<<
>>

Нравственные аспекты человеческого развития

Мы оперируем нашей концепцией человеческого развития, используя переменные, которые поддаются измерению и эмпирическому анализу. Однако отбор этих переменных определяется нормативными стандартами, в рамках которых критерием развития является степень свободы выбора (см.: Anand, Sen 2000).

Эта точка зрения лежит в основе вопроса эмпирического характера: какова степень различия между странами по величине множества вариантов выбора, которым обладают их граждане? Способность действовать в соответствии с самостоятельным выбором присуща всем людям. Более того, она относится к важнейшим характеристикам, определяющим человека какбиологический вид (Marx [ 1858] 1973; Quigley 1961; Birch, Cobb 1981; Barkow et al. 1992).

Вслед за Бёрчем и Коббом (Birch, Cobb 1981) мы утверждаем, что способность выйти за пределы бихевиористских моделей, основанных на инстинктах, и основываться в своих действиях на свободном и осознанном выборе представляет собой самую уникальную из способностей человека, отличающую его от всех других биологических видов (см.также: Alexander 1987; Ehrlich 2000).Таким образом, основывая теорию человеческого развития на принципе свободы выбора, мы задаем нормативный стандарт, лишенный какой-либо необъективности в отношении тех или иных культур, поскольку способность действовать в соответствии с самостоятельным выбором представляет собой качество, по определению присущее человеку. Эта способность представляет собой человеческий потенциал любого общества. Разные общества отличаются друг от друга не наличием или отсутствием этого потенциала, а тем, насколько широкое пространство они предоставляют для его развития. Цель нашей концепции — измерить и проанализировать это пространство.

Самостоятельный выбор представляет собой антропологически оправданный критерий концептуализации человеческого развития, поскольку действия, основанные на свободном выборе, — это не только способность, но и стремление, присущее всем людям.

Как мы продемонстрировали в главе 6,удовлетворенность человека жизнью тесно связана с возможностями самостоятельного выбора. Эта связь носит системный, кросс-культурный характер: во всех культурных зонах в странах, где гражданам предоставляется более широкое пространство выбора, наблюдается и более высокий уровень удовлетворенности жизнью и ощущения счастья. Уровень субъективного благополучия, которое ощущают граждане той или иной страны, — надежный критерий положения людей, и он демонстрирует систематическую связь со свободой выбора. Сами респонденты, возможно, и не осознают, что эта связь существует, но люди, которые считают, что у них недостаточно возможностей самостоятельно определять свой жизненный путь, как правило дают более низкие оценки своего субъективного благополучия. Конечно, во многих странах стремление людей к свободному выбору серьезно ограничивается жесткими культурными нормами. В результате разные культуры отличаются различной способностью успешно навязывать людям ограничения свободы выбора. Впрочем, «успех» в данном смысле оборачивается издержками для людей: снижается их уровень благополучия. В долгосрочном плане снижение этого уровня в эволюционном плане ставит общества, ограничивающие свободу выбора, в невыгодное положение, поскольку они в меньшей степени способны мобилизовать самостоятельную мотивацию людей, сокращая тем самым творческий потенциал и производительность своих членов.

Означает ли наш подход «проталкивание» исключительно западного стандарта, не подходящего для незападных культур? В ходе дискуссии об «азиатских ценностях» бывший премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю утверждал, что западная концепция свободы личности чужда азиатским культурам, которые акцентируют соответствие нормам сообщества (Thompson 2000). Китайские чиновники тут же поддержали эту точку зрения, оправдывая ограничения прав человека в своей собственной стране культурным многообразием. Даже в западном мире эта аргументация нашла сторонников, утверждающих, что с учетом разнообразия культур подчеркивание Западом универсального характера прав человека представляет собой проявление высокомерия (см.: Orwin, Pangle 1982; Beitz 2001).

Но есть ли у подобной критики более прочные нравственные основания, чем у «этической универсальности», против которой она направлена? Мы согласны с Анандом и Сеном, которые отвечают на этот вопрос отрицательно (Anand, Sen 2000).

