<<
>>

Дипломатические усилия хортистов, направленные на захват Подкарпатья

Мы уже говорили о политике правительства Дюлы Гёмбёша в пересмотре Трианонского мирного договора. Уже тогда произошел переход от пропаганды достижения этой цели «мирным путем» к возможности применения военной силы.
1938 год в этом плане для Венгрии начался после встречи австрийского канцлера Курта фон Шушнига с Адольфом Гитлером в Берхтесгадене 12 февраля, на которой фактически была решена судьба Австрии. Венгерский посланник в Италии Фридьеш Виллани с удовлетворением сообщал по инстанции мнение Галеаццо Чиано об уготованной Чехословакии судьбе: «только вопрос времени, когда она исчезнет с карты Европы как независимое государство», а Венгрия после раздела Чехословакии получит общую границу с Польшей, с которой Италия и раньше поддерживала дружественные отношения и надеялась упрочить их, когда раздел совершится1. Из донесения ясно видно, что речь шла о предстоящем переходе Подкарпатья к Венгрии. Не имея ясного представления о том, какие уступки Шушниг сделал Гитлеру в Берхтесгадене, какова судьба друга Венгрии — Австрии, министр иностранных дел Калман Каня отправился в Вену тайно, якобы навестить родственника. Из Вены 2 марта он написал письмо венгерскому посланнику в Варшаве Андрашу Хори, в котором изложил позицию Венгрии по заданным польским министром иностранных дел Юзефом Беком вопросам в отношении Австрии и Чехословакии. Во-первых, хочет или нет Венгрия принять участие в акции против Чехословакии. Калман Каня выразил удовлетворение по поводу того, что Польша для решения этой проблемы считает нужным достигнуть польско-венгерско-германского сотрудничества, и заявил о готовности Венгрии принять участие в анти- чешской акции, предложив начать конкретные переговоры, в том числе и военного характера. Во-вторых, какова будет позиция Венгрии в случае аншлюса Австрии. На этот вопрос Каня повторил ранее сказанное Беку в Варшаве, что для Венгрии более приятным было бы сохранение независимости Австрии, чем соседство с 80-мил- лионной немецкой империей.
Но, зная решительное намерение национал-социалистского правительства Германии, в принципе нужно быть готовым к тому, что объединение двух немецких государств рано или поздно произойдет. Это вероятно, тем более если учесть, что Англия и Франция не могут или не хотят осмелиться на более решительный шаг. Муссолини придерживается такой точки зрения: австро-германская уния — естественный исторический процесс, задержать который можно, но воспрепятствовать ему нельзя. Каня предложил Беку обсудить эту проблему, как и становившуюся актуальной горизонтальную ось (в ограниченном составе) Италия — Югославия — Польша. Причем можно было переговоры начать немедленно. Но. эти страны должны вести дружественную Германии политику2. «Частный» визит Кани в Вену не прошел незамеченным в Берлине. 4 марта Иоахим Риббентроп спросил венгерского посланника в Берлине Деме Стояи: состоялся ли визит Кани в Вену по приглашению Шушнига и затрагивался ли Берх- тесгаден? Стояи, согласно инструкции, уклонился от ответа, ссылаясь на отсутствие у него информации3. Между тем Германия продолжала с сомнением относиться к Венгрии. Связано это было отчасти со сменой правительства. К власти в Венгрии пришел Калман Дарани, поддержанный консервативными, антигёмбёшовски настроенными кругами, которые надеялись на него как на человека, способного ослабить слишком тесные связи с гитлеровской Германией. Но после встречи Калмана Дарани и Калмана Кани с Адольфом Гитлером в ноябре 1937 года либерализм Дарани испарился. Он, как и его предшественник, не только не оттеснил крайне правых внутри страны от власти, а стал опираться на них, сделал крутой поворот во внешней политике и с того времени стал полностью разделять позицию Гитлера. Он оставался верен ей до конца своего правления. Венгерский историк Дюла Юхас считал: именно тогда была достигнута договоренность двух стран о совместной акции против Чехословакии в принципе4. Другой венгерский историк — Магда Адам, ссылаясь на документы более позднего происхождения, писала: в ходе этих ноябрьских встреч делегации Дарани с Гитлером фюрер пообещал Венгрии за ее участие в акции против Чехословакии Словакию и Закарпатскую Украину5.
Позже свои намерения в этом плане он часто менял (исключив Словакию)6. К этому времени гитлеровская Германия на совещании в Госбахе 5 ноября уже непосредственно поставила на повестку дня вопрос о выработке плана агрессии на восток и включении Австрии и Чехословакии в «жизненное пространство» Германии7. Заручившись поддержкой своих намерений двинуться на восток (речь идет о беседе Адольфа Гитлера в Оберзальцберге 19 ноября 1937 года с лордом Эдвардом Галифаксом, министром без портфеля, ставшим в 1938 году министром иностранных дел Великобритании), Гитлер начал разработку вариантов плана «Грюн» — захвата Чехословакии, чем бы решалась и дальнейшая судьба Подкарпатской Руси. В ходе этой беседы, когда речь шла о предстоящих изменениях европейского порядка, «которые рано или поздно произойдут», Галифакс сказал: «К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции...»8 В связи с этим Гитлер счел, что пришло время для выяснения роли Венгрии в предстоящем разделе Чехословакии (это нашло отражение и во втором варианте плана «Грюн»). Выяснив позицию Дара- ни, Гитлер и Геринг еще раз рекомендовали Венгрии сосредоточить все усилия против Чехословакии и достичь соглашения с Югославией и хотя бы временных мирных отношений с Румынией9. Между тем события в Европе развивались после прихода к власти в Англии Невилла Чемберлена (сторонника умиротворения гитлеровской Германии и сближения с ней) в направлении дальнейших уступок оси Берлин — Рим со стороны англо-французского блока. Министр иностранных дел Франции Ивон Дельбос приспосабливался к позиции Великобритании. В конце 1937 года французская делегация в течение двух дней вела переговоры в Лондоне. В отношении Германии соглашение было достигнуто в духе обещаний, данных Гитлеру Галифаксом 19 ноября. Фактически здесь договорились пожертвовать Чехословакией в угоду Германии. Декабрьское турне министра иностранных дел Франции имело целью довести до сведения в Бухаресте, Варшаве, Белграде и Праге об изменении курса, об отказе от идеи Луи Барту (коллективная безопасность в Европе против Германии).
Нанося визиты в эти столицы, он предостерегал собеседников от действий, которые раздражали бы Германию. Особое давление в этом плане он оказывал на чехословацкое правительство — Прага была единственной из столиц Малой антанты, остававшейся верной Франции. Но и здесь он уже действовал по рекомендации Лондона — уйти в сторону от Чехословакии, пожертвовать ею. Характерен в этом отношении ответ Дельбоса на вопрос Эдварда Бенеша: каким будет намерение Франции, если за Австрией последует Чехословакия? Он сказал: «Нужно лишить Гитлера всякого повода, который дал бы ему право на нападение»10. После турне Дельбоса по столицам стран Центральной Европы правящие круги в Варшаве, Будапеште, да и в Малой антанте убедились в том, что Франция уже отказалась от принципов коллективной безопасности и путем уступок Берлину готова идти на сближение с Германией, то есть и там победила идея умиротворения. В результате встречи Гитлера с Галифаксом у фюрера были развязаны руки на Востоке, а оговорка о решении этих проблем мирным путем для него значения не имела. В Чехословакии подозревали о существовании сговора Венгрии с гитлеровской Германией. В венгерской печати шло нагнетание напряженности. В газетах уже тогда утверждали: судьба Чехословакии решена, приближается минута ее исчезновения с карты Европы и присоединения Словакии и Подкарпатской Руси к Венгрии. Действительно, в феврале 1938 года венгерский Генштаб уже разработал план оккупации Словакии и Подкарпатья. Военный атташе Венгрии в Риме Ласло Сабо посетил тогда началь ника Генерального штаба генерала Альберто Париани и выяснил, какую помощь Италия в случае необходимости могла бы оказать Венгрии. Париани, как и вообще итальянские руководители фашистского периода, великодушно пообещал предоставить находящиеся в резерве 20 дивизий11. Заручившись обещанием Гитлера допустить хортистов к соучастию в акции развала Чехословакии, в начале 1938 года они наладили тесное сотрудничество Объединенной венгерской партии в Чехословакии с Судето-немецкой партией.
Достигнута была некоторая договоренность о единстве действий этих партий с глинковцами в Словакии в борьбе против чехословацкого правительства. Видные деятели партии судетских немцев встретились с премьером Калманом Дарани и министром иностранных дел Калманом Каней и обсудили взаимодействие немецкого и венгерского национальных меньшинств против пражских властей. Премьер-министр Дарани заверил своих немецких гостей: «Точка зрения немецких властей на судьбу чехословацкого государства полностью совпадает с точкой зрения фюрера»12. В этих напряженных условиях подготовки к аншлюсу бывший министр иностранных дел Венгрии Густав Грац посетил Прагу, где вел переговоры на высшем уровне — с президентом, премьером и министром иностранных дел. В ходе этих бесед он стремился также выяснить, на какую помощь Чехословакия рассчитывает в случае нападения Германии и окажет ли сопротивление. Правители Чехословакии заявили Грацу: безопасность своей республики они надеются обеспечить при помощи западных стран (имелись в виду Франция и Англия). Они также подчеркнули, что не рассчитывают на помощь России, поскольку «советско-чехословацкий договор вообще не имеет практического значения и является только следствием франко-чешского и франко-русского договоров»13. В связи с венгеро-польскими отношениями в этот период заслуживает внимания донесение польского посланника из Будапешта в Варшаву, в котором отмечалось, что венгры всегда проявляли большие симпатии к полякам, и приводились примеры такого отношения. Поляки отвечали взаимностью. Все это, по мнению дипломата, давало венграм возможность обращать свои взоры на Польшу как на страну, на которую можно опереться. Хотя им ясно, что до сих пор эти связи не выходили за рамки разговоров о дружбе, а они хотели бы перейти к «политическому сближению». В этом документе подчеркивалось: для Венгрии «дружба с Польшей не есть результат искусственных политических комбинаций, а имеет почву в широких кругах населения, подкрепленную историческими традициями и сходством психики двух народов»14.
Политика Польши (совпадавшая с венгерской) в отношении Чехословакии строилась на убеждении, что Франция не поможет Чехословакии в случае войны, и на заверении руководства гитлеровской Германии об отсутствии у него претензий к Польше. Между тем правительство Польши внимательно следило за тем, чтобы не наступило смягчения в венгеро-чехословацких отношениях. Польская сторона убеждала венгерскую в том, что сближение Польши с Чехословакией невозможно ни при каких условиях из-за чехословацко- советского договора. Учитывая ситуацию в Европе, Юзеф Бек вынашивал планы сохранения отношений с Германией и недопущения их ухудшения и одновременно добивался установления общей польско- венгерской границы. Он ясно понимал, что началось распространение безраздельного господства нацистской Германии в Центральной Европе, предстоит уничтожение Чехословакии, к которой у Польши были территориальные претензии. Руководители внешней политики Польши разделяли позицию германских коллег, что искусственному государственному образованию Чехословакии следует исчезнуть с карты Европы. Этим объясняются и стремления углубить отношения с Венгрией. Андраш Хори в своем донесении считал, что поляки «по политическим и стратегическим соображениям намереваются обеспечить общую с Венгрией границу»15. Как Венгрия, так и Польша желали увеличить свои размеры за счет Чехословакии. С начала 1938 года этот план фактически оказался составной частью идеи «третьей Европы» — нейтральной полосы протяженностью от Балтийского до Черного моря. Для осуществления этого замысла была поставлена задача углубления связей между Венгрией и Польшей. Такую же цель преследовала и поездка регента Миклоша Хорти, премьера Калма- на Дарани и министра иностранных дел Калмана Кани в Польшу. Пятидневный визит начался 5 февраля 1938 года. В тот же день польский посланник в Будапеште Леон Орловский в донесении в Варшаву отмечал: венгры свыкаются с мыслью (хотя открыто не говорят) о необходимости отложить на будущее возвращение территорий Югославией и реализацию территориальных претензий к Румынии. И в то же время надеются при помощи немцев заполучить Подкарпатскую Русь, а может быть, даже и Словакию; «рассчитывают и на польскую помощь, в неофициальных беседах говорят о скорой встрече на общей границе»16. Обе стороны стремились скрыть суть переговоров. На основе косвенных сведений об итогах визита венгерский историк Эндре Ковач свел их к следующему: на переговорах стороны условились о трофеях при разделе Чехословакии. К Польше отойдет Тешинская Силезия, произойдут небольшие стратегические исправления границы в ее пользу. Словакия станет по возможности буферным самостоятельным государством под венгерским или польским, а может быть, и их совместным протекторатом17. Из высказываний Калмана Кани стало известно, что в ходе этих переговоров выявилась идентичность взглядов на проблему Че- хословакии18. В конце февраля 1938 года встретились заведующие политическими отделами внешнеполитических ведомств Польши и Венгрии Тадеуш Кобылянский и Дьёрдь Бакач-Бешшеньеи. По его записи, Кобылянский высказался за оккупацию Тешина польскими войсками и добавил, что Венгрия без всяких трудностей может занять Закарпатье19. Следовательно, с начала 1938 года венгерская дипломатия с азартом втянулась в подготовку агрессии против Чехословакии. В 1938 году на мировой арене продолжали складываться контуры будущих во енных союзов. Авторитарные государства, как их называл даже Каня в парламентских комиссиях по иностранным делам 23 марта, то есть Германия, Италия, Япония и примыкавшие к ним малые государства, с одной стороны, и демократические государства Запада — Англия, Франция и постепенно отказывавшиеся от политики изоляционизма США — с другой. Лишь о контурах можно говорить потому, что Франция — основной защитник статус-кво версальской системы — со времени смены правительства и прихода к власти Пьера Лаваля все более приспосабливалась к английской политике умиротворения агрессоров — авторитарных государств. Политика премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена не только поощряла гитлеровскую Германию к новым актам разбоя, но и окончательно разрушила инструмент, призванный сохранить мир, — Лигу Наций, ставшую поэтому совершенно беспомощной. Во второй половине 1930-х годов задачу спасти Лигу Наций и предотвратить новую мировую войну ставил перед собой Советский Союз, считавший ее разрешимой совместно с демократическими странами Запада. Однако договоры, заключенные СССР с Францией и Чехословакией, там недооценивались, на них оказывался нажим, чтобы вынудить отказаться от договора с Москвой. Это было на руку прежде всего гитлеровской Германии. Она вплотную приступила к разработке конкретных планов уничтожения Чехословакии как самостоятельного государства, стремясь, по выражению Гитлера, «стереть ее с карты Европы». Еще 2 марта 1938 года постоянный заместитель министра иностранных дел Венгрии Габор Апор направил находившемуся в Вене министру Калману Кане шифрованную телефонограмму о заявлении графа Галеаццо Чиано венгерскому посланнику в Риме Фридьешу Виллани. Смысл заявления был в следующем: судьба Чехословакии решена, только вопрос времени, когда она исчезнет с европейской карты. При разделе Чехословакии Венгрия получит общую с Польшей границу (то есть Подкарпатскую Русь). Чиа- но разъяснил посланнику, что Рим не может отказаться от дружбы с немцами; но ее можно сделать прочной, только если Италия и близкие к ней государства образуют горизонтальную ось, которая, выходя из Рима, вела бы через Белград и Будапешт в Варшаву20. В беседе с польским министром иностранных дел Юзефом Беком 5 марта венгерский посланник Андраш Хори, обсуждая чехословацкую проблему (после встречи Бека с германским канцлером в Берхтесгадене), подчеркнул, что при ее решении «мы непременно считаем необходимой венгеро-польско-немецкую кооперацию». Хори, анализируя возможную ситуацию после аншлюса, отметил: если бы в интересах обеспечения равновесия был осуществлен польско-венгеро- югославо-итальянский план, то Венгрия могла бы проводить в отношении Германии только дружественную политику21. Венгров беспокоила складывавшаяся ситуация, и уже в начале апреля они предприняли зондаж в Берлине — возьмут ли Венгрию в компанию в случае, если Германия решит расправиться с Чехословакией военным путем. В своем указании посланнику Деме Стояи министр Калман Каня 5 апреля поручил спросить Иоахима Риббентропа: готово ли имперское правительство уже сейчас обсудить детали возможной кооперации против чехов? Но Гитлер уклонился от обсуждения, не желая преждевременно раскрывать свои карты22. Постоянный заместитель министра иностранных дел Венгрии Габор Апор поручил посланнику Деме Стояи в Берлине просить Иоахима Риббентропа сообщить Гитлеру, что венгерское правительство не сомневается в его прежних заявлениях, согласно которым он не претендует ни на Братиславу, ни на отдельные части Словакии, а желает видеть сильную Венгрию с общей венгеро-германской границей. В случае же присоединения Верхнего края «решительным намерением венгерского правительства является дать широкую автономию проживающим там словакам и рутенам»23. Между тем Берлин разрабатывал конкретные детали плана нападения на Чехословакию. Окончательный его вариант под названием «Грюн» был подготовлен 30 мая. В нем были отражены политические и военные аспекты ликвидации Чехословакии. Фюрер торопил вермахт с началом немедленных военных приготовлений в расчете убить двух зайцев. Во- первых, напугать тех, на чью помощь рассчитывала Чехословакия в случае нападения на нее нацистской Германии, то есть Францию и государства Малой антанты. Во-вторых, покончить с колебаниями государств, имевших территориальные притязания к Чехословакии, то есть Венгрии и Польши. Гитлеру нужен был «стимул», который побудил бы эти страны к «немедленному нападению на Чехословакию». Тем более что нерешительность Венгрии, ее колебания, вызванные отсутствием желанной гарантии со стороны Югославии и Румынии в случае агрессии против Чехословакии, усиливали неуверенность правящих венгерских кругов в реализации своих замыслов и в то же время беспокоили Гитлера, допускавшего возможность уклонения Венгрии от участия в плане «Грюн». Еще 23 мая в Риме Муссолини заявил венгерскому посланнику Виллани о желании как Рима, так и Берлина — им хотелось, чтобы Венгрия вышла из Лиги Наций24. Через четыре дня об этом с ним говорил и Чиано, прося передать в Будапешт, что дуче был бы весьма благодарен, если бы правительство Венгрии выполнило его просьбу. Виллани пытался объяснить уклончивую позицию Будапешта полезностью для него Лиги Наций как форума для защиты интересов венгерских национальных меньшинств в других странах. Но Чиано парировал: и ранее эта организация не давала положительных результатов в решении проблем Венгрии, а после развала Лиги Наций Германия и Италия будут настолько сильны, что они смогут сделать для Венгрии гораздо больше25. Следующая встреча Фридьеша Виллани и Галеаццо Чиано произошла 25 июня. В ходе встречи Чиано интересовался ответом Венгрии на свое предложение. Однако посланник ответа еще не получил26. В такой ситуации гитлеровцам пришлось заниматься сплочением союзников. В начале июля 1938 года в Будапеште Вильгельм Кейтель вел строго секретные переговоры с руководителями венгерской армии, некоторыми членами правительства и регентом Миклошем Хорти. Но Кейтель все еще не раскрывал германских военных планов и уклонялся от конкретных соглашений, мотивируя это необходимостью сначала уточнить политические задачи. После аншлюса азартную вовлеченность венгерской дипломатии в подготовку агрессии против Чехословакии подхлестывал обещаниями новый министр иностранных дел Германии Иоахим Риббентроп. В первой беседе с венгерским посланником в Берлине Деме Стояи он заявил: «Вместе потерянное необходимо вместе и приобрести вновь»27. А ведь это была мечта хортистов — восстановить «историческую Великую Венгрию». Они стремились захватить прежде всего Подкарпатскую Русь. Как свидетельствуют материалы личного архива регента Хорти, венгерские правители разрабатывали ряд вариантов нападения на Чехословакию, в которых приоритет отдавался фактору внезапности, вероломству. Большие надежды на реализацию агрессивных планов связывались также с оплачиваемой правительством Венгрии агентурой внутри Чехословакии, в том числе в Подкарпатье. Но в силу ряда обстоятельств они остались нереализованными. Причина была прежде всего в том, что венгерские правители вынуждены были считаться с реальной обстановкой, с позицией Малой антанты, выступавшей против ревизии границ, установленных мирными договорами версальской системы. Хортисты боялись вызвать ответный удар со стороны Румынии и Югославии. Им приходилось оглядываться на Англию и Францию, не будучи уверенными в том, как отнесутся те к этому акту. В июле 1938 года в Риме Бенито Муссолини заявил премьеру Беле Имреди и министру иностранных дел Венгрии Кал- ману Кане о своей тесной связи с германскими нацистами-гитлеровцами и советовал действовать согласованно с Герма- нией28. Венгерские правители по военной и дипломатической линии несколько раз обращались к германскому руководству с предложениями обсудить возможную кооперацию против чехов. В связи с создавшимся положением фюрер решил пригласить к себе венгерского регента Мик- лоша Хорти и ряд других видных государственных деятелей29. Когда Деме Стояи передал Адольфу Гитлеру поздравления венгерских правителей по случаю его дня рождения, фюрер в своей речи вновь намекнул на возможность «решения чехословацкого вопроса» и заметил, что у него не будет возражений против «присоединения к Венгрии исторических северных областей», но конкретные переговоры у него состоятся с регентом, когда тот прибудет в Германию на торжества военно-морского флота30. Миклош Хорти в сопровождении свиты, в составе которой были премьер Бела Имреди, министры иностранных и военных дел (Калман Каня и Ене Рац), отправился в путь 20 августа. Эта поездка не принесла удовлетворения ни одной из сторон. 21 августа министерство иностранных дел Венгрии, пытаясь скрыть суть предстоящих переговоров, направило в европейские столицы, где были аккредитованы венгерские посланники, а также в Вашингтон информационные телеграммы. В них подчеркивалось: посещение регентом Германии носит главным образом характер вежливости, но, принимая в расчет тесные венгеро-германские связи, нельзя отрицать его определенное политическое значение. МИД просил своих дипломатов подчеркивать, что «как и вся деятельность венгерского правительства направлена на сохранение мира, так и в период этой поездки оно будет искать решение проблем в таком же духе»31. Учитывая развернувшиеся в первой половине 1938 года события, представляется, что вряд ли кто-нибудь поверил этим заявлениям венгерской дипломатии. Однако, несмотря на все старания венгерской дипломатии сохранить в тайне содержание переговоров, немецкая пресса уже 23 августа изложила те вопросы, которые имели «возможность всесторонне обсудить» находившиеся в свите Хорти глава кабинета, руководители министерства иностранных дел и военного ведомства. Среди вопросов, интересовавших обе стороны, называлась и «судьба» национальных меньшинств в Чехословакии. Важнейшие переговоры между венгерскими и немецкими государственными деятелями были проведены 23 августа в Киле на борту теплохода «Патрия». Утром, пока регент Венгрии вел политические переговоры с фюрером, Имреди и Каня в присутствии Вайцзеккера совещались с Риббентропом. Каня предложил две проблемы: переговоры Венгрии с Малой антантой и чешский вопрос. В ходе дискуссии Риббентроп упрекал венгерскую делегацию за переговоры в Бледе с Малой антантой, которые велись одновременно с визитом Хорти в Германию. Как раз в этот день были опубликованы коммюнике о бледском совещании и парафировании соглашения Малой антанты с Венгрией. Последнее включало «признание тремя государствами Малой антанты равноправия Венгрии в вопросах вооружения, а также взаимный отказ прибегать к силе в отношениях между Венгрией и странами Малой антанты»32. Иоахим Риббентроп, упрекая Калмана Каню за это соглашение, сказал, что отказ от применения силы не защитит венгров от Югославии, особенно в случае венгеро-чешского конфликта, и наоборот. Они закрывают перед собой возможность вмешаться в чехословацкие дела. По мнению Риббентропа, такая политика Венгрии создаст дополнительные моральные трудности для югославов и не позволит им оставить чехов одних. Судя по записям протокола о ходе переговоров, Риббентроп рекомендовал «расчистить путь Венгрии для вмешательства против Чехословакии и сделать для югославов с моральной точки зрения возможным бросить своих чешских союзников на произвол судьбы». Наконец, Риббентроп спросил венгров, как они будут действовать, если фюрер осуществит свое решение применить силу в случае новых провокаций чехов. Имреди и Каня, отвечая, выдвинули два условия: «Югославия должна остаться нейтральной, если Венгрии придется направить свои силы на север... Более того, для завершения перевооружения Венгрии необходимо время — год или два»33. Немецкий министр убеждал венгров, что югославы поостерегутся попасть «в клещи оси», а одна Румыния войну не начнет. Англия и Франция также будут сохранять спокойствие. Англия не решится рисковать Британской империей, она знает возродившуюся силу Германии. В ходе беседы Риббентроп не упустил возможности пригрозить своим сообщникам: если венгерской дипломатии каким-либо образом удастся остаться в стороне от германо-чешского конфликта, то пусть Венгрия ни на что не рассчитывает. Ибо «кто желает ревизии, тот должен использовать конъюнктуру и принять участие в акции». (Эту запись беседы составил Эрнст Вайцзеккер, статс-секретарь германского МИДа. Она фигурировала в обвинительных материалах военного трибунала Нюрнбергского процесса над главными нацистскими военными преступниками.) Как показывают немецкие документы, беседа между Гитлером и Хорти носила более умеренный характер (запись о ней сделал тот же Вайцзеккер в качестве продолжения только что упомянутой беседы Риббентропа с Имреди и Каней). Но регент ранее имел беседу с командующим сухопутными войсками Германии генералом Вальтером фон Браухи- чем, в ходе которой высказал опасения по поводу возможного вмешательства в войну Англии, имеющей превосходство на море34. И в беседе с Гитлером Хорти не скрывал своего сомнения относительно позиции Англии, но заверил фюрера, что «Венгрия намерена сотрудничать с Германией в нападении на Чехословакию»35. Гитлер упрекнул Хорти как за эту беседу с Браухичем, так и за неподготовленность венгерской армии. «Вы не вооружались, — заявил Гитлер, — а только цыганскую музыку слушали»36. Венгерские министры, однако, были настроены весьма пессимистически, как отметил Вайцзеккер в записи беседы. Положение Имреди значительно облегчилось, когда Гитлер во второй половине дня в беседе с ним сказал, что в данном случае он ничего не требует от Венгрии, ибо еще и сам не знает, когда наступит момент акции. «Но, — заметил Гитлер, — тот, кто хочет принять участие в еде, должен участвовать в приготовлении пищи»37. (Давая оценку этому выражению Гитлера, главный обвинитель от США Сидней Олдерман на заседании Нюрнбергского процесса 3 декабря 1945 года заявил: это самое циничное высказывание, которое когда-либо обсуждалось38.) В заключительной части записей Вайц- зеккера венгерская точка зрения сформулирована по двум пунктам: «а) Венгрия рада, что мы не обращаемся к ней ни с каким ультимативным призывом; б) Венгрия не верит, что она сможет вмешаться в конфликт ранее чем примерно через 14 дней после начала военных действий». Угрозы Гитлера и Риббентропа повлияли на венгерских гостей. Двумя днями позже министр иностранных дел Венгрии Каня попросил аудиенции у Риббентропа в Берлине, для того чтобы объяснить причину, почему Венгрия подписала в Бледе соглашение со странами Малой антанты. Риббентроп (в присутствии Стояи) встретил Каню иронической фразой: «Поздравляю вас, что вам удалось скрепить распадающуюся Малую антанту»39. Иоахим Риббентроп обратил внимание Калмана Кани на ликование чешской, французской и английской прессы по поводу бледского коммюнике и повторил, что это событие рассматривается иностранной печатью как трещина в германо-венгерской дружбе и отказ Венгрии от ревизионистских требований. Каня пытался убедить Риббентропа в сомнитель ной ценности заключенного в Бледе соглашения, которое скорее всего не сможет вступить в силу. После этого разъяснения он внес поправки в свое заявление, сделанное два дня назад, подчеркнув, что военная мощь Венгрии усилилась и поэтому она сможет выступать вместе с Германией против Чехословакии40. На Нюрнбергском процессе зачитывались некоторые страницы дневника генерала Альфреда Йодля, начальника штаба оперативного руководства ОКВ, относящиеся к пребыванию венгерских государственных деятелей в Германии в конце августа 1938 года. Йодль записал: Венгрия вместе с Германией выступит против Чехословакии, но здесь же заметил, что она будет просить хотя бы 48 часов отсрочки для выяснения позиции Югославии. Венгерские государственные деятели (Миклош Хорти, Бела Имреди, Калман Каня) предпочли бы захватить часть территории Чехословакии без военного конфликта; одновременно они проявляли готовность вместе с гитлеровским вермахтом добиться своих целей военным путем. Их поддерживало армейское командование, да и венгерские монополисты охотно высказывались в поддержку экспансионистских планов германских фашистов в надежде получить в результате этой авантюры лакомый кусок чехословацкой территории. Однако они опасались, как бы нацисты не лишили их прав безраздельно управлять Венгрией. Колебания венгерских государственных деятелей, обусловленные сложным международным положением конца августа 1938 года, не могли, однако, не оказать отрицательного влияния на Гитлера, Риббентропа и Генеральный штаб вермахта. Позднее нацистские руководители не забыли упрекнуть Венгрию за эти колебания. Но в те дни им было выгодно открыто заявить, что Венгрия и Польша при всех обстоятельствах намерены добиться осуществления захвата чехословацких территорий. Несмотря на дружественные заявления в печати и на примирительный тон выступлений венгерских представителей в конце переговоров, у немецких фашистов создалось ясное представление, что хортисты колеблются в принятии решения об участии в военном нападении на Чехословакию. После завершения переговоров, сообщал немецкий посланник в Венгрии Отто Эрдманнсдорф 29 августа 1938 года, регент Миклош Хорти заявил ему: «Создалось исключительное положение, когда я, в течение многих лет ни о чем не мечтавший более страстно, кроме как о скорейшем достижении венгерских ревизионистских целей, вынужден теперь из-за положения в мире занять выжидательную позицию». Калман Каня добавил, что венгры будут бороться, даже «если шансы на успех составят только 60—70%. Но нельзя ожидать от них само- убийства»41. В донесении Отто Эрдманнсдорфа отмечены почти все моменты, отраженные в записях Эрнста Вайцзеккера и Иоахима Риббентропа. Но есть и дополнения: о беседах с Германом Герингом венгерского регента и премьер-министра, где затрагивались проблемы взаимных внешних поставок и приглашение регента в Ромин- тен, а также упомянута жалоба Калмана Кани, о которой ему сообщал посланник Деме Стояи. Венгерский министр был обижен, что ни Гитлер, ни Геринг с ним не беседовали, а ведь внешняя политика — это его круг ответственности, а не премьера Имреди42. Та часть правящих кругов Венгрии, которая ориентировалась на Англию и США, в связи с итогами визита в Германию заявляла, что руководство Венгрии правильно поступило, не согласившись на рискованный шаг против Чехословакии. Их одушевило опубликование в сентябре 1938 года в «Дейли телеграф» интервью венгерского премьер-министра Белы Имреди, в котором подчеркивалось: «Главный девиз венгерской внешней политики... — остаться нейтральными». Эти слова из интервью Имреди были воспроизведены в венгерской газете Az Est под заголовком, указывавшим на разногласия между Венгрией и Третьим рейхом. Такой тон печатного издания вызвал энергичный протест со стороны правительства Германии43. После этого газету вынуждены были закрыть, а Имреди попытался отказаться от своих слов. В плане «Грюн» сказано: «Правильный выбор и решительное использование благоприятного настоящего момента являются наиболее надежной гарантией для достижения успеха»44. Гитлер не просто ждал подходящего момента. Он сам его приближал. На протяжении длительного времени через свою агентуру в Чехословакии — партию судетских немцев — фюрер добивался создания там кризиса, который можно было бы использовать как повод для нападения. Гитлер одновременно требовал от хортистов усиления подрывной деятельности в Чехословакии. Документы свидетельствуют о том, что размеры таких действий венгерских сторонников войны были довольно широки. Однако германские нацисты считали их недостаточными и настаивали на активизации подрывных действий в Чехословакии. В ответ на эти требования венгерский посланник в Берлине Деме Стояи по поручению своего правительства просил министерство иностранных дел Германии оказать содействие в том, чтобы судетонемецкая партия тесно сотрудничала с венгерской национальной группой в Че- хословакии45. Одновременно венгерская дипломатия продолжала выяснять, какую позицию займут страны мира в случае, если Венгрия примет участие в нападении на Чехословакию. После уточнения в начале осени 1938 года позиции Бенито Муссолини по вопросу венгерских притязаний к Чехословакии46 16 сентября последовало сообщение из Рима: Белград приспосабливается к позиции Италии, и если Венгрия нападет на Чехословакию после Германии, то Югославия никаких мер принимать не будет. Румыния же не пропустит через свою территорию советские войска на помощь Чехословакии, но независимо от этого она последует за Англией. Позиции Японии и США совпадают с точкой зрения Невилла Чемберлена47. Какую же позицию занимала Великобритания? Еще в конце апреля Мароши прислал в Будапешт шифрограмму, в которой сообщал об англо-французском совещании в британской столице. Оно очень пессимистически оценивало положение Чехословакии, а французский премьер Эдуард Даладье, ссылаясь на необходимость соблюдения договорных обязательств, просил Англию оказать на Прагу самое внушительное давление с целью заставить ее пойти на далекоидущие уступки Германии48. Вновь назначенный венгерский посланник в Лондоне Дьёрдь Барца, сориентировавшись в жизни и политике Лондона, сообщил в свой МИД 24 июля, что английские правящие круги как реальные политики «понимают наши тесные политические и экономические связи с единственным великим соседом — Германией»49. 26 августа венгерский временный поверенный Мароши сообщал из Лондона в Будапешт о тех откликах, которые заполняли английскую прессу в течение недели в связи с визитом Хорти в Берлин и, по мнению посланника, в целом подняли престиж Венгрии. Но в газетных статьях высказывались и опасения ввиду вполне вероятной угрозы для венгерской стороны поступиться своей независимой позицией и усилить таким образом Германию50. Он же 16 сентября сообщал: определенные круги в Англии хорошо восприняли бы, если бы мы были на стороне Германии51. Позже он внес рекомендации в свой МИД пригласить английского посланника Д. Нокса и разъяснить ему положение и позицию Венгрии. Он также предлагал в Верхнем крае, то есть на территории Словакии и Подкарпатской Руси, «любой ценой и любыми средствами» организовать покушения и создать атмосферу брожения52. С 16 по 20 сентября шел поток демаршей из Будапешта в Лондон и английских ответов на них. В те дни стало ясно, что посредническая миссия Уолтера Ренси- мена, английского национал-либерала, бывшего министра торговли Великобритании и в тот период председателя тайного королевского совета, в Праге (находившегося там с начала августа до 16 сентября) между лидерами судетских немцев и чехословацким правительством оказалась безрезультатной. При этом, как видно из его письма Невиллу Чемберлену от 20 сентября (пославшему его в Чехословакию), Ренсимен симпатизировал немецкому национальному меньшинству и пытался склонить правительство Чехословакии принять возраставшие требования сторонников гитлеровцев в этой стране53. Во время пребывания Ренсиме- на в Праге представители различных течений автономистов Подкарпатской Руси писали ему меморандумы и добились личной встречи с ним, но она закончилась одним разговором. 16 сентября в Лондоне Барца (по заданию Кани) посетил Кадогана и изложил ему венгерские требования к Чехословакии. Запись этой беседы (и с английской стороны54) свидетельствует о том, что в Форин-офис не было единства взглядов на эту проблему, и венгерская сторона окольным путем вручила свой меморандум от 17 сентября прямо Чемберлену55. Посредник передал венгерской стороне позицию премьер-министра: он полностью симпатизирует Венгрии, и у нее нет причин для беспокойства. Чемберлен намерен поддерживать венгерское дело56. 19 сентября Барца в беседе с итальянским послом в столице Англии Дино Гранди еще больше воспрянул духом, когда его собеседник рассуждал так: Чехословакия вынуждена будет уступить англо-французскому давлению, ибо если Советский Союз и окажет помощь, все равно война быстро кончится победой Германии57. Вечером следующего дня венгерского посланника принял министр иностранных дел Великобритании лорд Эдвард Галифакс. Дьёрдь Барца изложил все указания Калмана Кани, попытался обосновать их историческими, моральными, правовыми и политическими доводами, делая ударение «на абсолютно официальном характере его сообщения». Галифакс известил Барцу об информированности относительно венгерской позиции и о том, что английское правительство обсуждало венгерские требования также в переговорах с Францией. Министр заявил: правительство Великобритании понимает заинтересованность руководства Венгрии будущим венгерского меньшинства в Чехословакии и надеется, что оно не будет пока ничего предпринимать для обострения кризиса и успокоится тем, что его позиция принята к сведению и в подходящий момент будет рассмотрена. Эту же мысль изложило английское правительство и в последнем абзаце ответа на венгерский меморандум58. Обладая обширной информацией, полученной от своих дипломатических представителей из многих стран мира, Калман Каня 26 сентября дал указание Дьёрдю Барце не только спросить Эдварда Галифакса, когда можно ожидать решения венгерского национального вопроса в Чехословакии по судетскому образцу, но и обратить его внимание на вторую часть венгерской просьбы. То есть на обеспечение права на самоопределение для словаков и русинов (в расчете на присоединение к Венгрии всей Словакии и Подкарпатской Руси)59. В середине сентября 1938 года японское правительство решительно заявило о поддержке германской империи. Укреплению положения Германии в значительной мере способствовало заявление США о незаинтересованности в чехословацком вопросе, а сговор Чемберлена с Гитлером оказал решающее влияние на исход событий60. Но главные события осени 1938 года были еще впереди — Мюнхен и Венский арбитраж. И именно в период чехословацкого кризиса происходило охлаждение, даже обострение в германо-венгерских отношениях. В этих условиях регент Хорти решил написать письмо Гитлеру по проблемам венгерских претензий к Чехословакии и просил поддержать его «в трудные часы». Он подчеркивал, что для окончательного решения проблемы нужно предоставить такие же права и другим национальным меньшинствам в Чехословакии61. Гитлер, в свою очередь, считаясь с возможностью применения военной силы в назревшем конфликте, рассчитывал на помощь Венгрии и Польши. 19 сентября Хорти находился в гостях у Геринга, «на охоте на лося». И когда венгерский регент «на охоте» обсуждал данный вопрос с Герингом, он тут же написал письмо фюреру, в котором просил вновь принять премьера Имреди. Геринг по телефону прочитал Гитлеру письмо Хорти. Фюрер немедленно послал самолет за руководителями венгерского правительства. Согласование венгерской и германской точек зрения стало предметом очередной встречи Гитлера, Имреди и Кани 20 сентября 1938 года в Оберзальцберге возле Берхтесгадена. На этой встрече германский канцлер выразил недовольство «нерешительной позицией» Кани и Имреди в период кризиса. Он заявил, что Германия готова решить чешский вопрос, даже если это связано с риском мировой войны, потребовать от Чехословакии все земли, населенные немцами, а также высказывал уверенность, что ни Франция, ни Англия не вмешаются в этот конфликт. По Гитлеру, для Венгрии наступил последний момент присоединиться, иначе он не сможет выступать в защиту венгерских интересов. Лучше было бы, рассуждал он, Чехословакию разгромить. Уверен: нельзя длительное время терпеть в сердце Европы «этот авианосец». Канцлер требовал, чтобы Венгрия немедленно высказалась за проведение плебисцита на территориях, на которые она претендовала, и заявила, что она не будет гарантировать безопасность каких-либо новых границ, предложенных Чехословакии. В данном случае пусть Венгрия пригрозит выходом из Лиги Наций и организацией «вольных отрядов». В ходе беседы Гитлер несколько раз повторил, что на предстоящей встрече с англичанами в Годесберге он грубо, жестко будет представлять германские требования. Он подтверждал ранее высказанную мысль о том, что удовлетворительного решения можно достичь только военной силой. И хорошо, если повод для этого создадут сами чехи. «Но есть опасность, — продолжал он, — что чехи со всем согласятся»62. На этот раз руководители венгерского правительства согласились со всеми предложениями канцлера, о чем свидетельствует информация Кани, направленная 21 сентября посланнику в Берли- не63. В день переговоров с Имреди и Ка- ней канцлер имел беседу с польским послом в Германии Юзефом Липским. В своем донесении министру иностранных дел Польши Юзефу Беку Липский отметил, что был принят Гитлером после обеда, по окончании беседы с Имреди. Как Имреди, так и Липскому канцлер заявил: «Занятие Судет силой было бы более полным и определенным решением». Польский посол сообщал также в Варшаву о раздумьях Гитлера — как быть в случае, если судетский вопрос разрешится мирно, с претензиями Венгрии и Польши к Чехословакии. В связи с этим, писал посол, «он и пригласил для переговоров премьера Венгрии и меня». Лип- ский проинформировал Гитлера о претензиях Польши на Тешин. Касаясь венгерских требований, польский дипломат специально выделил вопрос о Закарпатской Руси, делая упор на стратегический фактор, относящийся к Руси, на коммунистическую пропаганду, проводимую на этой территории, и так далее. У посла сложилось впечатление, что канцлер очень заинтересовался этой проблемой, особенно когда Липский уверял его: посредством общей польско-венгерской границы через Закарпатскую Русь Польша создала бы «более крепкий барьер против России». Он утверждал, что территория Закарпатья якобы была «дана Чехословакии только как мандат», что население его находится «на очень низком уровне», что наибольшую заинтересованность в Закарпатье имеет Венгрия. Юзеф Липский информировал венгерского посланника в Берлине Деме Стояи в том смысле, что 20 сентября в беседе с Гитлером он решительно поддержал требования Венгрии о захвате Закарпатской Руси и создании общей польско-венгер ской границы, «нужной для защиты от большевизма»64. Как свидетельствует запись беседы, Гитлер тогда не возражал против предложения Липского об установлении общей венгеро-польской границы, хотя в его планы не входила передача Подкарпатской Руси хортистам65. Гитлеровский режим тогда нуждался в поддержке двух соседних государств — Венгрии и Польши. Поспешно организованные венгеро-германская и польско- германская встречи требовались ему именно теперь, накануне приезда в Го- десберг английского премьер-министра Чемберлена для переговоров с Гитлером по немецко-чешскому вопросу. Чемберлен выехал в Годесберг 21 сентября. Между тем за день до того Чемберлену удалось склонить премьер-министра Франции Эдуарда Даладье и министра иностранных дел Жоржа Бонне (да их особенно и не пришлось уговаривать, поскольку уже были известны высказывания премьера о том, что он не сторонник сотрудничества с коммунистами и не собирается выполнять франко-чехословацкий договор о взаимопомощи) к совместному предложению правительству Чехословакии. Оно было принято за день до встречи Гитлера с Имреди, то есть 19 сентября, в Лондоне и передано правительству Чехословакии. Причем позже, на переговорах руководителей четырех держав в Мюнхене, глава правительства Франции высказывал мнение о том, что «не надо привлекать представителей Чехословакии, действовать следует самостоятельно и быстро, поддерживая Гитлера и Чемберлена, Муссолини; он принял на себя ответственность уже в Лондоне», когда, не запросив чешское правительство, в принципе дал свое согласие на передачу немецких областей. «Я встал на эту точку зрения, несмотря на то что между Францией и Чехословакией имеется союзный договор», — сказал Даладье66. Англия и Франция предложили правительству Чехословакии немедленно передать эти районы Германии67. Для осуществления этой акции представители обоих государств договорились осуществлять давление на чехословацкое правительст- во68. Они просили его дать ответ как можно скорее. Ответ правительства Чехословакии на англо-французские предложения был передан незамедлительно — 20 сентября. Фактически ответ Чехословакии на предложение Англии и Франции был отрицательным. В заключение его говорилось: «Чехословацкое правительство сознает, что прилагаемые британским и французским правительствами усилия являются результатом их искренней симпатии, и искренне благодарит за это. Тем не менее, исходя из приведенных доводов, оно вновь обращается к ним с последним призывом и просит, чтобы они пересмотрели свою точку зрения»69. 21 сентября Великобритания направила ноту Чехословакии, в которой чехословацкому правительству предлагалось взять этот ответ обратно. Если оно отклонит совет английского правительства, то последнее «не сможет взять на себя от- ветственность»70. Вечером того же дня Прага ответила Лондону: «Вынужденное обстоятельствами и под чрезвычайным давлением французского и английского правительств, правительство Чехословацкой республики с горечью принимает франко-английские предложения». В то же время оно «с прискорбием констатировало, что предварительно даже не было запрошено при выработке этих предло- жений...»71 В то время уже шли разговоры, что под давлением Англии и Франции чехословацкое правительство приняло требование Германии и английский премьер-министр Чемберлен собирается сообщить об этом фюреру. Но Гитлера ничто так не пугало, как возможность мирного урегулирования немецко-чехословацкого конфликта. Немецко-венгерское совещание было проведено наконец и с той целью, чтобы германский канцлер мог предъявить Чехословакии новые наглые требования. 21 сентября 1938 года газета «Берлинер тагблат» в материале о визите Имреди и Кани в Берхтесгаден писала, что Бенеш принял англо-французские предложения о передаче пограничных территорий Германии, но сделал это поздно, ибо «формальное предъявление венгерских и польских требований со вчерашнего дня создало новую ситуацию». В таких условиях правящие круги Венгрии решили спешно провести ряд мероприятий. В ход была пущена пропагандистская машина. 21 сентября в Будапеште на площади Героев состоялся большой ирредентистский митинг. Подобные сборища были проведены по всей стране. 22 сентября 1938 года министерство иностранных дел Венгрии направило правительству Чехословакии ноту, в которой в резком тоне предъявлялось требование об отделении чехословацкой территории, населенной венграми, и предоставлении словакам и закарпатским русинам права на самоопределение. В тот же день посол Польши в Англии Эдвард Рачинский информировал венгерского посланника Дьёрдя Барцу, а тот Калмана Каню об официальном заявлении польского правительства в Праге о своих претензиях на земли, населенные поляками72. В ответной ноте руководство Чехословакии выразило готовность начать переговоры с венграми и обеспечить венгерскому национальному меньшинству такие же права, какие намечалось предоставить судетским немцам73. Расширяя действия своей дипломатии, хортисты одновременно осуществляли и военные мероприятия. Было призвано несколько возрастных контингентов. Венгерские войска были сосредоточены на границе с Чехословакией. Позиция, занятая тогда венгерским и польским правительствами, побудила Гитлера во время встречи с Чемберленом в Годесберге 22 сентября добавить к своим требованиям претензии Венгрии и Польши. В связи с этим англо-германские переговоры закончились безрезультатно. У чехословацкого правительства был и другой выбор. 20 сентября в Прагу из Москвы поступило сообщение, которое гласило, что СССР окажет Чехословакии военную помощь даже без участия Франции при условии, что сама Чехословакия будет защищаться и попросит у него помощи74. Но правительство Чехословакии и президент Эдвард Бенеш отказались принять предложение Москвы и согласились с англо-французскими рекомендациями удовлетворить требования Гитлера. В последнюю декаду сентября венгерская дипломатия развернула лихорадочную деятельность. 22-го МИД Венгрии направил в Прагу демарш, требуя, чтобы дела венгерского национального меньшинства упорядочили на такой же основе, что и судетских немцев. Венгерский посланник в Берлине Деме Стояи по телефону сообщил в МИД Германии Вёр- ману о пожеланиях своей страны в чехословацком вопросе. Первое: населенные венграми территории сегодняшней Чехословакии присоединить к Венгрии. Второе: обеспечить на деле права самоопределения словакам и русинам75. Ко всем этим вопросам венгерский посланник вернулся 26 сентября в беседе с Риббентропом. В кодированной телеграмме, адресованной Кане, он сообщал о ней: Германия сохраняет свое заявление о том, что гарантии новых чехословацких границ даст лишь на условиях, если в этом примут участие все заинтересованные страны, включая Италию. Риббентроп добавил: Гитлер представлял интересы Венгрии в беседе с Чемберленом в Годесберге так, как он обещал Имреди 20 сентября. «Больше он сделать не мог, остальное нужно совершить венгерскому правительству», — сказал министр. Венгрию все еще беспокоила возможная позиция Югославии. О ней 28 сентября 1938 года Венгрия информировала Польшу. В тот день в Варшаве посланник Андраш Хори, побывав в МИДе, передал начальнику кабинета министра иностранных дел графу Михалу Любеньско- му следующее: Андрич, по поручению Милана Стоядиновича, пригласил барона Дьёрдя Бакач-Бешшеньеи и выразил тревогу правительства Югославии, вызванную претензией Венгрии на территории, населенные венграми, а также словаками и русинами. И по поручению министра сообщил Кане: если правительство Венгрии даст заверение безопасности правительству Югославии и конкретизирует, на какую часть территории Чехословакии претендует, и если эти аспирации не относятся к территории, населенной словаками или русинами, то Стоядино- вич готов посредничать в Праге для поисков пути возвращения Венгрии территории, населенной венграми76. Как складывались венгеро-польские отношения в 1938 году в свете решения проблемы Подкарпатской Руси? Еще до аншлюса Андраш Хори шифрограммой информировал Калмана Каню о взглядах Юзефа Бека на решение проблемы Чехословакии. Он считал ее важной из-за того, что чехи видели в Подкарпатской Руси опорную базу Советского Союза, а советско-чехословацкие отношения угрожают интересам Польши. Эта же опасность существует и для Венгрии77. 27 марта МИД Польши передал в Будапешт: самой важной задачей польской дипломатии будет осуществление влияния на Югославию и Румынию в пользу Венгрии (убедить их не выполнять союзнические обязательства в случае венгерочехословацкого конфликта)78. На следующий день министерство информировало венгерское посольство в Варшаве: для польского национального меньшинства в Чехословакии оно требует таких же прав, какие будут предоставлены Прагой немецкому меньшинству и словакам. Акции, связанные с Подкарпатской Русью, Польша уступает Венгрии, для чего МИД предлагал провести предварительные переговоры польского консула в Ужгороде с Бакач- Бешшеньеи и Патаки, которые могут состояться в Вене79. О намерениях Венгрии в отношении Словакии и Подкарпатской Руси дает представление письмо Калмана Кани Юзефу Беку от 5 апреля. В нем он писал о параллельной деятельности Объединенной венгерской партии со словацкими автономистами, утверждая, что это сотрудничество постоянно развивается. Каня тогда планировал получить всю Словакию и Закарпатье. Он выражал уверенность, что против этого Бек, так же как и Гитлер, возражать не будет80. На подготовку решения проблемы Чехословакии проливает свет и донесение венгерского военного атташе Белы Лен- дьела из Варшавы начальнику Генерального штаба в Будапешт о беседе с начальником польской военной разведки и контрразведки полковником Тадеушем Пел- чинским от 8 апреля. По мнению последнего, успех военного разгрома Чехословакии будет обеспечен внезапным выступлением немецких дивизий. В отношении русских он полагал: их пехотные соединения не смогут участвовать в боях, а с воздушной помощью их Чехословакии нужно считаться81. В тот же день Андраш Хори информировал МИД Венгрии о полученных сведениях из Румынии: эта страна ни в коем случае не пропустит советские войска на помощь Чехослова- кии82. Относительно словаков и русинов Пелчинский уже тогда высказал мысль: им придется самим, путем референдума, решать вопрос о своей принадлежности. Еще 7 мая на запрос венгерского посланника в Чехословакии Яноша Ветт- штейна из венгерского МИДа в Прагу поступила информация о намерениях правительства в случае получения Словакии и Закарпатья обеспечить автономию не только словакам, но и русинам, причем словакам и в том случае, если Словакия будет возвращена Венгрии и военным путем. Об этом венгры известили германское и польское правительства83. Венгерскими планами интересовался и польский Генштаб. 