<<
>>

ПОСЛАНИЯ ИЗ ФЛАНДРИИ

Вторая половина XVI столетия и особенно последние три десятилетия прошли под знаком вооруженного противоборства на европейской арене сил протестантизма и католической контрреформации.
Правда, в Германии, бывшей до середины века основным полем этой борьбы, воцарилось неустойчивое равновесие между католическими и протестантскими княжествами, но главный театр военных действий переместился на запад — в Нидерланды, стремившиеся освободиться от иноземного господства. Этот конфликт запылал с неослабевающей силой в раздираемой религиозными войнами Франции. Он наложил отпечаток на всю политическую жизнь Англии, где значительная часть населения оставалась католической и даже поднимала восстания против протестантской королевы Елизаветы и где борьба католичества и протестантизма вскоре переросла в войну с могущественной державой Филиппа И. В этой борьбе испанский монарх мог опираться на другие силы габсбургского лагеря: на папство и иезуитский орден.

Сигналом к обострению борьбы послужила булла, обнародованная 25 февраля 1570 г. папой Пием V. В ней английская королева Елизавета I отлучалась от католической церкви, к которой она, впрочем, как протестантка и не принадлежала. «Мы объявляем, — заявлял римский первосвященник в этой булле, — указанную Елизавету еретичкой и подстрекательницей еретиков, и те, кто является ее приверженцами, также осуждаются и отделяются от христианско

го мира... Мы лишаем указанную Елизавету ее мнимых прав на королевство и всех остальных прав... Мы приказываем и запрещаем всем и каждому из ее дворян, подданных и народа и кому бы то ни было оказывать любое повиновение ее властям, ее приказам или ее законам». На протяжении последующих тридцати с лишним лет Англия, которую католический лагерь оказался не в силах покорить вооруженным путем (посылка испанской Непобедимой армады и других армад окончилась полной неудачей), стала ареной непрерывной цепи заговоров и подготовки покушений на королеву.

Кто же был организатором всех этих заговоров? Лагерь контрреформации? Но еще почти сто лет тому назад известный английский историк М. Юм в книге «Измена и заговоры» (Лондон, 1901 г.) писал, что «обвинения, которые повторял почти каждый историк со времен Елизаветы, приписывая католикам широко распространенные и многочисленные заговоры с целью убийства королевы, в большой мере не подтверзвдены серьезными доказательствами... Обычной практикой — это являлось политикой английского правительства в то время — было очернить характер и способы действий национального врага насколько только возможно». Высказанное М. Юмом сомнение было поддержано многими другими историками. «Стало своего рода модой, — писал профессор Эдинбургского университета Г. Доналдсон в книге «Первый судебный процесс шотландской королевы Марии Стюарт» (Нью-Йорк, 1969), — утверждать, что все католические заговоры... были сфабрикованы английским правительством». Сомнение в правильности официальной версии было превращено католическими авторами в утверждение, будто бы имеются неопровержимые свидетельства, что все эти заговоры были правительственной провокацией. Так возникла католическая версия заговоров, несовместимая с прежней, протестантской. Католическая историографическая версия имеет прототип в созданной современниками католической исторической версии, которая была, однако, значительно менее разработана и распространена, чем противостоящая ей концепция. Сложность или даже в ряде случаев невозможность установления истины усугубляется тем, что имелись заговоры, несомненно, сфабрикованные правительственными провокаторами, и наряду с ними сохранилось немало свидетельств активной подрывной деятельности католических агентов, особенно иезуитов. У некоторых из конспираций из-за очевидности их характера нет различных версий, но это не исключает сомнения в отношении остальных заговоров, у которых такие версии имеются.

Для одних версий основополагающим был ответ на вопрос: кто организовывал заговор — католическая или протестантская сторона.

Для других — был ответ на другой вопрос: существовал ли вообще заговор или он являлся плодом

вымысла руководителей правительства. Наконец, для третьих — было ли объявление подготовки покушения и само покушение делом фанатика-одиночки, или, напротив, он имел скрытых пособников, или за его спиной стояли люди, руководившие его действиями.

К числу конспираций, основой которых является ответ на вопрос, был ли он заговором католической контрреформации или елизаветинского правительства, является знаменитый заговор Ридольфи. Протестантская версия его была обнародована в заявлениях английских властей, а католическая наиболее подробно изложена известным историком, членом иезуитского ордена Ф. Эдвардсом в книгах «Опасная королева» (Лондон, 1964), «Счастливый случай. Томас Говард, Четвертый герцог Норфолк и заговор Ридольфи. 1570-1572» (Лондон, 1968), «Роберт Парсонс. Биография иезуита елизаветинской эпохи. 1546-1610» (Сент-Луис, штат Миссури, 1994).

Согласно протестантской версии все началось с интриг флорентийского банкира, агента папы и испанского короля, Роберто Ридольфи, имевшего широкие связи в Англии. Он посещал испанского посла в Лондоне дона Герау Де- спеса, был хорошо знаком с католическим епископом Джоном Лесли, послом Марии Стюарт при английском дворе и герцогом Норфолком. Английские власти подозревали банкира в оказании поддержки восстанию католиков в северных графствах и даже содержали под арестом. Около 25 марта 1571 г. Ридольфи было разрешено покинуть страну. Он уехал с секретными письмами от Марии Стюарт и герцога Норфолка. В случае получения денежной субсидии герцог обещал поднять восстание и держаться сорок дней до высадки в Англии шеститысячной испанской армии. Целью заговорщиков было низвержение и убийство королевы Елизаветы.

А еще примерно через месяц в апреле 1571 г. английские таможенники задержали в Дувре молодого фламандца Шарля Байи, состоявшего в штате шотландского посольства. Он бегло говорил по-английски, умело принимал любое обличье и легко обходил бдительность таможенных властей.

Но на этот раз удача изменила фламандцу. Его багаж был подвергнут тщательному досмотру, и в нем обнаружено мятежное, по критерием того времени, сочинение, изданное во Фландрии, и какие-то бумаги с зашифрованным текстом. Имена адресатов были закодированы цифрами 30 и 40. При допросе Байи уверял, что его просто попросили доставить письма, о содержании которых ему ничего не известно, не знает он также, кто скрывается под цифрами 30 и 40. Однако при более детальном обыске выяснилось, что Байи лгал — при нем нашли шифр к привезенной им корреспонденции. Но имена адресатов, обозначенных цифрами, так и оставались невыясненными.

из

Политическая обстановка в стране в этот момент была очень напряженной. В северных графствах было недавно подавлено католическое восстание, главари которого предполагали свергнуть Елизавету и возвести на английский престол шотландскую королеву Марию Стюарт, которая после вооруженного столкновения со своими мятежными поданными бежала в Англию и содержалась там под арестом. Сторону Марии тайно принял один из самых знатных английских аристократов — Томас Говард, Четвертый герцог Норфолк. О его деде и прадеде уже говорилось выше в связи с их возможной ролью в убийствах сыновей Эдуарда IV, отец же его, известный поэт граф Серрей был казнен в правление Генриха VTII. Норфолк, который был родней английской королеве (ее мать Анна Болейн была из рода Говардов), рассчитывал, женившись на Марии, занять шотландский, а может быть, и английский престол. Узнав об этих планах, разгневанная Елизавета приказала посадить герцога в Тауэр, а потом перевела его под домашний арест (против Норфолка не было прямых улик). Но он, оставаясь протестантом, стал вместе с Марией Стюарт центром притяжения для католических сил, враждебных Елизавете.

Формально Мария Стюарт еще признавалась королевой Шотландии и у нее даже, как мы знаем, имелся посол при английском дворе, епископ Джон Лесли. Сочинение этого самого Лесли, недвусмысленно обосновывавшее притязания Марии Стюарт на английскую корону, и нашли, помимо шифрованной корреспонденции, в багаже Шарля Байи.

