<<
>>

Общий знаменатель: культура

В истории Тайваня и Кореи после Второй мировой войны было много общего. Бегство японцев погрузило обе бывшие колонии в состояние хаоса. Обе столкнулись с коммунистической угрозой со стороны коммунистических соотечественников.

Обе получали обильную военную и экономическую помощь от Соединенных Штатов, предоставлявших также все необходимые консультации и советников. Обе провели эффективную аграрную реформу (стоит отметить, что ни одна программа земельных реформ в Латинской Америке не дала сопоставимого успеха). В обеих странах образование было одним из главных приоритетов политики, и сегодня по уровню образования они сравнимы с развитыми странами. Обе выбрали экономическую политику, центром которой было частное производство на экспорт, и в обеих правительство играло активную роль в экономике. Обе достигли необычно высокого уровня внутренних сбережений, которые на протяжении десятилетий обеспечивали чрезвычайно высокие темпы роста, несмотря на все взлеты нефтяных цен. Самодержавные президенты, правившие в обеих странах на протяжении большей части послевоенного периода, обеспечили стабильность и преемственность политики, но в последние годы в обеих странах наметился отчетливый сдвиг к демократическому плюрализму.

Что же касается различий, то ВНП на душу населения на Тайване выше примерно на 2000 долларов, что можно отчасти объяснить более высоким уровнем жизни тайваньцев к концу Второй мировой войны. Распределение дохода на Тайване отличается большей равномерностью, хотя в Корее оно очень далеко от крайнего неравенства, характерного для Латинской Америки и других стран третьего мира. В Корее правительство играло несколько более активную и прямую роль в развитии производства и экспорта, чем на Тайване, и в Корее осуществлялся более жесткий контроль над иностранными инвестициями. Большие конгломераты, нехарактерные для Тайваня, но очень важные в Японии, были ключевым фактором корейского экономического чуда.

Наблюдатели часто указывает на разницу культурных стилей.

Люсьен Пай отмечает, что китайцы отличаются консерватизмом, рассудительностью и сдержанностью, тогда как для корейцев характерны «склонность к риску и самоуверенность». Он приписывает это отчасти различию подходов к воспитанию детей: сыновняя почтительность была более мощной силой в китайской семье, и «от ребенка в первую очередь требовали почтительности, а достижения отходили на второй план... В Корее принято,что родители обязаны защищать интересы детей, поэтому социализация не ограничивалась воспитанием сыновней почтительности... Дом был надежным убежищем, из которого молодые могли смело отправляться в бой и рисковать, зная, что им всегда есть где укрыться без малейшего стыда»49. В китайской семье, напротив, «самовыражение или стремление детей к самостоятельному поведению подавляется или наказывается как проявления простого эгоизма»50.

В целом, между Тайванем и Кореей намного большего сходства, чем различий. Более того, есть поразительные параллели между послевоенными путями и достижениями этих двух стран и Японии, Гонконга и Сингапура. Эти параллели также существенны для понимания исторического успеха китайцев в Таиланде, Малайзии, Индонезии и на Филиппинах, а также японцев в Бразилии, и китайцев,японцев и корейцев в Соединенных Штатах (см.главу 5).

Я не знаю никого,кто бы не согласился,что культура это значимый фактор в достижениях восточноазиатских стран. Проблема, как заметил политолог Роберт Скалапино из Калифорнийского университета, в том, чтобы «определить ту смесь культуры, масштаба, регулирования, руководства и политики, которая формирует данное общество в данный период»51. Если, однако, в этой смеси культура играет главную роль или, как выразился Рональд Инглхарт, если «культура является важнейшим элементом, помогающим сформировать общество»52, то мы попадаем на табуированную территорию — в область «культурного детерминизма», который, по словам Скалаиино, «приемлем не более, чем экономический детерминизм или разновидность вошедшего нынче в моду политического детерминизма, который я буду называть “прагматическим детерминизмом”»53.

Я также не знаю никого, кто стал бы обосновывать культурный детерминизм с таким же напором, с каким Карл Маркс защищал идею экономического детерминизма.

В предыдущей книге я отметил ряд факторов помимо культуры, которые влияют на развитие общества: обеспеченность ресурсами, географическое положение, руководство, правительственная политика, международные экономические силы,случайности истории,удача54. Но проанализировав ход латиноамериканской эволюции за несколько веков, я пришел к выводу, что культура является главным фактором этой печальной истории. Если это и есть культурный детерминизм, что ж, так тому и быть. То, что к концу XX века марксизм утратил всякое доверие, никоим образом не ставит под сомнение идеи Вебера. На мой личный взгляд банкротство марксизма и поразительный прогресс Восточной Азии в отличие от упорной слаборазвитости Латинской Америки и Африки укрепляют доверие к взглядам Вебера.

Читая лекции в Гарварде в 1988 году Скалаиино отметил следующее: «Китай, Япония и Корея... разделяют уважение к образованию, к семье как к важнейшей ячейке общества и хранилищу ценностей, и к всепроницающей трудовой этике — и все это при определенных условиях может служить поддержкой развития. .. .справедливо и то, что каждый из четырех так называемых «малых драконов» — Южная Корея, Гонконг, Тайвань и Сингапур — в полной мере использовал выгоды общей для них всех китайской культуры»55. Но в этих превосходных лекциях он не сделал попытки взвесить причинный вес культуры и других факторов.

Гарвардский экономист Дуайт Перкинс, специализирующийся на Восточной Азии, предпринял попытку с помощью математического анализа изолировать и оценить значимость культуры. При этом он выделил в восточноазиатских темпах роста компоненты роста, которые можно приписать труду, количественному приросту капитала, а также остаток, который он назвал «скорость роста производительности». Производительность это функция доступного рабочему количества капитала, а также его мастерства, эффективности и продолжительности рабочего времени. В анализе Перкинса вычленяется вклад капитала в рост производительности (он входит в количественный прирост капитала), а остаток представляет собой совокупное влияние таких факторов, как образование, мотивация, организация, менеджмент и технология56.

Перкинс делает вывод, что «темпы роста капитала и труда...

отвечают примерно за половину 9- или 10-процентного роста, который устойчиво наблюдался в Восточной Азии с 1950-х по 1970-е годы. За другую половину отвечает рост производительности»57. Это не означает, что «культура» может претендовать на 50-процентное участие в создании восточноазиатских чудес. Даже если вычленить труд и капитал как факторы роста, остаются несвязанные с культурой аспекты образования, мотивации, организации, менеджмента и в особенности технологии как компонентов роста производительности. С другой стороны, есть важные культурные компоненты в росте капитала (склонность к сбережению, которая, как мы убедились, чрезвычайно высока в китайских культурах) и в росте занятости (отражающем склонность к предпринимательству).

Практический итог вычислений Перкинса в части, относящейся к культуре, пожалуй, в том, что ничего здесь толком просчитать не получится. Но вполне вероятно, что ценности и установки делают больший вклад в рост, чем какой-либо другой отдельный фактор, включая политику, мировую экономическую конъюнктуру, и уж конечно географическое положение и обеспеченность природными ресурсами. Этот вывод делается еще более убедительным, если рассмотреть широкое разнообразие направлений политики (например, Бразилию), экономического развития (например, Соединенные Штаты) и географического положения и наличия ресурсов (например, Гонконг), образующие то окружение, в котором восточноазиатские страны добились процветания. Можно также добавить, что осмотрительная политика — и руководство — тоже можно истолковать как отражение, хотя бы отчасти, культуры. В конце концов, есть известные параллели между успехом отдельных тайваньских и корейских предприятий и успехом этих двух национальных экономик.

В этом кратком обзоре тайваньской и корейской истории отмечены несколько не связанных с культурой факторов, внесших вклад в быстрый рост этих двух стран в последние десятилетия: инфраструктура, оставшаяся со времен японского господства, давление в виде внешней угрозы, помощь и советы США, и политическая стабильность и предсказуемость (готов доказать, что последнее тесно связано с культурой). Но были ведь и другие страны — на ум приходят Египет и Пакистан — где все эти факторы присутствовали в достаточной мере, но при этом заметных темпов роста и справедливого распределения там не было.

Я рад тому, что, не считая Перкинса с его анализом, все остальные свидетельства о значимости культуры основаны на логике и умозаключениях. Но я убежден, что успехи и достижения восточноазиатских стран, действовавших в очень несхожих ситуациях, столь поразительно схожи, что большинство читателей согласятся со мной в том, что если культура и не является самым значимым из факторов, как это мне представляется, то она несомненно является одним из самых значимых.

<< | >>
Источник: Харрисон Л.. Кто процветает? Как культурные ценности способствуют успеху в экономике и политике М.: Новое издательство. — 282с,— (БиблиотекаФонда «Либеральная миссия»). 2008

Еще по теме Общий знаменатель: культура:

  1. Общий и специальные сроки давности
  2. § 2. Общий порядок прекращения трудового договора
  3. Общий обзор
  4. 7.5. Хозрасчетный и общий экономический эффект от использования отходов
  5. Количественная теория денег и общий уровень цен
  6. Общий порядок рассмотрения трудовых споров
  7. § 4. Общий и детальный контроль
  8. Глава 1 ОБЩИЙ ФОН
  9. § 1. Нормативная характеристика и общий обзор
  10. 1. Общий обзор типов Джордана
  11. Общий взгляд на историю Китая