10 мая Тадеуш Ко- былянский через посланника Будапешта запросил срочную, доверительную и точную информацию: в случае раздела Чехословакии какими были бы границы Венгрии? Как он определит границы автономной Словакии и Закарпатья в случае предоставления ему автономии и каковы будут его границы? Андраш Хори тут же сказал Кобылянскому: в случае распада Чехословакии Венгрия «претендует на исторические границы», о чем многократно заявляло венгерское правительст- во84. Ответ Калмана Кани был также предельно кратким: «Венгрия претендует на современную Словакию и Русинию...», однако «за исключением небольших территорий, относящихся к Польше»85. Отвечая Варшаве, Каня поручил Хори сообщить Беку о будущих границах предполагаемых автономных территорий: при определении границ между Венгрией и ними, а также между ними мы намерены стремиться к тому, чтобы они в основном совпали с языковыми границами. Когда неделю спустя временный поверенный в делах Венгрии Йожеф Криштоффи сообщил об этом Кобылянскому, тот выразил удивление по поводу намерения предоставить автономию и русинам; по его мнению, оно необоснованно, поскольку их «национальное самосознание неразвито». За этим скрывалась боязнь польского правительства, что подобные требования выдвинут жители Восточной Галиции. Венгерский историк Эндре Ковач в рассмотренных запросах Генштаба и МИДа Польши видел «некоторое недоверие» из- за возросшего аппетита венгров — не захотят ли они заполучить и те небольшие территории, которые в 1918 году были включены в состав Польши. Между тем 14 мая 1938 года сторонники Иштвана Бетлена посадили в кресло премьер-министра Венгрии Белу Имреди. Общественное мнение и основные политические круги надеялись со сменой правительства на некоторый отход от тесного венгеро-германского сотрудничества. После майского кризиса была сформулирована новая польская внешняя политика — действовать вместе с Третьим рейхом для развала Чехословакии. Об этой новой тактике Хори сообщал Кане: польская общественность обеспокоена, германскую политику здесь не считают искренней. Германия желает решить чехословацкий вопрос исключительно в свою пользу и, естественно, не поддерживает «идею общей польско-венгерской границы»86. Тот же Андраш Хори имел 13 июня беседу с начальником кабинета министра иностранных дел Польши Михалом Лю- беньским, который между прочим заявил, что чешский коридор, имея в виду Закарпатье, всегда можно разрушить, но если «между нами вклинится» сильная Германия, то Польша не сможет протянуть руку помощи Венгрии. Поэтому, кроме возвращения территории, и «этот интерес Венгрии уже связан с общей гра- ницей»87. Когда у Кани появились сомнения насчет позиции польского руководства, то Андраш Хори пытался развеять их сообщением о консультациях в Варшаве 24 июня. Между прочим он приводил его рекомендации установить контакты с венграми Фелвидека с целью привлечения на свою сторону населения Русинии. Учитывая возможность решения проблемы Закарпатья путем плебисцита, Польша вновь предложила Венгрии обменяться мнениями, причем на первом этапе это был бы обмен информацией между венгерским консулом в Братиславе и польским в Ужгороде88. 21 июня начальник отдела военной разведки Венгрии Рудольф Андорка в беседе с начальником польского Генерального штаба генералом Вацлавом Стахевичем выяснил, что Русь (Подкарпатская) поляков вообще не интересует, разве только в том плане, что там легче всего установить общую польско-венгерскую границу, которую они считают весьма желательной. А в беседе с заведующим политическим отделом МИДа Тадеушем Кобылянским в отношении Закарпатья он услышал: Польша им не занимается, полностью считая решение о нем делом Венгрии89. В конце июля президент Польской республики Игнацы Мосьцицкий и статс- секретарь МИДа Ян Шембек находились в Бухаресте. Одновременно они хотели склонить румынское руководство к принятию венгеро-польского плана об установлении общей границы. Как отмечал Шембек в своем дневнике 30 июля, общая венгеро-польская граница уменьшила бы значение Румынии как союзника Варшавы. Поэтому беседа вокруг этого вопроса для принимающей стороны была не из приятных. В отношении Закарпатья в Румынии к этому времени уже вызревали свои планы. 7 сентября Андорка опять беседовал в Варшаве со Стахевичем и представителями МИДа. Те информировали его о своих претензиях на Тешин, и, по их мнению, Венгрии следует возвратить населенные этническими венграми территории и Руськую Краину со всеми русинами90. 15 сентября польский министр иностранных дел Юзеф Бек в беседе с венгерским посланником Андрашем Хори просил правительство Венгрии «в эти решающие судьбу дни» «самым решительным образом требовать плебисцита в венгерском Верхнем крае», то есть в Словакии и Подкарпатье91. На следующий день Ян Шенбек «информировал» венгерского посланника о «концепции» польского Генштаба, согласно которой Венгрия могла бы начать наступление в направлении Закарпатья. Мотивировал он это тем, что именно там венгерская армия быстрее всего встретилась бы с польскими военными силами. Занятие Рутении и в политическом плане вызвало бы меньшее сопротивление. Польша для прикрытия венгерского продвижения в Карпатах сконцентрировала бы соответствующее число дивизий. При этом она довела бы до сведения Белграда и Бухареста, что военные действия Венгрии осуществляются с предварительного согласия Польши92. К этому времени между Польшей и Венгрией было оформлено джентльменское соглашение. По инициативе польской стороны было предложено подписать политический и военный договор. Калман Каня немедленно ответил согласием. Но 20 сентября 1938 года посланник Венгрии в Варшаве Андраш Хори направил министру иностранных дел Кал- ману Кане шифрограмму, содержавшую сообщение его польского коллеги Юзефа Бека. Он писал, что сейчас нет возможности составить политическое и военное соглашение между Польшей и Венгрией — оно уже опоздало из-за быстрого развития событий, но достижение договоренностей в подходящих обстоятельствах не исключено. Бек заверял Будапешт в полной дипломатической и политической поддержке93. В то же время Будапешт и Варшава договорились блокировать Закарпатье. По примеру Германии Польша прервала с Чехословакией транспортную, телеграфную и телефонную связь. Шембек предложил Будапешту закрыть чехословацкий транзит через территорию Венгрии. На запрос Кобылянского от 25 сентября Каня ответил на следующий день: «Мы решили полностью прекратить товарооборот с Чехословакией». Однако сохранилось пассажирское сообщение для связи с венграми, словаками и русинами94. Выдавая желаемое за действительное, Каня поручил посланнику уведомить Варшаву о якобы «выдающемся хорошем» провенгерском настроении населения Закарпатья и о том, что там мало чешских солдат. В связи с этим Хори должен был поставить вопрос: не пришло ли время «осуществить там военную кооперацию» Венгрии и Польши?95 Между тем советская дипломатия внимательно наблюдала за действиями Венгрии, но никаких мер в отношении нее не предпринимала. Советская миссия в Будапеште констатировала: во взаимоотношениях Венгрии с Советским Союзом никаких более или менее значительных событий за последние месяцы не про- изошло96. В последней декаде сентября 1938 года напряжение в Европе усилилось. Под давлением творцов политики умиротворения, предложивших Праге уступить Германии Судетскую область, правительство Милана Годжи в Чехословакии капитулировало 22 сентября, согласившись с этим, и ушло в отставку. Новое правительство возглавил генерал Ян Сирови. Польша в тот же день, а Венгрия на следующий предъявили Чехословакии требования решить вопрос об их претензиях на земли проживания поляков и венгров на тех же принципах, что и в случае с судетскими немцами. Президент Эдвард Бенеш ответил Польше немедленно и пообещал отдать требуемую ею территорию (Тешинскую Силезию), проведя «коррекции границы». После встречи Гитлера с Чемберленом 22—23 сентября в Годесберге Гитлер ознакомил английского премьера с меморандумом, содержавшим требования к чехословацкому правительству. Чемберлен передал его чехословацкому правительству. Чехословакию этот документ не удовлетворил — она ответила частичной мобилизацией. Чемберлен ознакомил с этим документом британское правительство, которое решило принять требования Гитлера и рекомендовать чехам сделать то же самое97. Чехи не соглашались, а Гитлер настаивал на своем. Так длилось до утра 28 сентября. В тот же день посол Англии в Риме лорд Э. Перт нанес визит министру иностранных дел Чиано с просьбой, чтобы Муссолини выступил посредником. А в Берлине итальянский посол Аттолико заявил Гитлеру, что Италия прочно стоит на стороне Германии, но ставит вопрос: нельзя ли отодвинуть срок ультиматума на 24 часа?98 После согласования с фюрером дуче 28 сентября выдвинул идею обсудить проблему на конференции четырех. Гитлер, естественно, принял данное предложение. Чемберлен заручился поддержкой английского правительства и согласием палаты общин парламента на проведение конференции четырех в Мюнхене для поиска выхода из кризиса. Их удовлетворял такой вариант прежде всего потому, что он решал чехословацкий вопрос без участия Советского Союза. Когда правительства Англии и Франции приняли посредничество Италии ради «спасения европейского мира», то есть разделения Чехословакии, и договорились о встрече в Мюнхене, венгерская дипломатия проявила исключительную активность в том, чтобы добиться одновременно с немецкими претензиями удовлетворения и венгерских требований. Посланники Венгрии в западных странах обращались к Гитлеру, Герингу, Муссолини с просьбами поддержать венгерские претензии в Мюнхене. Заручившись обещаниями последних, Каня поручил Барце вручить Чемберлену записку, в которой говорилось о больших правах венгров, чем немцев и поляков, на земли Чехословакии и выражалась благодарность премьеру за прежнюю поддержку99. 28 сентября особую активность проявил венгерский посланник в Берлине Деме Стояи. В этот день он направил в МИД в Будапешт несколько шифрограмм. В 17 часов он передал Калману Кане шифрограммой по телефону сведения о предстоящей 29 сентября конференции в Мюнхене и составе ее участников. Регенту он рекомендовал обратиться с личным прошением к Гитлеру и Муссолини. После этого он имел часовую беседу с Герингом. Затем позвонил в Будапешт начальнику кабинета министра Иштвану Чаки и рассказал ему о только что состоявшейся беседе, предполагаемой повестке конференции четырех. Он предлагал регенту позвонить еще Герингу и Муссолини. Через полчаса Стояи позвонил вновь и предложил, чтобы граф Иштван Чаки немедленно вылетел к Муссолини, имея карту с обозначенными на ней требованиями Венгрии, и объяснил ему все частные данные100. Так и сделали. Чаки до начала конференции направился в Мюнхен и ожидал Муссолини, который 29 сентября принял его сразу после прибытия и в присутствии Чиано спросил: чего ожидают от него регент и премьер в связи с решением чехословацкого вопроса? Чаки изложил известные венгерские требования, отмеченные на карте цифровые данные. Итальянский премьер-министр поинтересовался, какой срок устанавливает венгерское правительство для осуществления своих претензий. Услышав в ответ, что один месяц, дуче сказал: «Сегодня для Венгрии будет удачный день. Как только мы закончим с судето-немецким вопросом, и это произойдет сегодня, — я немедленно поставлю на повестку дня венгерские и польские претензии, потребовав их немедленного удовлетворения на такой же основе, как это будет сделано в отношении германских претензий». Это означало передачу Венгрии территории, населенной этническими венграми, и право на самоопределение. Это программа-максимум. Если не пройдет, он потребует осуществить ее в течение одного месяца. А если и программа-минимум не пройдет, то Муссолини высокопарно рекомендовал, как всегда повысив голос: «Выступайте... Поставьте мир перед свершившимся фактом»101. Польский министр иностранных дел Бек, поддерживая венгерские территориальные притязания к Чехословакии, ночью 28 сентября поручил посланнику в Белграде и послу в Бухаресте сообщить в МИД этих стран, что Польша удивится, если Югославия и Румыния будут препятствовать осуществлению венгерских требований, тогда как великие державы их поддерживают102. 29 сентября 1938 года главы четырех западных великих держав собрались в Мюнхене для совещания. Состоялась непродолжительная дискуссия (обсуждался вопрос: хорошо бы за дверью иметь представителя чехословацкого правительства, чтобы он отвечал на возникающие вопросы). Гитлер возражал против присутствия такого представителя — его, мол, включат в международную комиссию, составленную из представителей присутствовавших там государств. Причем, что удивительно: в этом вопросе более других канцлера поддержал Даладье, заявивший, что он еще в Лондоне дал согласие на передачу немецких областей Германии без запроса чехословацкого правительства, хотя между Францией и Чехословакией имеется союзный договор103. Гитлер в своем выступлении утверждал, что немецкое, венгерское, словацкое, польское и карпато-русское меньшинства, «которые против их воли были втиснуты» в чехословацкое государство, «восстают против его дальнейшего существования». Но он, фюрер, может высту пить «здесь только от имени немецкого меньшинства»104. Другие участники встречи подчеркивали, что они уже согласились с передачей судето-немецких областей Германии и договорились о деталях оккупации четырех зон, нанесенных на карту, представленную Гитлером и рекомендованную Муссолини. Оккупацию решили осуществить в период с 1 по 10 октября поочередно, по зонам. Кроме основного документа — соглашения — на мюнхенской конференции были приняты еще четыре: одно дополнение к соглашению и три дополнительные декларации. В одной речь шла о разрешении проблемы польских и мадьярских меньшинств на основе предложения Муссолини, как сообщал составитель записки о ходе совещания с немецкой стороны Эрих Кордт105. Государственные деятели стран, выступивших за расчленение Чехословакии, удостоились благодарности Гитлера за то, что приняли его приглашение на совещание в Мюнхене, а также «за их старание в деле достижения счастливого результата переговоров». Как следует из вышеприведенных материалов, на конференции глав правительств четырех государств дуче не был уже, как прежде, ревностным защитником венгерских требований, а полностью подчинился воле Гитлера, не заинтересованного в том, чтобы требования Венгрии и Польши обсуждались на мюнхенской конференции. Канцлер сам хотел решить этот вопрос в интересах Германии. Поэтому в Мюнхенском соглашении не говорится о венгерских требованиях, и только в третьей дополнительной декларации они упоминаются следующим образом: «Главы правительств четырех держав заявляют, что если в течение ближайших трех месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырех держав, присутствующих здесь»106. Утром 30 сентября в 6 часов 15 минут временный поверенный в делах Германии в Праге прибыл в МИД Чехословакии и вручил министру иностранных дел Камилу Крофте мюнхенское решение. От имени президента и правительства министр заявил: «.Мы подчиняемся решениям, принятым в Мюнхене без нас и против нас»107. Чехословацкие правящие круги не пожелали принять помощь Советского Союза и, руководствуясь своими узкими интересами, сами не захотели защищать свою страну. Лондонская газета «Таймс» в связи с этим писала: «Принцип самоопределения, декларированный Версальским договором, был использован Гитлером в нарушение текста самого договора, и это ему разрешили сделать»108. Венгерские требования и надежды в Мюнхене не сбылись. Но все же правители были довольны хотя бы тем, что их претензии признаны великими западными державами. И в то же время их удручал этнический принцип, примененный там. Он на неопределенный срок закрывал им возможность начала приращения страны за счет территорий, населенных невенгра- ми, прежде всего Подкарпатской Руси, и установления общей с Польшей границы.
<< | >>
Источник: Пушкаш А.. Цивилизация или варварство: Закарпатье 1918—1945 /Институт славяноведения РАН. — М.: Издательство «Европа». — 564 с.. 2006

Еще по теме Дипломатические усилия хортистов, направленные на захват Подкарпатья:

  1. Часть четвертая Подкарпатье пол властью хортистов
  2. ЗАХВАТ ГЕРМАНИЕЙ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ НА ЮГО-ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ
  3. Планы хортистской Венгрии в отношении Подкарпатья
  4. ВОЕННЫЕ УСИЛИЯ МОСКВЫ
  5. Стратификационные усилия и современные порядки
  6. 2. ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА
  7. Правда и мифы об автономии Подкарпатья
  8. § 2. Дипломатическое и консульское право
  9. 1 ПОНЯТИЕ И ИСТОЧНИКИ ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО И КОНСУЛЬСКОГО ПРАВА
  10. Как сделать свои воспитательные усилия «удобоваримыми» для ребенка?
  11. Часть вторая Подкарпатье в составе Чехословакии
  12. Подкарпатье на первом этапе Второй мировой войны
  13. Глава 10 ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ И КОНСУЛЬСКОЕ ПРАВО
  14. Статья 401. Иски к иностранным государствам и международным организациям. Дипломатический иммунитет
  15. Захват.
  16. ЗАХВАТ КРИТА