<<
>>

Насколько реальны выделенные нами культурные зоны?

Местонахождение каждой страны на культурной карте мира носит объективный характер: оно определяется факторным анализом данных соответствующих опросов. Однако границы между их группами проведены субъективно — в соответствии с классификацией Хантингтона, разделившего мир на несколько культурных зон (Huntington 1996).

Насколько «реальны» эти зоны? Указанные границы можно провести разными способами, поскольку на общества, о которых идет речь, оказывает влияние целый ряд факторов. В результате некоторые культурные зоны накладываются друг на друга — например, посткоммунистическая частично совпадает с протестантской, католической, конфуцианской, православной и исламской. Аналогичным образом, Британия располагается на пересечении англоязычной зоны и протестантской Европы; эмпирически она близка всем шести другим англоязычным странам и потому на нашей карте включена в соответствующую зону. Но достаточно слегка модифицировать эти границы, и Британия окажется среди протестантских стран, поскольку в культурном плане она близка и к этим обществам. Реальность сложна. Британия представляет собой и исторически протестантскую, и англоязычную страну, и ее эмпирическое положение отражает оба этих аспекта действительности. Аналогичным образом, мы объединили в одну область латиноамериканские страны, представляющие собой, по Хантингтону, особую культурную зону: и действительно, ценности всех десяти государств Латинской Америки сравнительно схожи на общемировом фоне. Но, внеся небольшие изменения, мы могли бы создать пиренейскую культурную зону, включающую также Испанию и Португалию, поскольку в эмпирическом плане они также относительно близки к латиноамериканским странам. Более того, можно даже объединить Латинскую Америку, католическую Европу, Филиппины и Ирландию в одну большую римско-католическую культурную зону.

Культурные карты, составленные по двум измерениям, основаны на сходстве основополагающих ценностей, но отражают и относительную дистанцию между соответствующими обществами по многим другим измерениям, например религии, влиянию колониальной эпохи, воздействию коммунистического строя, структуре трудовых ресурсов и уровню экономического развития.

Весьма примечательно уже то, что влияние столь многих исторических факторов можно продемонстрировать на достаточно простой карте, основанной на двух измерениях. Однако, поскольку эти разнообразные факторы не всегда в точности совпадают по своему влиянию, возникают и определенные аномалии. К примеру, обнаруживается немалое сходство между Японией и Восточной Германией. С одной стороны, ничего удивительного в этом нет: обе стра ны в высокой степени секулярны, относительно богаты и обладают высокой долей промышленной рабочей силы. Но, с другой стороны, характер японского общества определяется конфуцианским наследием, а восточногерманского — протестантизмом (хотя небезынтересно будет отметить, что при разработке первой конституции западного типа японцы взяли за образец конституцию Пруссии). Несмотря на подобные аномалии, страны с общим культурным наследием, как правило, действительно оказываются в одном и том же кластере. Однако их местоположение одновременно отражает и уровень социально-экономического развития, структуру занятости, религию и историческую принадлежность к империям — например, испано-португальское и британское колониальное наследие или влияние советской империи. Это двухмерное пространство воплощает многомерную реальность, и выявленная нами высокая степень соответствия социально-экономической и культурной составляющих отражает тот факт, что культура общества определяется всем его историческим наследием.

Теория модернизации предусматривает, что по мере экономического развития общества его культура также эволюционирует в предсказуемом направлении, и наши выводы соответствуют этому тезису. Социально-экономические различия действительно связаны с масштабными и глубокими культурными различиями, как это показано на рисунке 2.1. Тем не менее существуют и четкие данные, свидетельствующие о влиянии устойчивых культурных зон. Используя данные опросов 1995-1997 годов по каждой стране, мы ввели для каждого кластера на культурной карте бинарную (фиктивную) переменную, отражающую тот факт, что конкретное общество принадлежит или не принадлежит к англоязычной, пост- коммунистической и другим зонам.

