<<
>>

§ 2. ЭПИКУРЕИЗМ В ПРОВИНЦИЯХ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (I-II вв. н.э.)

Некоторые римляне знакомились с эпикурейской философией непосредственно в Афинах — у Зенона, Федра и Патрона, возглавлявших Сад в конце I в. до н.э., среди них были и Тит Помпоний Аттик, и Цицерон, и Гораций.
Особенно горячо почитался римскими эпикурейцами Федр (умер в 70 г. до н.э.)73. У него учились: Цицерон, познакомившийся с ним в Риме (Ad Fam. XII, 1, 2); Тит Помпоний Аттик74, который в благодарность воздвиг своему учителю статую на Афинском акрополе; Луций Сауфей и его брат Аппий75, посвятившие элевсинским богам герму своего сколарха. Руководители афинской эпикурейской школы обращались за помощью к своим римским покровителям в случае возникновения каких- либо организационных трудностей. Известно, что Патрон (руководил эпикурейской школой в Афинах в 70-51 гг. до н.э.) обратился к Цицерону тогда, когда ареопаг предоставил Гаю Меммию Гемелу под строительство участок земли в Афинах, на котором находились развалины дома Эпикура. Сначала Цицерон не пожелал помочь эпикурейской школе, но под воздействием Тита Помпония Аттика все же написал Меммию в Митилену (Fam. XIII, Att. V, И), и тот отказался от своих претензий. Еще более примечательные события произошли в 121 г. н.э., когда ходатаем по делам афинской эпикурейской школы выступила Плотина, жена императора Траяна и приемная мать Адриана. Во времена своего грозного супруга она скрывала свои симпатии к эпикуреизму, но после его кончины решилась на открытую поддержу эпикурейской школы76. Известна надпись 121 г. н.э., содержащая письмо Плотины к Адриану на латинском языке, в котором она просит разрешить главе эпикурейской школы в Афинах Попиллию Теотиму и его преемникам писать завещания по-гречески и выбирать себе преемников по своему усмотрению, независимо от того, являются ли они римскими гражданами, или нет. В этой же надписи воспроизводятся письмо по-латыни Адриана к Попиллию Теотиму с разрешением выбирать себе преемника, как просит Плотина, и второе письмо Плотины, написанное по-гречески и обращенное к эпикурейцам Афин, в котором объявляется, что их просьба удовлетворена, прославляется Адриан и содержится совет, кого назначить преемником.
Интересно, что в греческом тексте Плотина называет Эпикура ототтде («спаситель»), а в начале письма обращается к эпикурейцам с традиционным приветствием, называя их «друзьями»: тает/ то?д (ptXoig xaiqetv11, что говорит о ее вовлеченности в круг эпикурейских ценностей. Как отмечалось, сам Эпикур родился на острове Самос и бблыную часть жизни провел не в Афинах, а в Малой Азии. Своих учеников он впервые нашел не в Афинах, а в Колофоне, затем в Митилене, а позже в Лампсаке создал кружок. Выходцами из Лампсака были известные эпикурейцы: Метродор, Полиэн, Леонтей, Фемиста, Колот, Идоменей. Преемник Эпикура — Гермарх происходил из Митилены, а преемник Гермарха— Полистрат— из Лампсака. Когда Эпикур обосновался в Афинах, то писал письма многочисленным «друзьям в Азии», в том числе и по поводу конфликтов, которые возникали у него и его учеников с представителями других философских школ, находящихся в ма- лоазийских городах78. Эпикуреизм был достаточно широко распространен там не только в III в. до н.э., но и значительно позже. Так, при царе Антиохе IV Епифане (175-167 гг. до н.э.) центром эпикуреизма на Востоке стала Антиохия. Антиох первоначально испытывал отвращение к учению Эпикура, но под влиянием эпикурейца Филонида, посылавшего ему по традиции «философские письма», изменил свое отношение. В конце концов Филонид был приглашен ко двору Антиоха. Филонид достиг значительного положения, выполнял особые поручения, был послом. В его честь высечены надписи в Афинах и Дельфах. Филонид написал несколько книг, опубликовал собрание изречений Эпикура. Он сумел остаться в милости и у смертельного врага Антиоха — Деметрия I, и у Александра Балы, хотя последний и увлекался учением стоиков. Филонид стал доверенным лицом Балы в Лаодикее — своем родном городе. Милостью Деметрия I, Александра Балы и Антиоха VI пользовался и эпикуреец Диоген из Селевкии (Athen. 221а)79. Жителям города Амастрис в Вифинии было запрещено обращаться к оракулу Аполлона в Дельфах по причине их поголовного эпикуреизма80.