При допросе фламандца губернатором южных портов сэром Уильямом Кобгемом присутствовал его брат Томас, тайно принявший католичество. Байи успел обменяться с ним многозначительными взглядами. Уильям Кобгем, не теряя времени, поспешил с захваченными бумагами к главному королевскому министру Уильяму Сесилу, лорду Берли. Однако по дороге Томас Кобгем заявил брату, что если бумаги попадут в руки властей, герцог Норфолк — конченный человек, и умолял не торопиться с их передачей Сесилу. Уильям Кобгем заколебался, сообразив, что в бумагах содержались сведения о заговоре, организованном итальянским банкиром Ридольфи, с которым сам губернатор был ранее связан; и, опасаясь, как бы эта связь не выплыла наружу, Кобгем решил, что предавать конфискованную корреспонденцию правительству явно не в его интересах и даже представляет для него серьезную угрозу. Но скрыть свою добычу от Сесила, который все равно через его многочисленных шпионов узнал бы о перехваченной переписке, было еще опаснее. Не зная, что предпринять, Кобгем, в конце концов, пошел на хитрость. Корреспонденция была спешно отослана послу Марии Стюарт епископу Лесли, к штату которого принадлежал Байи, с вежливой просьбой явиться на следующий день к губернатору и вместе с ним прочесть полученные письма. Иначе говоря, Лесли получил время для подмены бумаг.

Епископ сразу же ринулся к испанскому послу дону Герау Деспесу. Началась лихорадочная работа. Письма, которые привез Байи, были подменены другими, написанными тем же шифром. Для придания правдоподобия в текст подложных писем были включены многочисленные выпады против Елизаветы, но опущено все, что могло навести на мысль о существовании антиправительственного заговора. В пакет была даже вложена часть настоящих писем, не содержащих компрометирующих сведений. Подлинные же письма были отправлены тем, кому они были адресованы, — прежде всего герцогу, Норфолку. Теперь Кобгем мог послать фальшивую переписку лорду Берли, а Лесли, играя свою роль, даже потребовал возвращения адресованных ему писем, на которые распространялась неприкосновенность дипломатической корреспонденции.

Лорд Берли если и был обманут, то только наполовину. Его шпионы во Фландрии уже донесли ему о ведущейся подготовке к какому-то заговору. Кроме того, министр был поражен наглым тоном, в каком было выдержано сочинение Лесли в защиту притязаний Марии Стюарт. Более того, в трактате Лесли содержались недвусмысленные намеки, что пленная королева займет не только шотландский, но и английский престол, причем не в качестве наследницы Елизаветы (как заявляла сама Мария), а взамен нее. Но Сесил ничем не выдал своих подозрений, предпочитая, чтобы до времени его считали одураченным.

Главным козырем министра было то, что под арестом находился, видимо, немало знавший Байи. Настойчивость, с которой епископ Лесли стремился добиться освобождения фламандца как служащего шотландского посольства, лишь укрепила Сесила в уверенности, что у Байи находится ключ к тайне. Посланцы от Лесли, которые пытались проникнуть к Байи, содержавшемуся в лондонской тюрьме Маршалси, перехватывались сторожами.

Байи не знал, какой линии ему держаться на предстоящих допросах. Однажды ночью в темную сырую камеру, где на вязанке соломы лежал он, тщетно пытаясь заснуть, был помещен новый заключенный. Фламандец с радостью узнал в нем своего знакомого, Уильяма Герли, высокочтимого среди католиков за бесстрашную защиту истинной веры. Единственно, чего не знал фламандец в биографии своего уважаемого друга, принимавшегося арестованными католиками за несчастного страдальца, с которого ни днем, ни ночью не снимали тяжелые цепи, — это то, что он уже не первый год состоял в штатах английской секретной службы, подвизаясь в последнее время преимущественно в роли тюремного шпиона и провокатора. Лорд Берли характеризовал его как «джентльмена, обладающего высокими достоинствами, мудростью и образованием, большим опытом... Он хорошо известен Ее Величеству, которая благосклонно относится к нему». Письма Герли действительно свидетельствуют, что он получил основа

тельное образование. По его утверждению, он хорошо знал несколько иностранных языков. Впоследствии он пошел в гору, его стали посылать за границу как дипломата. Герли внушал всем, что у него были родственные связи с лордом Нортумберлендом, одним из вождей английских католиков, хотя возможно, что это было частью легенды, придуманной шпионом для пользы службы. Известно также, что он в прошлом неоднократно преследовался властями, только не за верность католической вере, а за различные уголовные преступления, включая даже занятие пиратством без разрешения правительства.

Завоевав доверие Байи, Герли сумел также обвести вокруг пальца и посланца епископа Лесли. Через Герли шотландскому послу удалось наладить, наконец, переписку с Байи, которая предварительно' прочитывалась в ведомстве лорда Берли. Однако однажды Герли проговорился, назвав участников недавнего католического восстания «мятежниками», как их именовали в правительственных заявлениях и он сам в тайных доносах начальству. Байи понял, что перед ним — вражеский агент. Тогда Байи доставили к Берли, который потребовал от него расшифровать переписку. Байи сослался на то, что потерял ключ к шифру. Фламандца перевели в Тауэр, где подвергли пытке, впрочем, не очень суровой, по понятиям того жестокого времени. Берли по-прежнему не считал пытку наилучшим средством добыть у фламандца нужные сведения.

Было решено повторить трюк с Герли. В камеру фламандца подсадили другого правительственного агента, под именем доктора богословия Стори, призывавшего в своих сочинениях к убийству Елизаветы. Роль Стори сыграл некий Паркер, похитивший богослова в Нидерландах и доставивший в Англию, а может быть, тот же Герли! Свет проникал в казематы Тауэра очень слабо, и Байи мог не узнать своего недавнего приятеля. Мнимый доктор насоветовал Байи, который со страхом ожидал новой пытки, выразить готовность перейти на службу к лорду Берли, сообщив ему ключ к шифру, который и так уже (это стало известно Стори от надежных людей) сумел узнать секрет, и, таким образом, не только избавиться от жесточайших мучений, но еще и послужить католической вере. Байи так и поступил и, лишь когда его предложение услуг было с пренебрежением отвергнуто, понял, что с головой выдал своих доверителей. Но Байи уже не представлял для лорда Берли никакого интереса. Его еще некоторое время продержали за решеткой, а потом выслали из страны.

Байи выдал все, что знал, но знал он далеко не все. И, главное, ему были неизвестны имена, фигурировавшие под кодовыми обозначениями 30 и 40. Кто скрывался под ними, мог ответить только епископ Лесли. Лорд Берли сначала попытался действовать по оправдавшей себя схеме. С Лесли установил связь Герли, о подлинной роли которого посол Марии Стюарт, естественно, не имел

пб

ни малейшего представления. Но сколько ни потрясал великомученик кандалами и сколько ни сочувствовал ему Лесли, посол не видел причины, почему он должен сообщить Герли имена 30 и 40. Поскольку другого знающего эти имена человека — испанского посла Деспеса — тронуть было невозможно, оставалось применить силу в отношении Лесли, пост которого как дипломатического представителя Марии Стюарт давал лишь видимость защиты. Тайный совет отдал приказ об аресте Лесли. Тот попытался выпутаться с помощью новой лжи, уверяя, что 30 обозначало испанского посла, а 40 — Марию Стюарт, что письма, адресованные им, он сжег, но в них содержались лишь советы по борьбе против противников королевы в Шотландии. Берли, которому его шпионы передавали слухи о готовившемся заговоре, не сомневался, что епископ лжет, но у него не было доказательств.