Эмпирический анализ этих переменных показывает, что культурное местоположение конкретных обществ отнюдь не случайно. Восемь из девяти зон, обозначенных на наших культурных картах, демонстрируют статистически значимое соотношение по крайней мере с одним измерением кросс- культурной вариабельности (единственным исключением является кластер «католическая Европа»: он вполне устойчив, но нейтрален по обоим измерениям). К примеру, бинарная переменная для протестантской Европы демонстрирует коэффициент корреляции 0,46 с измерением «традиционные/секулярно-рациональные ценности» и корреляцию на уровне 0,41 с измерением «ценности выживания/самовыражения» (обе корреляции статистически значимы с уровнем 0,0001). Аналогичным образом, посткоммунистическая бинарная переменная имеет коэффициент корреляции 0,43 с показателем «традиционные/секулярные ценности» и -0.74 — с показателем «ценности выживания/самовыражения».

Являются ли эти культурные кластеры простым отражением социально-экономических различий? Например, объясняется ли сходство ценностей у стран протестантской Европы лишь тем, что все они богаты? На этот вопрос следует ответить отрицательно. Как явствует из нашего анализа, наличие у общества католического, протестантского, конфуцианского, православного или коммунистического наследия вносит самостоятельный вклад в его расположение на культурной карте мира. Тем не менее влияние социально- экономического развития наблюдается повсеместно. Объем ВВП на душу населения оказывает существенное воздействие на измерение «традиционные/секулярно-рациональные ценности» в пяти из восьми культурных зон (с использованием бинарной переменной для каждой культурной зоны в отдельном регрессионном уравнении)11. Более того, этот показатель серьезно влияет и на индекс ценностей выживания/самовыражения для каждой из восьми культурных зон. Показатель доли рабочей силы, занятой в промышленном секторе, демонстрирует даже более устойчивое воздействие на измерение «традиционные/секулярно-рациональные ценности», чем объем ВВП: его влияние оказывается существенным в семи из восьми регрессий.

Доля трудовых ресурсов, занятых в секторе услугу значимо воздействует на измерение «ценности выживания/самовыражения» в шести из восьми регрессий (Inglehart, Baker 2000).

Тем не менее и после введения дополнительных переменных «душевой ВВП» и «структура рабочей силы» в рамках множественного регрессионного анализа историко-культурное наследие общества сохраняет свое воздействие. Так, посткоммунистическая бинарная переменная демонстрирует сильное и статистически значимое влияние на переменную «традиционные/секулярно-рацио- нальные ценности» и при всех поправках на социально-экономическое развитие. Секуляризирующий эффект коммунизма даже превышает аналогичное воздействие размера промышленного сек тора и почти равен влиянию показателя душевого ВВП. Постком- мунистическая бинарная переменная также оказывает значимое негативное воздействие на ценности выживания/самовыражения. Переменные, связанные с принадлежностью к протестантской Европе и англоязычным странам, значимо влияют на измерение «тради- ционные/секулярно-рациональные ценности». Однако, несмотря на то что по измерению «ценности выживания/самосохранения» англоязычные страны группируются близко к правому полюс у, эта тенденция исчезает, когда мы учитываем их относительное богатство и сосредоточение высокой доли трудовых ресурсов в секторе услуг. Тем не менее каждая из культурных бинарных переменных демонстрирует статистически значимое воздействие по крайней мере по одному из двух ценностных измерений.

Если мы объединяем кластеры, показанные на рисунке 2.4, в более широкие культурные зоны с ббльшими размерами выборки, то введенные фиктивные переменные приобретают еще ббль- шую объяснительную силу. Как видно из этого рисунка, католические страны Восточной Европы составляют отдельный «субкластер» в рамках католического мира, расположенный на полпути между западноевропейскими католическими странами и православными обществами. Латиноамериканский кластер также примыкает к двум католическим группам, а рядом расположились еще две традиционно католических страны — Филиппины и Ирландия; таким образом, мы можем объединить все эти группы в римско-католическую «суперзону».

Аналогичным образом, протестантскую Европу и всю англоязычную зону, за исключением Ирландии, можно объединить в одну «традиционно протестантскую» зону. Каждая из этих двух новых зон охватывает гигантское многообразие географических, исторических и экономических особенностей, однако они отражают воздействие общих религиозно-исторических факторов — и обладают относительной гомогенностью с общемировой точки зрения.

