Буддийское изречение гласит: «Путей к Единому ровно столько, сколько жизней людских». Очевидно, что число «искусных средств», «уловок» (упая — санскр.), используемых бодхисаттвами для помощи людям в их просветлении, бесконечно, но сам выбор и последующее применение того или иного способа или приема возложены на практикующего дзэн. Лишь при достаточно продолжительных занятиях по выбранной методике можно будет судить о ее верности или ошибочности для данного учащегося в данное время. Сделав выбор, нужно прилежно заниматься, двигаясь по намеченному пути, сообразуясь со здравым смыслом. Обретя достаточный опыт, вы найдете время подправить или определить свой собственный путь. Поэтому подо- гнанный под собственные нужды путь не всегда подойдет другим. Абсолютизация достоинств своего пути и ратование за него выдают лишь собственную неуверенность. Если это действительно верный путь для кого-то другого, его привлекут к нему чудесные результаты, полученные нами! Но давайте спокойно относиться к стезям иных. Кто может сообщить своему другу верный путь, если каждому из нас ведом лишь свой собственный путь? В истории дзэн, как уже говорилось, есть несколько «путей» наподобие дзюдо и кэндо, о которых на Западе достаточно много наслышаны. Тре-вор Леггетт в своем известном очерке на данную тему «A Note on the Ways», помещенном в сборнике «A First Zen Reader» называет их «частными приложениями просветления к видам искусства и светских занятий». Нам известен дзэн в искусстве владения луком благодаря книге Ойгена Херриге-ла, искусство составления цветочных композиций, икебана — благодаря трудам Стеллы Коу, а большая часть знаний о дзюдо стала нам доступна благодаря усилиям господина Гундзи Коидзуми4, основателя Общества воинских искусств Будокай (Budokwai) в Лондоне, откуда через сорок лет выросла Международная федерация многочисленных клубов дзюдо. Но все эти пути отличают две ипостаси, сопоставимые с мудростью/состраданием. Первая связана с обретением мастерства или навыков, а вторая — с правильным их использованием посредством не- ума, т. е. находясь в состоянии (вне)мыслия, когда есть одно действие и отсутству ет всякое «я», его совершающее. Выбор пути, будь то путь, получивший развитие в Японии, либо его западный тезка, не столь важен, ибо всякий, достаточно продвинувшийся по данной стезе, многое поймет и во всех остальных. Эти стези представляют собой дзэн в действии, стяжание конечного умения, духовного искусства жизни. Не обманитесь: неказистый вид роси, которого вы могли встретить в один из его приездов, свидетельствует о его обретениях. Как пишет Э. Ч. Грэм5 в предисловии к своему переводу «Ле-цзы», «непосредственность даосизма и его приемника дзэн — вовсе не разрыв со сдержанностью, а обретенное посредством длительного послушания, подобно умению рыболова или возничего, бездумное самообладание». Мы вновь неизменно возвращаемся к самопослушанию, доведенному неукротимой волей до умения владеть собой. Но терпимость должна руководить нами и на всех прочих путях. Полагаю, что нет такой добродетели, как терпимость; скорее это постепенно обретаемое отсутствие нетерпимости. Ведь нетерпимость к чему бы или кому бы то ни было говорит о самовлюбленности, когда человек считает, будто лучше всех знает, что правильно для каждого. По мере отмирания самовлюбленности вместе с нашим «я» отмирает и нетерпимость. Остается поглощенность своим делом, которое занимает круглые сутки. Ведь более нет притязаний на столь относительное превосходство либо еще на что-то. Никто из наставников дзэн никогда не притязал на истину; наставник говорит то, что знает, а другой должен сам убедиться в истинности его слов. «Даже Будда лишь указует путь». Наставник требует подчиняться своему способу обучения до тех пор, пока на это согласен его ученик; но если он пожелает оставить наставника, то уходит. Когда же он в своих знаниях сравняется с наставником, тот сам с легким сердцем отпустит его искать собственный путь для дальнейшего движения вперед. Единственным повелителем является Будда внутри нас; а всякий учитель, наставник или ученик предстают лишь перстом, указующим путь к этому Будде, являющемуся нашим изначальным умом, и нашим ближним, и тем, с кем мы спорим. Пусть расправятся крылья нашей души, чтобы быть готовыми к полету. Никто не должен связывать их, пока не достигнут края небес, а те ведь беспредельны. Пусть ум нигде не пребывает, ибо там его отчий дом.