<<
>>

ПОСЕЛЕНИЯ

К началу XX в. у эвенов имелось три типа населенных пунктов: стойбища оленеводов и охотников, поселки оседлых жителей и заимки. Стойбища большую часть года представляли собой небольшие временные поселения, в которых обитало несколько семей, чаще всего родственных.

Более многолюдными становились стойбища летом, обычно с конца мая до начала августа. В этот период на традиционных летних стоянках эвенов собиралось до 70 юрт и более, общее число жителей могло достигать нескольких сот человек.

Летние поселки устраивались в так называемых чистаях — верховьях горных рек с хорошими пастбищами или на морском побережье — в местах, удобных для промысла рыбы. Так, среднеколымские эвены проводили лето на Чибагилахе (левое ответвление реки Каменки) и у горы Хунхундя. Верхоянские — на р. Догдо и в Русской рассохе. На охотском побережье летние поселки эвенов располагались в устьях рек Вилиги, Туромчи, Наяхана и Широкой. Подобные места были традиционными и не менялись в течение десятилетий. Так, при землеустройстве эвенов Момского района в 1932—1934 гг. их летние стойбища были зафиксированы там же, где встречал их в середине XIX в. И. А. Худяков — в верховьях рек Кыллах, Чоллан, Хайырдах.7

Юрты в летних стойбищах располагались обычно по кругу, у верхоянских эвенов — в две или три линии. Распорядок жизни в летнем стойбище сильно отличался от обычного. К этому времени приурочивались свадьбы, праздники, спортивные соревнования. Жизнь не затихала круглые сутки.

Характер стойбищ кочевых эвенов во многом зависел от местных условий и особенностей хозяйственной жизни. У колымских эвенов, например, с ноября по январь преобладали стойбища из одной юрты или чума. В этот период охотники промышляли белку, и стойбище меняло место своего расположения практически ежедневно. Уходя на промысел, охотник назначал жене место очередной стоянки и возвращался вечером уже в новое стойбище.8 Томпонские эвены самые холодные месяцы года (декабрь, январь) предпочитали проводить в одном крупном стойбище.

Жили за счет зимней рыбалки, домашних оленей и покупных продуктов. Ловили также зайцев и куропаток. Пережить трудное время помогали и богатые сородичи, специально подкочевывавшие к стойбищу. В феврале, когда начиналась охота на дикого оленя, объединение распадалось на мелкие поселения-стойбища. Вновь вместе собирались уже в июне—августе на летних стоянках в безлесых

высокогорных районах. В среднем не менее 50 раз в течение года стойбища томпонских эвенов меняли свое место.9

Размеры стойбищ оленеводов в немалой степени зависели и от характера социальных отношений. На охотском побережье, по наблюдениям М. Левина, крупные стойбища возникали летом у малооленных эвенов. Объединив животных в одно стадо, они оставляли при нем несколько пастухов, а остальные собирались на берегу моря для рыбной ловли. В ноябре, когда каждый хозяин забирал из стада своих животных и уходил на промысел белки, поселение вновь распадалось на мелкие стойбища. В январе, однако, многие вновь собирались вместе.10 Более стабильными по составу и размерам были стойбища богатых оленеводов, вместе с которыми кочевали обычно и зависимые от них малооленные семьи.

Большинство стойбищ входило в состав кочевых объединений. В Пенжинском районе в середине 20-х гг. нашего столетия они состояли в среднем из трех стойбищ, в Быстринском районе Камчатки — из двух, в Охотском районе — из пяти, но были и более крупные объединения. В стойбище объединялись, как правило, близкие родственники, но и они зачастую большую часть года кочевали самостоятельно, встречаясь друг с другом в заранее обусловленных местах, чтобы обменяться новостями. «Сходить за вестями», порой за 100 или 200 верст, не составляло для эвена большого труда. В одном месте кочевое объединение собиралось редко — только на летних стоянках. На ежегодные сугланы собирались обычно все кочевые объединения района. Так, например, у колымских эвенов суглан всегда проходил 6 декабря, в день святого Николая на реке Алазее в 210 верстах от Среднеколымска.

На него собиралось до 100 юрт.11

Поселки оседлых эвенов концентрировались на Охотском побережье, а также в бассейне Анадыря. Перепись 1897 г. зафиксировала здесь 17 населенных пунктов, причем один из них (Армань) был чисто эвенским, в трех (Ола, Индигирский острог и Вакарина протока) эвены преобладали, а в остальных жили вместе с русскими, камчадалами, оседлыми коряками, чуванцами и якутами. Общая численность оседлого эвенского населения составляла в 1897 г. 240 человек.17 В большинстве своем это были потомки «пеших» и «сидячих» тунгусов, о которых сообщали в свое время Я. Линденау и другие исследователи. В частности, И. Булычев, посетивший Охотский край в середине XIX в., писал, что оседлые эвены по образу жизни уже тогда были во многом сходны с русскими. Жили в избах с обязательной «чистой» комнатой для гостей, имели домашний скот, сажали картофель, охотой занимались мало.13

Другим типом постоянных населенных пунктов у оседлых эвенов были заимки — небольшие поселения, аналогичные хуторам в центральных районах России. Они возникали в местах, удобных для промысла рыбы или морского зверя, а также по соседству с уже существующими населенными пунктами. Некоторые из них со временем превращались в крупные поселки. Так, например, начало широко известному теперь селу Арка (Охотский район) дала заимка эвена Мокроусова, который основал ее в середине прошлого века рядом с нерестилищем лососей на реке Агатькан.