До сих пор мы исследовали вопрос о том, как общества в целом вписываются в культурные зоны, связанные с их историко-ре- лигиозным наследием. Однако в некоторых странах проживает большое количество как католиков, так и протестантов (или индуистов и мусульман, или христиан и мусульман). Какое место на общей картине занимают эти подгруппы? Разбиение страновых данных на основе этих характеристик индивидов позволяет понять, каким образом воздействие религиозных традиций происходит сегодня. Здесь существует два основных возможных варианта: данные

ГЛАВА 2 УСТОЙЧИВОСТЬ КУЛЬТУРНЫХ ТРАДИЦИЙ

I 105 і религиозные институты и сегодня прививают своим последователям в каждой стране отчетливо выраженные католические, протестантские или исламские ценности; либо указанные религиозные традиции в прошлом определяли национальную культуру соответствующих стран, однако в настоящее время их воздействие осуществляется в основном через общенациональные институты и транслируются на все население, включая и тех, кто совсем или почти совсем не связан с религиозными институтами. Если действительности соответствует первый вариант, следует ожидать, что немецкие католики окажутся в составе католической культурной зоны, а их соотечественники-протестанты займут место на большом удалении, ближе к северо-восточному углу карты. Если же верно вто-

Рисунок 2 5 РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ЦЕННОСТЯМИ РЕЛИГИОЗНЫХ ГРУПП В СМЕШАННЫХ ОБЩЕСТВАХ

Ценности выживания/самовыражения Источник Values Survey, 1999-2001

рое предположение, мы обнаружим лишь небольшие различия между католиками и протестантами, живущими в одной стране.

Как явствует из рисунка 2.5, эмпирические данные четко подтверждают второе предположение. Хотя традиционно католические, протестантские или мусульманские общества имеют ярко выраженные специфические ценности, различия между католиками и протестантами или христианами и мусульманами в рамках одного общества сравнительно невелики.

В Германии, к примеру, характерные для католиков основополагающие ценности куда ближе к ценностям немцев-протестантов, чем к ценностям католиков из других стран. Представители католической общины Германии — в первую очередь немцы и лишь во вторую католики. То же самое относится к США, Швейцарии, Нидерландам и другим странам со смешанным в религиозном отношении населением: католики чуть больше привержены традициям, чем их соотечественники-протестанты, но не вписываются в зону традиционно католических обществ и даже занимают на карте весьма отдаленное от нее место. Как это ни удивительно, аналогичная картина наблюдается и если речь идет о различиях между индуистами и мусульманами в Индии или христианами и мусульманами в Нигерии. С точки зрения основополагающих ценностей нигерийцы-мусульмане куда ближе к своим соотечественникам-христианам, чем к мусульманам Индии. Изучая ответы на вопросы, напрямую связанные с исламской или христианской идентичностью, мы почти наверняка получим другие результаты, однако по нашим двум основным ценностным измерениям межстрановые различия ощущаются куда сильнее, чем различия между религиозными общинами в рамках одного общества. Аналогичным образом складывается и ситуация с другими переменными: различия с точки зрения двух ценностных измерений между людьми с разным уровнем образования, родом занятий, этнической принадлежностью, а также между представителями разных поколений в рамках одного общества куда меньше, чем в рамках различных обществ. Страны проживания и культурные зоны, в которых эти страны расположены, оказывают серьезнейшее воздействие на убеждения людей при формировании ярко выраженных национальных массовых систем взглядов (более подробный анализ этого тезиса см. в главе 9).

Протестантские и католические страны сегодня демонстрируют ценностное разнообразие в основном из-за того воздействия, которое соответствующие церкви оказывали на общество в целом, а не потому» что они оказывают воздействие на свою паству сегодня. По этой причине мы относим Германию, Швейцарию и Нидерланды к традиционно протестантским странам; в историческом плане их характер предопределил протестантизм — даже несмотря на то, что сегодня (из-за притока иммигрантов, относительно низкого уровня рождаемости среди протестантов и относительно высокого уровня их «секуляризации») воцерковленных католиков там больше, чем протестантов.

Эти выводы позволяют предположить, что, раз сформировавшись, кросс-культурные различия, связанные с религией, становятся частью национальной культуры, которую образовательные учреждения и СМИ соответствующей страны передают всему населению. Несмотря на постоянные разговоры о «глобализации культуры», страна остается ключевой составляющей совместно проживаемого опыта, а ее образовательные и культурные институты формируют ценности, свойственные почти всем ее жителям.