Оттуда, из Вифинии, был родом знаменитый врач-эпикуреец Аск- лепиад (I в. до н.э.), которым восхищался Секст Эмпирик (Adv. math. VII, 90)81. Город Таре, родина апостола Павла, — место рождения одного из лидеров Среднего Сада— Диогена, составителя «Избранных уроков». Некоторое время в Тарсе правил реформатор-эпикурец по имени Лисий. Родом из сирийского города Гадара был Филодем. Римским вольноотпущенником из Сирии являлся эпикуреец Марк Помпи- лий Андроник, пытавшийся, подобно Филодему и Сирону, стать ско- лархом в Кампании82. «Великий борзописец» (DL X, 25) Зенон, ученик Аполлодора по прозвищу «Садовый тиран», учитель Филодема и Сиро- на, происходил из финикийского Сидона. О популярности эпикурейской доктрины в восточных провинциях в римскую эпоху свидетельствуют тексты Лукиана и Апулея, Плутарха и Иосифа Флавия, многочисленные эпикурейские эпитафии. Среди эпиграфических свидетельств — надписи, указывающие на существование во II в. н.э. эпикурейской школы в Апамее (Сирия)83. Нам известны имена некоторых эпикурейцев, живших в Малой Азии во II в.: Диогениана упоминает Евсевий, Зенобия — Симпликий, Тимократа— Лукиан. Интересно, что в середине II в. среди видных эпикурейцев находились жрецы. Так, руководитель эпикурейцев в Апамее — Аврелий Веллей Филипп — был жрецом бога Бэла. А в Ли- кии жителями города Родиаполиса прославлялся жрец Асклепия84 и Гигеи, эпикурейский философ и врач Гераклит. Лукиан (Alex. 25) упоминал главу эпикурейцев в городе Амастрис— Тиберия Клавдия Ле- пида — главного жреца культа императора. О распространении эпикуреизма в восточном Средиземноморье косвенно свидетельствует то, что многие антиэпикурейские произведения I в. до н.э.— II в. н.э. были написаны именно там. Так, Филон Александрийский, более 30 раз упоминавший Эпикура и его учение, критиковал теорию познания и этику эпикуреизма. Кстати, в Александрии кружок эпикурейцев существовал еще во времена первых Птолемеев, и сохранились фрагменты писем Эпикура «друзьям в Египте» (Us. 106-107). Известным противником эпикуреизма был перипатетик Николай из Дамаска (74-73 гг.
до н.э.)— придворный историк Ирода Великого. Значительное число последователей Эпикура находились в Эфесе. В «Послании к Ефесянам» разоблачаются эфесские «безбожни ки в мире» и «язычники по плоти», живущие «по обычаю мира сего» и «по плотским похотям», «исполняя желания плоти, и помыслов» (Ефес. 2, I). Позже Юстин и Ориген продолжили критику учения Эпикура, используя обвинения в эпикуреизме как полемический прием. В Кесарии (Палестина) Ориген написал сочинение «Против Цельса», в котором последний был представлен как последователь Эпикура. Благодаря Евсевию Кесарийскому до нас дошла значительная информация о позднем эпикуреизме. Среди греческих авторов, критиковавших эпикурейское учение в конце I — начале II в., особое место принадлежит Плутарху, написавшему девять книг против Эпикура. Известно, что в «Моралии» Плутарха имеются три антиэпикурейских полемических трактата. Однако отношение Плутарха к эпикуреизму не всегда было одинаковым: оно претерпело определенную эволюцию. В трактате «О суевериях», написанном в юношеские годы, Плутарх сопоставлял вред, приносимый безбожием и суеверностью. Он пришел к выводу, что атеизм — всего лишь ложная идея, ошибочное мнение, не затрагивающее душу, в то время как суеверность— это страсть, губящая именно душу, вселяя в нее страх. Среди безбожных учений Плутарх выделял атомизм, однако указывал, что он не наносит ущерб душе, в отличие от суеверия, порождающего «болезнь» души. В критике суеверий Плутарх использовал эпикурейские доводы. Подобно Эпикуру, он считал, что мнение о том, что божество может порождать страх, искажает чистое представление о боге и поэтому не благочестиво. Плутарх объявлял суеверие искажающим подлинное представление о богах. Проблема подлинного и мнимого благочестия широко обсуждалась эпикурейцами. Так, римские эпикурейцы считали свое отношение к иррелевантным богам из междумирий подлинно благочестивым и всячески стремились опровергнуть обвинения в безбожии. В трактате «Об Исиде и Осирисе» Плутарх уже не делал различия в степени вредности для души суеверия и безбожия.
Он писал: «Если будешь внимать историям о богах ... от тех, кто толкует их благочестиво и мудро, если ты всегда будешь исполнять и блюсти предписанные обряды, понимая, что нет для богов более приятной жертвы, чем истинное представление об их природе, тогда избежишь ты суеверия, которое является злом не меньшим, чем безбожие» (De Is. 11). В более поздних сочинениях Плутарх нашел возможность оправдать суеверия, народную веру и жестокие обряды, используя учение о демонах. В стремлении освободить образы богов от антропопатизма и антропоморфизма Плутарх приписывал все, что недостойно богов с точки зрения философского понимания божественного, демонам. Он отмечал, что величайшие затруднения разрешили те, кто признал между людьми и богами род демонов, посредствующих и связующих их воедино, открыв, таким образом, общение между людьми и богами (De def. or. 10). Как отмечалось, эпикурейцы признавали существование образов, истекающих от людей к богам и от богов к людям. Однако Плутарх различал Satfiovsg и s/'&oAa у эпикурейцев. Он писал: «Если смеяться в философии, то смеяться можно над эйдолами, безмолвными, слепыми, бездушными, которые бродят бесчисленные смены лет, показываясь и блуждая всюду, вытекшие от всех живущих, от давно преданных сожжению и сгнивших» (De def. orac. 19). В «Жизнеописании Брута» (37) Плутарх рассказывал, что Кассий, следовавший учению Эпикура, успокаивал Брута, видевшего страшные призраки. Кассий говорил, что это воображение приводит в движение чувства и внушает в действительности не существующие образы. Плутарх был несогласен с Кассием. В «Жизнеописании Цезаря» (66) Плутарх сообщал, что под воздействием страха Кассий постепенно отошел от учения Эпикура и в день убийства Цезаря даже призывал дух Помпея себе в помощники. Согласно Плутарху, убийцами руководила воля некоего злого демона, предназначившего убийство именно перед статуей Помпея. В «Застольных беседах» (VIII, 10) Плутарх отмечал разницу между эпику- ровским и демокритовским учениями об образах.
Представление о демонах у Плутарха наиболее близко представлению о богах-образах Демокрита, из которых одни творят зло, а другие — добро. В сочинении «Об Исиде и Осирисе» (45) Плутарх критиковал атомизм Демокрита и Эпикура, а также учение Эпикура о случайности. Однако серьезная полемика была развернута в специальных трудах, посвященных разоблачению эпикуреизма. Из девяти книг Плутарха, написанных специально против учения Эпикура, до нас дошли только три: «Против Колота», «О том, что, следуя Эпикуру, невозможно жить счастливо», «Хорошо ли сказано: “Проживи незаметно”». Трактат Плутарха «Против Колота» — это полемическое сочинение, направленное против книги «О том, что нельзя жить, если следовать учению других философов», написанной тем, кого Эпикур ласково называл Колота- рионом. Плутарх защищал от атак Колота воззрения Демокрита, Эмпедокла, Парменида, Платона, Сократа, Стильпона, Аркесилая. В трактате оценивается значение теории познания (каноники) и учения о природе (физики) Эпикура. Плутарх критиковал атомистическую доктрину эпикуреизма: «Эпикурейцы, сгоняя воедино неизменные и невоспри имчивые атомы, ничего из них не получают, но заставляют их наносить друг другу частые и непрерывные удары ... То, чтр они называют рождением ... есть беспорядок и борьба ... следовательно, из них не может получиться ничего, даже лишенного души» (X, 3-4). Атомы лишены чувств, а поэтому, считал Плутарх, они не способны ни к смешению, ни к соединению. Плутарх стремился доказать, что, вопреки претензиям Колота, учение эпикурейцев по существу антифилософское, так как противостоит всей философской традиции. Особенно возмущала Плутарха критика Колотом Платона. Он даже назвал Колота человеком, у которого «нет ни капли мудрости» (XV, 21). Плутарх высказывался негативно и по поводу теологии Эпикура, считая, что он оставляет клятву, молитву, жертвоприношение только на словах (XI, 1), наполняя жизнь презрительным отношением к священным празднествам и мистериям, бесстыдно не считая бога богом. Он критиковал Эпикура за отрицание провидения и возможность дивинации85. Третья часть эпикурейской философии— этика— рассматривалась Плутархом в диалоге «О том, что, следуя Эпикуру, невозможно жить счастливо»86. Учение о наслаждении Эпикура понималось Плутархом как грубый чувственный гедонизм. По его мнению, эпикурейцы «полагают, что благо сосредоточено в чреве и во всех остальных ходах внутри тела, по которым проникает наслаждение ... они думают, что все замечательные открытия, все остроумные изобретения имеют сво-, им источником наслаждение, доставляемое чревом» (III, 2). Согласно Плутарху, именно теория наслаждения способствует тому, что в эпикуреизме оформляется особая теология, по которой от богов ожидать ничего не следует, как от рыб Гирканского моря (XX, 3). Плутарх писал, что, хотя эпикурейцы и освобождают человека от с^рахд и. суеверия, но не дают радости от благосклонности богов и лишает надежды на загробную жизнь. Эпикур, изображая рассеяние души и разложение ее на атомы, подрывает, по мению Плутарха, ту надежду, ради которой все люди готовы дать истерзать себя Церберу и таскать воду в бездонную бочку Данаид — надежду на продолжение своего существования. В противоположность Эпикуру, Плутарх заявлял, что смерть — большое и совершенное благо, так как только после нее душа живет настоящей жизнью, в то время как в этом мире она переживает нечто, похожее на сон (XXVIII, 4). Маленький трактат «Хорошо ли сказано: “Проживи незаметно”» по содержанию примыкает к трактату «О том, что, следуя Эпикуру, невозможно жить счастливо». В нем Плутарх вновь утверждал свою веру в бессмертие души, отмечая, что одной этой веры недостаточно. Он критиковал общественную позицию Эпикура, полагая, что бессмертие в памяти народной возможно лишь для тех, чьи деяния обеспечили им бессмертную славу. В диалоге «О том, что пифия более не прорицает стихами» Плутарх продолжил критику эпикуреизма, выведя в качестве одного из участников беседы математика-эпикурейца Боэта, высмеивающего оракулы. В этом диалоге упоминается популярный сборник максим Эпикура «Главные мысли», который содержит основные положения его эвдемонистического учения. Плутарх критиковал Эпикура за разрушение «веры отцов». Он соглашался со словами поэта Серапиона, признававшего возможность предсказаний. Иными словами, не нужно отвергать гадания и вместе с ним промысл и божественное начало, а надо изыскивать разрешение противоречий, благочестиво сохраняя традиционную религию. Таким образом, солидаризируясь в начале своего творчества с Эпикуром в критике суеверий, в зрелые годы Плутарх выступил с разоблачением эпикуреизма, признав народную религию, полную суеверия, «благочестивой», а учение «пророка Эпикура»— безбожным. Анти- эпикурейская полемика Плутарха, несомненно, оказала влияние на позднейшие рецепции эпикуреизма. Самыми значительными свидетельствами распространения во II в. эпикурейской философии в восточном Средиземноморье являются сочинения Лукиана из Самосаты (Сирия) и грандиозный проект Диогена из Эноанды (Ликия). Диоген приказал на стенах портика, стоявшего на главной площади своего города, выбить гигантскую надпись, прославлявшую Эпикура и 87 посвященную изложению его учения . Вероятно, идея создания грандиозного философско-сотериологического послания, обращенного к современникам и потомкам, возникла у Диогена под влиянием, с одной стороны, греческой традиции (изречения семи мудрецов, «полезные людям» (Paus. X, 24,1), были начертаны в пронаосе Дельфийского храма), а с другой — распространения в Малой Азии монументальных эпиграфических памятников, прославлявших римских императоров. В 1972 г. американский исследователь М. Ф. Смит предложил более точную датировку надписи Диогена, ранее определяемую началом III в. н.э. При раскопках в Эноанде была обнаружена надпись, касающаяся музыкального празднества, устроенного в городе во времена Адриана, в которой упоминается некий консул по имени Диоген. На основании сравнения текстов двух надписей Смит сделал вывод о том, что Диоген-консул и Диоген-эпикуреец— одно лицо, а обе надписи были сделаны около 120 г. н.э.88 Диоген не был оригинальным философом, он получил образование на острове Родос и, вероятно, там приобщился к эпикурейской философии. Диоген стал популяризатором и пропагандистом идей Эпикура, полагая, что людям для облегчения жизни и обретения счастья необходимо просвещение. Он считал, что большинство людей страдают из-за ошибочных мнений о вещах, передавая невежество друг другу, подобно тому, как во время чумы передают друг другу болезнь. Число таких людей множилось, и Диоген решил помочь им всем: нынешним поколениям и будущим, согражданам и чужеземцам89. Вслед за Эпикуром Диоген указал на то, что мешает обретению счастья, — это страх перед болью, страх смерти и страх перед богами90. Неумеренные страсти, т.е. желания, переходящие границы, означенные природой, также вызывают смятение и страдание91. Послание Диогена извещало о существовании пути для освобождения от страхов — следовать учению Эпикура. Диоген излагал философию Эпикура, вероятно, по распространенным среди его последователей сборникам писем и максим. В надписи приведены изречения из «Главных мыслей»92, цитаты из известных нам и ранее не найденных писем Эпикура. Как и сочинения других эпикурейцев, текст своеобразной «каменной книги» Диогена полемически заострен: он спорил с Демокритом и стоиками по поводу веры в вещие сны93; критиковал учение о метемпсихозе Пифагора и Эмпедокла94; разоблачал мантику и оракулы. Подобно Филодему, Диоген защищал эпикурейцев от обвинения в безбожии, указывая: «Это не мы отрицаем богов, а другие. Так, Диагор Мелосский и те, кто близко следовали его теории, ясно утверждали, что боги не существуют, и активно нападали на тех, кто думал иначе. Протагор из Абдеры, в целом, выдвигал то же мнение, что и Диагор, но выражал его иначе, чтобы избежать его чрезмерной дерзости»95. Диоген выступал против учения о провиденциальном устройстве мира. Он писал об этом в такой манере, которую Д.Ферлей, автор труда по античной натурфилософии, шутя, назвал манерой западного туриста, жалующегося на неудобства восточного отеля96: «Море занимает слишком большую часть космоса, делая населенные земли полуостровом, мало того, что оно само по себе полно самыми скверными вещами, вода в нем — соленая и горькая, как будто приготовленная богом специально, чтобы отвратить людей от питья. Помимо этого, так называемое Мертвое море, которое действительно мертво, так как нет по нему судоходства, даже лишает местных жителей части занимаемой ими земли, так как вода в нем то опускается, то поднимается»97. Представляет особенный интерес заключительная часть надписи Диогена, в которой он приспособил традиционный эпикуреизм к языку до и духу своего времени . Диоген зерил в грядущее наступление «золотого века». Он мечтал о том времени, когда идеалы Сада станут всеобщими. Все будут мирно заниматься земледелием, а в часы досуга — философией. В обществе будет царить справедливость, отношения наполнятся взаимной любовью, и тогда «жизнь богов перейдет к лю- 99 ДЯМ» . О значении этики Эпикура для всякого, ищущего «избавления от душевных волнений» (Alex. 47)100, в одном из своих поздних сочинений писал великий сатирик Лукиан (120-200 гг.). Много путешествуя по импЬрйи, он писал по-гречески, но любил подчеркивать свое сирийское пройсхоэкдение. Лукиан пользовался известностью не только в древности, но и в Новое время101, поистине став «другом умнейших людей всех времен»102. Ему принадлежит большое число произведений, преимущественно небольшого объема, написанных в виде речей, писем, диалогов на бытовые, риторские и философские темы. Его блестящие сатирические сочинения представляют разнообразные картины современной ему жизни и являются важным источником информации о культуре эллинистической эпохи. Особое место в наследии Лукиана занимают произведения, посвященные религиозным представлениям и культу. Он, по словам Герцена, 103 «потряс язычество» насмешками, своим отрицанием оставив «пустоту» . Лукиан не ограничивался насмешками над териоморфностью и антропоморфностью того или иного бога, он указывал на условность представлений о богах вообще. Не случайно в лексиконе Суды говорится о том, что Лукиан был прозван «насмешником» за то, что клеветал на истину, и как совершивший святотатство он горит в аду в вечном пламени. К наиболее ранним сатирам Лукиана относятся «Разговоры богов» и «Морские разговоры». В небольших сценках Лукиан изображал, классических греческих богов, представляя их существами, обладающими всеми человеческими недостатками и пороками, превращая тем самым известные мифы в анекдоты из жизни людей. В сочинениях «Собрание богов» и «О сирийской богине» описываются новые боги синкретических культов, названные Лукианом «незаконнорожденными» и «неправильно внесенными в списки богов». В сочинении «Правдивая история» Лукиан, пародируя распространенные повествования о путешествиях и приключениях и иронически описывая остров блаженных, где живут философы, выразил общепринятое мнение о единой позиции по поводу наслаждений у эпикурейцев и киренаиков: «Первое место среди блаженных принадлежит Эпикуру и Аристиппу, людям милым, веселым и наилучшим сотрапезникам» (Ver. hist. 18)104. Лукиан, прекрасно сведущий в философских спорах своего времени, в собственных философских симпатиях прошел путь от увлечения кинизмом до восхищения эпикурейской философией. В диалоге «Гер- мотим, или О выборе философии» он критиковал все философские школы, в том числе и эпикурейскую: «Можешь ты назвать мне кого- нибудь, испытавшего в философии все пути? Кто, зная учение Пифагора, Платона, Аристотеля, Хрисиппа, Эпикура и других, в конце концов выбрал из всех путей один, признав его истинным, и пошел по этому пути, убежденный, что только он, он один, прямо ведет к блаженству» (Hermotim. 46)105. Диалог «Дважды обвиненный, или Судебное разбирательство», точно так же как и диалог «Гермотим», демонстрирует кинический нигилизм по отношению ко всем философским школам, однако в споре между Стоей и Наслаждением судьи присуждают победу Эпикуру. Зевс в этом диалоге возмущенно заявляет: «Ведь если мы хоть немного вздремнем, сейчас же является любитель истины Эпикур и начинает изобличать нас в том, что мы не заботимся о делах мира» (Bis Accus. 2)106. Если в диалоге «Зевс уличаемый» Лукиан в разоблачении оракулов, мистерий, онейромантики, жертвоприношений пользовался доводами киников, то в диалоге «Зевс трагический» — доводами эпикурейцев, особенно в критике предопределения107. Этот диалог характеризует философские пристрастия Лукиана и глубокое знание мнений философов различных школ по поводу «старых и новых богов». Устами бога Мома Лукиан высказывался о причинах распространения неверия в обществе: «Мы не вправе сердиться ни на Эпикура, ни на его учеников и его последователей за их мысли о нас. Каких же суждений можем мы требовать от них, раз они видят такую неурядицу в жизни, когда честные люди находятся в пренебрежении, гибнут в бедности, рабстве и болезнях, а самые дурные и негодные, пользуясь почестями и богатством, господствуют над лучшими; если святотатцы безнаказанно скрываются, а людей, не сделавших ничего неправого, распинают или ведут на пытки? Естественно, что, видя все это, люди отрицают наше существование ... Когда люди слышат от рапсодов, что мы страдаем от страстей и от ран... желая, однако, называться блаженными и бессмертными, — не справедливо ли, что они над нами смеются и ни во что не ставят ... Люди, подняв к небу голову, мало-помалу поймут, что им нет никакой пользы от жертвоприношений и торжественных шествий. И ты вскоре увидишь, как Эпикурейцы, Метродоры и Дамиды, посмеются над нашими защитниками, победят их и заткнут им рот» (Zeus. Tr., 19-22)108. Ранние произведения Лукиана показывают, что ему действительно было важно «заставить улыбнуться над быком Аписом» и «расстричь его из священного сана в простые быки»109. Однако постепенно от критики суеверий, в которой своим союзником Лукиан видел и Эпикура, он пришел к более радикальным выводам о роли религии в жизни человека. Он полагал, что в религиях отражаются нелепые суеверия и заблуждения, что религия может быть использована для обмана и для достижения нечестивых целей; что образы богов известных религий не могут считаться идеальными, ибо не соответствуют представлениям о природе божественного. Известный историк кинической литературы И.М.Нахов считает, что в конце жизни Лукиан обратился к Эпикуру, и тогда его атеизм получил более прочную базу в виде материализма и атомизма110. Особое значение для определения степени увлеченности Лукиана эпикуреизмом имеет памфлет «Александр, или Лжепророк», в котором высмеивается4 история создания культа нового бога Гликона. Лукиан познакомился с неким Александром из Пафлагонии, который выдавал себя за сына бога Асклепия, и публично выступил с разоблачением его мошеннических действий. Тогда новоявленный пророк решил его убить, но Лукиану удалось спастись. Римский наместник в Вифинии убедил Лукиана не подавать в суд на Александра, так как тот имел высоких покровителей. Чтобы отомстить, Лукиан решил ославить Александра, написал о его уловках, с помощью которых ему удавалось вводить людей в заблуждение. Александр сжег на площади собрание изречений Эпикура «Главные мысли»— книгу, являющуюся, по словам Лукиана, «источником великих благ», «удаляющим страхи, пустые надежды и влагающим в наш ум истину»111 (Alex. 47). Александр сжег книгу так, как будто сжигал самого философа, а пепел выбросил в море. Лукиан восклицал: «С кем же другим с большим основанием мог вести войну обманщик, друг всяких басен о чудесах, ненавистник правды, как не с Эпикуром, исследовавшим природу вещей — единственным человеком, знавшим о ней истину (курсив наш. — М.Ш.)» ( Alex. 25)112. Лукиан адресовал памфлет некоему эпикурейцу по имени Цельс. Обращаясь к нему, Лукиан объяснял цель предпринятого труда: «Писал я, чтобы отомстить за Эпикура, мужа поистине святого, божественной природы, который один только без ошибки познал прекрасное, препо дал его и стал освободителем всех, имевших с ним общение» (Alex. 61)113. Для исследователя очень заманчиво считать этого друга Лукиана — эпикурейца Цельса — автором «Правдивого слова», против которого выступал Ориген, тем более что для этого «нет хронологических препятствий»114. А.Б.Ранович отмечал, что оригеновского Цельса сближает с лукиановским совпадающий круг интересов (критика магии, разоблачение шарлатанства всякого рода проповедников)115. Однако есть и противоположное мнение. Так, Г.Чэдвик считал, что все аргументы автора «Правдивого слова» имели платоновский характер, а Ориген потому называл своего оппонента эпикурейцем, что хотел дискредитировать его116.
<< | >>
Источник: Шахнович М.М.. Сад Эпикура: Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской культуры. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та,. — 284 с.. 2002

Еще по теме § 2. ЭПИКУРЕИЗМ В ПРОВИНЦИЯХ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (I-II вв. н.э.):

  1. Конец Римской империи на Западе
  2. Римская империя
  3. Ресурсы Римской империи
  4. Разделение Римской империи
  5. Римская империя на Востоке: Юстиниан
  6. Священная Римская империя
  7. Римская империя
  8. Римская империя в 400 году
  9. Поздняя Римская империя и Византия
  10. Изобразительное искусство Римская империя
  11. Теории, объясняющие падение Римской империи на Западе
  12. § 3. Иран между Римской (Византийской) империей и кочевниками
  13. Германия и Священная Римская империя
  14. Варварские государства — наследники Римской империи
  15. ИСКУССТВО ВРЕМЕН РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  16. Ранняя история вестготов до их вторжения в Римскую империю (376 г)
  17. Передвижения вестготов в пределах Римской империи (376-418 гг).
  18. Корсунский А. Р., Гюнтер Р.. Упадок и гибель Западной Римской империи и возникновение германских королевств (до середины VI в.), 1984