Утверждение о том,что предоставление людям свободы выбора — чисто западная забота, а другие народы в этом не нуждаются и этого не желают, само по себе отдает высокомерием и покровительственностью. Но и это еще не все — подобные утверждения призваны оправдать подавление свободы под предлогом культурного многообразия. Культурное многообразие — факт неопровержимый, и в настоящей книге мы неоднократно обращали на это внимание. Мы высоко ценим это явление и относимся к нему самым позитивным образом. Но было бы интеллектуально нечестным делать вид, будто культурная специфика не имеет никакого отношения к той степени, в которой то или иное общество способствует свободе выбора. Что же теперь, запретить любые утверждения о том, что в одних странах уровень человеческого развития выше, чем в других? Именно этим, к примеру, занимаются эксперты ООН, ежегодно составляющие «Доклад

о человеческом развитии», — и эти доклады подвергаются резкой критике со стороны правительств стран с низкими местами в ооновских рейтингах на том основании, что они методологически необоснованны и этноцентричны. Разве только народы стран Запада предпочитают богатство бедности, долгую жизнь короткой, образование невежеству? Все эмпирические данные указывают на то, что подобные стремления носят общечеловеческий характер. Согласно нашей концепции человеческого развития, важнейшим элементом этого процесса является расширение возможностей для самостоятельного выбора, и представленные нами факты говорят о том, что стремление к свободе выбора также присуще всем людям. В этом плане никаких различий между народами мира не существует. Различается лишь степень, в которой условия жизни позволяют людям акцентировать общечеловеческое стремление к выбору

Составление рейтингов, демонстрирующих в явном виде уровень человеческого развития, — не только научная задача. Политические элиты разных стран с большим волнением ожидают появления очередного «Доклада о человеческом развитии». На те элиты, чьи страны занимают в рейтинге низкие места — несмотря на всю их критику в адрес доклада, — он оказывает давление, требуя добиваться больших результатов, — и факты показывают, что они действительно реагируют, предпринимая хотя бы скромные шаги по развитию системы образования и здравоохранения.

Аналогичным образом, можно с уверенностью предположить, что авторитарные элиты не согласятся с признанием свободы самовыражения в качестве одного из компонентов человеческого развития: и в первую очередь они постараются наклеить этому тезису ярлык этноцентризма, как это и произошло в ходе дискуссии об «азиатских ценностях».

В утверждении Ли Куан Ю относительно «азиатских ценностей» есть одно зерно истины: в мире действительно существует

ЧАСТЬ II. ПОСЛЕДСТВИЯ ИЗМЕНЕНИЯ ЦЕННОСТЕЙ

повсеместная поляризация между ценностями самовыражения, способствующими эмансипации человека, и ценностями выживания, способствующими росту социального конформизма. Однако в рамках любой культуры можно обнаружить самый широкий разброс мнений по всему спектру этого континуума, включая и тех, чьи позиции соответствуют обоим его полюсам. Официальным кругам азиатских стран, насаждающих социальный конформизм, противостоят весьма известные диссиденты, например Аун Сан Су Чжи и Далай-лама, выступающие за свободу самовыражения (Dalai Lama 1999). В то же время и в западных странах есть приверженцы конформистских ценностей, в том числе христиане-фундаменталисты, правые экстремисты и другие критики «чрезмерного» уровня индивидуальной свободы на Западе, считающие его признаком упадка (см., например: Lawler, McConkey 1998).

Ни эмансипационные, ни конформистские ценности не являются уникальным атрибутом каких-либо культур. Мак-Нил, к примеру, отмечал, что и иудаизм, и христианство, и индуизм, и буддизм, и ислам первоначально приобрели популярность среди масс потому, что пропагандировали идею спасения для всех, независимо от социального положения (McNeill 1990: 337-341). В этом смысле идея спасения является по сути эгалитарной, демократической и индивидуалистической. Подобно эмансипационным идеям, идея спасения означает избавление; обе они утверждают уникальность и достоинство каждой личности, а также равенство всех людей (Lai 1998:37). В раю нет социальных классов, и господин на том свете понесет за свои грехи такое же наказание, как слуга или раб.

Основополагающие идеи равенства и индивидуального избавления (в конечном итоге составляющие сущность демократии) ни в коей мере не являются уникальной спецификой Запада. Они проходят красной нитью через все варианты религиозной идеи спасения и светской идеи эмансипации. Главное различие заключается в том, что идея спасения сулит избавление в другой жизни, а идея эмансипации — в нашем мире, поэтапно, за счет утверждения демократии (Dumont 1986). Однако ключевую роль в обоих случаях играют идеи всеобщего равенства и свободы личности.

Идея эмансипации приходит на смену идее спасения по мере того, как ослабевают экзистенциальные ограничения свободы выбора, связанные с условиями существования людей: если свобода достижима уже в нашем мире, нет смысла откладывать ее до загробной жизни. Соответственно, в бедных странах эмансипационные I ценности, как правило, связаны с ценностями религиозными. Однако по мере экономического развития общества происходит разделение религиозных и эмансипационных ценностей: последние приобретают связь с секулярными ценностями. В богатых странах эмансипационные ценности связаны с секулярными: «современные» полюса двух основных измереіу*й сходятся, демонстрируя весьма высокую корреляцию (г = 0,24). В то же время в странах с низким душевым ВВП эта корреляция приобретает обратный характер: в Бангладеш, Пакистане, Египте, Нигерии, Уганде, Танзании, Зимбабве и других бедных государствах эмансипационные ценности сближены с религиозными, демонстрируя коэффициент корреляции г = 0,471. С ослаблением ограничений свободы выбора, которые диктуют условия существования людей, понятие личного избавления связывается уже не с религиозной идеей спасения, а со светской идеей эмансипации. Тем не менее идеи спасения и эмансипации проникнуты ощущением самостоятельности и достоинства личности, а также права выбора. Идеал демократии основан на ощущении равенства всех и свободы личности. Эти идеалы нельзя считать несовместимыми с незападными культурами, и утверждать, что они представляют собой уникальную характеристику западного общества, было бы верхом высокомерия (см.: Dalai Lama 1999; Sen 1999).

Поляризация между эмансипацией и конформизмом носит универсальный характер.

В любой культуре можно найти элементы, тяготеющие к обоим этим полюсам. В любой конкретный момент времени те или иные культуры могут делать сравнительно сильный акцент как на эмансипации, так и на конформизме» Тысячу лет назад в исламских странах существовало больше религиозной, творческой и экономической свободы, чем в тогдашних христианских странах, где действовала инквизиция и личность подвергалась чрезвычайному давлению в сторону соответствия социальной норме. Этот диспаритет существовал до возникновения городского рыночного общества в эпоху Возрождения, когда рост экономического благосостояния в городских центрах Нидерландов и Северной Италии принес с собой интеллектуальную свободу, гуманистиче-

1 Соединенные Штаты представляют собой исключение из этого правила

в двух отношениях Они являются единственной из богатых стран, где широкое распространение ценностей самовыражения сочетается с относительно сильной ориентацией на традиционные религии Кроме того, в Америке коэффициент корреляции на индивидуальном уровне между ценностями самовыражения и секулярно- рациональными ценностями сравнительно низок (г = 0,04)

скую этику и систему политического представительства (см.: Jones 1985; Hall 1989). Если сегодня в исламских обществах самовыражению придается второстепенное значение, то это в основном связано с относительно жесткими ограничениями самостоятельности людей, продиктованными условиями их существования, и преобладанием ценностей выживания. Стремление к освобождению личности присуще представителям всех культур. Различие состоит лишь в силе акцента на его религиозном или светском варианте, в чем проявляется уровень ограничений свободы выбора, связанных с условиями существования людей.

<< | >>
Источник: Инглхарт Р., Вельцель К.. Модернизация, культурные изменения и демократия Последовательность человеческого развития - М Новое издательство — 464 с — (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»).. 2011

Еще по теме Нравственные аспекты человеческого развития:

  1. Гендерное равенство как один из аспектов человеческого развития
  2. Расистский аспект изучения человеческого гена
  3. РАЗВИТИЕ НРАВСТВЕННОГО ЧУВСТВА
  4. 2.4. Теория нравственного развития Лоренса Колберга.
  5. Специфика развития человеческого ребенка
  6. 4.6. ОБОБЩАЮЩИЕ ПОКАЗАТЕЛИ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА
  7. Концепция человеческого развития
  8. Психологические корни человеческого развития
  9. Человеческое развитие в исторической перспективе
  10. § 2. Цивилизация как этап развития человеческого общества
  11. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ - ОСНОВА РАЗВИТИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
  12. Ключевые аспекты организационного развития
  13. Глава 1 з Человеческое развитие и его последствия
  14. Исторические аспекты развития педагогической психологии
  15. 1.4.1. Социально-психологические аспекты развития туризма