Другой иллюстрацией того же принципа служит рисунок 2.6, где сравниваются ценности групп населения с высокими, средними и низкими доходами в каждой из стран, включенных в рисунок 2.5. Высокий уровень экономического развития связан с большим акцентом на секулярных ценностях и ценностях самовыражения: именно поэтому богатые страны оказываются в правом верхнем секторе общемировой культурной карты. Следовательно, можно ожидать,что более обеспеченные слои каждого общества тоже окажутся ближе к этому углу, чем менее обеспеченные. Вопрос, однако, заключается в том, насколько ближе? Попадают ли все зажиточные люди, независимо от национальности, в правый верхний угол, или центростремительные тенденции, свойственные каждой стране, привязывают даже самых богатых и самых бедных к ее культурной «орбите»? Как показывает рисунок 2.6, национальная принадлежность и в этом плане серьезно влияет на ценностную ориентацию людей. В богатых странах более зажиточные люди последовательнее отдают предпочтение секулярно-рациональным ценностям и ценностям самовыражения, чем бедные, однако по ценностной ориентации богатые немцы (относящиеся к верхней трети в общей структуре распределения доходов) ближе к бедным соотечественникам, чем к богатым швейцарцам или американцам. Хотя в богатых странах ценностная ориентация зажиточных и образованных членов общества носит более секулярный характер, чем у бедных, то же самое не всегда наблюдается в странах с низким уровнем среднедуше вых доходов: как показано на рисунке 2.6, в Индии и Нигерии ценности богачей носят чуть более традиционный характер, чем ценности бедняков. Однако главный тезис, который иллюстрирует этот рисунок, заключается в том, что на уровне конкретной страны ценности богатых и бедных слоев населения ближе друг к другу, чем к ценностям граждан других государств, будь то богатых или бедных. Даже в эпоху Интернета национальная принадлежность остается мощным индикатором ценностной ориентации человека.

Устойчивое своеобразие ценностных систем, судя по всему, отражает тот факт, что культурное развитие исторически обусловлено (path dependent). Протестантские религиозные институты способствовали формированию протестантской этики, относительно

Рисунок 2 6 РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ЦЕННОСТЯМИ ГРУПП С РАЗНЫМ УРОВНЕМ ДОХОДОВ (ПО ТЕРТИЛЯМ) В ПЯТИ СТРАНАХ

Источник Values Survey, 1999-2001

высокого уровня доверия между людьми и плюрализма в общественной жизни — отчасти благодаря этим факторам индустриализация в протестантских странах произошла раньше, чем в остальном мире. В свою очередь, относительное экономическое благосостояние протестантских обществ (сохраняющееся и сегодня) определило их характерные черты. Несмотря на динамичные социальные и культурные изменения, традиционно католические и протестантские (а также конфуцианские, мусульманские, православные и др.) общества сохраняют своеобразие. Выявление конкретных механизмов этой обусловленности развития потребует детального исторического анализа, который не входит в наши задачи. Однако данные социологических опросов в различных странах мира показывают, что их культурное своеобразие сохраняется.

Чтобы проиллюстрировать, насколько устойчивы эти кластеры, возьмем одну из основных переменных, встречающихся в научных трудах о кросс-культурных различиях, — доверие между людьми (один из компонентов измерения «выживание/самовыражение» ). Алмонд и Верба, Коулмэн, Патнэм и Фукуяма утверждают, что доверие необходимо для формирования ассоциаций, лежащих в основе демократии, и сложных социальных организаций, составляющих фундамент крупных экономических предприятий (Almond, Verba 1963; Coleman 1990; Putnam 1993; Fukuyama 1995). Как явствует из рисунка 2.7, буквально все традиционно протестантские страны по уровню доверия между людьми опережают все католические. Этот тезис остается в силе даже после введения поправки на уровень экономического развития: как следует из указанной литературы, доверие между членами общества существенным образом коррелирует с объемом ВВП на душу населения (г = 0,60), но даже богатые католические страны в этом отношении демонстрируют более низкий показатель, чем столь же богатые протестантские. Коммунистическое прошлое, судя по всему, также оказывает воздействие на эту переменную: постсоветские государства в рейтинге по уровню доверия между людьми занимают особенно низкие места. В результате среди традиционно протестантских стран относительно невысокие показатели доверия имеют только Эстония и Латвия, пережившие период коммунистического правления. Из 20 стран, где более 35% населения считает, что большинству людей можно доверять, 14 являются традиционно протестантскими, три испытали влияние конфуцианства, одна — с преимущественно индуистским населением, еще одна — мусульманская, и только Испа ния представляет традиционно католические государства. Высокие места в рейтинге доверия между людьми занимают не только протестантские страны, но и общества, испытавшие влияние конфуцианства. При этом исламские страны, несмотря на гораздо более низкий уровень доходов населения по сравнению с католическими, в среднем также опережают их в нашем рейтинге взаимного доверия. Из десяти стран, занявших в нем самые низкие места, шесть являются традиционно католическими, но ни одной протестантской страны среди них не числится.