На заимках селилось обычно от одного до трех хозяйств. Появлению заимок нередко предшествовал достаточно долгий период полуоседлой жизни. Привыкшие к постоянному кочеванию, эвены трудно переносили жизнь на одном месте. На эту психологическую особенность обращал внимание еще А. Э. Кибер, писавший, что лишившемуся оленей кочевнику невероятно трудно жить на одном месте более недели. По этой причине он постоянно передвигается по берегу какого-либо рыбного озера, хотя в этом нет никакой хозяйственной или житейской необходимости. 14 В конце XIX в.

такие кочующие поселения безоленных эвенов были известны на Анадыре — Балькаркай, Куримун и др.

Следует сказать, что «кочевой болезни» были подвержены и некоторые заимки. Правда, связано это было уже не с психологией жителей, а с хозяйственной

целесообразностью. За несколько лет жизни на одном месте небогатый северный лес в окрестностях вырубался, и зачастую легче было перенести на новое место заимку, чем возить к ней дрова за десятки километров.

В начале XX в. процесс оседания на Охотском побережье и в бассейне Анадыря заметно ускорился. К 1926 г. численность оседлых эвенов увеличилась до 677 человек, число постоянных населенных пунктов, где они жили, почти удвоилось. В Охотском районе появились новые заимки Боягчан на одноименном притоке реки Охоты, Таткамень недалеко от Ини, Унагандя в устье Ульи, в Ольском районе — Бабушка, Ола-Хункучан (на месте бывшей ярмарки), Сиглан, Среднее, в Пенжинском районе — Алачево, Таватум, Уйкана и др.15

Формирование современных населенных пунктов эвенов тесно связано с процессами советского и колхозного строительства, с развитием рыбной и других отраслей промышленности. Первые колхозные поселки оленеводов возникали нередко на традиционных летних рыбалках, но просуществовали в большинстве своем очень недолго. Места, удобные для жизни небольшого стойбища в течение двух-трех летних месяцев, далеко не всегда были пригодны для постоянных поселений. Не везде имелись строительный лес и дрова, слишком удаленными оказывались зимние пастбища, не хватало площадей для застройки.

Случалось, что место оседания кочевой группы выбиралось в административном порядке. Жизнь таких поселений также была весьма недолговечной. Интересно, что еще Н. В. Слюнин обращал внимание на неумение администрации выбирать места для оседания кочевников. «Выбор большинства мест для поселков, — писал он, — был весьма неудачен: то в реках не оказывалось рыбы, то реки отличались своими бурными разливами и постоянно подмывали берега, снося образовавшиеся поселки...

то в окрестностях не оказывалось ни пресной воды, ни строевого лесу».16

Ничуть не лучше оказалась и советская администрация. Многие поселки, места для которых были определены работниками райисполкомов, оказывались непригодными для жизни. Показательна, в частности, история поселка Бараборка, центральной усадьбы колхоза «Новый путь». Первоначально для его жителей местом оседания было выбрано устье Маякана. В 1931 г. здесь построили общежитие, здание сельсовета, больницу, школу, интернат, пекарню, магазин. Место для села, однако, было выбрано без учета интересов эвенов, и люди жить в нем не стали. Концентрация населения, во многом стихийно, происходила в устье реки Лайковой, где к середине 30-х гг. и возникла Бараборка.

Другое широко известное в свое время эвенское село Гаданжа к 1939 г. успело сменить по крайней мере три места. Вначале поселок строился в устье Хурчана (приток Ямы), потом люди переселились к устью Ямы, но и отсюда пришлось переезжать, поскольку уже первый весенний паводок показал, что новое село будет затопляться. Методом проб и ошибок создавались практически все села оленеводов.

<< | >>
Источник: Тураев В.А.. История и культура эвенов. Историко-этнографические очерки. 1997

Еще по теме ПОСЕЛЕНИЯ:

  1. I. Поселение в Галлии. Численность племени. Область поселения. Законодательство. Институт дружины. Организация войска. Язык и литература. Римляне в вестготском государстве. Отношение римлян к вестготам.
  2. Поселение
  3. ПОСЕЛЕНИЯ
  4. 3.2. ТИПЫ ПОСЕЛЕНИЙ
  5. 10.4. Региональный фонд финансовой поддержки поселений
  6. 3.3. Зонирование земель поселений
  7. СЕЛЬСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ XI—XIII ВВ.
  8. СЕЛЬСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ НА ДРЕВНИХ ГОРОДИЩАХ
  9. Городские поселения
  10. ПЕРВЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ
  11. 7.6. Управление пространственным развитием поселений
  12. ДЕРЕВНИ И ХОЛМОВЫЕ УКРЕПЛЕННЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ
  13. 10.2. Общая характеристика и особенности правового режима земель поселений
  14. РАННИЕ ХОЛМОВЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА