<<
>>

6. Культура и общественные процессы в первые послевоенные годы

Победа в войне с фашизмом укрепляла в обществе надежды на лучшую, счастливую жизнь. Великие жертвы и лишения военного времени открывали для тех, кто выстоял, преодолел и победил, путь в светлое будущее.
Гордость за свою страну и вера в неисчерпаемые возможности человека определяли оптимистический настрой советского общества послевоенных лет. Война во многом изменила мироощущение людей, выпавшие на долю каждого испытания заставили задуматься о значимости общечеловеческих ценностей — дружбы, верности, любви. Появилась, как казалось, и возможность жить в согласии с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. Тем более что миллионы солдат-освободителей побывали в Европе и видели иную, далекую от создававшейся довоенной пропагандой жизнь людей Запада. В изменениях духовного климата виделись и предвестия перемен в политической и культурной жизни страны. В кругах интеллигенции крепли надежды на ослабление идеологического диктата над художественным и научным творчеством. Советское общество первых послевоенных лет было «обществом надежд».

В эти годы в классическом исполнительском искусстве работала плеяда великих музыкантов — В.В. Софроницкий, М.В. Юдина, Э.Г. Гилельс, Д.Ф. Ойстрах, Л.Б. Коган. Началась творческая биография С.Т. Рихтера, М.Л. Ростроповича (победители первого послевоенного конкурса музыкантов-исполнителей), в Большом театре были поставлены балеты С.С. Прокофьева, в Ленинграде работал великий дирижер Е.А. Мравинский, первый исполнитель пяти симфоний Д.Д. Шостаковича.

В изобразительном искусстве и литературе происходило становление нового поколения художников. Размышляя о духе того времени в эпилоге романа «Доктор Живаго», Б. Л. Пастернак писал, что «хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но все равно предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание».

Основания для оптимизма давало и начавшееся улучшение отношений между властями и Русской православной церковью.

В годы войны авторитет церкви заметно вырос, выросло и число верующих (по данным переписи 1937 г., верующими было, несмотря на жестокие гонения на церковь, более половины населения). В 1943 г. было восстановлено патриаршество, в 1945 г. после кончины патриарха Сергия (Страгородского) на патриарший престол был избран митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский), служивший в войну в блокадном Ленинграде. Уменьшилась атеистическая пропаганда, начали открываться новые храмы (в 1947 г. богослужения проводились в 14 тыс. храмов), восстанавливалась приходская жизнь, были открыты православные образовательные учреждения, действовало около ста монастырей. Возобновились богослужения в Троице-Сер-гиевой лавре, церкви возвратили некоторые святыни, в том числе мощи одного из самых чтимых российских святых — преподобного Сергия Радонежского. Власть рассчитывала использовать авторитет церкви в политических целях, в борьбе за влияние в Европе и мире. В частности, предполагалось созвать в Москве Вселенский собор автокефальных православных церквей и подготовить задуманный еще весной 1945 г. созыв Всемирной конференции христианских церквей, которая могла бы противостоять влиянию Ватикана.

Но этим планам в условиях быстрого наступления «холодной войны» не суждено было воплотиться в жизнь. Страна вновь, как и в годы довоенных пятилеток, приступила к мобилизации внутренних ресурсов для восстановления разрушенного хозяйства и создания военного потенциала, способного противостоять США и их союзникам. Эта мобилизация в обстановке враждебного окружения требовала нового беспримерного напряжения сил. Для ее обеспечения был избран путь очередного ужесточения идеологического контроля государства над обществом. Чтобы добиться идеологического сплочения населения, необходимо было не допустить роста религиозного мироощущения людей. Эти установки не могли не сказаться на отношениях государства и церкви: уже в 1948—1949 гг. возобновились антирелигиозная пропаганда и гонения на священнослужителей, стала тормозиться регистрация приходов, в печати вновь стали нагнетаться антицерковные настроения.

«Передовым рубежом» идеологической борьбы вновь, как и в довоенные годы, стала сфера науки и культуры.

Особое внимание уделялось литературе, кинематографу, музыке — тем областям художественного творчества, которые оказывали непосредственное влияние на формирование самосознания и духовного климата в обществе. Власть сочла нужным жестко указать деятелям культуры на их «место в рабочем строю» (по выражению В.В. Маяковского). Для этого был избран путь разгромных постановлений партии и правительства о положении дел в сфере литературы и искусства и «публичных дискуссий» о развитии научных исследований.

В августе 1946 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Мишенью критики стало творчество «несоветских писателей» А.А. Ахматовой и М.М. Зощенко. Постановление обличало «дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада» — важнейшее направление идеологического «главного удара» на фронте «холодной войны».

Аналогичные по тональности обличения содержались в других подобных постановлениях: «О репертуаре драматических театров и средствах по его улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь», «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» (1946—1948). Кинорежиссерам Л.Д. Лукову, С.И. Юткевичу, А.П. Довженко, В.И. Пудовкину были брошены обвинения в «безыдейности» и

«аполитичности». Жесткая критика прозвучала в адрес С.М. Эйзенштейна за вторую серию фильма «Иван Грозный» (первая была удостоена Сталинской премии 1946 г.). Режиссерская концепция картины, построенная вокруг проблем одиночества власти и пагубности насилия, была расценена как «невежество в изображении исторических фактов».

В рамках кампании борьбы с «чуждыми идейными влияниями» в 1948 г. был закрыт Музей нового западного искусства, а картины художников-импрессионистов из собраний московских коллекционеров начала ХХ в. С.И. Щукина и М.М. Морозова отправлены в запасники (позднее они были распределены между Пушкинским музеем в Москве и Эрмитажем). Вновь развернулась борьба с «формализмом». Наследие русского авангарда 1920-х гг. и творчество работавших вне жестких канонов социалистического реализма художников (А.А.

Ос-меркина, Р.Р. Фалька и др.) были преданы забвению. «Формалистические извращения» «выявили» в творчестве композиторов С.С. Прокофьева, Д.Д. Шостаковича, В.И. Мурадели, В.Я. Шебалина.

Художественное творчество вновь, как и в 1930-е гг., было поставлено властью в центр общественно-политической дискуссии. Насаждение идеологических догм в искусстве было призвано утвердить контроль над духовной сферой. В этой обстановке было организовано наступление на еврейские общественные и культурные организации.

Развернувшаяся кампания «борьбы с космополитизмом» сопровождалась безудержной пропагандой исторического приоритета СССР — России во всех областях науки, техники, художественной культуры. Утверждение идеи русского первенства (оно воплотилось в названии выходившего огромными тиражами сборника популярных очерков об истории русской науки «Рассказы о русском первенстве») и опоры на собственные силы на всех без исключения направлениях развития страны, включая искусство и науку, — лейтмотив культурной жизни первых послевоенных лет. Издававшиеся в те годы исторические романы, выходившие на экраны кинофильмы о выдающихся деятелях отечественной культуры были проникнуты идеей национального первенства.

Время для осмысления трагической стороны войны еще не пришло, хотя в эти годы М. Исаковский пишет пронзительное стихотворение «Враги сожгли родную хату» (ставшее песней), А. Твардовский создает поэму «Дом у дороги», посвященную горькой судьбе смоленской деревни. Появляются первые произведения, показывающие события глазами их участников, такие, как повесть В.П. Некрасова «В окопах Сталинграда», получившая в 1947 г. Сталинскую премию. Тема войны уступила место рассказам о героических буднях. Художественные произведения должны были формировать положительные идеалы и оптимистический настрой и быть «понятными» самой широкой аудитории. В результате появилось множество сходных по сюжетам произведений — о конфликте новаторов и консерваторов, о борьбе советских людей с производственными трудностями и их успешном преодолении.

Упрощенная форма изложения подавалась в них как «правда жизни», и общее состояние литературного процесса отражало сформулированный властью идеологический запрос.

Идеализация советской действительности стала нормой художественного творчества. В то же время в возвращавшемся к мирной жизни обществе, жившем в обстановке скудного послевоенного быта, остро ощущалась потребность в радости и красоте.

Дочь Сталина С. Аллилуева так охарактеризовала этот период: «Людям хочется... эгоистического счастья, ярких красок, звуков, фейерверков, страстей... хочется, чтобы жизнь стала европейской наконец-то и для России... хочется повидать все страны мира, жадно, скорей, скорей! Хочется комфорта, изящной мебели и одежды вместо деревенских сундуков и зипунов. ...Разве осудишь все это, когда это все так естественно после стольких лет пуританства... замкнутости и отгороженности от всего мира?»

Огромной популярностью пользовались отражавшие этот настрой произведения, такие, как поставленный в жанре музыкальной комедии кинофильм «Кубанские казаки» (реж. И.А. Пырьев, 1949).

Комедия всегда была любимым жанром советского кино, правда, в ней неизменно и во весь голос, как в «Кубанских казаках» или в любимых довоенных картинах Г.В. Александрова («Волга-Волга», «Цирк»), звучал идеологический посыл о преимуществах советского строя. Созвучные общественным настроениям мажорные эпические мотивы отличали живопись и монументальную скульптуру. Распространенными сюжетами здесь были спорт, детство, трудовые будни и советские праздники. Витриной достижений страны стал комплекс Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ СССР), строительство которого возобновилось после войны.

Искусство создавало радостный и привлекательный миф-сказку о советском образе жизни, о светлом будущем, в него хотелось верить.

Для интерьеров строившихся общественных зданий заказывались многофигурные полотна, изображавшие руководителей партии в окружении «простых людей», художники работали над ними «бригадным методом».

В основном искусство всех жанров, включая живопись и скульптуру, было ориентировано на «понятную» пове-ствовательность и бытовую достоверность (Ф.П. Решетников. «Прибыл на каникулы», 1948 г., «Опять двойка», 1952 г.; А.И. Лактионов. «Письмо с фронта», 1947 г., «В новую квартиру», 1952 г., и др.).

Власть, по сути, «декретировала» работу в едином стиле — понятном по сюжетам и точном в воспроизведении деталей, парадном по форме и мажорном по звучанию. В архитектуру, скульптуру, прикладное искусство пришли приемы внешнего украшательства. Символами эпохи стали монументальные общественные сооружения, такие, как вестибюли московского метрополитена (станция «Комсомольская» кольцевая, архитектор А.В. Щусев и др., художник П.Д. Корин) и знаменитые высотные здания, строительство которых началось с 1947 г.

По свидетельству широко известного в то время в СССР турецкого поэта Назыма Хикмета, «в Москве создана совершенно новая архитектура, какой я не видел нигде в других городах мира. Она не гнетет людей, как во многих городах Америки: например, в Нью-Йорке из-за небоскребов улицы превратились в мрачные ущелья». Московские высотки действительно стали не только апогеем монументального строительства сталинской эпохи, но и «нашим ответом» на развернувшееся в городах США массовое высотное строительство.

Осуществление этих и многих других проектов должно было свидетельствовать о незыблемости социалистического строя и величии духа народа-победителя. На создание таких значимых для образа страны сооружений выделялись огромные средства.

Жесткое следование идеологическим установкам больно ударило по ряду направлений отечественной науки. Под огонь критики попали известные экономисты (Е.С. Варга), историки и философы, физики (Л.Д. Ландау, П.Л. Капица и др.), биологи-генетики. В науку переносились «классовые» оценки. В некоторых случаях (генетика, кибернетика, исследования мировой экономики) эти нападки привели к закрытию целых научных направлений или существенному ограничению исследований.

Очень характерным для процессов идеологизации науки является фрагмент доклада Президента ВАСХНИЛ Т.Д. Лысенко «О положении в биологической науке», сделанного на сессии ВАСХНИЛ 31 июля 1948 г.

«Резко обострившаяся борьба, разделившая биологов на два непримиримых лагеря, возгорелась... вокруг старого вопроса: возможно ли наследование признаков и свойств, приобретаемых растительными и животными организмами в течение их жизни?.. Мичуринское учение, по своей сути материалистическо-диалектическое, фактами утверждает такую зависимость. Менделистско-морганистское учение, по своей сущности метафизико-идеалистическое, такую зависимость отвергает... Советские биологи считают, что мичуринские установки являются единственно научными установками. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них».

На долгие годы было практически прервано взаимодействие с мировым научным сообществом. В качестве непреложного критерия научной истины использовались суждения теоретиков марксистской мысли (или их упрощенная интерпретация). Как руководство к пересмотру тематики и приоритетов исследований рассматривались работы Сталина, подводившие своего рода итог организованным публичным дискуссиям в сфере общественных наук (языкознания, политэкономии).

Вместе с тем после войны быстро восстанавливалась сеть научных учреждений, объем вложений в науку увеличился по сравнению с довоенным периодом в 2,5 раза, выросли престиж научных профессий и оплата труда ученых.

Внедрение научных достижений в промышленность было важным ресурсом восстановления разрушенного войной хозяйства, но квалифицированных кадров катастрофически не хватало. В 1949/50 учебном году страна перешла к обязательному семилетнему образованию, подготовка рабочих кадров велась в системе «трудовых резервов» — ремесленных училищах и школах фабрично-заводского обучения.

Для молодежи, которая не сумела завершить в годы войны школьное образование и уже работала, открывались вечерние школы. Для подготовки учительских кадров были организованы краткосрочные курсы. Вернувшиеся с фронта молодые люди могли поступать в вузы на льготных условиях, эти льготы распространились в последующие годы и на тех, кто работал на производстве. При предприятиях открывались отделения вузов и техникумов с целью подготовки специалистов для собственного производства.

В результате этих мер число студентов к 1960 г. возросло по сравнению с предвоенным периодом в 3 раза (до 2,4 млн человек), и наибольшей популярностью пользовались широко востребованные в экономике инженерно-технические профессии.

Ц Документы эпохи

? Из Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»

ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы «Звезда» и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворительно.

Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание... Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.

Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусства для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.

Как могло случиться, что журналы «Звезда» и «Ленинград», издающиеся в Ленинграде, городе-герое, известном своими передовыми революционными традициями, городе, всегда являвшемся рассадником передовых идей и передовой культуры, допустили протаскивание в журналы чуждой советской литературе безыдейности и аполитичности? В чем смысл ошибок редакций «Звезды» и «Ленинграда»? Руководящие работники журналов. забыли то положение ленинизма, что наши журналы, являются ли они научными или художественными, не могут быть аполитичными. Они забыли, что наши журналы являются могучим средством советского государства в деле воспитания советских людей и в особенности молодежи и поэтому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя, — его политикой. Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безразличия к советской политике, в духе напле-визма и безыдейности...

Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, «искусства для искусства» чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах.

? Из Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» от 10 февраля 1948 г.

Характерными признаками такой музыки является отрицание основных принципов классической музыки, проповедь атональности, диссонанса и дисгармонии, являющихся якобы выражением «прогресса» и «новаторства» в развитии музы-з кальной формы, отказ от таких важнейших основ музыкаль-

в

а ного произведения, какой является мелодия, увлечение сум-Г бурными, невропатическими сочетаниями, превращающими музыку в какофонию, в хаотическое нагромождение звуков. Эта музыка сильно отдает духом современной модернистской буржуазной музыки Европы и Америки, отображающей маразм буржуазной культуры, полное отрицание музыкального искусства, его тупик.

<< | >>
Источник: А.В. Филиппов, А.И. Уткин, С.В. Алексеев и др.. История России, 1945—2008 гг. : кн. для учителя / под ред. А.В. Филиппова. — 2-е изд., дораб. и доп. — М. : Просвещение,.. 2008

Еще по теме 6. Культура и общественные процессы в первые послевоенные годы:

  1. Государство и право в годы великой Отечественной войны и послевоенные годы
  2. ЧИЛИ И КУБА В ВОЕННЫЕ И ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ
  3. 9.19. Каковы наиболее характерные черты развития советского общества в послевоенные годы (1946—1953)?
  4. Первые годы.
  5. Первые годы правления.
  6. Программа нового дворянства и буржуазии в первые годы революции
  7. § 4. КОЛОНИЗАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА АРАБОВ МАВЕРАННАХР В ПЕРВЫЕ ГОДЫ АРАБСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА
  8. ЛИВАН в 1943-1957 гг. ПЕРВЫЕ ГОДЫ НЕЗАВИСИМОСТИ ЛИВАНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
  9. Внутренняя деятельность правительства Алексея Михайловича Первые годы царствования и Соборное Уложение.
  10. Общественно-политическая борьба в пореформенные годы
  11. О главном направлении общественного развития в семидесятые годы  
  12. § 5. РОССИЙСКАЯ КУЛЬТУРА В 1990-е ГОДЫ
  13. 6.4. Культуры и цивилизации. Культура в цивилизационных процессах
  14. § 3. КУЛЬТУРА И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДВИЖЕНИЯ
  15. Спираль молчания как процесс возникновения и распространения общественного мнения
  16. 1.2.5. Культура отражает общественные идеалы