<<
>>

ТЕХНОЛОГИЯ КОНТРВЛАСТ

ПРИНЦИП ПАРОВОЗА

ЕСЛИ В 1988 ГОДУ демократические выступления происходили вспышками, то в 1989-м возникли постоянные центры оппозиции со всеобщей известностью.

Теперь вся страна следила за драматической и, как казалось, неравной борьбой демократов с бюрократическим режимом. И эта борьба на глазах становилась массовой — народ вышел на улицы. Если в 1988-м было неясно, началась ли в стране революция или это — только идеологические заклинания Михаила Горбачева, то в 1989 году обычными стали сравнения ситуации в СССР с Великой французской революцией или, по крайней мере, с 1905 годом.

Первым актом этой пьесы стали полудемократические выборы года. Все на этих выборах было впервые. Последующая череда избирательных кампаний была развитием событий этого времени: в центр политической жизни вышла фигура демократического депутата.

На выборах 1989 года компартии было не до целенаправленных действий. Ее крылья стремились в разные стороны. Как справедливо говорил Борис Ельцин: «Ведь это иллюзия, что у нас одна партия.. , если у нас в одной КПСС состоят Юрий Афанасьев и Виктор Афанасьев, Ельцин и Лигачев, депутат Самсонов и депутат Власов, полные антиподы и по позициям, и по поступкам, значит, мы уже совсем запутались в понятиях и забыли вообще, что такое партия»1. Распадаясь сама, партия становится источником развала политических и государственных структур. Спасти общество от распада можно было только путем освобождения его от распадающейся партии.

В соответствии с поправками к Конституции, принятыми в 1988 году, создавался Съезд народных депутатов. Из 2250 депутатских мест 750 получали общественные организации (как в проекте «Демократической перестройки»). Закон определил, какие организации их займут: КПСС, ВЦСПС, ВЛКСМ, официальные научные организации,

творческие союзы и другие всесоюзные организации, признанные государством.

Выборы от общественных организаций неформальный журнал «Община» сравнил с корпоративной системой фашистской Италии2. От этих квот депутатами стало несколько видных «либералов», в том числе Г. Попов и

А.              Сахаров.

Еще две трети мест должны были быть разыграны на выборах. Кандидат мог выдвинуться от любого учреждения, даже от детского сада. Но если у кандидата не было знакомого директора, то нужно было собрать по месту жительства 500 избирателей. Сложность заключалась в том, чтобы на это дали помещение.

Проведением выборов руководили окружные избирательные комиссии, которые создавались местными органами власти старого созыва. Особое значение комиссий заключалось в том, что они имели право предварительного отсева «неправильно выдвинутых кандидатов» и, что еще важнее, созыва окружных собраний, которые могли уже безо всяких объяснений отсеять всех кандидатов, которые по каким-то причинам были неугодны. Плюрализм должен был быть обеспечен выдвижением нескольких кандидатов, поддержанных КПСС. «Ну ладно, уговорили, — соглашаются наконец начальники, увидев, что давление в котле растет. — Будут вам выборы с выбором. Р-р-рав- няйсь! Смирна! Вольно... Эй, кто там попер из строя?! «Вольно» — не значит «разойдись». Будут вам выборы из двух одинаковых кандидатов, как в Америке»3, — иронизировал журнал «Община».

Лишь немногие неформалы с партбилетами (например, Сергей Станкевич) смогли обмануть бдительность окружных собраний. Кампания Станкевича стала ключевой для политических неформалов Москвы, поскольку он представлял оргсовет «Московского народного фронта». Другие политизированные группы не смогли или не захотели выдвигать своих кандидатов.

Несмотря на то, что противники оргкомитета «Московского народного фронта» 1988 года не стали ставить палки в колеса Станкевичу, Москва все же обогнала страну по скорости формирования политического плюрализма. Дошло до предвыборной конкуренции между различными неформальными группами в Черемушкинском округе — фактом стала не просто двухпартий- ность КПСС — независимые (коалиции «демократов» тогда еще не было), а многопартийность КПСС — «демократы» — «патриоты» — экологисты.

Из политических неформалов против Станкевича выступила редакция «Хронографа» (В. При- быловский, С. Митрохин, И. Куд- рявцев)4.

Удачное сочетание членства в КПСС и в неформальной организации обеспечило Станкевичу и прохождение через сито окружного собра

ния, и организованную группу поддержки. К тому же Станкевич изучал западные предвыборные технологии, и ему было интересно опробовать их на отечественной почве. Шансов победить было немного, но выборы давали возможность вести агитацию, продолжить летнюю кампанию в легальных формах.

Вспоминает С. Станкевич: «Убедившись, что закон принят не в лучшем варианте, присоединяясь к критике всех этих рогаток, я все же принял решение, что нужно попробовать. На заседании фронта мы решили, что шансов почти нет, стена перед нами, но нужно использовать возможности предвыборной кампании для агитации. И координационный совет фронта выдвинул меня и Малютина. Собрали людей, обошли дома, приглашали, и 20 января 1989 года меня выдвинули от собрания избирателей. Утвердили меня и Лемешева. Парторганизация активно в собрании не участвовала, выдвигая кандидатов от трудовых коллективов»5.

«Нам было легко вести эту избирательную кампанию, так как она накладывалась на ожидания перемен, наступление которых связывалось с этими выборами. В эту работу сразу включилось значительное число людей. В нашей команде работали более трехсот человек волонтеров, которые помогали нам кто на регулярной основе, а кто от случая к случаю. Они сами нас находили, сами предлагали свою помощь. Люди с машинами часто предлагали помощь в перевозке листовок или еще чего-то. Многие предлагали свои руки: ходили и расклеивали листовки. У них были свои маршруты, свои зоны. Наша квартира на Литовском бульваре быстро превратилась в склад, где постоянно находились груды листовок. Одни люди приходили за ними, другие привозили новые. Причем все люди работали бесплатно»6.

Уже при подготовке собрания избирателей сторонники Станкевича обходили квартиры, убеждая жителей поддержать их кандидата.

Раздавались маленькие листовки-агитки, так называемая лапша.

Вспоминает С. Станкевич: «Мы создали летучие группы, метод перемещающегося митинга. Места скопления народа вычислили, отметили на карте. В час пик проводили митинги минут по сорок, ежедневный социологический опрос у метро. Приглашали девочек- школьниц, которые вели эту работу. М. Шнейдер и А. Бабушкин себя тогда показали прекрасными организаторами этих кампаний».

Судьбы Шнейдера и Бабушкина в дальнейшем сложились по-разному. Оба они активно участвовали в демократических предвыборных кампаниях 1989-1990 годов в составе «Московского народного фронта», Московского объединения избирателей и «Демократической России». В 1990-м Шнейдер стал ответственным секретарем координационного совета движения «Демократическая

Россия», а Бабушкин — депутатом Моссовета, где, как бывший коммунар, занялся социально-педагогическими проблемами. На этой ниве, как и большинство депутатов Моссовета, он вступил в конфликт с мэрией, а затем и ельцинистской партией в целом. Шнейдер, напротив, стал одним из ее столпов в Москве. В 1993-м они оказались по разные стороны противостояния. После разгона Моссовета Бабушкин продолжил правозащитную деятельность в качестве директора Московского общества попечителей пенитенциарных учреждений и председателя комитета «За гражданские права». Стал одним из лидеров МО «Яблока». Шнейдер стал помощником Е. Гайдара и аппаратчиком «Демократического выбора России», а затем СПС.

Кампания Станкевича опиралась на «ельцинский пояс» проектных институтов в районе станции метро «Черемушки». Кандидат сразу понял важность связки со сверхпопу- лярным Ельциным, который мог вытянуть любого своего союзника, как паровоз тянет вагоны.

Ельцин вел кампанию в округе, включавшем всю Москву, и уже поэтому был главным и самым известным кандидатом «демократов». Кто с Ельциным — тот и «демократ». Коньком предвыборных выступлений Ельцина была не конструктивная программа реформ, а обличение партийных привилегий и некомпетентности высшей бюрократии.

Партийное руководство обижалось, и его капризные «наезды» на Ельцина доводили его популярность до экзальтации.

Но пока Станкевич еще сражался по принципу «каждый сам за себя». Он вспоминает: «Самовыдвиженцев» сначала никто не принял всерьез. Было 12 кандидатов, из которых райком поддерживал трех — директора оборонного предприятия, директора института радиологии, врача, и прежнего депутата от района, академика — директора оборонного предприятия. Власти нас рассматривали как архитектурное украшение. Жители восприняли с интересом — это бъшо в диковинку».

Казалось, у одного из кандидатов райкома КПСС мандат был в кармане. Но характерно, что райком не сконцентрировал свою поддержку на одной фигуре. Между разными подразделениями райкома существовало даже некоторое соперничество. Так что, с одной стороны, Станкевич получал поддержку, а с другой — ему ставили палки в ко- леса7. Противостояние с «демократами» еще не волновало партию, она культивировала плюрализм как метод отбора наиболее приемлемого для населения начальника. То, что в финал могут выйти не его фавориты, райкому казалось невероятным.

Вспоминает С. Станкевич: «Они могли обещать, что отремонтируют дороги и школы, будут развивать здраво

охранение. А я стоял в переходах метро, общался с людьми. Лемешев проводил митинги».

В обычные стабильные эпохи обывательское сознание преобладает, и люди верят, когда начальственные голоса обещают все улучшить, ничего не меняя в системе. Но в революционные периоды люди требуют объяснений: а почему раньше не улучшили и не построили? Может быть, дело в социальном механизме, который стоит изменить? И за ответом на этот вопрос идут не к начальству, а на митинг или к странному кандидату, который зябнет у входа в метро.

Тем не менее райком отслеживал, что говорят кандидаты. О многопартийности Станкевич пока предпочитал не говорить (эту тему поднял на знамя А. Мурашев), но вот тему Ельцина отработал по полной программе.

Вспоминает С. Станкевич: «Линией размежевания было отношение к Ельцину, который тогда стал остро критиковаться в прессе.

Тема многопартийности не приветствовалась».

15-16 марта состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором выступил рабочий В. Тихомиров, который обличил антипартийные выступления Ельцина в ходе предвыборной кампании. Была создана комиссия по проверке высказываний Ельцина. Опальный «правдоруб» снова был обижен. Это вызвало новую волну сочувствия. 18 марта в Москве прошла демонстрация в поддержку Б. Ельцина, в которой участвовало около 10 тыс. человек. На следующий день вдвое большее количество людей собралось перед Моссоветом и скандировало: «Ельцин! Ельцин!» Впервые на улицы Москвы вышло столько народа. Простые лозунги сплачивали недовольных. «Московский народный фронт» и конкурирующий с ним Российский народный фронт попробовали развернуть кампанию митингов в поддержку Ельцина, но проводить их разрешили только на удаленной от станций метро и от центра огромной площадке в Лужниках, где митингующие смотрелись сиротливо, даже если их было несколько сот. Случайных прохожих, которые могли бы пополнить ряды митингующих, здесь не было. Ссылка в Лужники как метод борьбы с легальными митингами понравилась городскому начальству. Это сыграет с ним злую шутку уже в мае 1989 года.

Ельцин меж тем собрался на встречу с избирателями в Братеево, где «демократы» были хорошо организованны по территориальному принципу. Несколько тысяч митингующих было обеспечено. Но, прознав о возможности увидеть «живого Ельцина», народ съезжался в Братеево со всей Москвы — собралось около 20 тыс. человек.

«К сожалению, первые минуты выступления я пропустила, так как лишь

с третьей попытки смогла втиснуться в автобус, битком набитый желающими хоть одним глазком взглянуть на «героя нашего времени». Но атмосфера, царившая в автобусе, вознаградила меня за все эти неудачи. То тут, то там среди пассажиров раздавались веселые возгласы, не без угрозы, однако, предлагавшие шоферу ответить: «За Ельцина он или нет?», и, в случае положительного решения вопроса, ехать без остановок. Одной насмерть перепуганной старушке, безуспешно пытавшейся пробиться к выходу сквозь толпу горячих поклонников Ельцина, посоветовали «поми- тинговать, прежде чем сойти в могилу», а то ведь «70 лет молчали». Но все разговоры неизменно кончались заверением, что Бориса Николаевича мы в обиду не дадим!»8, — делилась своими впечатлениями О. Петрова.

И тут в игру удачно вступил Станкевич.

Вспоминает С. Станкевич: «Когда Политбюро создало комиссию по Ельцину, я написал телеграмму в его защиту, что это рецидив антидемократической практики. Подготовил к отправке и позвонил Музыкантскому, координировавшему кампанию Ельцина, чтобы он посмотрел. Он сказал: а что ты будешь один отправлять, давай мы соберем подписи наших кандидатов. Ельцин будет выступать на митинге в Братеево, и там добавим подписей».

В итоге письмо Станкевича убило двух зайцев: Ельцин получил

публичную поддержку группы кандидатов, а кандидаты стали «вагонами», прицепленными к «паровозу» Ельцина. Сторонники Ельцина теперь могли определиться, за кого голосовать в более мелких округах.

Для этого нужно было сделать список в поддержку Ельцина достоянием гласности. Как нельзя кстати помог праздник плюрализма на телевидении. Районные студии давали каждому кандидату по шесть минут на выступление. Настала очередь Мурашева.

Вспоминает С. Станкевич: «Он заявил: «Программа у меня очень короткая — я выступаю за многопартийность, а дальше я зачитаю телеграмму». Это была бомба, люди записывали ее и распространяли дальше. За неделю до выборов».

Первый тур дал «ельцинистам» перевес в большинстве округов, где они выдвигались. Но для Станкевича победа была впереди. Фавориты аппарата не вышли во второй тур, и теперь предстояло соревноваться с «патриотами» и экологистами, двигавшими М. Лемешева. Его поддержали И. Глазунов, В. Солоухин, Распутин, С. Залыгин. Обе стороны пытались донести свою идею до избирателя с помощью простеньких рекламных стишков. Лемешев- цы: «Выберите нас, выберите нас, не хотим носить противогаз». Сторонники Станкевича: «Станкевич

смотрит в корень: плохи у нас вершки, но главная причина — не годны корешки».

Вспоминает С. Станкевич: «Было противостояние, митинг против митинга, с взаимными обвинениями. Я бъш «агентом мирового сионистского заговора, ЦРУ и КГБ». Сейчас бы их альянс (сторонников Лемешева. — А. Ш.) назвали «красно-коричневым». Лемешева обвиняли в шовинизме, принадлежности к «Памяти» (Лемешев официально отмежевался от нее. — А. Ш.), зацикленно- сти на экологических сюжетах — что все нужно остановить, запретить, в неспособности комплексного взгляда, конкретных предложений по демократизации политической жизни».

Лемешевцы обвиняли Станкевича в карьеризме и контролируемости горкомом партии, использовании западных методов воздействия на избирателей. Лемешева обвиняли в шовинизме и неуравновешенности.

После того как Станкевич выступил в поддержку Ельцина, в МГК не нашли ничего лучше, как вызвать Станкевича на ковер и под угрозой исключения из партии потребовать от него выступить против Ельцина. Естественно, Станкевич не мог на это согласиться, зато влияние партийных структур на него было обрублено одним махом9. А Станкевич после этого конфликта получил 57% голосов во втором туре и стал депу- татом-«демократом».

<< | >>
Источник: Александр Шубин. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989).. 2006

Еще по теме ТЕХНОЛОГИЯ КОНТРВЛАСТ:

  1. Технологии
  2. 2.3. Процессорные технологии РУР
  3. Под редакцией И.Г. Зайнышева. ТЕХНОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ, 2002
  4. Регламентная технология
  5. Инициативно-целевая технология
  6. 3.1.1. Жизненный цикл и классификация технологий
  7. 9 . 6 . Антикризисный Рк и контрпропаганда — технологии
  8. 3.5.1. Общая характеристика технологий обучения
  9. 3.1. Технология как товар
  10. ТЕХНОЛОГИИ И «КОНЦЕПЦИЯ ЕЖА»
  11. 3.3. Современные персонал-технологии управления
  12. ТЕХНОЛОГИИ И СТРАХ ОТСТАТЬ ОТ ДРУГИХ
  13. Программно-целевая технология
  14. 4.2. Проблема неосязаемой передачи технологий