<<
>>

ПОДХОДЫ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ РАЦИОНАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ

В основных группах теоретических работ об этническом насилии использовались модели рационального действия, заимствованные, в частности, из реалистической традиции в исследовании международных отношений, из теории игр и из общей теории рационального выбора10.
«Рациональное действие» (или «стра- 9 Блэлок отмечает деградацию пропозиционального содержания, которая обычно происходит, когда исследование конкретных ситуаций в литературе переносится в рамки теоретического спора [Blalock, 1989, р. 14]. 10 Конечно, эти группы не являются взаимоисключающими. Например, Лэйк и Ротчайлд [Lake, Rothchild, 1996] используют элементы теорий из всех трех групп. В ряде работ, появившихся после опубликования данной статьи, подчеркиваются стратегические аспекты этнического насилия. Каливас [Kalyvas, 1999] показывает, что, казалось бы, бессмысленное убийство в ходе религиозной войны на самом деле является тщательно продуманным наказанием перебежчиков. Этот аргумент получает наибольшее развитие в другой работе Каливаса (2004), где доказывается, что степень насилия изменяется в зависимости от условий, питающих ренегатство. Галден [Gulden, 2002] тоже полагает, что насилие определяется в сущности страгетическими соображениями. Рон [Ron, 2000] утверждает, что количество мусульман, убитых сербами, сильно варьировалось в зависимости от того, по какую сторону границы жили мусульмане. Различия определяются стратегической географией, а не этнической ненавистью. Вайнштейн [Weinstein, 2003], основываясь на по- тегия» — термин, предпочитаемый в международных отношениях и теории игр) понимается в этих традициях несколько по-разному: в международных отношениях оно обозначает масштабные замыслы государств, прибегающих к политике силы; в теории игр — совершенно конкретный план действий в конкретной игре; а в общей теории рационального выбора — индивидуальную деятельность, направленную на максимальное увеличение ожидаемой субъективной полезности.
Однако этническое насилие во всех трех традициях понимается как продукт рационального действия, а не эмоции или иррационального начала, хотя основополагающие структурные условия рассматриваются как решающий фактор, формирующий контексты выбора. Модели, основанные на теории международных отношений Исследователи международных отношений [Jervis, 1978], принадлежащие к реалистической школе, говорят о существовании «дилеммы безопасности» в условиях анархии, когда даже неагрессивные действия некоего актора с целью укрепления собственной безопасности воспринимаются другими как угроза и вызывают ответные движения, которые в итоге уменьшают безопасность первого. Хотя дилемма безопасности была сформулирована для объяснения межгосударственных левых исследованиях в Уганде, Мозамбике и Перу, разрабатывает модель «индустриальной организации» насилия в гражданской войне. Насилие, по его мнению, возрастает пропорционально иностранной поддержке; чем больше бунтовщики вынуждены рассчитывать на местные ресурсы, тем более тщательно они обучают кадры и тем меньше грабят и убивают. Согласно другой, игровой модели, предложенной Азамом и Хёффлером [Azam, Hoeffler, 2002] и подкрепляемой статистическими данными на материале Африки, государственные армии, подавляющие бунты, выбирают равновесие, которое оборачивается террором по отношению к гражданскому населению. войн, она применяется также к внутригосударственному этническому насилию. В центре аргументации, впервые сформулированной Позеном [Posen, 1993], находится окно возможностей (и уязвимости), открывающееся в результате коллапса центральной власти в многонациональных империях (см. также: [Carment et al., 1997]). В таких обстоятельствах, особенно учитывая исторические свидетельства о серьезной межгрупповой враждебности (которая в пересказе, конечно, преувеличивается и искажается), группы склонны рассматривать националистическую мобилизацию друг друга как угрозу. Эти ощущаемые угрозы могут служить стимулами для упреждающей атаки или по меньшей мере для ответной мобилизации, которая в свою очередь воспринимается другой группой как угроза, что порождает мобилизационую спираль, способную приводить к насилию, тем более что в условиях упадка государства насильственные действия могут предприниматься самостоятельно группками радикалов, неподконтрольных слабым государствам, которые начинают формироваться на территории прежнего государства.
Конечно, подход к этническому насилию с точки зрения международных отношений не лишен недостатков. Этнический конфликт резко отличается от межгосударственного [Laitin, 1995с]. Государства — отдельные и четко ограниченные сущности (хотя невозможно однозначно [Mann, 1993, ch. 3, 21] трактовать их как «унитарных акторов», вопреки обычной практике исследователей международных отношений [Evera, 1994]). Этнические группы, напротив, не являются «данными» сущностями с ясными правилами членства, что хорошо известно благодаря поколению исследователей [Barth, 1967; Барт, 2006; Young, 1965]. Редко имеется единственный «лидер», обладающий признанным правом говорить от имени группы. В результате в этнической группе обычно отсутствует то, чем обычно располагают государства, а именно лидер или лидеры, способные вести переговоры и гарантировать выполнение соглашений [Paden, 1990; Podolef- sky, 1990]. Кроме того, состав этнической группы изменчив и зависит от контекста. Относительно частые межэтнические браки (как в бывшей Югославии) означают, что многие люди, сталкиваясь с межэтническим насилием, не могут точно сказать, к какой группе они принадлежат. Проекты по укреплению границ и групповому строительству внутри этнических групп почти всегда оказываются центральными факторами в насильственных конфликтах между группами, но эти важнейшие внутригрупповые процессы не выявляются подходами, исходящими из модели международных отношений, поскольку они трактуют этнические группы как унитарных акторов. Моделиу основанные на теории игр Сторонники теории игр рассматривают проблему этнического насилия как часть общей теории «социального устройства» [Kandori, 1992; Landa, 1994]. Обращаясь непосредственно к этническому насилию, они хотят понять, каковы основания для выбора насильственных действий, притом что насилие дорого обходится обеим сторонам любого конфликта [Fearon, 1995]. Их не удовлетворяют теории, особенно психологические теории [Tajfel, 1978], которые могут объяснить конфликт или недоверие, но не насилие.
Приверженцы теории игр стремятся найти специальное объяснение насилия, а не воспринимать его как необъяснимый и непреднамеренный побочный продукт напряженных этнических конфликтов. Единой или полной «игровой теории» этнического насилия не существует. Скорее, приверженцы теории игр устанавливают определенные общие механизмы, которые помогают объяснить конкретные аспекты проблемы этнического насилия. Здесь мы рассматриваем объяснения трех таких механизмов, связанных с проблемами надежных обязательств, асимметричной информации и внутригрупповой динамики. Фирон (1994) разработал модель проблемы надежных обязательств и этнического насилия. Согласно его модели данная проблема возникает в новом независимом государстве, где доминирует одна этническая группа, но имеется также как минимум одна сильная миноритарная группа. Фирон подчеркивает неспособность этнизированного государственного руководства взять на себя «надежное обязательство» по защите жизней и собственности представителей второстепенных этнических групп, которые в результате предпочитают прямо бороться за независимость, вместо того чтобы ожидать, соблаговолит ли руководство выполнить обязательство по их защите. Когда разражается война, как показывает Уолтер [Walter, 1994], урегулирование конфликта становится крайне затруднительным, поскольку ни одна сторона не захочет разоружаться, не имея полной уверенности в том, что соглашение будет выполняться; но никто не будет иметь такой уверенности, если другая сторона не разоружается. Вейнгаст [Weingast, 1998] показывает, что когда индивиды узнают от лидеров своих групп об опасности подвергнуться уничтожению, у них есть основание взяться за оружие даже при ничтожной вероятности такой опасности, поскольку низкая вероятность события с драматическими последствиями не отменяет его угрожающего характера. Следовательно, этническая война может начаться из-за отсутствия гарантий выполнения обязательства государства, даже если имеются лишь неясные намеки на репрессии, даже если одно лишь маниакальное крыло правящей группы лелеет мысль о геноциде.
