и изменениями в его правительстве, «несмотря на небольшой промежуток времени между ними»113. В ином свете выглядит положение дел в Карпатской Украине по «обработанной информации», полученной из «достоверных источников», присланной из пражского посольства в МИД (от 6 и 8 марта 1939 года) и тут же пересланной в МВД и Генштаб Польши. В донесении от 8 марта говорится, что пражское правительство 6 марта лишило Юлия Ревая министерского портфеля, о чем ему заявили в Праге в тот же день в 13 часов, мотивируя тем, что 3 марта из чешского арсенала в Хусте пропало оружие. После этого Ре- вай вместе с Макаренко поехали в Берлин. В президентском дворце, где он находился с Реваем, Макаренко заявил: посмотрим, что скажут на это в Берлине. А у Берлина уже были свои планы в отношении Чехословакии в целом и Карпатской Украины в частности, не совпадавшие с мечтами правителей Карпатской Украины. К вечеру, когда решение центрального правительства стало известно в украинских кругах в Праге, те заявили, что не признают это кадровое решение и поднимут против чехов бунт в Карпатской Украине. Доктор Семец (он тоже из Галиции) рассказал, что еще 4 марта в Пражском украинском социологическом институте (находившемся под влиянием эсеров) было известно об акции украинского отделения аграриев Карпатской Украины, направленной на устранение Ревая из правительства по политическим соображениям. Обвиняли его за прошлую социалистическую деятельность и за то, что дал возможность украинским социалистам и коммунистам поселиться в Карпатской Украине. Семец утверждал: он точно знает, что Росоха получил задание от руководства Организации украинских националистов составить список украинских социалистов (то есть социал- демократов) и коммунистов, проживавших в Карпатской Украине. Изменения в правительстве Карпатской Украины Семец считал игрой Праги. Акция, по его утверждению, была согласована с Волошиным. Клочурака Семец называл коррупционером, которого купили чехи. Они уже теперь хотели бы «продать» Карпатскую Украину. Считали, что если игра с Реваем удастся, тогда смогут вдоволь «торговать Русью». Если же украинцы или заграница восстанут против чехов, то край и тогда при помощи армии сохранят в своих руках, но приведут его в положение, в котором он находился до 28 октября 1938 года. Если сейм не созовут до 12 марта, то правительство может провозгласить независимость. Но если и созовут, останется большая проблема античешских выступлений в Карпатской Украине и даже восстания против чехов114. Первая из названных информация построена на сведениях, полученных от инженера Вихнаньского, доктора Хорвата, управлявшего финансами Карпатской Украины, и Макаренко — главы украинской диаспоры в Праге. Там содержатся данные о том, как правительство Карпатской Украины (Волошин и Ревай), находясь в Праге, предложило 27 февраля пражскому созвать 2 марта в Хусте сейм Карпатской Украины. Против созыва на этот день выступили премьер Беран и министр Гавелка. Высший чиновник канцелярии президента Паркани, который в период чешско-украинского конфликта несколько раз выступал на стороне чехов против украинцев, сказал инженеру Вихнаньскому, что он 27 февраля просил президента подписать декрет о созыве сейма на 2 марта. Он не хотел, чтобы украинцы обвинили его в волоките. Паркани считал, что происходящее — это личная амбиция президента, премьера и Гавелки. Они утверждали, что правительство Карпатской Украины предварительно не согласовало эту дату с центральным правительством115. По мнению Хорвата, чешско-украинский спор обошелся Карпатской Украине примерно в 50 млн. чешских корун, поскольку чехи закрыли в автономном крае все свои кредитные учреждения. В ходе экономических переговоров с Прагой, в которых принимал участие и Хорват, по его свидетельству, чехи готовы были доплачивать к бюджету Карпатской Украины по 300 млн. корун в течение двух-трех лет за гарантии Чехословакии в Карпатской Украине и обеспечение ей решительного влияния на будущее украинское государство, имелось в виду после присоединения Восточной Галиции к Карпатской Украине. По этому поводу не было принято никакого решения. Ре- вай и Волошин обещали дать ответ после заседания сейма. Но Ревай сначала обсудит этот вопрос в Берлине. Хорват обратил внимание и на ухудшение отношений Карпатской Украины с Румынией, которая поддалась польскому влиянию. Правительство Закарпатья заигрывало с Румынией и даже разрешило в Карпатской Украине конституироваться Румынской национальной раде. Председателем ее стал Александр Марина, директор школы в Апше, заместителем — поп Иван Михални, секретарем — Йижи Бойко из Солотвино. Рада направила в адрес румынского короля Кароля II и премьера Августина Волошина заявление, что румыны в Карпатской Украине довольны своим положением. Хорват рассказал такой случай: когда не было бумаги (поляки и венгры не захотели продать), румынский консул в Хусте выписал бумагу из Румынии для своих потребностей и передал в типографию правительства в Хусте. По мнению Хорвата, Польша была хорошо информирована о положении в Карпатской Украине. Деятельность официального начальника контрразведки в Карпатской Украине Одинь- ского (происхождением из Польши) была направлена главным образом против сторонников Организации украинских националистов из Польши, находившихся в Сечи. Их было около 50 человек. В материалах внешнеполитического обозрения Венгрии за 20 января 1939 года показан иной подход. Там указывалось, что чехословацкое правительство этим назначением помешало плану Волошина включить в состав своего правительства двух украинцев-эмигрантов и одного белоруса и создать зародыш пра вительства Великой Украины116. Не удалось установить, на чем была основана такая информация для руководящих деятелей, печатавшаяся тогда небольшим тиражом на гектографе. Между тем венгерский посланник в Берлине Деме Стояи продолжал «штурмовать» МИД Германии, стремясь узнать, когда же Венгрия получит разрешение на захват Карпатской Украины. 4 марта 1939 года Иоахим Риббентроп сделал очередную запись о беседе с Деме Стояи, который на этот раз предложил Германии и Италии сделать заявление в том смысле, что Венгрия — первый претендент на территорию Карпатской Украины и при любом новом упорядочении эту территорию присудят ей. Риббентроп ответил, что в настоящее время такое заявление невозможно, но пообещал сообщить о любых интересующих Венгрию изменениях в чешском вопросе117. Стояи нанес этот визит на Вильгельм- штрассе после получения 3 марта письма от Калмана Кани, в котором ему поручалось сообщить о том, что Венгрии известно трудное экономическое положение стран оси и она готова оказать им помощь, но для этого ждет от стран оси жеста, каким может стать передача ей Карпатской Украины, «если он будет сделан не слишком поздно». В конце письма Иштван Чаки дал указание Стояи сказать в МИД Германии: в случае присоединения Карпатской Украины Венгрия берет на себя обязательства по строительству дорог в направлении Восточной Европы. В строящуюся венгерскую дорожную сеть вошли бы дороги, которые мог бы планировать рейх. К тому же Венгрия готова принять во внимание и технические пожелания, относящиеся к ширине дорог, строительному материалу и так далее118. О словах Риббентропа Стояи в тот же день, 4 марта, сообщил Кане в Будапешт: Риббентроп не мог пообещать сделать в сторону Венгрии желанный жест, ссылаясь на решение Венского арбитража и на то негативное впечатление, которое произвело бы такое заявление. Но когда Сто- яи подчеркнул, что речь идет не о публичной декларации, а лишь о признании в какой-либо форме венгерских претензий, германский министр просил передать Чаки просьбу набраться терпения. Риббентроп отметил, что отношения с чехами складываются плохо. Пообещал постоянно информировать о них венгров119. 