<<
>>

19.3. Экономическая теория законотворчества

Институциональное различие, заслуживающее отдельного рассмотрения, — большая опора на избирательный процесс при назначении законодателей, чем при назначении судей. Этот процесс создает ры нок законотворчества, на котором законодатели «продают* законодательную защиту тем, кто может повлиять на их избирательные перспективы с помощью денег или голосов.

Этот рынок характеризуется острыми проблемами «безбилетника». Тот, кто находится в потенциальной сфере действия некоторого будущего закона, выиграет от его введения независимо от того, вносит ли он какой-либо вклад — финансовый или иной — в принятие этого закона. Поэтому здесь имеется близкая аналогия с картелизацией, которая подкрепляется тем фактом, что столь значительное количество законодательных норм представляется разработанным для обеспечения картельного ценообразования со стороны регулируемых фирм. Данная аналогия помогает объяснить, почему покупатели не преуспевают в законодательном процессе: они слишком многочисленны, чтобы организовать эффективный « картель » в поддержку или в оппозицию существующим или предлагаемым законодательным нормам.

Факторы, делающие отрасль предрасположенной к картелизации (обсуждались в п. 10.1), помогают предсказать, кто преуспеет, а кто потерпит неудачу в приобретении законодательной защиты, однако существуют важные различия между обычным картелем и политически действенной коалицией. Во-первых, малочисленность членов играет меньшую роль на законодательной арене, чем на рыночной. Чем меньше конкурентов на рынке, тем легче им будет организовать частный картель, который едва ли будет обнаружен, и поэтому их спрос на законодательную защиту может быть меньше, чем спрос аналогичного, но более многочисленного объединения конкурентов.13 Во-вторых, поскольку антимонопольные законы не запрещают (и не могут делать этого по конституции)14 конкурентам сотрудничать в оказании влияния на законодательную деятельность (в отличие от совместного установления цены), с проблемами «безбилетника» легче бороться на законодательной, чем на рыночной арене.

И в-третьих, в той степени, в которой число фирм, ищущих законодательной

‘УН'-

ния правительства в целом ныне известна под именем теории «общественного выбора». Блестящий обзор см. в работе Daniel A. F?rber & Philip P. Frickey. Law and Public Choice: A Critical Introduction (1991), особенно введение и глава 1; критику данной теории см. в статье Symposium on the Theory of Public Choice, 74 Va. L. Rev. 167 (1988). 13

Однако важная оговорка заключается в том, что законодательство может приносить выгоду, превышающую ту, которую может принести частный картель. Например, на рынке с небольшим числом продавцов, но легким входом частная картелизация может быть невыгодной для этих продавцов, однако законодательство, запрещающее вход новых продавцов, может быть очень выгодным. 14

Eastern Railroad Presidents Conference v. Noerr Motor Freight, Inc., 365 U.S. 127 (1961). поддержки, положительно взаимосвязано с числом индивидов, занятых в фирмах или иным образом экономически зависимых от них, или в случае, если индивиды (например, члены некоторого профессионального или иного объединения по роду занятий) ищут такой поддержки, большая численность, усложняя проблемы «безбилетника», может иметь компенсирующий эффект за счет увеличения избирательной силы данного объединения.

Этими факторами можно объяснить, почему регулирование монополий более распространено в таких областях, как сельское хозяйство, трудовые отношения и профессиональные группы, где частная картелизация, как правило, невозможна из-за большого числа членов, необходимого для обеспечения эффективности картеля, чем в отраслях с сильной концентрацией, таких как производство стали или алюминия. Тем не менее следует ожидать, что наиболее успешными будут относительно немногочисленные и однородные группы интересов, как в случае с эффективными переговорными группами на предприятии (см. п. 11.2). Немногочисленность членов снижает трансакционные издержки, увеличивает издержки «безбилетников* (уменьшая вероятность наличия того, чем можно будет бесплатно воспользоваться, т.

е. каждый член группы тем более важен для успеха группы, чем меньше членов в группе), увеличивает выгоды перераспределения и уменьшает вероятность организованной оппозиции, сокращая издержки на каждого оппонента. Чтобы понять последние два пункта, отметим, что, если группа из 10 человек берет 20 долл. у 100 других, издержки каждого плательщика трансферта составляют лишь 20 центов, а выгоды каждого получателя трансферта составляют 2

долл.; если размеры групп обратны вышеупомянутым, то издержки плательщиков составят 2 долл., а выгоды получателей — 20 центов на каждого.

Читатель может задаться вопросом, почему политически эффективные группы142 практикуют такие, казалось бы, неэффективные методы трансферта благосостояния в свою пользу, как ограничение входа или ценовой конкуренции. Единовременный фиксированный трансферт в отрасль, равный приведенной ценности ожидаемой прибыли от административного ограничения конкуренции, должен дать отрасли выгоды, которые она получила бы от сокращения конкуренции, причем без неэффективных издержек в виде сокращения объема выпуска (см. п. 9.2). Но этот анализ игнорирует вопрос о том, где взять средства для этой субсидии. Ответом является налогообложение, которое, как мы видели в главе 17, характеризуется теми же эффектами замещения, что и монополия. В любом случае при относительной редкости непосредственных трансфертов они, возможно, мало влияют на эффективность. Скорее, косвенный характер трансферта, возникающего при введении административных ограничений конкуренции, повышает информационные издержки противодействия этому трансферту. Это особенно явно, если прямой трансферт является единой суммой, представляющей полную приведенную ценность законодательных щедрот, — это должна быть крупная сумма, которую трудно не заметить. Но если для противодействия этой проблеме трансферт выплачивается постепенно, он привлечет новый вход в отрасль и ожидаемые выгоды фирм, получивших «подарок*, рассеются.

Все это создает довольно плохое мнение о группах интересов.

Но реальное экономическое возражение направлено не против групп интересов, а против использования политического процесса для принятия экономических решений. Поскольку выгоды от голосования для индивида пренебрежимо малы в каком-либо практическом смысле — приближаются к нулю практически при любых, особенно местных, выборах, — средний избиратель не имеет стимула к инвестированию значительных средств в изучение различных кандидатов или их политических программ, не говоря уже об участии в покрытии издержек их избирательных кампаний.143 Однако без значительных инвестиций политические меры могут быть особенно трудными для понимания. Существует еще одно объяснение рациональности неведения избирателей. Они обычно голосуют не за политические меры, а за их представителей. Избиратели не только не могут противодействовать исполнению предвыборных обещаний кандидатов иначе, кроме как голосуя против них на следующих выборах (если они будут баллотироваться на переизбрание), — здесь нет аналога фидуциарного принципа, снижающего агентские издержки в других видах отношений ?поручитель-исполнитель», — но и при выборе кандидатов избиратели выбирают среди пакетов обещаемых политических мер. Вполне возможно, что ни один из пакетов не окажется особенно привлекательным. На самом деле они могут быть в равной степени непривлекательными, если, например, избиратель предпочитает меры А и В мерам С и I), но кандидат X обещает выполнить А и С, а кандидат У — В и I).

Группы интересов играют важную роль в обеспечении электората информацией и в финансировании политических кампаний. К сожалению, по обсужденным выше структурным причинам конкуренция между группами интересов не может привести ни к эффективному, ни к справедливому набору правовых норм. На самом деле группы

интересов обостряют проблему апатии избирателей, вклиниваясь между избирателем и его представителем, или, в экономических терминах, увеличивая агентские издержки. В то же время группы интересов играют важную роль в преодолении другой проблемы использования голосования для аллокации ресурсов, которая заключается в том, что голоса избирателей не отражают интенсивности предпочтений, как это происходит, хотя и несовершенно, при «голосовании» деньгами на рынке («выкладывайте деньги за то, на что указывает ваш аппетит*).

Предположим, кандидат предлагает пакет политических мер (скажем, с сильным уклоном в сторону антисемитизма, инфляции и субсидий для мелкого бизнеса), который должен принести среднюю выгоду в 1 долл. каждому из 200 ООО избирателей, но средние издержки остальных 10 ООО избирателей составят 1000 долл. Очевидно, что пакет неэффективен, но если выступающему против него меньшинству не позволить сформировать группу интересов, чтобы истощить кандидата, он вполне может быть избран.

Другой тезис, позволяющий глубже рассмотреть проблему групп интересов, заключается в том, что многие законы (большинство норм уголовного права, например) не являются продуктом деятельности узких групп интересов. Хотя группа интересов тем менее сплоченна, чем больше ее численность, если искомые группой выгоды достаточно велики, есть возможность преодолеть проблемы «безбилетника», особенно если оппозиция в свою очередь неорганизованна.17 Но заметим, что, как только принят закон, отвечающий общественным интересам, могут сформироваться группы интересов, имеющие частную заинтере*. сованность в расширении сферы его действия, вполне возможно, сверх эффективных пределов. Работники исправительных учреждений, полицейские и защитники по уголовным делам имеют материальную заинтересованность в функционировании системы уголовного правосудия, хотя эти система не является продуктом давления узких групп интересов.

Роль групп интересов невелика в судебной системе, о чем красноречиво свидетельствует быстрый и непреклонный отказ общего права от утверждения, согласно которому конкуренция является причинением ущерба, — утверждения, которое лежит в основе многих законодательных норм, регулирующих бизнес. Кроме процедурных различий, отмечавшихся в предыдущих параграфах, избирательный процесс, хотя он широко используется на уровне штатов и местных образований, является менее пристрастным, дискуссионным и дорогостоящим. Конечно, действуя через выборных должностных лиц, группы интересов могут влиять и действительно влияют на назначение судебных чиновников. Но, как только судья занимает должность, он в значительной мере изолирован от давления групп интересов — на федеральном уровне почти полностью.144

? < г<-:.

<< | >>
Источник: РИЧАРД А. ПОЗНЕР. Экономический анализ права В ДВУХ ТОМАХ ТОМ 2. Перевод с английского под редакцией В. Л. Тамбовцева. 2004

Еще по теме 19.3. Экономическая теория законотворчества:

  1. 23,1. Экономическая теория конституционализма: введение
  2. Маркетинг и экономическая теория
  3. ТЕОРИЯ «REGULATION» И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА.
  4. § 1. Теория общественно-экономических формаций
  5. ГЛАВА 25 ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ФЕДЕРАЛИЗМА
  6. КЛАССИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ИНВЕСТИЦИОННЫХ РЕШЕНИЙ
  7. 3.1. Экономическая теория прав собственности: статические и динамические аспекты
  8. 6.1. Экономическая теория несчастных случаев и формула Лернда Хэнда в рамках ответственности за небрежность
  9. Параграф пятый. О правовом гении славян и памятниках его законотворчества
  10. Параграф 4. Статутное право и революционные волны законотворчества в истории английского права