Вейнгаст понимает важность институтов, таких как описанные Лийпхартом [Lijphart, 1977; Лийпхарт, 1997] консоциативные институты, которые повышают надежность обязательств. Когда такие институты отсутствуют, случаи этнического насилия более вероятны. Некоторые ученые не принимают в расчет проблему надежных обязательств, полагая, что многие государства даже не стремятся принять на себя обязательства по защите своих меньшинств. Ротчайлд [Rothchild, 1991] показывает, что этническое насилие в Африке крепко связано с режимами, которые не обнаруживают заинтересованности в соглашениях с недовольными группами. Во многих случаях насилие является результатом продуманной политики, а не страха и неу- давшегося согласования интересов. Однако если бы такое насилие не влекло ответного насилия и не требовало от его инициаторов особых затрат, то оно было бы (в терминах теории игр) главной стратегией лидеров этнократических режимов; и поэтому исследователи должны объяснить, почему такого рода насилие не стало более распространенным. Касательно проблемы информационной асимметрии Фирон и Лэйтин [Fearon, Laitin, 1996], как и Дойч [Deutsch, 1954], полагают, что этническая солидарность порождается интенсивным общением. Если в повседневном взаимодействии в этнической группе один человек использует другого в собственных интересах, жертва сможет установить злоумышленника и отказаться от дальнейшего взаимодействия с ним. Высокие уровни взаимодействия и информированности о прошлом взаимодействии делают возможной «эволюцию кооперации» [Axelrod, 1984] внутри сообщества. Для межэтнических отношений, однако, характерна малая информированность; прошлое поведение членов другой этнической группы как индивидов остается неизвестным. В таких обстоятельствах этнический инцидент может быть легко «раскручен» до степени масштабного насилия, если члены каждой группы не имеют возможности установить конкретных виновников и наказывают некоторых или всех членов другой группы. Этот печальный баланс, как показывают Фирон и Лэйтин, не уникален.
Они описывают альтернативный баланс, который помогает объяснить, почему спиралеобразное нарастание насилия, хотя оно и ужасно, происходит редко. Они приходят к выводу, что даже в условиях слабого или распадающегося государства этническое сотрудничество может поддерживаться благодаря локальным институтам поддержания порядка уровня групп (когда лидеры одной группы помогают установить и наказать зачинщиков насилия против членов другой группы) и межгрупповому посредничеству. Сбалансированный внутригрупповой порядок может эффективно сдерживать межэтническое насилие. В вопросе о внутригрупповой динамике теория игр помогает выяснить микрооснования внутригрупповых процессов, которые обсуждались выше в разделе «Открытие паттернов на основе конкретных случаев». Подходы, основанные на теории игр и настроенные на индивидуальный уровень анализа, не предполагают — вопреки мнению многих теоретиков этнического конфликта — что члены этнических групп имеют общие взгляды или общие интересы. Куран [Kuran, 1998а; 1998b] полагает, что люди предпочитают собственно некоторую комбинацию этнически окрашенного и родового, этнически индифферентного потребления (включая не только товары, но и деятельности, формы ассоциации, политику и т.д.). Дельцы от этничности, которые достигают большего успеха, если их избиратели предпочитают этническое потребление родовому, стараются стимулировать первое в ущерб второму. Соответствующее давление на членов группы и взаимосвязанные реакции на него с их стороны могут запускать каскадную этнификацию — четкие и самопод- держивающиеся переходы от этнически нейтральных к этнически маркированным деятельностям, которые разделяют некогда целостные общества на отдельные поляризованные этнические сегменты. Лэйтин [1995b] использует каскадную модель, близкую к модели Кура- на. По его мнению, этнические активисты в контексте национального возрождения используют тактику уни жения, чтобы побудить собратьев по национальности инвестировать в культурный репертуар дремлющей нации. Но когда унижение не срабатывает и активисты опасаются, что каскадное движение к национальному возрождению невозможно, они рассматривают возможность поощрения или совершения как внутри-, так и межэтнического насилия. Теория рационального действия В последние годы появились многочисленные трактовки этничности и национализма с точки зрения теории рационального действия [Rogowski, 1985; Mead- well, 1989; Banton, 1994]. Однако, несмотря на обилие неформальных наблюдений касательно стратегических, ожидаемых или иных инструментальных измерений этнического или националистического насилия, если не считать вышеупомянутых традиций в международных отношениях и теории игр, было сделано лишь несколько систематических попыток проанализировать этническое и националистическое насилие как таковое с позиций теории рационального действия. Одним из исключений является работа Хечтера [Hechter, 1995], который утверждает, что «наилучшее объяснение националистического насилия — инструментальное». Он доказывает, что хотя предрасположенности к эмоциональному, или экспрессивному, насилию распределены среди населения случайным образом и не имеют последствий на совокупном уровне, предрасположенности, составляющие основу инструментального насилия, группируются систематически и потому являются решающими на уровне совокупности. Этот аргумент предполагает, что предрасположенности, лежащие в основе эмоционального, или экспрессивного, насилия, являются идиосинкразическими индивидуальными характеристиками, и все же, безусловно, такие мощные стимулирующие к насилию эмоции, как ярость или панический страх, могут быть систематически сгруппированы в конкретном месте и в конкретное время и потому могут быть значимыми на совокупном уровне. Но Хечтер претендует на территорию, на которую рационалисты, при всем их экспансионизме, ранее не осмеливались вступить. Кроме того, он отчетливо формулирует ряд суждений об отношении между групповой солидарностью, силой и независимостью государства и националистическим насилием оппозиции. Еще одним исключением является работа Хардина [Hardin, 1995], который применяет широко понимаемую точку зрения рационального выбора (вслед за Олсоном [Olson, 1975]) к формированию этнических групп и выработке ими исключающих норм и, далее, основываясь на неформальной игровой модели, объясняет, как группы с такими нормами могут «склоняться» к насилию. Общая теория власти и конфликта Блэлока [Blalock, 1989] не обращается специально к этническому или националистическому насилию, но включает анализ структур, механизмов и процессов, которые часто задействованы в таком насилии. Среди них — маленькие дисциплинированные «конфликтные группы», специально организованные с целью осуществления насилия, и механизмы поддержания и завершения длительных конфликтов. Блэлок придерживается модифицированной точки зрения рационального актора — модифицированной, поскольку он делает акцент на структурах власти и зависимости, допускает неэкономические цели и отмечает роль неверного восприятия, обмана, идеологического искажения в расчетах, определяющих выбор средств и целей.
<< | >>
Источник: Брубейкер Р.. Этничность без групп. 2012

Еще по теме ПОДХОДЫ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ РАЦИОНАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ:

  1. Теории дифференцирования versus теории рационального выбора: структура рационального актора с точки зрения применения различения
  2. 3.8. Загрязнение окружающей среды: подходы с точки зрения взыскания ущерба и приобретения права
  3. Школа «человеческих отношений» (1930—1950); подход с точки зрения науки о поведении (1950 г. — по настоящее время).
  4. ВЗГЛЯД С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИОЛОГИИ
  5. КОГНИТИВНЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ: ОТ КАТЕГОРИЙ К СХЕМАМ
  6. 4.3. Установочное собеседование: точки зрения, целенаправленность, виды
  7. Приложение III ПРИНЦИП ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ С ОРГАНИЗАЦИОННОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
  8. Интерпретация с точки зрения рыночного равновесия
  9. Ргесісііе МАС: ДВЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НА СТРАТЕГИЧЕСКИЕ АЛЬЯНСЫ
  10. СРЕДА, ЗАТРАТЫ И ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НА ПРОБЛЕМЫ ПОВЕДЕНИЯ
  11. Оранжевая революция с точки зрения маркетинговых коммуникаций
  12. Ширина спектра питания с точки зрения оптимального добывания пищи
  13. 9.11. Использование кормовых пятен с точки зрения оптимального добывания пищи
  14. Ревизия структурного функционализма с точки зрения идеи социального изменения
  15. СЕМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ XX ВЕКА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МАРКСИСТСКОЙ И БУРЖУАЗНОЙ ПРОГНОСТИКИ  
  16. Пол с точки зрения истории ментальности 2.1. Телеологический концепт мужественности раннего Нового времени
  17. 1.4. Точки соприкосновения экологии и экономики природопользования (современные подходы)
  18. 11.3.2. Рациональный подход к принятию решения
  19. Определение ситуации и «рациональность» действия