Помог счастливый случай. Мария Стюарт, находившаяся в близком родстве с правящей династией Валуа и могущественным семейством лотарингского герцога Нш, получала от Франции субсидию в 600 фунтов стерлингов для борьбы с ее врагами в Шотландии. По просьбе Марии деньги были переданы французским послом герцогу Норфолку, который обещал содействие в их доставке по назначению. В самом этом согласии герцога еще нельзя было усмотреть государственной измены. Выполняя обещание, Норфолк приказал своему доверенному секретарю Роберту Хикфорду переслать эти деньги в графство Шропшир управляющему северными поместьями герцога Лоуренсу Бэннистеру, чтобы тот переправил их далее к шотландским лордам, державшим сторону Марии Стюарт. Главное, однако, — в мешок с золотом были вложены зашифрованные письма. Хикфорд попросил направлявшегося в Шропшир купца Томаса Брауна из Шрюсбери прихватить с собой небольшой мешочек с незначительной суммой в серебряной монете для передачи Бэннистеру. Купец охотно согласился выполнить просьбу: это был распространенный в то время способ пересылки денег. Но по дороге у Брауна возникли подозрения, уж очень тяжелым оказался мешок. Купец сломал печать и обнаружил в мешке крупную сумму в золоте и шифрованные письма. Зная, что Норфолка только недавно выпустили из Тауэра, где его содержали по подозрению в государственной измене, Браун повернул обратно в Лондон и передал денежный мешок и письма прямо в руки главного министра лорда Берли.

Получив эту добычу, Берли немедленно начал действовать. Хикфорд сразу же был арестован, но клялся, что не знает ключ к шифру. Зато другой приближенный Норфолка в испуге выдал существование тайника в спальне своего господина. Прибывшие туда посланцы Тайного совета обнаружили в тайнике письмо, где детально излагались планы антиправительственного заговора. По-

еле этого и Хикфорд, осознав бессмысленность дальнейшего запирательства, открыл ключ к шифру писем, отправленных в Шропшир. Теперь было уже несложно разгадать, кто скрывался под цифрами 30 и 40 в корреспонденции, привезенной Байи из Фландрии. Той же ночью Норфолк был арестован. Вначале он все отрицал, но поняв, что только полным признанием он может надеяться спасти жизнь, стал давать подробные показания.

Теперь можно было предъявить обвинения и епископу Лесли. Этот чревоугодник и поклонник прекрасного пола (ему приписывали несколько незаконных детей) не стал долго упрямиться, когда ему прозрачно намекнули, что он будет не первым католическим священником, отправленным на эшафот. «Глупо скрывать правду, если дело раскрыто», — нравоучительно заметил при этом почтенный прелат и заодно выдал многие другие секреты шотландской королевы, подтвердив, в частности, обвинение, что именно она организовала убийство своего второго мужа. Более того, епископ к этому присовокупил, что ему доподлинно известно об убийстве Марией и ее первого мужа, французского короля Франциска II, а также о попытке таким же путем избавиться от третьего мужа — Босвела, в чем ее не обвиняли даже самые яростные враги. Затем Лесли как духовное лицо настрочил Марии послание, в котором рекомендовал ей уповать на милости английской королевы и в дополнение ко всему составил льстивую проповедь в честь Елизаветы. «Этот поп — живодер, страшный поп!», — вскричала в ярости Мария, узнав о некоторых — далеко не всех — коленцах, которые выкидывал ее посол. Освобожденный от забот о собственной грешной плоти Джон Лесли мог с философским спокойствием наблюдать за казнью 2 июня 1572 г. герцога Норфолка в Тауэре. Епископ при том не утаил своего мнения, что участь Норфолка была бы не лучшей, если бы он женился на Марии Стюарт. Самого же Лесли, вскоре выпущенного из Тауэра и эмигрировавшего во Францию, ждали дальнейшие приключения на службе новых хозяев. А так как интересы его нанимателей часто находились в остром противоречии, Лесли не раз уличали в исполнении обязанностей шпиона-двойника, обвиняли в подделке государственных бумаг, воровстве и других столь же достохваль- ных деяниях.

В отличие от протестантской историографической версии, опиравшейся на правительственную точку зрения, католическая версия не имела подобного разработанного прототипа и приводит только отдельные скептические голоса современников событий. Ее сторонники использовали то обстоятельство, что наличие политической провокации признавала и традиционная версия, правда, не в подстрекательстве к заговору, а в способах его раскрытия — побуждению заговорщиков (Байи) к признанию того, что им было известно. Католиче

ская же версия отводила правительственной провокации основную роль в организации заговора. Эта версия сводится, в основном, к следующему. Флорентиец Роберто Ридольфи и состоящий в свите епископа Лесли фламандец Байи были с самого начала агентами английской секретной службы. Что могло побудить итальянского банкира играть эту провокаторскую роль? Вероятнее всего, крупные денежные вклады в различные торговые предприятия, которые были бы конфискованы при отказе сотрудничать с ведомством лорда Берли. Роберто Ридольфи ездил к римскому папе, к Филиппу II и испанскому наместнику в Нидерландах герцогу Альбе и всюду получал отрицательные ответы на свои заманчивые предложения. Альба заметил при этом, что замышляемый заговор обречен на неудачу хотя бы уже потому, что в тайну посвящено слишком большое количество людей. Тем не менее Ридольфи и его посланец Байи, о прибытии которого в Дувр были заранее осведомлены английские власти, форсировали подготовку заговора, точнее, делали вид, что завершают такую подготовку. Надо учесть, что находившаяся под стражей Мария Стюарт и содержащийся под домашним арестом Норфолк могли знать об этих приготовлениях, в основном, только то, что им сообщал Ридольфи. Он вполне мог извещать их, что другая сторона — Мария Стюарт или Норфолк — заканчивают приготовления к выступлению. Сомнение вызывает и подлинность писем, привезенных Ридольфи из Англии от имени Марии Стюарт и герцога Норфолка. Банкир представил лишь расшифрованные копии этих писем. В письме Норфолка содержатся географические ошибки, которые вряд ли мог сделать сам герцог. Смелый и решительный тон письма Норфолка плохо вяжется с колеблющейся позицией герцога, которая известна из его подлинных писем. Также неправдоподобна откровенная поддержка Норфолком католицизма, который даже на эшафоте утверждал, что никогда не давал согласия на мятеж и вторжение испанцев, отверг «папу и его религию». Такой же фальшивкой, как письма Норфолка и Марии Стюарт, являлись известные только в копиях верительные грамоты, которые привез Ридольфи от шотландской королевы и герцога.

Согласно традиционной (протестантской) версии полное раскрытие заговора произошло, как выразился прокурор на процессе Норфолка, благодаря «чудесной случайности» — посылке секретарем герцога Хикфордом управляющему северными имениями Бэннистеру через посредство купца Томаса Брауна французского золота и зашифрованных писем для передачи шотландским лордам — сторонникам Марии Стюарт. Показания арестованных слуг герцога позволили отождествить его с лицом, скрывающимся под кодовым обозначением 40. Неясно, зачем было снова обозначать герцога цифрой 40, как в корреспонденции, привезенной из Фландрии, подвергая его тем самым смертель

ной опасности. Хикфорд не был хорошо знаком с Брауном, и непонятно, как он мог рискнуть пересылать с ним письма такой важности. Как Браун сразу же определил, что в запечатанном мешке лежит не 50 фунтов стерлингов в серебряной монете, а золото на значительно большую сумму? Ведь один фунт стерлингов в золоте весил во много раз меньше, чем в серебре. Допустим, это можно объяснить опытностью купца. Но быстрота, с которой он доставил мешок членам Тайного совета, свидетельствует о том, что у Брауна был опыт не только в определении по весу количества серебряных и золотых монет. Очень вероятно и то, что шифрованные письма были вложены в мешок только после того, как он попал в руки властей.

Слуги герцога Хикфорд и Бэннистер явно были не участниками, а жертвами провокации. Самые полные и чистосердечные признания не спасли их от приговора к жуткой «квалифицированной» казни (правда, не сохранилось документов о приведении приговора в исполнение). Другое дело — роль, сыгранная доверенным слугой герцога Уильямом Баркером, который принимал активное участие во всей истории с посылкой денег. Именно Баркер дал наиболее убийственные показания против Норфолка. Приговоренный судом к смерти за государственную измену Баркер уже 2 февраля 1572 г. получил королевское прощение. Причины такого почти молниеносного милосердия более, чем очевидны™ Из показаний Хикфорда явствует, что Баркер ведал перепиской Норфолка с

шотландской королевой. Как и Ридольфи, Баркер мог представить каждому из главных персонажей драмы намерения остальных в ложном свете.

О том, что Баркер был правительственным агентом, говорит и тот факт, что в руки властей попали едва ли не все письма, которыми обменивались Норфолк и Мария Стюарт, а также письма, присланные из-за границы Ридольфи, включая послание папы Пия V. Об этом послании Норфолк говорил, что оно было по форме ответом на его письмо римскому первосвященнику, которое он, герцог, и не думал по

сылать. Оно, следовательно, было также подделано Ридольфи. Норфолк не отрицал, что встречался с банкиром, но утверзвдал, что вел с ним переговоры исключительно по денежным делам. Он не отрицал, что ему были адресованы письма с обозначением адреса как 40, но уверял, что это были совсем другие письма и что Баркер, которого он именовал предателем, а также бежавший за границу секретарь епископа Лесли Кэтберт могли, зная шифр, вписать в эту корреспонденцию все, что им вздумается. Норфолку на суде было брошено обвинение, что он ничего не сообщил властям об этой переписке, но, может быть, ему нечего было сообщать.

Еще одно противоречие традиционной версии. Согласно правительственным разъяснениям, губернатор южных портов сэр Уильям Кобгем совершил акт измены, позволив Лесли и дону Герау Деспесу скрьггь подлинные письма, привезенные Байи, и заменить их подложными, что и было установлено в ходе дальнейшего развития событий. Берли, бывало, прощал своих врагов, когда они переставали быть опасными, но он не знал снисхождения к участникам заговоров против Елизаветы. Правда, Кобгем подвергся наказанию, но такому, как если бы он совершил лишь мнимое преступление, которое в интересах правительства было выгодно выдать за действительное. Кобгема сначала содержали под арестом в доме самого Берли. 19 октября 1571 г. главный министр писал графу Шрюсбери (которому Елизавета приказала стать тюремщиком Марии Стюарт): «Милорд Кобгем находится как арестант в моем доме, иначе его надо было заключить в Тауэр. Я очень любил его и потому огорчен совершенным им преступлением». Несколько позднее, правда, Кобгема все же перевели в Тауэр, но там для различных заключенных имелись и разные помещения — от темных сырых казематов до роскошных дворцовых покоев, в которых нередко размещались сама королева и ее свита. Вскоре же Кобгема вообще освободили и... вернули на пост губернатора южных портов, который наверняка не доверили бы действительному врагу существующего режима. Задачей английской секретной службы, по всей видимости, было подбросить опасные письма епископу Лесли, причем таким образом, чтобы и он сам, и все остальные участники драмы считали несомненным, что именно шотландский посол сумел спасти из рук английских разведчиков роковую корреспонденцию. Это и было целью комедии с подменой якобы подлинных писем, сфабрикованных английской секретной службой, на поддельные письма, сочиненные Лесли и испанским послом.

Доказательством в пользу такого хода событий служит то, что брат Уильяма Кобгема Томас, который якобы и убедил губернатора согласиться на подмену писем и был тайно сочувствующим католикам или даже перешедшим в католичество, являлся наверняка правительственным шпионом. Он замаливал таким путем грехи молодости, вроде — подобно своему собрату Герли — занятия пиратством без разрешения властей. В конце 1570 г. Томаса Кобгема освободили из Тауэра, где он близко познакомился с Норфолком и даже успел назанимать денег под поручительством герцога. Как явствует из служебной переписки, освобождение Томаса Кобгема было прямо связано с намерением использовать его в интересах секретной службы. При разговоре Томаса с братом, когда он уговаривал того дать время подменить корреспонденцию, присутствовал Френсис Берти, состоявший в свите Лесли и вызвавшийся отнести роковые письма к своему номинальному хозяину — шотландскому послу. Имеются косвенные свидетельства в пользу того, что и Берти был правительственным шпионом.

Есть и другие соображения, приводимые в исторической литературе, в пользу католической версии. При этом остаются в стороне доводы, что иезуитский орден якобы никогда не организовывал покушений на Елизавету, а лишь теоретически обсуждал такую возможность (как уверяет Ф. Эдвардс в своей упомянутой выше версии биографии иезуита Парсонса). Но сказанного достаточно, чтобы стали ясными основные контуры католической версии и то, как она противостоит протестантской.

Опустим ряд других заговоров, принцип версий которых заключался в разных ответах на вопрос: правительство Елизаветы или силы католической контрреформации были организаторами этих конспираций. Упомянем лишь в немногих словах о заговоре доктора Парри. Он отправился на континент по поручению Берли, чтобы следить за английскими католиками-эмигрантами. После короткого возвращения на родину, во время которого Парри попал в тюрьму по обвинению в покушении на убийство одного из своих кредиторов, вернулся во Францию и стал обхаживать влиятельных иезуитов, регулярно осведомляя об этом лорда Берли. В 1584 г. Парри приехал в Англию с поручениями от иезуитского ордена. Удачливый агент был принят самой королевой и избран благодаря влиянию двора в парламент. Но новый член палаты общин предложил другому английскому шпиону... организовать убийство Елизаветы. Его собеседник не медля донес начальству. Парри был арестован и приговорен к «квалифицированной» казни и 2 марта 1585 года погиб на плахе. Страна отпраздновала раскрытие очередного заговора. Было ли это в действительности иезуитским покушением на жизнь Елизаветы или провокацией английской службы, которую возглавлял в те годы под общим руководством лорда Берли такой опытный и искусный мастер шпионажа, как Френсис Уолсингем?

<< | >>
Источник: Е.Б. Черняк. Призрачные страницы истории. 2000

Еще по теме ПОСЛАНИЯ ИЗ ФЛАНДРИИ:

  1. Послания апостолов
  2. §264. Послание Корана
  3. ПОСЛАНИЕ МИХАИЛУ, ПРАВИТЕЛЮ БОЛГАРИИ
  4. ПОСЛАНИЕ БУДДЫ: ОТ СТРАХА ВЕЧНОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ К БЛАЖЕНСТВУ НЕСКАЗАННОГО
  5. Macapy Эмото. Послания воды. Тайные коды кристаллов льда, 2005
  6. 72. О ТОМ, КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ А ГЕСТОВ АЛ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ, НАХОДИВШИХСЯ В ЕГО СТРАНЕ, И СТАЛ ЧЕКАНИТЬ ПЛОХУЮ МОНЕТУ; И О ТОМ, КАК АРМИЯ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ВСТУПИЛА ВО ФЛАНДРИЮ
  7. Ирвинг Гоффман. ПОРЯДОК ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ Послание президента Американской ассоциации социологов 1982 года
  8. Нидерланды Страна купцов
  9. 56. ОБ ОГРОМНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ФЛАМАНДЦЫ НАНЕСЛИ ФРАНЦУЗАМ ПРИ КУРТРЕ
  10. 224. КАК ВЕНЕЦИАНСКИЕ КУПЦЫ РАЗБИЛИ НА МОРЕ АНГЛИЧАН
  11. Большая премьера технологической разведки: телеграмма Циммерманна
  12. 8.2. Процесс коммуникации