• •Иордания Бангладеш Юго- fW"* » fciwiua 20 ела- Беларусь* 3^.1

Рисунок 2 7 КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ И ДОВЕРИЕ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ, С УЧЕТОМ УРОВНЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

60

_50_

10 20 30 40 50 60 70 80 90

Относительная величина ВВП на душу населения по состоянию на 1991 год (по паритету покупательной способности, США = 100)

100

В рамках отдельных стран католики в рейтинге доверия между людьми занимают примерно такие же места, как и протестанты. Таким образом, ключевое значение здесь имеют не особен ности личности, а общее историческое наследие конкретной страны. Как утверждал Патнэм, росту доверия между людьми способствует наличие горизонтальных организаций, контролируемых на локальном уровне; если страной управляет мощный, иерархический, централизованный бюрократический аппарат, это, скорее всего, ведет к подрыву такого доверия (Putnam 1993). Римско-католическая церковь в прошлом служила прототипом иерархических, контролируемых из одного центра структур; протестантские же церкви имели относительно децентрализованный характер и были более доступны для контроля с местного уровня. По-видимому, наличие контроля «снизу» либо же его противоположности — подчинения далекому иерархическому Центру — оказывает существенное долгосрочное влияние на уровень взаимного доверия в обществе. Общества, ставящие во главу угла вертикальные связи, основанные на жесткой иерархии, как правило делают это в ущерб связям горизонтальным, способствующим формированию доверия к людям. Очевидно, что эти кросс-культурные различия отражают не сегодняшнее влияние соответствующих конфессий. Католическая церковь за последние десятилетия во многом изменилась. Кроме того, во многих странах, особенно протестантских, количество людей, посещающих церковь, сократилось настолько, что сегодня там регулярно бывает лишь небольшое меньшинство населения. Большинство людей сегодня не имеет никакого или почти никакого контакта с церковью, однако тот факт, что они живут в обществе, сложившемся под преобладающим влиянием некогда могущественных институтов католицизма или протестантизма, воздействует на них и сегодня, определяя взгляды всех — католиков, протестантов и др., — кто «варится в котле» культуры этой страны.

<< | >>
Источник: Инглхарт Р., Вельцель К.. Модернизация, культурные изменения и демократия Последовательность человеческого развития - М Новое издательство — 464 с — (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»).. 2011

Еще по теме Насколько реальны выделенные нами культурные зоны?:

  1. 8.3. Выделение экономико-антропологических исследований в самостоятельную отрасль социальной (культурной) антропологии
  2. Реальные покупатели, реальные магазины, реальное преимущество
  3. Глава 6 РЕГИОНАЛЬНЫЕ НАМИ
  4. Насколько необходимы исследования?
  5. Насколько непредсказуем социальный мир?
  6. Насколько важен подростковый период
  7. 69. ПРИГОРОДНЫЕ ЗОНЫ
  8. Глава двенадцатая. Структуры знания, или Сколько путей познания лежит перед нами
  9. БИОЛОГИЧЕСКИЕ ЗОНЫ МОРЯ
  10. Алгоритмы выделения
  11. 3. ПРИЛЕЖАЩИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЗОНЫ
  12. Алгоритмы выделения
  13. 6.3.5.3. Разделение и выделение акционерных обществ
  14. 2. Дискурсивные зоны: явление национализма