9 марта Стояи вновь вернулся к этому вопросу и написал более обширное донесение о беседе с Риббентропом. Стояи уточнил, что напомнил ему, как во время визита Чаки в Берлин, он (Риббентроп), Геринг и Гитлер определенно заявили, что не считают решенным чешский вопрос. Такое заявление в то время можно было толковать однозначно: при окончательном его решении венгерские претензии будут удовлетворены. Кроме того, Стояи в этом разговоре сослался и на заявление Гитлера о незаинтересованности Карпатской Украиной на встрече с Беком в январе в Берхтесгадене, подтвержденное и Риббентропом в дни посещения им Варшавы120. Высказывал венгерский посланник и свое впечатление об отходе украинского вопроса на задний план и все большей актуализации польской проблемы, по его мнению, после последнего пребывания Бека в Германии (5 января 1939 года), ко гда тот не принял предложения Гитлера в отношении Данцига и Восточной Прус- сии121. Способствовали росту напряженности польско-германских отношений и проводившиеся в Варшаве в дни пребывания там Чиано антигерманские демонстрации. Визит министра иностранных дел Румынии Григоре Гафенку в Польшу оживил в Берлине подозрение, возникшее осенью, о якобы готовившемся блоке Польша — Румыния — Венгрия. Стояи рекомендовал принять все меры, чтобы эти опасения Германии не находили поддержки в Венгрии122. По поводу желаемого жеста со стороны Германии — передачи Карпатской Украины — Деме Стояи беседовал и со статс-секретарем германского МИДа Эрнстом Вайцзеккером 10 марта 1939 года, о чем и сообщал в четырех шифрограммах в тот же день. Посланник повторил все то, что говорил накануне министру, напомнил о заявлении Адольфа Гитлера в январе 1939 года Иштвану Чаки о своей незаинтересованности в Карпатской Украине. Стояи и Вайцзеккеру передал венгерское предложение принять во внимание пожелания Германии в отношении строительства дорог в Венгрии (ширина, способ строительства, материалы и так далее)123. Запись этой беседы сохранилась и в германском МИДе. Вайцзеккер закончил ее заверением Стояи в том, что если с германской стороны и были какие-либо колебания по поводу венгеро-польской границы, то они могут не играть никакой роли, «поскольку граф Чаки никогда вообще не будет верить в венгеропольскую дружбу, а всегда только — в венгеро-германскую, и опираться будет только на нее». По венгерской записи, Вайцзеккер спросил посланника, не связано ли его посещение прежде всего с конфликтом внутри Чехословакии124. Германия, стремясь окончательно расчленить Чехословакию, начала поддерживать словацких сепаратистов. Словацкое правительство выдвинуло ряд требований (увеличить число мест для Словакии в центральном правительстве, в том числе и в общих министерствах, создать самостоятельную словацкую армию и так далее). Переговоры зашли в тупик, поскольку правительство Чехословакии посчитало эти требования вымогательством, шантажом. Прагу раздражал и визит 28 февраля 1939 года в Берлин двух словацких министров — Фердинанда Дур- чанского и Микулаша Пружинского125. Как информировал Франтишек Хвал- ковский венгерского посланника Яноша Веттштейна в Праге, часть министров вели параллельные переговоры с германским правительством в Берлине. Переговоры в Праге завершились безрезультатно, но договорились, что 8 марта все члены словацкого правительства прибудут в Прагу. Этого не произошло, и переговоры продолжили двое — Кароль Сидор и М. Тепланский (первый в качестве полновластного представителя словацкого правительства). По экономическим требованиям, выдвигавшимся словаками, можно было достичь соглашения. Но чешская сторона потребовала от словацких министров ясного ответа, хотят ли словаки оставаться в составе единого государства и если да, то готовы ли решительно прекратить в Словакии пропаганду отделения. Сидор и Тепланский ответили: по этому вопросу нет единства и в самом словацком правительстве. Часть министров выступает за сохранение связей с Прагой, другая — за переход Словакии под протекторат Германии, а Йозеф Тисо колеблется126. Ставленник Гитлера в Вене Артур Зейс- Инкварт 7 марта появился в Братиславе и предложил Йозефу Тисо: пусть Словакия провозгласит независимость и вступит с Германией в таможенную и финансовую унию. На ответ он дал Тисо 48 часов. Тисо 9 марта посетил в Вене Зейс-Инкварта и сообщил ему о принятии предложения. Провозглашение независимости Словакии намечалось на 12 марта. Но Прага узнала об этом127, и президент Чехословакии Эмил Гаха заявил министрам: это словацкое правительство неспособно решать поставленные перед ним задачи. Правительство было распущено, а ведение дел поручено министру просвещения Сиваку. Чешские национальные войска заняли Тренчин, Жилин. В Братиславу они вошли на танках и грузовиках. Сообщалось о концентрации и немецких войск у Девече и Лигетфалу. Веттштейн спросил министра иностранных дел Хвалковско- го: хотят ли чехи оставаться вместе со словаками или они за отделение Словакии? Хвалковский решительно заявил, что они хотят остаться вместе со словаками, но не любой ценой. Если никак не удастся устранить противоречия, тогда он за разрыв, ибо «настоящее положение невыносимо»128. В тот же день, 9 марта, президент Чехословакии назначил новый, четвертый кабинет Волошина. В его состав дополнительно вошли в качестве министра без портфеля Юлий Бращайко и два государственных секретаря — Юрий Перевузник и Николай Долинай129. В упоминавшейся беседе Стояи с Вайцзеккером последний заявил, что германское правительство поразило силовое решение Прагой этого вопроса. Берлин 10 марта предпринял решительный шаг, следствием которого был вывод чешских солдат и полицейских из Братиславы и других городов, а в столице Словакии власть перешла к гвардии Андрея Глинки, получившей от Германии много оружия. Гаха срочно вызвал в Прагу председателя словацкого парламента (без него он сам не мог дать поручение создать новое словацкое правительство) Мартина Сокола. 11 марта было сформировано новое, второе правительство Йозефа Тисо. Как сообщал в тот же день Галеаццо Чиано венгерскому посланнику Фридьешу Вил- лани, с образованием правительства Тисо кризис между чехами и словаками разрешился, как того и хотела Германия130. Гитлеровцам, использовавшим сло- вацко-чешские и словацко-венгерские противоречия, удалось перетянуть на свою сторону правых словацких руководителей — Шаньо Маха, Войтеха Туку, Фердинанда Дурчанского и самого Йозефа Тисо. Характерно в этом отношении донесение венгерского консула из Братиславы от 3 марта, в котором он сообщал об успешной пропаганде Туки и Маха в интересах независимой Словакии. Он информировал о создании гвардии Глинки и организации Родобрана (словацкого ополчения). «Весь план осуществления независимости построен в расчете на поддержку Германии, и в первую очередь потому, что Германия — единст венная держава, которая в момент провозглашения независимости могла бы сдержать Чехию...»131 Он отмечал, что объявление независимости Словакии возможно в ближайшие дни, но точный срок будет определен Германией. 11 марта, еще до назначения Тисо премьером, Стояи из Берлина доносил в Будапешт: Германия заняла античешскую и прословацкую позицию132. Из Берлина, да и из других источников, в том числе и из Варшавы, поступала информация о неминуемом скором распаде Чехословакии и рекомендации венгерскому правительству быть наготове в отношении мер против Карпатской Украины.
<< | >>
Источник: Пушкаш А.. Цивилизация или варварство: Закарпатье 1918—1945 /Институт славяноведения РАН. — М.: Издательство «Европа». — 564 с.. 2006

Еще по теме Карпатская Украина:

  1. Оккупация Карпатской Украины венгерскими войсками
  2. Проблемы Карпатской Украины в политике соседних государств после Мюнхена
  3. Автономная Полкарпатская Русь и Карпатская Украина
  4. Глава 35-А УСЫНОВЛЕНИЕ ДЕТЕЙ, ПРОЖИВАЮЩИХ НА ТЕРРИТОРИИ УКРАИНЫ, ГРАЖДАНАМИ УКРАИНЫ И ИНОСТРАННЫМИ ГРАЖДАНАМИ
  5. Гетманство на Украине
  6. Боплан на Украине
  7. Закарпатская Украина (конец 1944 - 1945 год)
  8. 4. 1. 2. Преступления, посягающие на внешнюю безопасность Украины
  9. ЧТО УДИВЛЯЕТ ИНОСТРАНЦЕВ В УКРАИНЕ
  10. 6.1. Особенности формирования корпоративной собственности в Украине
  11. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА УКРАИНЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII века